, просто
отдал приказ -- и все.
     Впрочем, его нынешнее положение имело одно преимущество:  не нужно было
летать на  самолетах,  которые Молотов  ненавидел.  Он наблюдал за  тем, как
приближается рыболовный катер под флагом Дании, белый  крест на красном фоне
На его  собственном  судне развевался  красно-желто-зеленый  литовский флаг,
несмотря на то, что эта несчастная страна сначала вошла в  состав Советского
Союза, а потом  была захвачена немцами. Но ящеры, не задумываясь, открыли бы
огонь по любому кораблю под флагом Германии или Советского Союза, а на суда,
принадлежащие маленьким,  слабым странам, не  обращали никакого внимания.  С
рыболовецкого судна подали световой сигнал.
     -- Товарищ  комиссар  иностранных  дел,  это действительно корабль,  на
котором  прибыл министр иностранных дел Германии, -- доложил капитан. -- Они
просят разрешения подойти поближе.
     --  Я  готов  встретиться  с  Риббентропом,  -- ответил Молотов. Особым
желанием  он не  горел, но  выполнял  свой долг.  -- Что  касается  вопросов
управления кораблем, это же ваша работа, верно, капитан?
     --  Да, товарищ комиссар  иностранных  дел. -- Капитан отреагировал  на
ледяной сарказм в голосе Молотова с невозмутимой покорностью. --  Я прослежу
за тем, чтобы министра иностранных дел доставили на наш корабль.
     -- Уж  пожалуйста, -- проворчал Молотов. -- Если кто-нибудь думает, что
я намерен отправиться на борт той посудины, он глубоко ошибается.
     Молотов  прибыл на встречу на старом проржавевшем  грузовом корабле. Но
рядом  с рыболовным  катером, который  грациозно подошел  к  борту, грузовоз
казался роскошным  капиталистическим лайнером -- только немного потрепанным.
Молотов  поморщился, когда до него  долетел  застоявшийся запах  селедки. "А
может, так воняет Риббентроп и его политика?" -- подумал Молотов.
     Матросы  спустили веревочную  лестницу  на палубу рыболовного катера, и
министр иностранных дел Германии ловко, точно обезьяна, взобрался наверх, за
ним следовал переводчик, ужасно похожий на мартышку. Возле Молотова бесшумно
появился  его  собственный  переводчик. Обе стороны делали все, чтобы слова,
сказанные во время переговоров, не были истолкованы неверно.
     Риббентроп  посмотрел  своими  выпуклыми  глазами  на  литовский  флаг,
изобразил нечто вроде салюта стягу страны, которой больше не существовало, и
заявил:
     -- Я очень уважаю храбрый литовский народ.
     Молотов  удивился, что немец различает флаги прибалтийских  республик и
не  перепутал Литву с  Эстонией или  Латвией.  А  еще его охватила  холодная
ярость, но он ничем не выдал своего состояния и совершенно спокойно ответил:
     -- Если вы настолько уважаете литовский  народ,  почему тогда  Германия
включила Литву в состав территорий, обозначенных как советская сфера влияния
в советско-германском пакте о ненападении тысяча девятьсот тридцать девятого
года?  Вы  ведь  участвовали  в переговорах?  Надеюсь, вы  не  забыли точную
формулировку того предложения?
     Риббентроп закашлялся и отчаянно покраснел. Благодаря Гитлеру он сделал
головокружительную карьеру, но Молотову было на это наплевать.
     -- Ну, давайте лучше поговорим о настоящем, а прошлое оставим прошлому,
-- снисходительно предложил Риббентроп.
     -- Вам стоило с этого начать, -- сказал Молотов.
     -- Нечего разговаривать  со мной таким тоном, -- возмутился Риббентроп,
и в его голосе появилась сталь.
     Как там гласит старая пословица? "Немцы либо у твоих ног,  либо хватают
тебя  за глотку". Что  правда,  то правда. Середины тут не  бывает.  Министр
иностранных дел продолжал:
     -- Если вам удалось взорвать атомную  бомбу,  это еще не значит, что вы
сравнялись  по могуществу с богами. Мы, немцы, уже практически  сделали свою
собственную бомбу. А кроме того, используем в войне против ящеров новые виды
оружия.
     -- Нервно-паралитический газ? --  уточнил Молотов. Риббентроп  неохотно
кивнул, а Молотов заметил: -- Вы, немцы, так же неохотно говорите о том, что
вы травите газом ящеров, как и о том, что убивали с его помощью евреев.
