нды высшей лиги, - заметил  Фьоре.  -  А
кстати, какая самая лучшая команда, за которую ты когда-либо играл?
   - В тридцать третьем году  меня  взяли  на  полсезона  в  "Бирмингем",  -
ответил Иджер. - Только на одном из парных матчей в честь  Дня  независимости,  во
время второй-игры, я сломал себе лодыжку и до конца года выбыл  из  игры.  А
когда на следующий сезон вернулся, то понял, что, отстал на шаг, а может,  и
на полтора. В общем, все мои шансы попасть в высшую лигу накрылись вместе  с
проклятой лодыж-кой.
   - Как бы там ни было, ты меня обскакал, Сэмми.  Я  провел  три  недели  в
Олбани, играл в классе "А" Восточной  лиги.  Но  когда  в  одной  из  игр  я
допустил три ляпа подряд, меня тут же вышибли. Сволочи!
   Фьоре произнес это слово без особой злости. Если  ты  напортачил,  всегда
найдется другой игрок,  готовый  занять  твое  место.  Тому,  кто  этого  не
понимает, бесполезно претендовать  на  достойное  место  в  профессиональном
бейсболе.
   Подходя к гостинице, Иджер остановился на углу у киоска.
   - Что-нибудь, чтобы  скоротать  время  в  поезде,  пока  едем  обратно  в
Декатур, - сказал он продавцу, подавая монету в двадцать пять центов.
   Увидев, какое чтиво выбрал Сэм, Фьоре скривил губы:
   - И как ты можешь выносить эту стряпню про Бака Роджерса?
   -  А  мне  нравится,  -  ответил  Иджер,  беря   в   руки   новый   номер
"Эстаундинг". - Кто бы поверил десять лет назад  в
блицкриг, в авианосцы или танки? А эти парни уже рассказывали здесь про  все
такое.
   - Жаль, что их пророчества сбылись.
   Сэм Иджер не смог найти достойного ответа и промолчал.
   Спустя пять минут они вошли в гостиничный холл. У  портье  было  включено
радио, и приятели остановились послушать дневной выпуск новостей.
   Сочный, уверенный голос диктора сообщал о  сражении  в  Северной  Африке,
близ Газалы, о боях в России, к югу от Харькова, и  о  высадке  американских
войск на остров Эспи-риту-Санта в архипелаге Новые Гебриды.
   Иджеру казалось, что Эспириту-Санта находится где-то в южной части Тихого
океана, но где именно - он не имел ни малейшего понятия. Равным  образом  он
не нашел бы Газалу или Харьков без Большого атласа мира и доли терпения.
   - Приятно слышать, что хоть где-то мы  наступаем,  даже  если  мне  и  не
произнести название этого места, - сказал Иджер.
   Диктор  продолжал:  "Бесстрашные  чешские  патриоты  совершили  в   Праге
нападение на гауляйтера оккупированной Богемии, нацистского палача Рейнхарда
Гейдриха. Они заявляют, что убили его. Германское радио обвиняет в нападения
"вероломных англичан" и  утверждает,  что  Гейдрих  по-прежнему  жив.  Время
покажет".
   Сэм направился к  лестнице,  Фьоре  двинулся  следом.  Лифтер  окинул  их
презрительным взглядом. Подобное отношение всегда заставляло Иджера  ощущать
себя человеком отнюдь не первого  сорта,  но  Сэм  слишком  привык  к  этому
чувству, чтобы каждый раз расстраиваться. Если уж на то пошло,  то  и  отель
тоже был "не ax" - с единственной ванной комнатой на каждом этаже,  в  конце
холла.
   Он открыл ключом номер,  швырнул  сумку  на  кровать,  -  поставил  рядом
чемоданы и начал  перекладывать  туда  вещи  из  сумки  и  шкафа  с  тем  же
автоматизмом, с каким перехватывал мяч. Если бы Иджер  раздумывал  над  тем,
что делает, то провозился бы вдвое дольше. Но он  половину  жизни  провел  в
номерах гостиниц провинциальных городов - - какая нужда в раздумьях?
   На другой кровати Фьоре с  тем  же  проворством  упаковывал  свой  багаж.
Управившись в считанные секунды, они закрыли чемоданы и поволокли  их  вниз.
Иджер и Фьоре первыми вернулись в холл, ибо у большинства их товарищей сборы
еще не стали столь же привычной и легкой процедурой.,
   - Ну вот, еще одно турне позади, - проговорил Иджер. - Интересно, сколько
миль я накатал в поезде за эти годы?
   - А мне все равно, - ответил Фьоре. - Но если бы мне попался  подержанный
автомобиль, накрутивший столько же миль, я бы его точно не купил.
