анять какой-то  объект,  ящеры  своего  добиваются.  К  счастью,  такое
желание появляется у них не каждый день.
   - Мне кажется, им пришлось  рассредоточить  свои  силы,  -  задумчиво
проговорила Люсиль Поттер. - Они ведь сражаются не только  в  Иллинойсе,
или против Соединенных Штатов; ящеры вынуждены воевать со всем миром.  А
Земля довольно большое место. Удерживать позиции по всем земному шару не
так-то просто.
   - Господи, я очень надеюсь, что так оно и есть. - Дэниелс обрадовался
возможности отвлечься - совсем не хотелось думать о том, что  им  сейчас
предстоит. - Мисс Люсиль, вы умеете заглянуть в суть вещей. - Он немного
помолчал, а потом добавил:
   - Да и сами вы очень симпатичная.
   - Остолоп… - Люсиль  с  сомнение  взглянула  на  Дэниелса.  -  Вы  не
находите,  что  сейчас  не  самый   подходящий   момент   для   подобных
разговоров?
   - У меня сложилось впечатление, что для вас эта тема  всегда  кажется
неподходящей, - с  некоторым  раздражением  возразил  Остолоп.  -  Я  не
пещерный человек, мисс Люсиль, я просто…
   И  тут  короткая  передышка  закончилась:  часть  артиллерии   ящеров
перенесла огонь на Дэнфорт.  Приближающийся  свист  снаряда  предупредил
Остолопа, что он собирается упасть совсем рядом. Он бросился на пол  еще
прежде, чем Люсиль крикнула: "Ложись!" - и даже успел прижать к полу  ее
голову.
   Обстрел напомнил Дэниелсу Францию 1918 года. Стекла вылетели из  окон
и  мелким  острым  дождем  пролились  внутрь  дома.  Сверкающий  осколок
вонзился в пол всего в нескольких дюймах от носа Дэниелса. Остолоп  тупо
на него уставился.
   Один  взрыв  сменял  другой,  обстрел  продолжался.   Кирпичи   трубы
посыпались на крышу. Осколки снарядов пробивали стены дома,  словно  они
были сделаны из картона. Несмотря  на  каску,  Остолоп  чувствовал  себя
обнаженным.  При  таком  плотном  обстреле,  рано   или   поздно,   тебя
обязательно заденет. И никуда ты не денешься. А, получив  свое,  станешь
ни на что не годным.
   Чем дольше продолжался обстрел, тем очевиднее  становилось  Остолопу,
что удача вот-вот от него отвернется. Только то,  что  рядом  находилась
Люсиль Поттер, помогало ему сохранять спокойствие. Дэниелс отвел  взгляд
от осколка стекла и взглянул на Люсиль. Она лежала  неподвижно,  похоже,
ей тоже приходилось не сладко.
   Впоследствии он не смог бы сказать, кто из них  первым  подкатился  к
другому. Так или иначе, но они лежали  на  полу  и  прижимались  друг  к
другу. Несмотря на разговор перед обстрелом, в их объятии не было ничего
сексуального - просто утопающий всегда хватается за  соломинку.  Остолоп
точно  так  же  обнимался  с  пехотинцами,   когда   боши   обстреливали
американские траншеи во время предыдущей войны.
   Будучи ветераном Первой мировой, Дэниелс вскочил на ноги, как  только
убедился, что ящеры перенесли огонь с южной окраины Дэнфорта на центр  и
северную часть города. Он знал, что сразу  за  обстрелом  в  наступление
пойдет пехота противника.
   Дэнфорт выглядел так, словно его пропустили  через  мясорубку,  после
чего некоторое время подержали в духовке.  Теперь  большая  часть  домов
лежала в развалинах, повсюду виднелись воронки, оставшиеся  от  разрывов
тяжелых снарядов. В воздухе клубились дым и пыль. И сквозь  облака  дыма
Остолоп различил приближающуюся пехоту ящеров.
