л, что краснеет.
     -- Верь мне, Фред: тебе Лучше Не Знать.
     Стейнгейт распознал заглавные буквы.
     -- Ах, вот оно что. Ладно, тогда я буду помалкивать.
     Мимо  них на юг с  грохотом промчались три дымящих чудовища на железных
гусеницах: два танка "Кромвель" и  один тяжелый, "Черчилль". "Кромвели" были
усовершенствованными "Крестоносцами", которых и вытеснили, -- но значительно
уступали  танкам, которые  начали  производить  нацисты в  последнее  время.
"Черчилль" обладал мощной броней,  но слабым двигателем, да  и пушка  у него
была  так   себе.  Против  танков  ящеров   обе  модели  не  могли   устоять
[Парадоксально,  но  факт:  Британия, родина танков, за годы войны так  и не
смогла   создать   сколько-нибудь  боеспособную  броневую   машину.  Тяжелый
"Черчилль"  нес  броню  до 120 мм,  но имел  пушку  47  мм (!!!) и ползал со
скоростью до  20  км/час. Разве  что легкая "Валентина"  могла сравниться по
боевым качествам с  немецким  Pz-III. -- Прим. ред.].  Однако других  танков
Британия не имела, приходилось довольствоваться тем, что есть.
     Фред  Стейнгейт  помахал  командиру "Кромвеля",  который  выглядывал из
открытого  люка.  Танкист  помахал  в ответ. В  противогазе  он был похож на
инопланетянина -- ничем не хуже ящера.
     --  Я и не думал,  что  у  нас  на руках  осталось столько  козырей, --
признался Стейнгейт.
     -- Если мы не пустим их в дело сейчас, -- ответил Гольдфарб, -- другого
случая может  не  представиться.  Наши уродцы  успешно сражаются  с  пехотой
ящеров. Насколько мне известно, бороться с танками ящеров удается только при
помощи  отравляющего газа -- еще можно, конечно, забраться  наверх и бросить
бутылку с зажигательной смесью в открытый люк, если очень хочется.
     Чем  дальше они продвигались  на  юг, тем больше попадалось воронок  от
разорвавшихся  снарядов.  Они  прошли  мимо  обгоревших  остовов  нескольких
британских  танков,  а также свежих могил, на  которых  лежали каски.  Затем
увидели стоящий посреди поля танк ящеров.
     Если бы не люди в  противогазах, которые вылезали из чудовищной машины,
Гольдфарб умер  бы  на месте  от страха. Танк ящеров оказался  лишь немногим
больше английских, но выглядел впечатляюще. Гладкая броня с изящным наклоном
заставила  Гольдфарба  подумать  о  "машинах  будущего", которые он видел  в
научных журналах. Что же до пушки...
     --  Если  это  не четырех-  или  пятидюймовый  ствол,  то  я  ящер,  --
пробормотал Гольдфарб. -- Выпущенный из такой пушки снаряд просто не заметит
нашего танка, если он попадется ему на пути.
     -- Однако мы его как-то  поймали, -- заметил Стейнгейт. -- И не похоже,
чтобы он горел... Наверное, в их  бутерброды попало слишком много иприта. --
И он рассмеялся собственной шутке.
     --  Мне все  равно, как  его укротили наши  ребята. -- Гольдфарб  надел
противогаз и проверил,  не  нарушена ли  герметичность. --  А теперь, боюсь,
пришло время принарядиться.
     Сквозь   маску  противогаза   собственный  голос  показался  Гольдфарбу
сдавленным и чужим. И все же Фред Стейнгейт его понял.
     -- Похоже, ты прав, -- сказал он  и тоже надел противогаз. --  Ненавижу
эту проклятую штуку, --  проворчал  он  без  особой злобы. Застегнув  маску,
Стейнгейт добавил: --  Но  вонючий  иприт  ненавижу больше,  вот что я  тебе
скажу.