   Иджер не удержался от смеха: автомобиль,  пробежавший  такое  расстояние,
трудно себе даже представить.
   Остальные игроки "Декатур Коммодорз" вразброд спускались вниз.  Несколько
человек вышли на улицу глотнуть свежего воздуха, но  большинство  образовали
свою, довольно большую группу. Узы юности сильнее  командных.  Это  огорчало
Иджера,  но  он  понимал  ребят.  Когда  он  сам  только  начал   играть   в
профессиональный  бейсбол  в  те  давние  дни  1925  года,  Иджер  тоже   не
осмеливался подходить к ветеранам. Война лишь  усугубила  положение,  забрав
почти всех, кто находился в возрасте между ним и Фьоре, с одной  стороны,  и
этими мальчишками - с другой.
   Тренер  команды  Пит  Дэниелс   (которого   все   называли   "Остолопом")
расплатился с портье, потом обернулся к игрокам и заявил:
   - Пошевеливайтесь, мальчики, нам надо успеть на пятичасовой поезд.
   Его произношение было тягучим и вязким, как глина  штата  Миссисипи,  где
стояла ферма, на которой он вырос. Лет тридцать назад он  целых  два  сезона
играл за команду  "Кардиналз".  Было  это  в  те  далекие  дни,  когда  ныне
знаменитая команда болталась в самом хвосте турнирной таблицы.
   Иджер не раз гадал про себя, неужели Остолоп до сих пор мечтает о карьере
тренера высшей лиги. Спросить не хватало смелости, но сам Иджер сомневался в
этом: война не открыла таких  лазеек.  Вероятнее  всего,  Дэниелс  находится
здесь, потому что больше ничего не умеет делать. Это в чем-то роднило  их  с
Сэмом.
   - Все в порядке, идем, - сказал Дэниелс,  как  только  портье  подал  ему
квитанцию.
   Он направился к выходу, игроки "Декатур Коммодорз" потащились за ним. Год
назад они бы набились в три или четыре такси и  покатили  на  вокзал.  Но  с
дефицитом шин и бензина такси исчезли  с  улиц.  Игроки  дождались  на  углу
автобуса, идущего через весь город, и влезли в него, побросав в  кассу  свои
пятицентовики.
   Автобус поехал по Вашингтон-авеню в западном направлении. На перекрестках
с улицами, шедшими с севера на юг, Иджеру с обеих сторон  была  видна  вода.
Мэдисон стоял на узком перешейке между озерами Мендота и Мо-нона. Прежде чем
вернуться на Вашингтон-авеню и  достичь  вокзала  Иллинойс-Сентрал,  автобус
объехал вокруг парка Капитолий. Само здание капитолия из белого  мрамора,  с
гранитным куполом, возвышалось над низкими крышами города.
   Автобус остановился прямо перед вокзалом. Остолоп Дэниелс достал  билеты.
Во время турне команды по городам штатов Иллинойс, Айова и Висконсин  тренер
выполнял  также  обязанности  администратора;  в  следующем  месяце  команда
проведет все матчи дома, на поле Фэнсфилд, и Дэниелсу придется  беспокоиться
лишь о расстановке игроков.
   Темнокожий носильщик подкатил свою тележку. Приподнял  фуражку  и  широко
улыбнулся, обнажив полный рот золотых зубов.
   - К вашим услугам, джентльмены, - сказал он. Акцент носильщика  был  даже
сильнее, чем у тренера. Иджер разрешил парню взвалить чемоданы на тележку  и
добавил пять центов чаевых. Сверкающая улыбка сделалась еще шире.
   В вагоне, усевшись напротив Иджера, Фьоре сказал:
   - Первый негр, которого увидел мой отец, вырвавшись из своего захолустья,
тоже имел золотые зубы. И несколько месяцев после этого отец не  сомневался,
что у всех цветных золотые зубы.
   Иджер засмеялся.
   - Я рос между Линкольном и Омахой и не видел цветных до тех пор, пока  не
стал играть в бейсбол, - признался он. -  И  мне  доводилось  играть  против
цветных  команд  в  незапланированных  матчах,  зимой,  чтобы  подзаработать
деньжат. Будь эти ребята белыми, кое-кто из них смог бы играть даже в высшей
лиге.
   - Может, и так, - согласился Фьоре. - Но они не белые.
   Поезд тронулся. Фьоре поерзал на сиденье, пытаясь устроиться поудобнее.
   - Я немного вздремну, а затем сходим в ресторан, когда толпа рассосется.
   - Если ты не проснешься до восьми, я врежу тебе  по  ребрам,  -  пообещал
Иджер.
