ли Вашингтон,  стало ясно,  что нам  _всем_ необходимо
сражаться за свою свободу.
     А   теперь   пришел   черед   Токио.   Ящеры  перестали   прикидываться
миротворцами.  Они атаковали  столицу  Японии,  сбросив на нее  свои  адские
бомбы,  только  из-за  того,  что японцы  пытались создать  оружие,  которое
позволило бы им  сражаться  с  захватчиками. Для  ящеров  не  имеет никакого
значения,  что  погибли  сотни  тысяч  людей,  большая  часть  которых  были
гражданскими лицами.
     Человечество сбросило такую  же  бомбу на военные  подразделения врага.
Ящеры  уничтожают  крупнейшие  города,  рассчитывая,  что люди испугаются  и
капитулируют. Я веду передачу из Лондона, который подвергался бомбардировкам
со стороны  Гитлера и ящеров, однако город продолжает  бороться. И даже если
обезумевшие  ящеры обойдутся с  ним  также, как с Токио, Британская  империя
будет сопротивляться. Мы надеемся и рассчитываем, что те, кто имел несчастье
оказаться на территории, захваченной инопланетянами, все же слышат мой голос
и не сдадутся врагу. И тогда, рано или поздно, мы победим.
     Он  закончил читать  текст,  как раз  когда инженер провел  пальцем  по
горлу. Радуясь тому,  что Мойше закончил  вовремя, в эфир вышел Натан Якоби,
который заговорил по-английски:
     -- Я переведу  речь Мойше Русецки. Но прежде я бы  хотел  отметить, что
никто не  может лучше  мистера Русецки судить о вероломстве ящеров, ведь  он
стал  свидетелем того, как освобождение  превратилось  в попытку порабощения
всего мира людей. Как он сказал...
     Мойше не слишком внимательно слушал Натана. С каждым днем он все  лучше
понимал английский,  но до  свободного владения языком ему было далеко: пока
до него доходил смысл одного предложения, Натан успевал произнести еще два.
     Якоби  повторил  английскую  версию речи Мойше  для восточноевропейских
слушателей, не владевших идиш.  Поскольку Мойше знал ее содержание, ему было
гораздо легче понимать английскую речь. Когда инженер показал,  что передача
закончена, Мойше откинулся на спинку стула и облегченно вздохнул.
     Перейдя с английского на идиш, Натан сказал:
     -- Иногда  я  спрашиваю себя:  есть ли хоть  какая-то  польза  от наших
передач?
     --  Конечно, --  заверил его Мойше.  --  Когда ящеры посадили меня  под
арест в  Лодзи,  мне помогли спастись не  только мой английский кузен, но  и
множество бойцов еврейского Сопротивления в Польше. Им необходима поддержка,
они должны знать, что .и другие люди сражаются с ящерами.
     -- Да, наверное, ты прав, -- сказал Якоби. -- Ты  ведь там был.  Просто
последние четыре года я веду передачи, рассчитывая вселить надежду в жителей
оккупированной Европы -- сначала стонавшей под  игом  нацистов, а теперь вот
появились  ящеры, -- и не  вижу  никаких результатов  своей  работы. Мне  бы
хотелось знать, что я внес свою лепту в дело борьбы со злом.
     -- Ящерам правда нравится не больше, чем немцам, -- ответил Русецки. --
По сравнению с  тем,  что нацисты творили  в Польше, инопланетяне  выглядели
получше,  но ящеры хотят  покорить всю Землю, и чем больше  людей будет  это
понимать, тем отчаяннее они станут сражаться.
     -- Всю Землю, -- повторил Якоби. -- Тут есть о чем подумать. Мы назвали
войну  мировой еще до того,  как  ящеры на нас  напали, но  Америка, Африка,
Индия, большая  часть Ближнего Востока практически не  участвовали в  войне.
Теперь же война охватила все страны. Трудно представить себе ее масштабы.
     Мойше  кивнул.  Ему было труднее, чем британскому еврею. Якоби вырос  в
Лондоне, который являлся  столицей  одной из  величайших  мировых империй, к
тому же тесно связанной с Соединенными Штатами. Он всегда думал о мире как о
едином целом. Интересы Мойше прежде не выходили за пределы Польши -- точнее,
Варшавы -- ровно до того дня, когда фон  Риббентроп и Молотов подписали пакт
о нацистско-советской  дружбе, который  гарантировал не  только неизбежность
войны, но и ее крайнюю жестокость.