     Обожженная нога Гольдфарба дернулась -- наверное, согласилась с ним.
     На севере вновь заговорила британская артиллерия,  которая обстреливала
позиции ящеров между Бриксвортом и Сколдуэллом.
     --  Смотри-ка, а там они напирают,  -- сказал Гольдфарб, предварительно
убедившись, что майор Смайзерс их не слышит.
     -- Ну, если мы не приветим их хорошей порцией газа, ублюдки устроят нам
фейерверк из своих мерзких пушек, -- ответил Стейнгейт.
     Гольдфарб улыбнулся под противогазом, но его спутник ничего не заметил.
Йоркширский акцент сделал последнюю фразу Фреда очень забавной. Но если речь
Стейнгейта звучала нескладно, то по сути он был совершенно прав.
     Карта   Смайзерса   показывала,   что   проселочная   дорога   идет   с
северо-востока  на  юго-запад,  связывая  Сколдуэлл  и   Бриксворт.  За  ней
находились передовые позиции ящеров.  Точнее, раньше  находились.  Некоторые
ящеры  оставались  на  своих местах  и  продолжали стрелять  по  наступающим
англичанам,  но  основные  силы  отступили,  как  только  окопы  наполнились
ипритом. Ящеры в большинстве получили тяжелые ожоги и отравления.  Гольдфарб
еще не успел по-настоящему испугаться, а  они  уже преодолели полосу колючей
проволоки и оказались во вражеских траншеях.
     --  Клянусь богом, если  и  дальше  так будет,  мы  прорвемся до самого
Нортэмптона, -- воскликнул Фред Стейнгейт.
     Прежде  чем  Гольдфарб  успел ответить, над полем появилась  эскадрилья
истребителей  ящеров.  Летчики могли не опасаться иприта; у них имелся запас
кислорода. На англичан обрушились бомбы, снаряды и  ракеты.  Со всех  сторон
слышались стоны и крики умирающих и раненых. Несколько танков превратились в
пылающие  костры. Пехота ящеров опомнилась  и усилила огонь  из  стрелкового
оружия.
     Гольдфарб быстро вырыл для себя небольшой окопчик.
     -- Похоже, у нас проблемы.
     Окопавшийся рядом Фред лишь грустно кивнул.
     * * *
     Остолоп  Дэниелс,  сжавшись,  сидел  под  сводами  чикагского  Колизея,
ожидая, что ему  на голову рухнет  потолок.  Колизей построили,  использовав
фасад тюрьмы Ричмонда, в которой содержались пленные во время войны  штатов.
Он  не  знал,  как целая  стена из  Ричмонда  могла  попасть  в  Чикаго,  но
сомневаться не приходилось -- он видел ее  своими глазами. Он узнал тюрьму и
вдруг почувствовал себя солдатом армии конфедератов, оказавшимся узником.
     От  фасада  остались  лишь  отдельные  фрагменты; артиллерия  ящеров  и
бомбардировки  с воздуха пробили  дыры не только  в фасаде,  но и  в  крыше.
Разрушение Колизея  не слишком  тревожило Остолопа,  поскольку  разбросанные
повсюду  обломки служили прекрасным укрытием.  Если  удача не отвернется  от
американцев, они нанесут здесь такой же урон ящерам, как и во время сражений
за  чикагские бойни на юго-западе.  Ходили слухи, что  в некоторых местах до
сих  пор сохранились очаги  сопротивления,  откуда снайперы вели  прицельный
огонь, как только ящеры попадали в зону досягаемости.
     --  Как  дела,  лейтенант?  -- спросил  капитан  Стэн  Шимански,  новый
командир Дэниелса.
     Он был почти  вдвое моложе Остолопа  (в последнее время старому тренеру
стало казаться, что все вокруг него вдвое моложе): светловолосый, похожий на
шведа, но коренастый, с круглым лицом  и миндалевидными глазами, почти как у
японца.