     Переводчик на мгновение покосился на  Молотова. Возможно, он сделал  не
слишком  точный перевод,  потому что переводчик Риббентропа  что-то зашептал
тому на ухо.
     --  Насколько  мне  известно,  представители  лаборатории,  в   которой
разрабатывается химическое оружие для Красной Армии, получили у  нас формулы
газов.
     Молотов решил переменить тему. Получилось,  что он согласился с доводом
своего собеседника.
     -- Давайте обсудим, каким образом наши правительства могут сотрудничать
в общей борьбе против империалистических агрессоров.
     Сталина   беспокоил  нервно-паралитический  газ,  который  использовали
немцы. Ядерная бомба пока оставалась слишком громоздкой, чтобы погрузить  ее
на борт истребителя -- в отличие  от газа. Только территория бывшей  Польши,
захваченная ящерами,  защищала Советский  Союз от немецких ракет, начиненных
невидимой смертью.
     -- Именно для этого  мы сегодня и встретились, -- заявил Риббентроп. --
Только нас отвлекла наша враждебная перепалка.
     Казалось,  он  совершенно забыл,  что начал перепалку  первым. Впрочем,
немцы склонны не замечать собственных недостатков.
     -- В таком случае, давайте попытаемся вести себя  вежливо, -- предложил
Молотов, который сомневался, что это возможно, но был готов сделать все, что
в его  силах.  --  Поскольку  ваш  фюрер  попросил  о  встрече  генерального
секретаря партии большевиков товарища Сталина, надеюсь, вы  просветите меня,
какие цели он преследует?
     Риббентроп  уставился на Молотова, словно пытался понять, не издевается
ли тот.  Комиссар иностранных дел Советского  Союза сомневался, что  немец в
состоянии  уловить  издевку, даже  если  ему  все разжуют и  преподнесут  на
тарелочке с голубой каемочкой.
     -- Да, вы совершенно правы, -- сказал министр иностранных дел Германии.
-- Фюрер  хочет  обсудить с  вами  возможности  координации  нашего будущего
использования бомб из взрывчатого металла против ящеров.
     -- Правда?
     У   Молотова  имелись   все  основания  тянуть  время:  Советский  Союз
израсходовал почти весь свой запас взрывчатого металла на  первую  бомбу, и,
несмотря на отчаянные усилия ученых, до производства  второй  было еще очень
далеко.  Услышав, что  немцы близки к цели  и готовы обсуждать использование
смертоносных бомб с Советским Союзом, он встревожился -- мягко говоря.
     Но Риббентроп кивнул, выпучив свои рыбьи глаза.
     -- Да именно такова его цель. При наличии бомб из взрывчатого металла и
нашего отравляющего газа мы можем основательно испортить жизнь ящерам.
     -- И себе тоже, -- заявил Молотов. -- В прошлый раз, когда я обсуждал с
Гитлером применение  бомб из взрывчатого металла, он заявил, что его цель --
сровнять с землей Польшу,  а  также использовать газ для атаки на  Советский
Союз с  территории Польши. Разумеется,  это нас совершенно не устраивает.  Я
также надеюсь, что ваши инженеры и ученые ведут себя значительно осторожнее,
чем раньше, и не  уничтожат  сами  себя в процессе производства  взрывчатого
металла.
     "Интересно,  --  подумал  он,  -- обидится ли  Риббентроп?"  Его  слова
прозвучали язвительно, но были чистой правдой.
     -- Мы  решили  практически  все  производственные  вопросы,  --  сказал
министр иностранных дел Германии.
     -- Хорошая новость, -- неискренне сказал Молотов.
     -- Разумеется,  --  согласился  с  ним  Риббентроп, который не  заметил
фальши в голосе русского.
     "Он похож  на жирного щенка, -- подумал Молотов  с презрением. -- И его
еще удивляет, что все его пинают".
     --  Нам повезло,  что  ящеры  отвели свои  силы и  атаковали Англию. Мы
сумели остановить их около Рейна. Уж слишком близко они подобрались к нашему
исследовательскому центру.
     --  Вам  действительно повезло,  что  ящеры  оставили  вас в  покое, --
невыразительным голосом проговорил Молотов.