     Сквозь стекло инженер предложил Русецкому и Якоби выйти из  студии. Они
быстро повиновались; до  начала  следующей  передачи оставалось  совсем мало
времени.
     Как и следовало ожидать, в коридоре  уже ждал  высокий  тощий мужчина с
резкими  чертами  лица,   его  густые  темные  волосы  тронула  седина.   Он
посматривал на  часы, держа  в руках листы бумаги с напечатанным на  машинке
текстом, вроде тех, что нес Якоби.
     -- Доброе  утро,  мистер Блэр,  --  сказал Мойше на  своем  неуверенном
английском.
     -- Доброе  утро, Русецки, --  ответил Эрик Блэр, снимая свой  темный "в
елочку" пиджак. --  В этом закрытом  гробу становится  все жарче -- пожалуй,
лучше остаться в одной рубашке.
     -- Да,  тепло, -- ответил  Мойше, отвечая  на ту часть реплики, которую
понял.
     Блэр занимался вещанием  на Индию. Он несколько лет  прожил в  Бирме, а
также успел получить тяжелое ранение  во время  гражданской войны в Испании,
где  сражался  на  стороне республиканцев.  Во время  скитаний  он умудрился
подхватить тяжелый кашель, скорее всего туберкулез.
     Он на всякий случай вытащил носовой платок.
     -- Прошу меня простить, джентльмены, мне нужно выпить стакан чая, чтобы
прочистить трубы.
     --  Поразительный  человек, --  пробормотал Якоби на идиш,  когда  Блэр
вышел.  --  Я  видел, как  после  передачи он  кашлял  кровью,  но никто  из
слушателей никогда бы не догадался, что он болен.
     Вскоре  вернулся  Блэр с толстой чашкой из  белого  фарфора. Он  сделал
несколько  глотков  напитка,  отдаленно  напоминающего  чай,  скорчил рожу и
быстро прошел в студию.  И тут же завыла  сирена воздушной тревоги.  Русецки
удивленно заморгал; он не слышал воя двигателей самолетов ящеров.
     -- Может быть, спустимся в подвал? -- спросил он.
     К его удивлению, Якоби возразил:
     -- Нет, подождем. Послушай.
     Мойше послушно принялся  слушать. Вместе с воем сирен до него донесся и
другой звук --  резкий металлический звон,  который он далеко не сразу сумел
распознать.
     --  Почему звонят церковные колокола? -- спросил он. -- Раньше во время
налетов они молчали.
     --  В  сороковом  году  их  голоса должны были  послужить сигналом,  --
ответил Якоби. -- Благодарение Богу, тогда он так и не прозвучал.
     -- Я не понимаю, каким сигналом?
     -- Когда люфтваффе  начали нас  бомбить, все  колокола  молчали. Но все
знали, что, если колокола зазвонят, значит, началось вторжение.
     Церковные колокола продолжали звонить, и внутри у Мойше все похолодело.
     -- Немцы не станут вторгаться в  Англию, -- сказал он.  Хотя  это  и не
вызвало  у  него  особого  восторга,  после высадки  ящеров отношения  между
Великобританией  и  оккупированной  немцами  северной  Францией  стали почти
дружескими. Ящеры... -- _Ой_!
     -- _Ой_ -- это правильное слово, --  согласился  Якоби и склонил голову
набок,  прислушиваясь  к  сиренам и звону  колоколов. -- Однако  я не  слышу
истребителей ящеров и выстрелов наших зениток. Если вторжение и началось, то
не в Лондоне,
     --  Тогда где же? --  спросил Мойше, словно Якоби имел доступ  к тайной
информации.
     -- Откуда я знаю? -- нетерпеливо отозвался Якоби  и тут  же ответил  на
собственный вопрос.  --  Мы  на  радиостудии  Би-би-си.  Если мы  ничего  не
выясним, находясь здесь, значит, ответа на твой вопрос не существует.
     Русецки стукнул ладонью по лбу, чувствуя себя очень глупо.
     --  В следующий раз -- знаешь, что я сделаю? Спрошу у библиотекаря, где
найти нужную книгу.
     И Мойше снова колебался, он не  слишком хорошо знал планировку  здания,
поскольку обычно направлялся сразу в эту студию.
     Якоби заметил его сомнения.
     --  Пойдем, я  покажу тебе, где  находится отдел  новостей. Они в курсе
всех событий.
     На  нескольких  столах стояли  ряды радиоприемников.  Свист  и  скрежет
помех,  разноязыкий  говор легко могли  свести случайного  человека  с  ума.