     -- Со  мной  полный  порядок, сэр,  -- ответил Остолоп, что  было почти
правдой.  Ему до сих пор не слишком  нравилось  сидеть на пятой точке, но, с
другой  стороны,  такая  возможность  предоставлялась  ему  довольно  редко.
Возможно,  Шимански  интересовало,  как его новый командир  взвода  способен
переносить нагрузки.  -- Капитан, я  сражаюсь с этими гадами с самого начала
войны. И  если до сих пор не развалился на составные  части, то  справлюсь и
дальше.
     --  Ладно, Остолоп, -- кивнул Шимански -- да, он беспокоился  именно об
этом. -- Кстати, а почему тебя называют Остолоп?
     Дэниелс рассмеялся.
     -- Когда я  только начинал играть в бейсбол -- примерно в 1904 или 1905
году, -- я  возил с собой симпатичного щенка.  Всякий, кто на него  смотрел,
тут же говорил:  "Какой остолоп". А потом так  начали называть меня, в честь
собачки. Так что я уже почти сорок лет Остолоп. Если бы не это прозвище, они
бы придумали что-нибудь похуже. Бейсболисты -- вредные ребята.
     -- Понятно. -- Шимански пожал плечами.  -- Ладно, я только спросил.  --
Капитан сообразил, что с прозвищем связана какая-то забавная история.
     -- Сэр, мы сможем удержать ящеров на этих позициях? -- спросил Остолоп.
-- Теперь, когда они прорвались к озеру...
     -- Да,  ситуация  осложнилась, -- глубокомысленно  ответил  капитан. --
Однако они не сумели взять  под  контроль весь Чикаго. Южная сторона все еще
наша.  Если они  пожелают получить  Чикаго  целиком, им  придется  заплатить
немалую цену. К тому моменту, когда наступит время решающих сражений, станет
ясно, что Чикаго того не стоил.
     -- Как я  на это рассчитываю! -- сказал  Дэниелс.  --  Мы  уже потеряли
множество отличных парней.
     --  Да. --  Шимански помрачнел. -- Мой брат  так и остался на одном  из
заводов. Смысл нашей борьбы состоит в том, что здесь, в этих крысиных норах,
нам удается удерживать большие силы  ящеров -- и они не могут перебросить их
на другой фронт.
     -- Я  понимаю,  сэр.  Но  когда  сам сидишь в  крысиной  норе,  а  тебя
постоянно поливают огнем, становится как-то не по себе.
     --  Ну,  с этим лучше обратиться к священнику, -- заметил  Шимански. --
Рано  или  поздно  у  ящеров  кончатся  запасы оружия,  а мы  продолжаем его
производить. И чем больше снарядов мы их вынудим  потратить, тем быстрее они
разорятся.
     Остолоп ничего не ответил. Он уже  много раз слышал такие песни. Иногда
даже верил в них: бывали случаи, когда ящеры явно берегли  солдат и снаряды.
Но ты быстро пополнишь ряды мертвецов, если положишься на то, что враг будет
слишком часто проявлять слабость.
     -- Кроме того, -- продолжал Шимански, -- если к наступлению зимы они не
смогут овладеть центром города, мы хорошенько им врежем, как в прошлом году.
     -- Хорошо бы, -- согласился Остолоп. -- Им не нравится холодная погода.
Впрочем,  мне  она тоже  не нравится. Гораздо больше меня  тревожит  другое.
Ящеры, конечно,  странные, но они совсем  не дураки. Их можно обмануть  один
раз, но попытайся повторить тот же фокус -- и тебе конец.
     Капитан Шимански цокнул языком.
     -- Разумно. Обязательно передам твои  слова полковнику  Карлу, когда  с
ним встречусь, может быть, ему твои идеи пригодятся. А сейчас...
     -- Нам необходимо выжить. Да, я знаю.