     Будь он  Гиммлером, он  бы непременно заставил  переводчика Риббентропа
подробно доложить ему о том, как прошли  переговоры  и о чем шла речь. А еще
на месте Гиммлера он сделал бы Риббентропу очень строгий выговор за  то, что
он слишком много болтает.  Молотов не собирался, даже  в самых общих чертах,
открывать врагу, где находится советский исследовательский институт.
     --   Конечно,  --  совершенно  спокойно  сказал  Риббентроп.  --  Фюрер
продолжает  считать, что мы обязаны прикончить  всех ящеров и евреев Польши.
Благодаря этому  будет  открыт путь,  соединяющий Германию и Советский Союз,
который позволит двум великим державам общаться друг с другом без помех, что
может оказаться решающим фактором в великой войне.
     --  В войне с кем? -- спросил Молотов.  -- Генеральный секретарь партии
большевиков товарищ Сталин считает, что присутствие ящеров в Польше является
надежной преградой, разделяющей наши страны, -- по крайней мере пока. В этом
случае мы не можем развязать войну друг с другом.
     "И вы  не сможете прислать подкрепление  своим войскам, находящимся  на
территории Советского  Союза.  Когда  у  них  закончатся  боеприпасы  и  все
остальное, они будут все больше и больше зависеть от нас -- а следовательно,
станут уязвимы".
     Риббентроп напустил  на  себя такой невинный  вид,  что ему не  хватало
только нимба над головой.
     -- Рейх  не намерен продолжать свою  кампанию против  Советского Союза.
Обстоятельства изменились.
     -- Обстоятельства изменились, как вы верно заметили, в тридцать девятом
году, а затем в сорок первом.  А дальше они могут измениться в любой момент,
-- сказал Молотов. -- Отсюда и необходимость барьера между нами и вами.
     -- Если мы не будем сотрудничать в  борьбе против ящеров, мы никогда не
сможем позаботиться о собственных интересах, -- заметил Риббентроп.
     Первые  разумные слова  с  тех  пор, как  он ступил на  борт советского
корабля. Молотов устало посмотрел на него и сказал:
     -- Вы  совершенно  правы,  но  сотрудничество -- вещь двухсторонняя. Вы
получаете все преимущества, какие только возможно получить. Вам  не  следует
считать нас полными идиотами.
     --  Если  бы  мы не  сотрудничали  с  вами  честно, вы  бы  не получили
взрывчатого металла,  из  которого сделали свою бомбу, -- заявил Риббентроп.
-- Хочу вам напомнить, что половина группы, захватившей  металл, состояла из
немецких солдат, обеспечивших рейд тяжелым вооружением.
     -- Верно, -- не стал спорить Молотов и задумался.
     Риббентроп  дважды  сказал  разумные  вещи.  С точки  зрения  комиссара
иностранных дел,  на большее он способен не был.  Может быть, этот выскочка,
торговец  шампанским,  действительно  на   старости  лет  стал  компетентным
политиком? Если так, это плохо.
     Гораздо осторожнее, чем раньше, Молотов спросил:
     --  Когда ваша страна  получит  свои  собственные бомбы  из взрывчатого
металла? Мы не сможем  координировать наши  усилия,  если не будем  знать, в
какой момент это следует сделать.
     -- Разумеется, -- не слишком радостно согласился с ним немец и принялся
расхаживать по  палубе. Переводчик  все время  держался на  шаг позади него.
Наконец  он  ответил: --  Мы сделаем  первую бомбу  весной, за ней последуют
остальные. А  как обстоят ваши  дела?  Когда  вы  сможете преподнести ящерам
новую порцию их собственного лекарства?
     -- Примерно тогда же, когда и вы, -- ответил Молотов.
     На протяжении многих лет он  тренировался вести переговоры  так,  чтобы
ничем не выдавать  своих мыслей, сомнений  и  страхов. Сейчас ему  это очень
пригодилось.  Советский Союз не сможет получить  готовую бомбу  к  следующей
весне,  более  того,  ему  понадобится  несколько  лет на  доработку данного
проекта.
     Молотов пожалел, что не может последовать  примеру Риббентропа и начать
расхаживать по  палубе.  Что  же  делать?  Если Риббентроп  говорит  правду,
нацисты не только сумели пережить катастрофу,  жертвой которой стали,  но их
программа исследований нового оружия должна была  вот-вот дать положительный
результат. Иными словами, очень скоро они смогут производить бомбы в больших
количествах.
