сель  и
другие еврейские бойцы, тот появился, снова придя под покровом темноты.
   - Тебя, нацист, хочет видеть один человек, - сказал Йоссель. В отличие от
Лейба, для него слово "нацист" утратило почти весь свой яд. Осталось  что-то
вроде ярлыка, и не более.
   В  гостиную  вошел  незнакомый  еврей.  Худощавый,  светловолосый.  Егеру
думалось, что важный человек, которого он дожидался, будет  более  солидного
возраста, а этот оказался моложе его самого. Вошедший не подал руки.
   - Итак, вы и есть тот самый немец  с  интересным  грузом,  -  сказал  он,
предпочитая говорить по-немецки, а не на идиш.
   - Да, - ответил Егер. - А вы кто? Пришедший слегка улыбнулся:
   - Зовите меня Мордехай.
   Судя по тому удивлению, какое застыло на лице Йосселя, имя  вполне  могло
быть настоящим. "Бравада", - подумал Егер. Чем  больше  он  приглядывался  к
Мордехаю, тем большее впечатление тот на  него  производил.  Да,  молод,  но
офицер с ног до головы. Глаза скрытные, подвижные, умеющие быстро  оценивать
собеседника. Если бы он служил в германской армии, то еще  до  своих  сорока
получил бы полковничьи звездочки и собственный  полк.  Егер  знал  этот  тип
людей: сорвиголова.
   - Насколько мне известно, вы - танкист, который похитил  у  ящеров  нечто
важное. То, что я услышал здесь от  Йосселя,  интересно,  но  второстепенно.
Расскажите мне сами, герр Егер..
   - Подождите, - сказал Егер.
   Йоссель ощетинился, но  Мордехай  лишь  усмехнулся,  ожидая,  когда  Егер
продолжит.
   - Вы, евреи, сотрудничаете с ящерами. Однако теперь,  похоже,  вы  готовы
предать их. Докажите, что я могу вам доверять. Откуда мне знать, что  вы  не
передадите меня прямо в их руки?
   - Если бы мы хотели это сделать, то уже давно выдали бы  вас,  -  заметил
Мордехай. - Что же касается того, как и почему мы работаем с ящерами...  Три
зимы назад Россия оттяпала у финнов их земли. Когда вы, нацисты, вторглись в
Россию, финны были счастливы пойти за вами по пятам и забрать свое назад. Но
думаете, они постоянно бегали и вопили: "Хайль Гитлер!"?
   - Н-ну... может и нет, - предположил Егер. - А что?
   - А то,  что  мы  помогали  ящерам  бороться  против  вас,  но  по  своим
соображениям, а не по их. Например, ради выживания. Мы не обязаны их любить.
Видите, я рассказал вам свою историю - больше, чем вы  заслуживаете.  Теперь
рассказывайте вашу.
   Егер Начал рассказ. Мордехай то и дело прерывал его резкими,  испытующими
вопросами. С каждым вопросом у Егера возрастало уважение к нему.  Он  понял,
что этот  еврей  разбирается  в  военном  деле  и  особенно  в  партизанских
операциях. Ни дать ни взять - командир  высокого  ранга.  Но  Егер  даже  не
представлял, что Мордехай сумеет так много узнать о трофее, который Егер вез
на лошади. Вскоре он понял: хотя этот еврей никогда  не  видел  забрызганных
грязью кусочков неизвестного металла, их важность он осознавал лучше  самого
Егера.
   Когда майор договорил (он  ощущал  себя  выжатым  до  предела),  Мордехай
сцепил пальцы и уставился в потолок.
   - Знаете, до начала войны меня больше  волновали  воззрения  Маркса,  чем
мысли о Боге, - вдруг  сказал  он.  Речь  Мордехая  стала  более  гортанной;
произношение гласных изменилось, и Егеру приходилось прилагать усилия, чтобы
понять его. Перескочив с немецкого на идиш, Мордехай продолжал:
   - С тех  самых  пор,  когда  вы,  нацисты,  затолкнули  меня  в  гетто  и
попытались уморить голодом,  я  сомневался  в  сделанном  выборе.  Теперь  я
уверен, что ошибся.
   - А как это связано с нашим разговором? - спросил Егер.
   - Мне нужно сделаться мудрейшим из раввинов, которые когда-либо  жили  на
земле, чтобы решить, стоит ли мне помогать немцам бороться с ящерами  их  же
грязным оружием.
   - Я придерживаюсь такого же мнения, - энергично закивал Йоссель.
   Мордехай махнул рукой, чтобы тот умолк.