   Он прицелился и выпустил по  неприятелю  длинную  очередь,  стараясь,
чтобы ствол автомата не задирался  вверх.  Ящеры  повалились  на  землю,
точно кегли. Дэниелс не знал, многих ли ему удалось подстрелить, или все
успели залечь.
   Сбоку заговорила автоматическая винтовка Браунинга.
   - Могли и сами догадаться, что Дракулу не так-то легко прикончить,  -
заявил Остолоп.
   Если  бы  ящеры  хорошо  соображали,  то  один   отряд   подавил   бы
сопротивление огнем, а другой стремительным броском преодолел оставшееся
до домов расстояние. Однако Дэниелс  решил  сбить  их  с  толку.  Быстро
перебежав к другому окну,  он  сумел  подстрелить  еще  парочку  ящеров.
Остальные вновь залегли.
   - В старых фильмах в этот момент на горизонте появляется американская
кавалерия, -  заметила  Люсиль  Поттер,  когда  ящеры  открыли  ответную
стрельбу.
   - Да, мисс Люсиль, сейчас самое время. Я бы очень им  обрадовался,  -
ответил Остолоп.
   Винтовка Дракулы продолжала стрелять, а у него был  автомат  (Дэниелс
предпочел бы иметь побольше запасных магазинов), но кроме  них  стреляло
всего лишь несколько человек. Конечно, ружейный огонь не так эффективен,
как автоматический, но они прикрывали зоны,  со  стороны  которых  ящеры
могли обойти Остолопа и Сабо.
   А потом, как и полагается  по  сюжету  старого  вестерна,  на  помощь
пришла кавалерия. Взвод "шерманов" прогрохотал по улицам Дэнфорта,  пара
новеньких танков явно только что прибыла прямо с  завода  -  даже  броню
покрывал тонкий слой пыли, а не краски. Застрочили пулеметы, снаряды  из
танковых орудий рвались среди пехоты ящеров.
   У ящеров не было танков; они берегли свою бронетехнику с тех пор, как
американцы начали активно использовать реактивные  гранатометы,  они  же
базуки. Впрочем, у них имелись противотанковые ракеты, и очень скоро два
"шермана"  превратились  в  горящие  факелы.  Однако   остальные   танки
расстреляли ракетчиков, после чего сражение довольно быстро закончилось.
Почти все ящеры полегли на поле  боя.  Часть  попыталась  отступить,  но
пулеметы моментально их достали. Тогда парочка ящеров вышла им навстречу
с поднятыми руками - они  уже  знали,  что  американцы  вполне  прилично
обращаются с пленными.
   Дэниелс издал победный крик кугуара,  который  его  прадеды  называли
кличем повстанцев. Дом, в котором он прятался вместе  с  Люсиль  Поттер,
теперь прекрасно проветривался, но его вопль гулким  эхом  отразился  от
стен. Он повернулся к Люсиль и обнял ее - на сей раз с самыми серьезными
намерениями: Остолоп поцеловал ее и крепко прижал к себе.
   Как и в том случае, когда он умудрился поджечь танк ящеров при помощи
бутылки с эфиром, она не стала вырываться,  но  и  не  ответила  на  его
поцелуй.
   - Что с вами? - прорычал Дэниелс. - Я вам не нравлюсь?
   - Вы прекрасно знаете, что  очень  даже  мне  нравитесь,  Остолоп,  -
спокойно ответила она. - Вы  хороший  человек.  Но  из  этого  вовсе  не
следует, что я хочу с вами спать - или с кем-нибудь другим, если  уж  на
то пошло.
   В свое время Остолоп совершил немало поступков, которые доставили ему
удовольствие - далеко не всеми из них  он  потом  гордился.  Насилия  по
отношению к женщине, которая четко и ясно заявила, что не заинтересована
в любовных утехах, он не совершал никогда. Остолоп так огорчился, что  с
трудом подбирал слова.