   Не открывая глаз, Фьоре кивнул.  Он  умел  спать  в  поездах,  в  отличие
Иджера, который достал "Эстаундинг" и погрузился в чтение. Последний  сериал
Хайнлайна закончился месяц назад, зато вышли новые рассказы Азимова, Роберта
Мура, Виль-ямсона, дел Рея, Хаббарда и Клемента. Через несколько минут Иджер
уже находился за миллионы миль  и  тысячи  лет  от  поезда  железной  дороги
Иллинойс-Сентрал, катившего меж полей и прерий от одного города  на  Среднем
Западе к другому.

***

   Полевая кухня наконец-то добралась до танковой  роты,  которая  стояла  в
степи, где-то к  югу  от  Харькова.  После  нескольких  недель  непрестанных
перемещений то туда, то сюда - вначале чтобы остановить наступление русских,
а затем чтобы взять их в кольцо - майор  Генрих  Егер  не  смог  бы  назвать
точное  местоположение  роты,  не  позвонив  в  штаб  Шестнадцатой  танковой
дивизии.
   Но  полевая  кухня  не  относилась  к  роте.  Как  и  две  другие   роты,
составлявшие Второй танковый полк, рота Егера  имела  моторизованную  кухню,
которая, как считалось, беспрестанно находилась при них. Между тем прибывшую
кухню тащила лошадь.  Егеру  было  все  равно.  Он  помахал,  чтобы  возница
остановился, и крикнул своим людям, созывая их.
   Некоторые солдаты продолжали спать - кто  внутри  своих  "Т-3",  кто  под
танками. Но волшебное слово "еда" и аппетитный запах, наплывавший из  котла,
заставили многих подняться и подойти.
   - Ну, что у нас сегодня? - спросил Егер у возницы и одновременно повара.
   - Каша, герр майор, с мясом и луком, - ответил повар. До того как в  июле
прошлого года танковая дивизия  проникла  на  юг  России,  Егер  никогда  не
пробовал гречневой каши. Она и сейчас не стала его изысканным лакомством или
чем-то близким к этому, зато прекрасно набивала желудок.  Майор  не  решился
спрашивать насчет мяса, какое  оно:  конина,  мясо  осла,  а  может,  вообще
собачатина?  Лучше  не  знать.  Будь  это  говядина  или   баранина,   повар
обязательно похвастался бы.
   Егер вытащил котелок и встал  в  очередь.  Повар  подцепил  ему  черпаком
большой кусок жилистого мяса. Майор с жадностью набросился на  еду.  Сначала
желудок слегка протестовал, поскольку не привык к такой тяжелой  нагрузке  в
ранние предрассветные часы, но затем, видимо, решил,  что  наполненным  быть
все же лучше, чем пустым, и заткнулся.
   Где-то вдали застрочил пулемет, а через несколько секунд, - другой.  Егер
нахмурился, на мгновение перестав жевать. Почти целую неделю считалось,  что
с Иванами в этих местах покончено. Но за поспешные выводы приходится  дорого
платить. Прошлая зима это доказала.
   Притянутый, словно магнитом, взгляд Егера остановился на обгоревшем танке
"Т-34" со свернутой набок башней, застывшем в полусотне метрах от майора.  В
сумерках подвитый танк виднелся лишь неясным силуэтом, но даже от  короткого
взгляда в ту сторону у майора по спине пробежали неприятные мурашки.
   - Если бы у нас были такие танки, как этот! - прошептал Егер.
   Он воткнул ложку в недоеденное мясо и провел  рукой  по  черной  ленточке
нашивки, свидетельствовавшей о полученном в бою ранении. Благодаря одному из
таких "Т-34" ему до самой  смерти  теперь  ходить  со  шрамом  на  икре.  Но
остальные члены его экипажа оказались не столь везучими. Из них лишь  одному
удалось выбраться наружу. Сейчас он находился в Германии, где  его  собирали
по кусочкам, делая операцию за операцией.
   Даже с новой длинноствольной пятидесятимиллиметровой пушкой "Т-З" не  мог
тягаться с "тридцатьчетверкой". Орудие русского  танка  было  мощнее,  броня
толще и имела более удачный наклон, позволявший отражать попадания снарядов.
А двигатель был не только мощнее, чем у "Т-3", но вдобавок еще и  дизельный,
который не загорался, что часто случалось с работавшими на бензине  моторами
"Майбах", стоявшими на немецких машинах.
   - Все не так уж плохо, герр  майор.  Веселый  голос,  раздавшийся  рядом,
принадлежал капитану Эрнсту Рикке, его заместителю.