   - Жаль, что этот выбор пришлось делать мне,  а  не  кому-то  другому.  До
войны я хотел быть всего  лишь  инженером.  -  Его  взгляд  и  взгляд  Егера
скрестились, как два меча. - А все, кем  я  являюсь  сейчас  благодаря  вам,
немцам, - это бойцом.
   - А я им был всегда, - сказал Егер.
   Когда-то,  еще  до  начала  Первой  мировой  войны,  он  мечтал   изучать
библейскую археологию. Но во Франции, в окопах, Егер осознал свое  призвание
и понял, насколько его отечество нуждается в людях с  такими  талантами.  По
сравнению с этим библейская археология казалась пустяковым занятием.
   - Знать бы, чем обернется для нас будущее, - задумчиво произнес Мордехай.
- Относительно вас, Егер, я не знаю. - Он впервые назвал немца по фамилии. -
Но сам бы я хотел иметь хребет покрепче.
   - Да, - кивнул Егер.
   Мордехай вновь вперился в него глазами, но  теперь  это  был  оценивающий
взгляд военного.
   - Проще всего было бы застрелить вас и швырнуть труп в Вислу. Многие  так
исчезали, и больше их никто не видел. Выкинуть следом ваши мешочки -  и  мне
не нужно будет просыпаться ночью в поту от страха по поводу  того,  что  вы,
проклятые нацисты, собираетесь сделать с этим украденным материалом.
   - Зато вместо этого вы будете просыпаться ночью в поту оттого, что  никто
не в силах бороться с ящерами. - Егер старался держаться спокойно и говорить
ровным голосом. На фронте он часто  рисковал  жизнью,  но  таким  образом  -
никогда. Это больше напоминало игру в покер, чем войну. И Егер пустил в  ход
еще одну свою козырную карту:
   - Что бы вы со мной ни сделали, Сталин уже получил свою долю  добычи.  Не
будет ли вас прошибать пот еще и оттого, что с нею сделают большевики?
   - Честно говоря, будет. -  Мордехай  вздохнул,  и  казалось,  этот  вздох
исходит из всего его тела, а не только из груди. -  Уж  лучше  бы  принимать
решение выпало мудрецу Соломону, чем такому несчастному глупцу, как я. Тогда
у нас была бы хоть какая-то надежда на справедливое решение.
   Он начал было снова вздыхать, но где-то на  середине  прервался  и  вдруг
опять стал резко и глубоко втягивать в себя  воздух.  Когда  Мордехай  снова
взглянул на Егера, глаза у него пылали. "Да, - подумал Егер, -  прирожденный
офицер; за таким люди пойдут в огонь и в воду".
   - В конце концов, возможно, Соломон в  самом  деле  укажет  нам  путь,  -
негромко сказал Мордехай.
   - Что вы имеете в виду? - спросил Егер.  Хотя  он  давным-давно  забросил
мысль о библейской археологии, саму Библию он знал достаточно хорошо. Взгляд
Егера невольно скользнул к мешочкам, висевшим на стене.
   - Хотите разрезать младенца пополам, не так ли?
   - Именно это я и собираюсь  сделать,  Егер,  -  ответил  Мордехай.  -  Вы
угадали. Ладно, берите себе часть. Отдаю ее вам.  Ваши  нацистские  придурки
смыслят в этом и, наверное, сообразят, на  что  пустить  ваш  гостинец.  Но,
помимо вас и русских, свой шанс должен получить кое-кто еще.
   - Кого вы подразумеваете? Вас самих? - спросил  Егер.  Мысль  о  польских
еврей, обладающих таким ужасным оружием, встревожила его в той же степени, в
какой  Мордехай  страшился  попадания  этого  оружия  к  немцам.  У   евреев
достаточно веских причин нанести удар по Германии. Однако  Мордехай  покачал
головой:
   - Нет, не нас. У нас нет ученых, нет лабораторий  и  оборудования,  чтобы
заниматься всем этим. К тому же вокруг слишком много ящеров, чтобы сохранить
проводимые работы в тайне.
   - Тогда кто же? - спросил Егер.
   - Я подумал об американцах, - ответил Мордехай. - Они потеряли Вашингтон,
поэтому на своей  шкуре  убедились,  что  эта  штука  -  не  просто  теория.
Насколько нам известно, они уже занимались такими исследованиями. Там  полно
ученых, сбежавших в Америку от вас, фашистов.  Эта  страна  большая,  как  и
Россия. В Штатах хватает мест, где  можно  спрятаться  от  ящеров,  пока  те
разнюхают, что к чему.