   - Но… почему бы… и нет? Вы очень симпатичная леди,  и  не  похожи  на
женщин, у которых не осталось…
   - Вы правы, - сказала она, и на ее лице появилось сожаление, что  она
с ним согласилась.
   - Боже мой, - пробормотал  Остолоп.  За  свою  долгую  жизнь,  полную
путешествий по Соединенным Штатам, он видел такое, о  чем  многие  и  не
слыхивали. - Только не говорите мне, что вы одна из тех… как их называют
- лиззи, кажется?
   - Да, что-то в этом  роде.  -  На  лице  Люсиль  появилось  выражение
опытного игрока в покер, который блефует, имея на руках неполный флеш. -
Ну, Остолоп, а если и правда?
   Она не сказала "да", но и не стала ничего отрицать,  лишь  ждала  его
реакции. А Дэниелс не знал, что ответить. Ему приходилось сталкивался  с
гомосексуалистами, но сейчас, когда речь  шла  о  женщине,  которая  ему
по-настоящему  нравилась,  он  не  мог  ей  поверить,  тем  более  после
нескольких тяжелых месяцев войны - неужели она  и  в  самом  деле  такое
странное существо, почти столь же чуждое,  как  ящеры…  Остолоп  испытал
настоящее потрясение.
   - Не знаю, - наконец, ответил он. - Обещаю, что буду помалкивать. Мне
совсем не хочется потерять такого хорошего врача, как вы.
   Люсиль изрядно удивила его, когда быстро поцеловала  в  щеку.  Однако
уже в следующее мгновение на ее лице появилось смущение.
   - Мне очень жаль, Остолоп. Я не хотела вас дразнить. Но вы  были  так
добры ко мне. Если я хорошо делаю свое дело, то какое значение имеет все
остальное?
   В голове у Дэниелса  пронеслись  слова  вроде  противоестественный  и
извращенец. Однако он уже не раз имел возможность убедиться, что  Люсиль
можно доверять - она спасала его солдатам жизнь.
   - Не знаю, - повторил он.
   В это время ящеры  начали  снова  обстреливать  Дэнфорт  -  вероятно,
хотели помешать "шерманам" выдвинуться к  югу.  Остолоп  никогда  бы  не
поверил, что обстрел его обрадует, но сейчас именно так и произошло.

***

   Лю  Хань  ненавидела  ходить  на  рынок.  Люди  смотрели  на  нее   с
нескрываемым осуждением и  шептались,  как  только  она  отворачивалась.
Никто  ее  и  пальцем  не  трогал   -   маленькие   чешуйчатые   дьяволы
могущественные защитники - но ее постоянно преследовал страх.
   Маленькие дьяволы тоже часто ходили на рынок. Они были меньше ростом,
чем люди, но никто к ним близко не подходил. Часто  получалось,  что  на
рынке только рядом с чешуйчатыми дьяволами не толпился народ.
   Ребенок пошевелился в животе Лю Хань. Теперь даже свободная блуза  не
скрывала ее беременности. Лю Хань не знала, что и думать о Бобби  Фьоре:
грусть из-за того, что он исчез, и тревога за него мешались  со  стыдом,
когда она вспоминала о том, как чешуйчатые  дьяволы  заставили  их  быть
вместе. Вдобавок, она забеременела от иностранного дьявола.
   Лю  Хань  попыталась  забыть  о  своих  проблемах,   погрузившись   в
неумолчный шум рынка.
   - Огурцы! - торговец  вытащил  два  огурца  из  плетеной  корзинки  -
длинные и изогнутые, точно змеи.
   Рядом другой продавец расхваливал достоинства змеиного мяса.
   - Капуста!
   - Замечательная красная редиска!
   - Свинина! - Человек, продававший большие  куски  мяса,  был  одет  в
шорты и расстегнутую на груди куртку.