     Однако ящеры делали эту  задачу трудновыполнимой.  Вновь заговорили  их
пушки; снаряды начали рваться к западу  от  Колизея.  Посыпались осколки,  и
Остолоп  спрятался  в укрытии.  Когда  обстрел  прекратился,  другие солдаты
принялись стаскивать куски камня и металла, чтобы укрепить свои позиции.
     Остолопу  их  идея понравилась,  он  понял,  что в  его  взводе  немало
ветеранов.  Интересно,  как  обходятся  без  меня  мои  разбойники,  подумал
Дэниелс.  Ему не хватало Дракулы Сабо; никто не мог  сравниться с ним, когда
дело доходило  до поисков всяких  полезных вещей. Наверное, у кого-нибудь из
его нынешних солдат тоже есть такой талант.
     Пролетел  самолет ящеров, и рядом  с Колизеем  упала  очередная  бомба.
Грохот был  такой,  словно  наступил конец  света.  Кое для  кого так оно  и
случилось. Новые куски стены рухнули на землю.
     Еще одна бомба пробила крышу  и обрушилась  на кучи кирпичей и разбитых
стульев. Она приземлилась всего  в двадцати футах от Остолопа. Он видел, как
она падает. Дэниелс прижался  головой  к  стене своего убежища, понимая, что
это ему не поможет.
     Однако взрыв, который должен  был  разорвать  его на куски,  так  и  не
прозвучал. Самолет  ящеров сбросил еще несколько бомб к северу от чикагского
Колизея,  здание  несколько  раз  вздрогнуло,  но  упавшая  рядом  бомба  не
разорвалась.
     -- Фальшивая! -- с облегчением крикнул Остолоп и сделал глоток воздуха,
который  доставил  ему  несказанное удовольствие, хотя  воздух  был наполнен
едким дымом и запахами отхожего места. Потом Дэниелс сообразил, что возможны
и  другие  объяснения. -- Или она  с  часовым механизмом, -- добавил  он уже
потише.
     Капитан Шимански обратился к ротному связному:
     --  Гас, соединись со  штабом  дивизии.  Скажи,  что нам  срочно  нужны
саперы.
     -- Есть,  сэр. -- Довольно крякнув, Гас  снял  с плеч тяжелый рюкзак  с
полевой рацией и  запасными батареями,  быстро  набрал  номер и приступил  к
переговорам.  Через пару минут он доложил Шимански: -- Саперы уже в пути. --
Затем он сложил телефон, вздохнул и закинул его за спину.
     Остолоп поднялся на ноги и  направился к бомбе. Бравада была тут ни при
чем: если дурацкая штука взорвется, ему в любом случае конец.
     -- Не трогай бомбу! -- резко приказал капитан Шимански.
     --  Не трогать?  Капитан, возможно, иногда я и веду себя как болван, но
еще не спятил окончательно. Я хочу лишь посмотреть на нее -- мне показалось,
на ней написано мое имя.
     -- Твое и мое, -- проворчал Шимански. -- Ладно, Остолоп, посмотри.
     Бомба выглядела, как самая обычная бомба: листовой металл, окрашенный в
оливковый цвет, хвостовое  оперение  для улучшения аэродинамических качеств.
Если  бы  не  сложное  устройство,  заменявшее  обычный  запал,  и  провода,
соединяющие устройство с закрылками в  хвостовой части, он бы принял  ее  за
американское оружие.
     -- Проклятье, -- негромко проговорил  Остолоп, обойдя вокруг бомбы.  --
Она не  просто похожа на  нашу  бомбу, она и есть  наша, только сверху надет
обтекаемый взрыватель ящеров.  -- Он заговорил громче. -- Капитан,  я думаю,
вам следует взглянуть на нее.
     Шимански подошел к бомбе; никто не сомневался в его храбрости. Вслед за
Остолопом  он  обошел  вокруг  бомбы, потом  вернулся  на  прежнее  место  и
присвистнул.