   Егер задумался о словах Мордехая. У  него  было  инстинктивное  нежелание
передавать  стратегический  материал  врагам,  но  в  сравнении  с   ящерами
американцы все-таки союзники... И с точки зрения чисто человеческой политики
чем больше противовес Москве, тем лучше. Но  оставался  еще  один  серьезный
вопрос.
   - Как вы предполагаете переправить этот материал через Атлантику?
   Егер ждал, что Мордехай растеряется, но тот остался невозмутимым.
   - Это устроить легче, чем вы думаете. Ящеры уже не так доверяют нам,  как
вначале,  но  вне  городов  мы   по-прежнему   имеем   достаточную   свободу
передвижения. Поэтому сможем доставить материал к морю.
   - А потом?  -  спросил  Егер.  -  Погрузите  на  пароход  и  поплывете  в
Нью-Йорк?
   - Вам это кажется шуткой, а я считаю такое возможным, - сказал  Мордехай.
- Морское сообщение до сих пор остается на удивление  оживленным.  Ящеры  не
атакуют все суда подряд, как они делают это с поездами или грузовиками. Но я
не собирался отправлять сей груз обычным пароходом. У нас  есть  возможность
подогнать к берегу подводную  лодку  так,  что  ящеры  не  заметят.  Мы  уже
проделывали это два раза, сумеем и в третий.
   - Подводная лодка? - удивился Егер.
   "Американская? - подумал он. - Нет,  скорее  всего,  английская".  Прежде
Балтийское море  в  течение  нескольких  месяцев  являлось  немецким.  Любой
командир британской подводной лодки знал: выставить там перископ равнозначно
самоубийству. Однако сейчас у Германии  были  более  серьезные  заботы,  чем
субмарины англичан.
   - Значит, подводная лодка, - теперь уже утвердительно сказал Егер.  -  Но
это может оказаться довольно безумной затеей.
   - Правильно, мы безумцы, - ответил Мордехай. - Если до войны мы и не были
безумцами, то вы,  нацисты,  сделали  нас  такими.  -  Смех  его  был  полон
самоиронии. - А сейчас я, должно быть, совсем сошел с  ума,  раз  вступаю  с
нацистами в сделку и помогаю им в том, что может  привести  к  концу  света.
Просто один вариант конца света хуже, чем другие, правда?
   - Да.
   Егеру  казалось  не  менее  странным  вступить   в   сделку   сначала   с
коммунистами, теперь с евреями. Находясь достаточно близко от  Германии,  он
вдруг задумался о том, как посмотрит его начальство (и гестапо) на все,  что
он совершил с той самой минуты, когда ящеры подбили его "Т-3". Но  если  мир
не спятил окончательно, содержимое мешочков со свинцовой  прокладкой  сможет
искупить любое количество идеологических грехов. Почти любое.
   - Мы договорились?" - спросил Мордехай.
   - Мы договорились, - ответил Егер. Впоследствии он так и  не  мог  толком
сказать, кто же первый протянул руку. Но рукопожатие было крепким.

***

   Атвар был полностью поглощен проверкой последних  донесений  о  том,  как
Раса справляется с чудовищной зимней погодой на  Тосев-3,  когда  мелодичный
сигнал компьютера напомнил ему о назначенной встрече.
   - Дрефсаб, это вы? - осведомился он в переговорное устройство.
   - Да, господин адмирал, - раздался ответ из приемной.  Разумеется,  никто
не мог допустить и мысли, чтобы заставлять командующего эскадрой Расы ждать,
тем не менее эта формальность соблюдалась.
   - Входите, Дрефсаб, - произнес Атвар  и  нажал  на  своем  столе  кнопку,
открывающую вход в кабинет.
   Когда  появился  Дрефсаб,  главнокомандующий   зашипел,   не   на   шутку
перепугавшись. Офицер разведки был одним из умнейших  самцов,  внедренных  в
подчинение Страхи, чтобы попытаться выяснить, каким образом тот  шпионит  за
главнокомандующим. К тому же он вел поединок  с  агентами  разведок  Больших
Уродов,   которые   не   обладали   имевшимися   у   Дрефсаба   техническими
возможностями, зато  компенсировали  это  обманными  интригами,  которым  бы
позавидовал даже императорский двор. Дрефсаб всегда был опрятен и щеголеват.
Сейчас же он предстал перед главнокомандующим с размазанной раскраской тела,
тусклыми чешуйками и расширенными зрачками.
   - Ради Императора, что с вами? - воскликнул Атвар.