   Блестящий коричневый живот колыхался  в  такт  крикам  и  удивительно
напоминал его товар.
   Лю Хань остановилась между  его  прилавком  и  соседним,  на  котором
продавались не только цыплята, но и веера, сделанные из куриных  перьев,
приклеенных к ярко раскрашенному роговому каркасу.
   - Ну, решайся на  что-нибудь,  глупая  женщина!  -  закричал  на  нее
кто-то.
   Лю Хань не обиделась; кричавший ничего не имел против нее лично.
   Лю Хань подошла к прилавку торговца цыплятами. Прежде чем она  успела
открыть рот, он негромко проговорил:
   - Обратись к кому-нибудь другому. Я не  беру  деньги  собак,  которые
бегают на поводке у чешуйчатых дьяволов.
   "Коммунист", - с тоской подумала Лю Хань, и неожиданно разозлилась.
   - А если я скажу чешуйчатым дьяволам, кто ты такой? - резко  ответила
она.
   - Ты не вдовствующая императрица, чтобы вселять в меня страх  словом,
- парировал он. - Если ты так поступишь, я успею исчезнуть  прежде,  чем
меня схватят - а если нет, о моей семье позаботятся. Но если ты  начнешь
петь, словно на сцене пекинской оперы, обещаю,  ты  горько  пожалеешь  о
своей глупости. А теперь, проваливай отсюда.
   И расстроенная Лю Хань пошла прочь. Даже то, что  ей  удалось  купить
свинины  по  хорошей  цене  у  типа  с  голым  брюхом,  не  улучшило  ее
настроения. Как и крики  продавцов,  расхваливавших  янтарь,  тапочки  с
изогнутыми носами, ракушки, кружева, вышивки, шали и сотни других вещей.
Маленькие чешуйчатые дьяволы были к ней щедры: почему бы и  нет  -  ведь
они хотели узнать, как здоровая женщина рожает ребенка. Впервые в  жизни
Лю Хань могла получить почти все, что захочет. Однако она не чувствовала
себя счастливой.
   Мимо пробежал маленький мальчишка в лохмотьях.
   - Собака на поводке! - прокричал он Лю Хань и исчез в  толпе  прежде,
чем она успела разглядеть его лицо.
   Она запомнила его презрительный смех - но больше ничего она не смогла
бы  рассказать  чешуйчатым  дьяволам,  если  бы  решила  сделать   такую
глупость.
   Ребенок снова пошевелился.  Каким  он  вырастет,  если  даже  уличные
мальчишки презирают его мать? У нее на глазах выступили слезы  -  теперь
Лю Хань часто плакала.
   Она направилась к дому, выделенному  им  с  Бобби  Фьоре  чешуйчатыми
дьяволами. И хотя он оказался гораздо лучше хижины, в  которой  Лю  Хань
жила в своей деревне, он представлялся ей таким же  пустым  и  неуютным,
как сверкающая металлом камера в самолете, который никогда не садится на
землю. Впрочем, на этом сходство не заканчивалось. Как  и  металлическая
камера, хижина  была  клеткой,  где  чешуйчатые  дьяволы  держали  ее  в
качестве объекта для изучения.
   Лю Хань вдруг поняла, что  не  может  больше  выносить  такую  жизнь.
Возможно, чешуйчатые дьяволы  ждут  ее  дома,  чтобы  сделать  очередные
фотографии, потрогать интимные места, задать вопросы, которые  не  имеют
права задавать, или начнут говорить между собой на своем ужасном  языке,
состоящем  из  скрежета,  свиста  и  шипения,  словно  она  не  разумное
существо, а тупое животное. Но даже если сейчас ее  дом  пуст,  они  все
равно придут завтра или послезавтра.