     --  Авиационная  пятисотфунтовая  бомба  армии  США --  или  я  Майская
королева. Какого дьявола с ней сделали ящеры?
     -- Черт  их разберет, -- ответил Остолоп.  --  Однако вы  правы,  бомба
американская. Мне  кажется, кто-то  должен разобраться в этой загадке. -- Он
почесал  ухо под шлемом.  -- Надеюсь, саперы сообразят, в чем  тут  дело, --
если, конечно, доберутся сюда живыми.
     Они  добрались. Саперов  было четверо, спокойные, неторопливые мужчины,
производившие впечатление людей с железными нервами. Впрочем, если ты будешь
нервничать,  когда работаешь  с бомбами,  у  тебя  просто  не  будет времени
дернуться больше одного раза.
     Их лейтенант -- на вид сильно за тридцать -- кивнул, увидев бомбу.
     --  Да,  мы  уже  сталкивались  с  такими  штуками,  --  сказал он.  Он
передвинул зубочистку  в  угол рта, возможно, она заменяла  ему сигарету. --
Да, бомба наша, но дополнительные приспособления делают ее  гораздо опаснее.
-- Он показал на хвостовое оперение. -- Каким-то образом -- мы не знаем, как
-- ящеры умудряются направлять бомбы на цель. Вам здорово повезло.
     -- Мы и сами догадались, спасибо, -- сухо ответил капитан  Шимански. --
Вы можете вырвать ей зубы?
     Зубочистка слегка дрогнула.
     -- Сэр, если не сможем, у вас не будет возможности на нас пожаловаться.
-- Лейтенант-сапер повернулся и еще раз внимательно посмотрел на бомбу. Стоя
спиной к Остолопу и Шимански, он добавил: -- Пожалуй, если немного подумать,
то  выходит,  что мы слишком часто с ними сталкиваемся. Сначала я думал, что
ящерам  удалось захватить  наш арсенал, но  теперь я понимаю, что  они  сами
производят бомбы -- или заставляют нас их делать.
     -- Даже думать  об этом не хочется, --  заметил  Остолоп. -- Как  можно
ходить  на  военный  завод  и  целый  день  там  работать,  зная,  что ящеры
используют то, что ты сделаешь,  чтобы взрывать других американцев, а  потом
идти домой спать -- и смотреть на себя в зеркало?
     -- Понятия не имею, -- признался сапер.
     Саперы  принялись  за  работу. Их разговор напомнил  Остолопу  беседы в
операционной из какого-нибудь  фильма, только  саперы просили не скальпели и
зажимы,  а отвертки, плоскогубцы и сверла. Однако  настоящая команда врачей,
за которой Дэниелс наблюдал в госпитале,  была  значительно веселее  --  они
показались ему очень  похожими на бейсболистов. С другой стороны, если врачи
сделают ошибку,  они  не  взлетят на воздух.  Так  что  саперам  приходилось
полностью концентрироваться на своей работе.
     Один из них тихонько крякнул.
     -- Вот оно, сэр, --  сказал  он своему  лейтенанту.  -- Запал  испорчен
намертво. Мы могли бы играть им в футбол -- он бы все равно не взорвался.
     Лейтенант вздохнул.
     --  Ладно,  Доннели.  Мы  уже  не в  первый  раз сталкиваемся с  такими
запалами.  -- Он повернулся к Остолопу и Шимански. Пот градом катился по его
лицу, но лейтенант ничего не  замечал. -- Полагаю, ребята,  которые  сделали
эту бомбу, занимаются саботажем и надеются,  что это сойдет им  с рук. Когда
ящеры сами делают запалы, их бомбы всегда взрываются.
     -- Значит, у них кончились взрыватели? -- спросил Остолоп.
     -- Понятия не  имею, -- ответил сапер, пожимая  плечами.  -- Если бомбы
взрываются, никому не узнать, какие взрыватели на них стояли.