   - Господин адмирал, клянусь Императором, я считаю, что обязан сообщить  о
своем несоответствии занимаемой должности, - ответил Дрефсаб, опуская глаза.
   Даже голос его звучал так, словно связки проржавели.
   - Это я вижу, - сказал Атвар. - Но что произошло? Как вы дошли до  такого
состояния?
   -  Господин  адмирал,  я  решил  расследовать,  как  незаконная  торговля
тосевитской травой, называемой имбирь, воздействует на наши войска.  Сознаю,
я сделал это без приказа, но я посчитал, что проблема достаточно серьезна  и
потому оправдывает нарушение дисциплины.
   - Продолжайте, - велел Атвар.
   Самцы, решившиеся сделать что-либо без приказа, были редки среди Расы,  и
таких становилось все меньше. Однако инициатива подобного рода, похоже, была
обычным делом у Больших Уродов. "Если именно это явилось результатом попыток
Расы сравниться с тосевитами по части  их  неистощимой  энергии,  -  подумал
главнокомандующий, - то лучше бы корабли нашей эскадры  вообще  не  покидали
Родины".
   - Господин адмирал, чтобы оценить как пути распространения имбиря, так  и
причины растущего его потребления, я посчитал необходимым проверить действие
этой травы на себе. С сожалением вынужден доложить, что  и  сам  я  сделался
жертвой ее наркотических свойств.
   У  первобытных  предков  Расы  самцы   были   охотниками   и   отличались
плотоядностью. Атвар согнул пальцы так, словно готов  был  рвать  и  терзать
своими когтями. Хватит с него  плохих  новостей,  по  крайней  мере  сейчас.
Тосев-3, и в особенности зима в северном полушарии планеты, и так доставляли
ему множество беспокойств.
   - Как вы могли сделать подобную глупость, зная свою ценность для Расы?
   От стыда Дрефсаб совсем опустил голову:
   - Господин адмирал, я самонадеянно предположил, что смогу  исследовать  и
даже пробовать запрещенную траву без печальных последствий. К  сожалению,  я
ошибался. Даже сейчас во мне бушует жгучая потребность в имбире.
   - А на что похоже нахождение  под  действием  имбиря?  Главнокомандующему
приходилось читать отчеты, но он уже не верил им так, как верил  отчетам  на
Родине. В свое время отчет о Тосев-3 характеризовал эту планету  как  легкую
добычу.
   - Я ощущаю себя большим, чем есть, лучшим, чем есть, словно я могу все, -
ответил Дрефсаб. - Когда же у меня нет этого ощущения, я  жажду  его  каждой
чешуйкой своей кожи.
   - Имеет ли это  ощущение,  порожденное  наркотиком,  какую-либо  реальную
основу? - спросил Атвар. - То есть, если смотреть объективно,  действительно
ли то, что после дозы имбира ваша эффективность повышается?
   У  него  мелькнула  надежда.  Если  пагубный  порошок   окажется   ценным
фармацевтическим  веществом,  тогда  самовольство  Дрефсаба  может  принести
какую-то пользу...
   Но агент лишь испустил долгий, похожий на свист, вздох.
   - Боюсь, что нет, господин адмирал.  Я  проверял  работу,  которую  делал
вскоре после приема имбиря. Она содержит больше ошибок, чем обычно я счел бы
допустимым. Я сделал эти ошибки и просто не  сумел  заметить  их  вследствие
эйфории, вызванной наркотиком. А когда в течение определенного времени я  не
принимал имбирь... Господин адмирал, тогда мне бывало очень плохо.
   - Очень плохо, - вслед за ним упавшим голосом повторил Атвар. - И как  вы
реагируете на это страстное желание, Дрефсаб? Потворствуете ему  при  всякой
возможности или всеми силами сопротивляетесь?
   -  Всеми  силами   сопротивляюсь,   -   ответил   Дрефсаб   с   некоторой
меланхолической гордостью. - Я стремлюсь как  можно  дольше  продлить  время
между приемами, но с каждым разом этот период все сокращается.  И  в  черном
промежутке между приемами я также не достигаю максимальной эффективности.
   - Понимаю. - Хотя Атвар и испытывал сожаление, сейчас его  мысли  приняли
чисто  прагматический  ход:  как  извлечь  максимальную  пользу   из   этого
безнадежно больного самца? Решение пришло быстро:
   - Если вы считаете, что, принимая имбирь, более полноценно служите  Расе,
чем без него, принимайте его в тех количествах, которые сочтете необходимыми
для продолжения выполнения своих обязанностей. На все остальное не обращайте
внимания. Я приказываю вам это ради блага Расы.