     Что делать?  Риббентроп  проговорился,  что их  лаборатории находятся в
районе  Рейна. Если сообщить об этом ящерам  -- разумеется, так, чтобы никто
не знал,  -- захватчикам и Советскому  Союзу больше не  нужно будет  бояться
бомб, произведенных на заводах безумца Гитлера.
     Но  нацисты  оказывают  ящерам  ожесточенное  сопротивление.  Если  они
погибнут  во  время взрыва  атомной  бомбы,  империалистические агрессоры со
звезд смогут направить больше сил против  Советского Союза. Они уже, похоже,
сообразили,  что СССР  не в состоянии  сбросить  на них еще одну бомбу. Пока
Германия сражается с  их  общим врагом, Советский Союз может рассчитывать на
то, что ему удастся выжить.
     Молотов знал, что решение будет принимать не он. Сталин. Культ личности
Сталина  основывался  на том, что генеральный  секретарь  партии большевиков
СССР никогда  не ошибается. Молотов знал, что это неправда. Но на сей раз он
должен принять правильное решение.
     * * *
     Нье Хо-Т'инг изображал велорикшу, ловко маневрируя по улицам Пекина. Он
быстро  отскочил в  сторону, чтобы  не  столкнуться  с фургоном, запряженным
лошадью,  затем  снова  шарахнулся и  почти прижался к стене дома,  чудом не
попав под колеса грузовика с вооруженными ящерами. Он отчаянно жалел, что не
может швырнуть в грузовик гранату, но приказал себе успокоиться.  Не сейчас.
Если ты не умеешь быть терпеливым, ты не заслуживаешь стать победителем.
     Пешеходы  пропускали  Нье. Когда они  оказывались медлительнее, чем ему
хотелось,  он громко  кричал: "Шевелите ногами, тупоголовые  дети черепахи!"
Ему  всегда  отвечали самыми  разными  оскорблениями,  а потом  ухмылялись и
махали в  ответ.  Никто ни  на  кого не  обижался  -- это было  своего  рода
развлечение.
     Нье ни разу не прикрикнул на людей, одетых по-западному. Он обращался к
ним  жалобным  голосом, предлагая  отвезти  в любое место,  куда  они только
пожелают. Тот, кто одевается как иностранный дьявол, достаточно богат, чтобы
оплатить проезд. Впрочем, кроме велорикш, на улицах Пекина было  полно самых
обычных рикш, которые бежали перед своими тележками, точно маленькие бычки.
     Маленькие чешуйчатые дьяволы патрулировали улицы пешком. Все уже знали,
что не следует предлагать им прокатиться. Инопланетяне разгуливали по городу
большими  отрядами -- они тоже  знали, что появляться на улицах по двое  или
трое опасно.
     -- Куда вас доставить,  недосягаемые господа? -- крикнул  Нье Хо-Т'инг,
обращаясь к двум  мужчинам  в  белых рубашках  с  галстуками,  которые  шли,
закинув на  плечо  пиджаки; вид у  них был  усталый  -- бедные  жалкие слуги
чешуйчатых дьяволов.
     Они забрались в велорикшу, за спину Нье.
     -- Доставь нас  в Ч'и Ньен Тьен, -- сказал один из них. -- И побыстрее,
мы опаздываем.
     --  Слушаюсь, господин.  -- Нье Хо-Т'инг  принялся  крутить педали.  --
Значит,  вам  нужно в  зал  Ежегодных Молений.  Вы  мне  будете должны  пять
оккупационных долларов, ладно?
     -- Остановись. Мы выйдем, -- ответил мужчина.  -- Мы  не  хотим ехать с
вором. Даже два доллара -- слишком много за такую поездку.
     Нье стал крутить педали чуть медленнее, но не остановился.
     --  Если  я вас  выпущу, господа,  вы опоздаете на  важную встречу. Ну,
хорошо, давайте  четыре с  половиной оккупационных доллара.  Думаю,  если  я
проявлю великодушие, моя жена и дети не умрут от голода.
     --  Ты  слышал  наглеца?  -- спросил один  из  прислужников  чешуйчатых
дьяволов.  --  Он  говорит  о своей  жене  и детях и не думает  о наших, чьи
интересы пострадают, если мы согласимся на его безумные требования. Тот, кто
считает, что такое путешествие стоит больше трех оккупационных долларов, без
сожаления ограбит нищего слепца.
     -- С богатыми людьми, которые не желают делиться с другими, обязательно
случается что-нибудь  ужасное в  другой жизни, а может быть,  и  в  этой, --
сказал  Нье.  --  Даже  четыре  доллара  и  двадцать  пять центов  --  очень
великодушное предложение с моей стороны.