   - А-а, вы слышали, как я тут размышляю вслух? - спросил Егер.
   - Да, герр майор. Сдается мне, что у танкистов и любовников  есть  немало
общего. Егер вскинул брови:
   - Как это?
   - В обоих  случаях  умение  применять  то,  что  имеешь,  намного  важнее
размеров того, что имеешь.
   Командир роты усмехнулся: Рикке попал в точку. Почти  год  немцы  жестоко
проучили большевиков, но и сейчас те не научились использовать танковую мощь
максимально эффективно. Именно  по  этой  причине  и  был  подбит  маячивший
неподалеку "Т-34": рванулся вперед без поддержки, пока не столкнулся с тремя
немецкими танками и те не уничтожили его. И все же...
   - Подумайте, как замечательно было бы  иметь  большую  пушку  и  вдобавок
знать, как ее применять.
   - Это действительно потрясающе, герр майор! - согласился Рикке. - Или  вы
опять говорили о танках?
   - Вы неисправимы, - усмехнулся Егер.
   "А ведь капитану, поди, нет еще и тридцати, - подумал он.  -  На  русском
фронте продвижение по службе идет быстро, Хорошие офицеры ведут своих солдат
вперед, а не командуют из тыла, и гибнут чаще  плохих.  Извращенный  вариант
естественного отбора".
   Егеру уже стукнуло сорок три. Он успел повоевать в окопах в 1918 году  во
Франции, во  время  последнего  броска  на  Париж,  за  которым  последовало
изматывающее отступление к  Рейну.  Тогда  же  он  впервые  увидел  танки  -
неуклюжие  чудовища  англичан.  Егер  сразу  понял:  если  когда-либо  снова
окажется   на   войне,   то   будет   служить   в   танковых   войсках.   Но
рейхсверу было запрещено иметь танки.
Как только Гитлер стал готовиться к войне, начав заново вооружать  Германию,
Егер сразу же пошел в танковые войска.
   Майор проглотил еще несколько кусков облепленного  кашей  мяса,  а  потом
спросил:
   - Сколько у нас боеспособных танков?
   - Одиннадцать, - ответил Рикке. -  Может,  утром  удастся  запустить  еще
один.
   - Неплохо, - кивнул Егер, чтобы подбодрить скорее самого себя, чем Рикке.
   По штатному расписанию его рота должна  насчитывать  двадцать  два  танка
"Т-3". На  самом  деле  перед  началом  наступления  русских  у  Егера  было
девятнадцать машин. На  Восточном  фронте  точное  соблюдение  инструкций  и
правил было делом непростым.
   - Вряд ли у красных  положение  лучше,  -  сказал  Рикке.  В  его  голосе
слышалась тревога; - Правда ведь?
   - За последние три недели мы их неплохо потрепали, - отозвался Егер.
   Так оно, в общем-то, и было. Когда немцы перекрыли проход, через  который
противник мог отступить, несколько сот тысяч русских оказались в  окружении.
Враг побросал более  тысячи  танков  и  две  тысячи  артиллерийских  орудий.
Прошлым летом большевики понесли еще более внушительные потери.
   Однако до того, как Егер пересек  Румынию  и  очутился  в  России,  он  и
представить себе  не  мог,  насколько  необъятна  эта  страна.  Ее  равнины,
казалось, простирались без конца, и дивизия, корпус,  армия  вытягивались  в
тонкую нить, чтобы просто удерживать фронт,  не  говоря  уже  о  продвижении
вперед. А из бескрайних далей появлялись нескончаемые потоки людей и танков.
И все они сражались, яростно сражались, хотя и без особого мастерства.  Егер
слишком хорошо знал: вермахт не  был  неисчерпаемым  источником.  Даже  если
каждый немецкий солдат убьет дюжину  красноармейцев,  если  каждый  немецкий
танк уничтожит десяток "Т-34" или "KB", у русских появятся  новые  батальоны
солдат и новые колонны танков.
   Рикке закурил сигарету. Огонек спички ненадолго высветил морщины  на  его
изможденном лице, в которые въелась грязь. Этих морщин месяц назад не  было.
И все-таки даже сейчас он чем-то был похож на мальчишку. Егер завидовал ему:
при той скорости, с которой седина пробивалась в волосах  майора,  он  скоро
станет выглядеть, как древний старец.
   Капитан передал  ему  пачку.  Егер  взял  сигарету  и  наклонился,  чтобы
прикурить от огонька Рикке.
   - Благодарю, - сказал  Егер,  прикрывая  тлеющий  конец  сигареты  рукой:
незачем служить мишенью для снайпера. Рикке тоже прикрывал свою сигарету.