   - Будет исполнено, господин адмирал, - прошептал Дрефсаб.
   - Далее я приказываю вам записывать в форме дневника все реакции на  этот
имбирь. Взгляды врачей на эту проблему, естественно, являются внешними.  Ваш
анализ, сделанный с точки зрения потребителя  имбиря,  дополнит  их  важными
данными.
   - Будет исполнено, - с большей радостью повторил Дрефсаб.
   - И еще: продолжайте ваше расследование о незаконной торговле наркотиком.
Выявите как можно больше виновных в подпольном распространении имбиря.
   - Будет исполнено, господин адмирал, - в  третий  раз  повторил  Дрефсаб.
Какое-то  время  его  голос  звучал  как  у  энергичного   молодого   самца,
охотящегося сольмека, каким он всегда был для Атвара.  Но  потом  он  как-то
сник под взглядом главнокомандующего и виновато спросил:
   - Господин адмирал, но если я разобью всю цепочку поставок, как мне тогда
удовлетворять собственную потребность в имбире? Атвар скрыл свое отвращение.
   - Захватите себе столько, чтобы обеспечить запас на  то  время,  пока  вы
хотите сохранять эту привычку, - сказал он.
   Атвар рассуждал так: свободно принимая наркотик, Дрефсаб, вероятно, может
стать более искусным агентом, чем если бы он изнывал без этой  травы.  Столь
же вероятно, что он сумеет остаться более искусным агентом, чем любой другой
назначенный на его место самец, пусть  даже  не  поддающийся  наркотическому
искушению. Для успокоения совести Атвар добавил:
   - Наши врачи продолжат поиски лекарства против этой тосевитской травы. Да
помогут им духи покойных Императоров найти его поскорее.
   - Ах, господин адмирал. Даже  сейчас  мне  так  хочется...  -  Вздрогнув,
Дрефсаб умолк на середине фразы.  -  Могу  ли  я  просить  у  вас,  господин
адмирал, великодушного разрешения удалиться?
   - Да, Дрефсаб,  идите,  и  пусть  покойные  Императоры  отнесутся  к  вам
благосклонно.
   Дрефсаб неуклюже отдал честь, но, когда покидал  кабинет,  все  же  сумел
собраться. Если Атвар ничем ему  не  помог,  то  хотя  бы  воодушевил  новым
заданием. Сам же  главнокомандующий,  возвращаясь  к  донесениям,  испытывал
подавленность. "Ненавижу этот проклятый мир", - думал  он.  Судя  по  всему,
Тосев-3 создан лишь затем, чтобы сводить Расу с ума.
   Собственное отношение к Дрефсабу  оставило  у  Атвара  грустное  чувство.
Подчиненные обязаны  повиноваться  своим  начальникам;  начальники,  в  свою
очередь, обязаны оказывать подчиненным поддержку и проявлять о  них  заботу.
Вместо этого он отнесся к Дрефсабу точно так же, как обошелся бы с полезным,
но  дешевым  инструментом.  Да,  трещины  он  видел,  но  будет   продолжать
пользоваться этим инструментом, пока тот не сломается. А затем побеспокоится
о приобретении нового.
   На Родине он так не обращался с  подчиненными.  На  Родине  у  него  были
наслаждения, о которых он давным-давно позабыл на Тосев-3, и не последнее из
них - время для раздумий. Жизненным принципом Расы было: никогда  ничего  не
предпринимать без тщательного  обдумывания.  Когда  планируешь  в  масштабах
тысячелетий, какое значение имеет  плюс-минус  один  день  или  год?  Однако
Большие Уроды действовали иначе и навязывали Атвару  свою  гонку,  ибо  сами
были до отвращения переменчивыми. -
   - Вместе с Дрефсабом они испортили и меня,  -  мрачно  произнес  Атвар  и
вернулся к работе.

***

   - А это что за штука? - спросил  Сэм  Иджер,  снимая  со  стола  одно  из
лабораторных устройств и запихивая в картонную коробку.
   - Центрифуга, - ответил Энрико Ферми. Нобелевский лауреат  комкал  старые
газеты (новых газет нынче попросту не было) и устилал ими дно коробки.
   - Неужели там, куда мы едем, нет этих... центрифуг? - спросил Иджер.
   Ферми всплеснул руками, и этот жест напомнил Сэму Бобби Фьоре.
   - Кто знает, что у них там есть? Чем  больше  мы  сумеем  захватить,  тем
меньше придется зависеть от разных случайностей.
   - Это верно, профессор. Но чем больше мы