Большинство  операторов -- в  основном женщины -- сидели в наушниках, каждая
из них слушала только одну станцию.
     Одна фраза повторялась снова и снова:
     -- Они здесь.
     Одна  из  женщин  сняла  наушники  и  положила на  стол.  Вероятно, она
собралась  выйти в  туалет.  Женщина  кивнула  Якоби  --  кажется, они  были
знакомы.
     --  Понимаю,  почему ты к  нам  зашел, дорогуша,  --  сказала  она.  --
Мерзавцы наконец  это сделали. Парашютисты -- и  один только бог знает,  что
еще --  высадились на юге, а также  в  центральных  графствах.  Больше никто
ничего не может сказать.
     -- Спасибо, Норма, --  сказал  Якоби и перевел ее слова  Мойше, который
сначала понял не все.
     -- На юге  и в центральных  графствах? --  переспросил Русецки, пытаясь
представить себе карту. -- Звучит не слишком хорошо. Я бы даже сказал...
     --  Они  наступают на Лондон  с севера и  юга,  -- перебил  его Якоби и
серьезно  посмотрел  на Мойше. --  Не думаю, что  мы  еще долго  будем вести
отсюда  передачи:  Один только  бог знает,  как организовать  снабжение всем
необходимым  города  с  населением  в  семь  миллионов  --  ведь  захватчики
наступают с двух сторон сразу.
     --  Мне  приходилось голодать  и раньше,  -- пожал  плечами Мойше. -- У
немцев  не было  никаких  проблем  с доставкой продовольствия  в  варшавское
гетто; они попросту не занимались этой проблемой.
     --  Я  знаю, -- ответил Якоби.  -- Но есть и  другие вопросы. Мы бы все
встали на борьбу  с немцами.  Не сомневаюсь, что Черчилль будет  сражаться с
ящерами до конца.  Очень  скоро они  будут здесь, нам раздадут оружие, и  мы
окажемся на передовых рубежах обороны.
     В  словах  Якоби Мойше  почувствовал правду.  Во  всяком случае,  Мойше
поступил бы именно так, если  бы управлял  страной. Тем не  менее он покачал
головой.
     --  Тебе  они дадут  винтовку. А мне  предложат  медицину скую  сумку с
чистыми  тряпками  вместо  бинтов.  --  И  он  неожиданно  для  себя  самого
рассмеялся.
     -- Что тут смешного? -- удивился Якоби.
     -- Уж не знаю, смешно это или не слишком, -- ответил Мойше, -- но здесь
я буду евреем, который отправится на войну с красным крестом на рукаве.
     -- Не знаю, не знаю... -- покачал головой Якоби. -- Но ты не отправился
на войну. Война сама пришла за тобой.
     * * *
     Уссмак   был  напуган.  Неуклюжий  транспортный   корабль,  большой   и
достаточно мощный, мог взять на борт сразу  два тяжелых танка, но летал лишь
немногим быстрее, чем истребители  Больших Уродов.  Как правило, истребители
Расы прикрывали  транспортные корабли, чтобы  тосевитская авиация не могла к
ним подобраться. Уссмак  уже достаточно долго участвовал в войне на Тосев-3,
чтобы  знать,  как  превращаются в  хаос даже тщательно разработанные планы,
когда приходится сражаться с вероломными Большими Уродами.
     Неужели его план постигнет  такая же участь? Еще  до встречи с Большими
Уродами? Он сказал по системе внутренней связи:
     -- Я не понимаю, почему нам приказали отступить и прекратить сражение с
дойчевитами как раз  в  тот  момент, когда  мы начали  успешно  продвигаться
вперед.
     --  Мы самцы  Расы,  -- ответил Неджас. --  Долг  нашего начальства  --
готовить планы операций. Наш  долг состоит в том,  чтобы их выполнять. Так и
будет исполнено.
     Уссмаку  нравился Неджас.  Более того, он  знал, что Неджас --  хороший
командир танка. Каким-то  образом Неджасу удалось сохранить веру в  мудрость
начальства. Даже в те моменты, когда Уссмак погружался в море удовольствия и
почти терял разум после приема трех хороших порций имбиря,  он не чувствовал
такой неистребимой  уверенности в том, что все закончится хорошо. А Неджас к
имбирю даже не прикасался.
     Как  и  Скуб, стрелок.  Они  с Неджасом  служили вместе с  того  самого
момента,  как  флот  вторжения  высадился на Тосев-3,  и  Скуб  до  сих  пор
полностью разделял взгляды своего командира. Однако сейчас он сказал:
     -- Недосягаемый господин, я считаю, что водитель говорит разумные вещи.