     -- И большинство  бомб все-таки взрываются,  --  резко  сказал  капитан
Шимански.  -- Думаю,  самолет сбрасывал  и другие бомбы,  сделанные  в  США.
Возможно,  часть из  них и имеют  испорченные  взрыватели,  но  саботажникам
удается добраться далеко не до всех.
     -- Разумеется, сэр, --  кивнул лейтенант  саперов.  Его  люди разложили
рядом с бомбой нечто вроде носилок  и осторожно переложили на них  бомбу. --
Спасибо,  что позвали  нас, сэр. С каждой  новой неразорвавшейся  бомбой  мы
приближаемся к решению задачи по созданию аналогичного устройства.
     Сгибаясь под тяжестью бомбы,  саперы унесли  ее  из Колизея.  Остолоп с
тревогой  наблюдал за ними. Да, Доннели сказал, что  бомба  не  представляет
опасности,  но  со  взрывчаткой  лучше не связываться.  Если один из саперов
упадет, плохие парни очень порадуются.
     --  Даже  если им  удается испортить  одну бомбу  из  десяти, -- заявил
Шимански,  -- оставшиеся девять  все  равно  взрываются.  И  это  тоже нужно
принимать во внимание.
     -- Да, сэр, -- согласился Остолоп, -- но даже если они сумели испортить
взрыватель у  одной  бомбы  из сотни,  им легче жить  и  смотреть на себя  в
зеркало. А это много значит.
     -- Наверное, ты прав, -- вздохнул Шимански.
     Остолоп  не мог винить командира за  сомнение, которое прозвучало в его
голосе. Да, жить в мире  с самим  собой  очень важно. Но  еще  важнее -- как
следует лягнуть  ящеров под  задницу. Бомбить  американцев  бомбами, которые
сделали их соотечественники... нет, это уже слишком.
     Впрочем, если у  них  кончаются  собственные бомбы,  то  все не так  уж
плохо.
     * * *
     Бум!
     Снаряд  ударил  в  бронированный  скат  танка  Уссмака.  Зубы  водителя
непроизвольно щелкнули.  Снаряд  не пробил броню.  Танк  продолжал  катиться
дальше, в сторону небольшого поселения, расположенного на холме.
     Бум!
     Еще один  вражеский  снаряд  отскочил  от  брони,  не  причинив  ей  ни
малейшего вреда.
     -- Впереди! -- крикнул Неджас.
     -- Цель опознана, -- ответил Скуб.
     Загудели  механизмы, башня начала  поворачиваться в  сторону  небольшой
пушки,  которая   продолжала  стрелять  в  них.  Сквозь  смотровую   щель  в
сгущающихся  сумерках  Уссмак  видел,  как  тосевиты  бегают  вокруг  пушки,
стараясь  побыстрее сделать  следующий  выстрел. Заговорила  танковая пушка;
тяжелая машина дрогнула от мощной отдачи.
     -- Снаряд пошел! -- воскликнул Скуб.
     Он  не успел  закончить  свой  короткий  доклад,  когда его снайперский
выстрел  опрокинул  пушку  тосевитов.  Вражеские  солдаты  полетели  во  все
стороны, как сломанные куклы.
     -- Попадание! -- закричал Уссмак. -- Хорошая работа, Скуб!
     Даже  теперь  его  время  от  времени охватывало  ощущение  неизбежного
триумфа,  которое  владело  всеми самцами,  когда  война  на Тосев-3  только
начиналась. В  последние месяцы это  ощущение обычно  возникало  лишь  после
употребления имбиря, да и то не каждый раз.
     -- У британцев нет  хороших противотанковых пушек. Когда мы сражались с
дойчевитами, попадание их снарядов обычно не проходило даром.
     -- Верно, -- согласился Уссмак.
     Противотанковые пушки дойчевитов могли пробить броню танка, если снаряд
попадал сбоку или сзади.  У британцев не  было  ничего п