   После того как они докурили и раздавили  окурки  каблуками,  Рикке  вдруг
спросил:
   - А когда появятся танки нового образца, герр майор? Что пишет ваш брат?
   Брат Егера Иоганн работал инженером у Хеншеля. Письма брата  подвергались
особо тщательной цензуре на случай, если попадут во вражеские руки, совершая
длинный путь между Германией и степями к югу от Харькова. Однако  у  братьев
были разработаны свои приемы шифровки, заключающиеся в необычной расстановке
слов.
   - Очень может быть, вскоре появится что-то поновее нашего старого доброго
"Т-З", - после паузы ответил Егер. - Хотя, как мне показалось, размеры пушки
вас не очень-то беспокоят.
   - О, я смогу действовать и тем, что мы имеем! - живо проговорил капитан.
   "Еще бы-! Когда выбора все равно нет..." - подумал Егер.
   - И все же, - добавил Рикке, - как  вы  говорили,  было  бы  замечательно
иметь то, что одновременно и больше, и лучше.
   - Согласен.
   Егер плеснул в котелок немного  воды  из  фляги  и  сорвал  пучок  свежей
весенней травы, чтобы хоть как-то вычистить посуду. Затем зевнул.
   - Попробую уснуть до рассвета. Если что-то случится, сразу разбудите.
   Он не менее сотни раз отдавал Рикке подобное распоряжение. И  как  всегда
капитан кивнул.

***

   Гул четырех "мерлинов"  вызвал  у  лейтенанта  авиации  Джорджа  Бэгнолла
ощущение, что каждая пломба у него во рту раскачивается  и  вываливается  из
своего зуба.
   "Ланкастер" подпрыгнул в воздухе,  когда  поблизости  разорвался  снаряд,
выпущенный из восьмидесятивосьмимиллиметровой зенитной пушки. Взрыв наполнил
ночную темноту  клубами  дыма,  которые  почему-то  напомнили  борт-инженеру
яблоки в тесте.
   Снизу ударили прожектора, стремясь нанизать бомбардировщик на свои  лучи,
словно  букашку   на   булавку   натуралиста.   Брюхо   "Ланкастера"   имело
матово-черную окраску, но это не спасло бы самолет, если бы одному из лезвий
прожекторных лучей удалось зацепить его.  К  счастью,  Бэгнолл  был  слишком
занят, чтобы пугаться: лейтенант  следил  за  температурой  моторов,  числом
оборотов, расходом топлива, давлением масла и  прочими  сложными  системами,
которые обязаны были исправно работать, чтобы "ланкастер" продолжил полет.
   Любой человек засмотрелся бы на эти бесчисленные  стрелки  и  циферблаты.
Ничто  не  могло  сравниться  с  этим  зрелищем;   ничто,   кроме   картины,
разворачивающейся за толстыми стеклами иллюминаторов. Пока Бэгнолл вел  свои
наблюдения, внизу, в К„льне, появились новые сполохи пламени.  Некоторые  из
них  были  бело-голубым  сиянием  зажигательных  бомб,  другие   раздувались
красными шарами пожаров.
   Примерно  в  полумиле  от  самолета  Бэгнолла  и   чуть   пониже   Другой
бомбардировщик накренился и камнем рухнул вниз с охваченным пламенем крылом.
   Рядом послышалось ворчание Кена Эмбри. . - Мы послали на К„льн  не  менее
тысячи бомбардировщиков, - сказал летчик. - Посмотрим, сколько этих чертовых
машин вернется обратно.
   В наушниках шлемофонов его голос приобретал металлическое звучание.
   -  Похоже,  что  джерри  не  очень-то  обрадованы  нашим  вечерним
визитом, не правда ли? - отозвался Бэгнолл, не желающий уступать приятелю  в
мрачном цинизм".
   - Под нами - железнодорожная станция! - словно индеец в  прериях,  заорал
находящийся под ними бомбометатель Дуглас Бел. - Зависайте  прямо  над  ней,
еще чуть-чуть... Готово!
   "Ланкастер" снова вздрогнул, на этот  раз  по-иному,  когда  смертоносный
груз понесся вниз, к городу, раскинувшемуся на берегах Рейна.
   - Это за Ковентри, - тихо произнес Эмбри. Полтора года назад, при налете  немецкой
авиации на этот английский город, у него погибла сестра.
   - За Ковентри и за все остальное, - добавил Бэгнолл. - Но тогда немцы  не
посылали к нам столько  самолетов.  У  них  и  сейчас  нет  бомбардировщика,
способного сравниться с "ланком".
   Эффектным жестом затянутой в перчатку руки