Рассредоточение  сил увеличивает вероятность  неудачи. Пока мы перебрасываем
технику для атаки на  британцев,  дойчевиты  получат время для  передышки, а
потом и для контратаки.
     --  Дойчевиты попали в  тяжелое  положение, они  уже  готовы упасть  на
обрубки своих хвостов, которых у них нет, -- настаивал на своем Неджас. -- А
британцы еще не участвовали в войне. Их жалкий маленький остров служил базой
для множества  коварных  вылазок против нас. Мы можем полностью покорить их,
покончить с  угрозой, которую он  собой представляет, и возобновить кампанию
против дойчевитов, не опасаясь ударов с тыла, со стороны британцев.
     Он говорил, как щеголеватые  штабные офицеры,  которые  проводили опрос
экипажей танков, когда их отвели с  позиций после сражения с дойчевитами. Их
тоже  переполняла  уверенность  --  такая  безоговорочная,  что  Уссмак  был
убежден: они никогда не вели самцов в бой против Больших Уродов.
     -- Не думаю, что дело тут в конкретных военных задачах,  --  заявил он.
-- Мне кажется, дело в политике.
     -- Что ты хочешь сказать, водитель? -- спросил  Неджас.  Вопросительное
покашливание,  которым  он  подчеркнул  свои  слова, прозвучало так громко и
сердито, что Уссмак понял: его доводы не кажутся командиру разумными.
     Да, Неджас -- хороший командир, но наивный, как только что вылупившийся
птенец.
     --  Недосягаемый  господин,  после  того  как Страха  сбежал  к Большим
Уродам, один Император знает, что  он им рассказал о наших планах. Вероятно,
им  известно  все,  что мы  намерены  сделать  в  ближайшие  два года. Чтобы
обмануть  Больших Уродов, нам пришлось внести  решительные  изменения  в ход
военный действий.
     --  Будь  проклят Страха. Пусть Император навеки отвратит от  него свои
глазные бугорки,  --  с яростью  выкрикнул  Неджас, но после небольшой паузы
добавил: -- Да, некоторая правда может проклюнуться сквозь скорлупу. Мы...
     Прежде чем он успел  закончить  фразу, корабль без предупреждения начал
падать  вниз.  Цепи,  которыми  танк  крепился  к  фюзеляжу, заскрипели,  но
выдержали. К облегчению Уссмака, выдержал и его ремень безопасности, поэтому
он умудрился усидеть в водительском кресле.
     В качестве командира танка  Неджас поддерживал  прямую  связь с пилотом
корабля.
     --  Нам  пришлось  сделать  неожиданный  маневр,  чтобы  уклониться  от
тосевитского истребителя. Его  пулеметы  нас слегка  задели,  но корабль  не
получил серьезных  повреждений. Мы сможем совершить  нормальную  посадку, --
передал Неджас содержание разговора с пилотом.
     --  Да, в  нашей  ситуации  хотелось бы  надеяться на удачную  посадку,
недосягаемый  господин,   --   согласился   Уссмак,   добавив   утверждающее
покашливание.
     -- А что произошло с истребителем Больших Уродов? -- осведомился Скуб.
     Как и положено стрелку, он хотел быть уверен, что враг уничтожен.
     К несчастью, истребитель противника не пострадал.
     -- Мне  сообщили, что самец  тосевитов сбежал,  --  ответил  Неджас. --
Оказалось,  что  у  британцев  больше авиации,  чем мы предполагали,  и  они
бросили в бой все свои силы. Поэтому из-за перевеса в численности им в  ряде
случаев удалось прорваться.
     -- Нам приходилось  и  раньше  сталкиваться с  таким поворотом событий,
недосягаемый господин, -- сказал Уссмак.
     Один танк  или  истребитель расы мог справиться с большим числом машин,
которые  производили  Большие  Уроды.  Но  тосевиты,  потеряв  свои  машины,
продолжали производить новые. А для Расы  потеря  техники  и самцов являлась
невосполнимой.
     Наверное, Неджас понял, о чем думает Уссмак.
     --  Если  нам  повезет,  покорение  острова  Британия, или  как там его
называют, нанесет тосевитам  серьезный  урон,  во всяком случае в этой части
Тосев-3, и они больше не смогут производить новое оружие.
     -- Да, недосягаемый господин, если нам повезет, -- ответил Уссмак.