   В ее деревне  гоминьдан  был  очень  силен;  никто  не  решался  даже
помыслить о коммунистах, хотя те отчаянно сражались  с  японцами.  Бобби
Фьоре тоже не слишком любил коммунистов, но охотно  согласился  пойти  с
ними, чтобы принять участие в рейде против чешуйчатых дьяволов. Лю  Хань
надеялась, что Бобби Фьоре жив; он, конечно, иностранный дьявол,  но  он
ей нравился - во всяком случае, больше, чем ее китайский муж.
   Если коммунисты сражались с японцами,  если  Бобби  Фьоре  отправился
воевать с  маленькими  дьяволами…  значит,  коммунисты  активнее  других
борются с чешуйчатыми дьяволами.
   - Нет, я не могу позволить им так со мной обращаться, -  пробормотала
Лю Хань.
   И вместо того, чтобы вернуться  домой,  она  направилась  к  прилавку
человека, который продавал цыплят и веера из  перьев.  Он  торговался  с
худым покупателем из-за пары куриных ножек. Когда худой с мрачным  видом
достал деньги, расплатился и ушел, продавец враждебно  посмотрел  на  Лю
Хань.
   - Что ты здесь делаешь? Я же сказал, чтобы ты проваливала отсюда.
   - Да, сказал, - ответила она, - я так и сделаю, если ты действительно
этого хочешь. Но если ты и твои друзья, - она не стала произносить слово
"коммунисты"  вслух,  -  интересуетесь  чешуйчатыми  дьяволами,  которые
приходят в мою хижину, ты попросишь меня остаться.
   Выражение лица торговца не изменилось.
   - Сначала тебе придется заслужить  наше  доверие,  доказать,  что  ты
говоришь правду, - холодно ответил он, но больше не прогонял Лю Хань.
   - Я смогу заслужить ваше доверие, - заявила она. - И заслужу его.
   - Тогда поговорим. - И продавец в первый раз улыбнулся Лю Хань.

Глава XVI

   Мойше Русси расхаживал взад и вперед по своей камере.  Могло  быть  и
хуже, он ведь не в нацистской тюрьме. Там с ним развлеклись бы по полной
программе только потому, что он еврей. Для ящеров он  представлял  собой
всего лишь одного из пленных, которого нужно подержать в  заключении  до
тех пор, пока они не решат, что с ним делать.
   Он возблагодарил Бога за то,  что  ящеры  никогда  ничего  не  делают
наспех. После ареста его допросили. В основном, он  отвечал  на  вопросы
честно, поскольку практически не знал имен людей, которые ему  помогали.
И уж можно не сомневаться, что им хватало  здравого  смысла  подолгу  не
оставаться в одном и том же месте.
   Больше на допросы Мойше не вызывали. Держали в  камере,  кормили  (он
питался в тюрьме не хуже, чем  на  свободе)  и  позволяли  сражаться  со
скукой всеми доступными ему методами. Камеры  рядом  с  ним  и  напротив
пустовали Но даже если бы там  и  были  заключенные,  ни  ящеры,  ни  их
польские и еврейские приспешники не позволяли  пленным  переговариваться
между собой. Охранники-ящеры не  обращали  на  него  никакого  внимания,
поскольку он не доставлял им хлопот. Поляки и евреи,  с  которыми  Мойше
приходилось общаться, считали его насильником и убийцей.
   - Надеюсь, прежде чем повесить, тебе, по  очереди,  отрежут  яйца,  -
заявил как-то поляк-охранник.
   Мойше  давно  оставил  попытки  объяснить  им,  что  его  обвиняют  в
преступлениях, которых он не совершал. Ему все равно никто не верил.
   Пара одеял, ведро воды, оловянная кружка, еще ведро для отходов - вот
и все его богатство. Мойше отчаянно мечтал о книге. Все равно какой.  Он
бы с удовольствием проглотил учебник по проверке годности  электрических
лампочек. Но ему оставалось только ходить, сидеть, стоять и  зевать.  Он
здесь много зевал.
   Перед камерой остановился охранник-поляк. Переложил дубинку из правой
руки в левую, чтобы достать из кармана ключ.