     В конце концов, уже практически  добравшись  до  места назначения,  они
сговорились  на трех  долларах и семидесяти  пяти центах. Нье  с  презрением
подумал,   что   прислужники   чешуйчатых  дьяволов  совершенно   не   умеют
торговаться; за такую поездку  и  трех  оккупационных  долларов  было много.
Когда  Нье Хо-Т'инг  работал велорикшей, он вживался в свою роль. Вести себя
иначе было бы слишком опасно.
     Слуги чешуйчатых  демонов  расплатились  с ним, спрыгнули  на  землю  и
направились к высокому круглому зданию  с тремя  куполами, выложенными синей
плиткой. Нье  медленно  поехал прочь, время от  времени позванивая в  медный
колокольчик, чтобы приманить  новых пассажиров. Усталая женщина с корзинкой,
откуда торчали  куриные  ноги, петушиные гребешки,  гусиные потроха  и куски
мяса,  которые  не покупают те, кто может себе позволить прилично  питаться,
попросила отвезти ее в маленькое кафе в одном из бедных районов Пекина.
     -- Из того,  что у вас  в корзинке, получится  много  вкусных супов, --
сказал Нье, и женщина кивнула.
     Он почти  не торговался с  ней;  солидарность  пролетариата  стоит выше
желания  получить  прибыль. Его  великодушие  не  осталось  незамеченным,  и
женщина  улыбнулась, а  Нье  постарался  запомнить, где  находится ее  кафе.
Партия нуждалась в друзьях и надежных местах, где можно укрыться.
     Нье вернулся на более оживленные улицы города и принялся звонить в свой
колокольчик. У  него  резко испортилось  настроение; жаль, что те  мужчины в
западных костюмах не ехали туда, куда он хотел попасть. Если ему не повезет,
придется  отправиться в  П'ан Т'ао Кунг  -- Спиральный Персиковый  дворец --
порожняком,  а это опасно. На него обязательно обратят внимание. Но  сколько
он может ждать подходящего пассажира?
     -- Терпение, -- громко напомнил он самому себе.
     Революция   двигается  вперед  маленькими   шажками.   Если  кто-нибудь
попытается ускорить  события, она  потерпит поражение.  Он  взял еще  одного
пассажира, легко выиграл у него торговлю  за плату и доставил туда, куда ему
требовалось.
     Нье  без  устали  ездил по  городу,  пот  пропитал  его простую  черную
рубашку,  стекал  по  лицу  из-под  соломенной  шляпы,  плохо  спасавшей  от
безжалостного  солнца.  Скоро наступит  вечер  и  время  для  Нье  Хо-Т'инга
возвращаться домой, чтобы завтра с утра снова приняться за работу.
     По целому ряду причин Нье это не устраивало.
     -- Эй, ты! -- с важным видом крикнул ему какой-то толстяк.
     Простые  честные  жители   Пекина  недоедали,  значит,  этот  наверняка
является  прислужником маленьких  чешуйчатых дьяволов.  Нье подъехал к нему,
обогнав другого велорикшу, которого, кажется, подзывал толстяк.
     -- Куда, недосягаемый господин? --  спросил он, когда тот устроился  на
сиденье.
     -- П'ан Т'ао  Кунг, -- ответил пассажир, и пружины  жалобно заскрипели,
когда его  огромное жирное тело начало елозить на сиденье. -- Ты знаешь, где
это?
     --  Да... к югу от Восточных ворот, -- ответил Нье. -- Я  могу вас туда
доставить за пять оккупационных долларов.
     --  Поезжай,  -- махнул рукой  толстяк, который  даже  не  снизошел  до
торговли.  Его жирное лицо раздулось  от гордости. -- Я должен встретиться с
маленькими  чешуйчатыми  дьяволами  в  Спиральном  Персиковом  дворце, чтобы
рассказать, как моя фабрика будет для них работать.
     --  О-о-о, вы, наверное, очень могущественный человек,  -- сказал Нье и
принялся с энтузиазмом крутить педали. -- Я вас туда доставлю в лучшем виде,
не  волнуйтесь. --  Он повысил голос и громко завопил: -- С дороги,  лентяи!
Мой пассажир не может терять время попусту, у него много важных дел!
     Пассажир у него  за  спиной  удовлетворенно  завозился на подушках,  он
гордился тем,