     Он  уже давно перестал рассчитывать на то, что Расе в борьбе с Большими
Уродами будет  сопутствовать удача.  Возможно, вместе с самолетами и танками
тосевиты на каком-то подземном заводе производят и удачу...
     Неджас прервал его размышления.
     -- Мы идем на приземление, приготовьтесь.
     Поскольку  Уссмак  сидел  в  танке,  он  не  замечал  обычных  маневров
транспортного корабля.  Теперь он приготовился к удару, неизбежному во время
посадки. Так оно и вышло, и зубы  его жалобно заскрипели. Посадочная полоса,
сделанная инженерами противника из  страны, назвать которую "чуждой" было бы
сильным преуменьшением,  наверняка  будет  слишком  короткой  и неровной, не
говоря  уже  о  воронках  от   снарядов.  Интересно,  подумал  он,  всем  ли
транспортным  кораблям  --  и самцам,  которых они  перевозили,  --  удалось
благополучно сесть?
     После  того  как  корабль приземлился,  события  начали  развиваться  с
головокружительной скоростью. От воя  двигателей  у Уссмака заболела голова,
несмотря  на  то что он  находился  за  стальными  и  керамическими  стенами
фюзеляжа корабля и корпуса танка. Его бросило вперед, и он повис на ремнях.
     Как только корабль остановился, Неджас приказал:
     -- Водитель, заводи двигатели!
     -- Будет исполнено, недосягаемый господин, -- ответил Уссмак и выполнил
приказ.
     Работающая на водороде турбина довольно заурчала. Уссмак высунул голову
в люк для лучшего обзора. Тут же открылся передний отсек  корабля, а пологий
трап начал спускаться на землю.
     Внутрь  корабля хлынул воздух,  который  принес  запахи пороха, пыли  и
чужих  растений.  И  еще:   воздух   оказался  таким  холодным,  что  Уссмак
содрогнулся.  Сама  мысль о  том, что они попали на  остров,  со всех сторон
окруженный  водой, несла смятение; на Родине суша  доминировала над водой, а
острова на озерах встречались довольно редко.
     К ним  подбежал  самец с  горящим красным жезлом и  показал, куда танку
следует выехать из корабля.
     -- Вперед, самый медленный ход, -- приказал Неджас.
     Уссмак включил первую  передачу, и  танк  с лязганьем  пополз  вниз  по
металлическому трапу.  Самец с жезлом знаками  показывал,  что Уссмак должен
ехать прямо -- как будто он сам не знал, что ему следует делать! Однако Раса
всегда предпочитала подстраховаться.
     Судя по тому, как сражались  Большие Уроды, они об )том правиле никогда
не слышали.
     Послышалось гудение,  напоминающее  шум крыльев насекомого,  только  во
много  раз  сильнее... Уссмаку нечасто  приходилось слышать  этот  звук,  но
водитель знал, что он означает. Он нырнул обратно в танк  и захлопнул крышку
люка.
     Мимо промчался истребитель  Больших Уродов, причем летел он практически
на  высоте хвоста  транспортного  корабля.  Пулеметная  очередь  прошлась по
скатам танка. Парочка пуль ударила в только что закрытый люк. Если бы Уссмак
не спрятался, ему бы пришел конец.
     Самец с жезлом,  направлявший танк, покачнулся и  упал, кровь  брызнула
сразу из нескольких ран.
     -- Вперед, полный ход!  --  закричал Неджас в переговорник, соединенный
со слуховой диафрагмой Уссмака.
     Нога  Уссмака уже  жала на педаль  газа.  Если тосевитский  истребитель
успел обстрелять переднюю  часть  корабля,  то  что он  сделал с его  задней
частью?
     --  Недосягаемый господин,  где  второй танк? Он следует  за  нами?  --
спросил Уссмак.
     На башне имелись призмы, обеспечивавшие командиру  круговой обзор, в то
время как Уссмак мог смотреть лишь вперед и немного по сторонам.
     --   Недостаточно  быстро,   --  ответил  Неджас.   --   Им  необходимо
поторопиться -- одно крыло корабля уже охвачено пламенем, а теперь загорелся
фюзеляж, и... -- Взрыв у них за спиной заглушил его слова.
     Задняя  часть тяжелого танка  оторвалась от  земли.  Несколько страшных
мгновений  Уссмаку казалось, что  танк  перевернется. Однако  машина  тяжело
ударилась  о землю --  сотрясение было таким  сильным, что все тело  Уссмака
взмолилось о пощаде.
     Один  за другим после