   - Эй, ты, вставай, - прорычал он. - Ящеры хотят задать  тебе  парочку
вопросов. Или разрезать на кусочки, чтобы  посмотреть,  как  получилось,
что ты превратился в такую гнусную тварь.
   Поднимаясь на ноги,  Русси  подумал,  что  есть  вещи  похуже  скуки.
Например, допрос. Самое страшное заключалось  в  неизвестности  -  разве
может человек предугадать, что сделают с ним ящеры?
   Бах-ба-бах!
   Кажется, в стену тюрьмы угодила бомба. Сначала, спотыкаясь и прижимая
руки к ушам, Мойше подумал, что немцы нанесли ракетный  удар  по  центру
Лодзи.
   Но в следующее мгновение раздался новый взрыв, и поляка  отбросило  к
решетке  камеры  Русси.  Он  сполз  на   пол   оглушенный,   потрясенный
неожиданным грохотом, из носа у него  шла  кровь.  Ключ  он  выронил.  В
историях  про  шпионов  ключи  вели  себя  исключительно  благородно   -
приземлялись прямо в камере, чтобы пленный мог бежать. Но  в  реальности
он отлетел дальше по коридору, так что Мойше даже не мог мечтать до него
дотянуться.
   Еще один взрыв - теперь уже Русси потерял равновесие и рухнул на пол.
В дальней стене появилась дыра, сквозь которую внутрь  пролился  дневной
свет. Сжавшись в комок,  перепуганный  Мойше  пытался  понять,  что  тут
происходит. Немцы не  могли  выпустить  три  ракеты  за  такой  короткий
промежуток времени… не могли? А, может быть, это артиллерийский обстрел?
Тогда как же им удалось доставить артиллерию на  территорию,  охраняемую
ящерами?
   В  ушах  у  него  звенело,  но  не  настолько,  чтобы  он  не  слышал
отвратительного  стрекотания   автоматического   оружия.   По   коридору
промчался  ящер  с  автоматом  в  руках  и  принялся  стрелять  в  дыру,
проделанную в стене снарядом. Тот, кто находился снаружи,  вел  ответный
огонь. Неожиданно ящер отлетел назад - из  нескольких  ран  в  его  теле
хлестала красная, красная кровь.
   Кто-то, кажется, человек пролез в дыру.  Тут  же  появился  еще  один
ящер, но человек  мгновенно  среагировал,  и  охранник  рухнул  на  пол.
Автомат, который стреляет с  близкого  расстояния,  может  оказаться  не
менее смертоносным, чем оружие инопланетян. За первым  внутрь  ворвалось
еще несколько человек. Один из них крикнул:
   - Русси!
   - Я здесь! - завопил Мойше, быстро вскакивая на ноги. Теперь, когда к
нему вернулась надежда, он забыл о страхе.
   Человек,  позвавший  его,  говорил  на  идише  с  каким-то   странным
акцентом:
   - Отойди назад, братишка. Я хочу взорвать замок на твоей двери.
   Порой истории про шпионов оказываются очень полезными. Русси  показал
на пол в коридоре.
   - Зачем взрывать? Вон ключ. Этот ублюдок собирался  отвести  меня  на
очередной допрос… - Он махнул рукой в сторону так и не пришедшего в себя
поляка.
   - Ой! А нам бы пришлось тебя искать, - последние слова он произнес на
неизвестном  Мойше  языке;  тот  даже  не  понял,  на  каком.   Впрочем,
раздумывать было некогда. Незнакомец схватил ключ,  вставил  в  замок  и
распахнул дверь.
   - Выходи, пора отсюда выбираться.
   Уговаривать Мойше не пришлось. Где-то вдалеке раздался вой  сирены  -
тревога! По дороге к отверстию в стене Мойше спросил:
   - А вы, собственно, кто такой?
   - Твой кузен из Англии. Меня зовут Дэвид Гольдфарб.