ила
небольшую комнату в подвале Кремля. Даже глава Советского Союза в эти дни не
мог  позволить  себе ничего лучшего. Как  и все остальные, Сталин и  Молотов
перешли  на  борщ и щи  -- суп  из свеклы и  суп из капусты.  Они  наполняли
желудок и давали по крайней мере иллюзию сытости. Если вам везет и вы можете
добавлять  в них мясо  так  же  часто,  как руководители  Советского  Союза,
иллюзия становится реальностью.
     -- Вы думаете, смерть Рузвельта повлияет на согласие американцев помочь
нам с проектом бомбы из взрывчатого металла? -- спросил Сталин.
     Молотов   снова   принялся  записывать.  Сегодня  Сталина  интересовали
исключительно опасные вопросы. Они имели большую  важность, и Молотов не мог
ни увильнуть от ответа, ни избежать ошибки.
     Наконец он сказал:
     --  Товарищ  генеральный  секретарь, мне  дали  понять,  что американцы
согласились  выделить одного  из  своих  физиков для нашего  проекта. Однако
из-за участившихся  нападений ящеров на корабли он  прибудет по  суше, через
Канаду, Аляску  и Сибирь. Я  не  думаю,  что он уже на советской территории,
иначе знал бы об этом.
     Трубка Сталина подала  еще несколько дымовых сигналов. Молотов желал бы
прочесть их. Берия утверждал, что может сказать, что думает Сталин,  по  его
смеху, но Берия много чего  говорил  -- и не все обязательно соответствовало
истине. Хотя это заявление шефа НКВД было весьма рискованным.
     В надежде улучшить настроение Сталина Молотов добавил:
     -- Захват  базы ящеров вблизи Томска облегчит нашу задачу  в переправке
физика,, как только он прибудет на нашу землю.
     -- Если  он только прибудет на нашу землю, -- сказал Сталин. -- Если он
еще в Северной Америке, то он может быть отозван назад новым режимом. -- Еще
один  клуб  дыма  поднялся  из  трубки.  --  Цари  были дураками,  идиотами,
глупцами, что отдали Аляску.
     С этой проблемой Молотов ничего не мог поделать. И вообще он чувствовал
себя как человек, обезвреживающий бомбу.
     Он осторожно сказал:
     --  Помогать  нам  победить  ящеров --  это  входит  в  круг  ближайших
интересов  Америки,  а  когда,  Иосиф  Виссарионович,  капиталисты  думали о
интересах  дальнего  прицела?  Он  выбрал  правильное   направление.  Сталин
улыбнулся.  Он  мог,  когда  хотел, выглядеть удивительно  благожелательным.
Сейчас как раз был такой момент.
     --  Сказано   истинным  марксистом-ленинцем,  Вячеслав  Михайлович.  Мы
добьемся победы над ящерами, а затем и победы над американцами.
     -- Этого требует диалектика, -- согласился Молотов.
     Он постарался, чтобы в  его ответе не прозвучало облегчения, --  как не
позволял  себе  показывать  гнев  или  страх.  Сталин  наклонился  вперед  с
выражением внимания на лице.
     -- Вячеслав  Михайлович, вы читали протоколы допросов мятежных  ящеров,
которые  сдали  нам  базу?  Вы  верите им?  Могут  эти существа  быть такими
политически наивными или это своего рода маскировка, чтобы обмануть нас?
     --  Я,  конечно, видел  протоколы,  товарищ  генеральный секретарь.  --
Молотов снова почувствовал облегчение:  наконец-то он сможет  высказать свое
мнение  без  немедленного риска  получить  выговор.  --  Мое  убеждение:  их
наивность подлинная, а  не изображаемая. Наши следователи и другие  эксперты
узнали,  что их  история в течение тысячелетий  была  однообразной. У них не
было  возможности  овладеть дипломатическим  искусством, которое  даже самые
глупые  и бесполезные человеческие правительства,  например  квазифашистская
клика, прежде управлявшая Польшей, считают само собой разумеющимся.
     --  Маршал Жуков  и генерал Конев тоже  выражают эту точку  зрения,  --
сказал Сталин. -- А вот я ей не очень верю.
     Сталин  повсюду  видел заговоры, независимо от того, были они  или нет:
1937  год показал это.  Единственный заговор,  который  он  просмотрел,  был
заговор Гитлера в июне 1941 года.
     Молотов  знал,   что  выступать  против   мнения  своего  шефа  слишком
рискованно. Однажды он это сделал и в результате едва  уцелел. На  этот раз,
однако, ставки были поменьше, и он постарался смягчить свои слова:
     --  Возможно,  вы правы, Иосиф  Виссарионович.  Но  если бы ящеры  были
политически  более  подготовленными, чем  это они  показывали  до настоящего
времени,  разве они  не  продемонстрировали бы  это  лучшей  дипломатической
деятельностью,  чем  та,  которую  они   ведут  со  дня  империалистического
нападения на наш мир?
     Сталин погладил усы.
     -- Это вполне возможно, -- задумчиво сказал он. -- С такой точки зрения
я  еще  не  рассматривал  вопрос.  Если так,  то  для  нас  еще  более важно
продолжать  сопротивление и  поддерживать нашу собственную правительственную
структуру.
     -- Что  вы имеете в виду,  товарищ генеральный секретарь? -- Молотов не
уловил главной мысли.
     Глаза Сталина блеснули.
     -- Если мы  до сих пор не проиграли войну, товарищ комиссар иностранных
дел, не думаете ли вы, что мы можем выиграть мир?
     Молотов  задумался.  Не напрасно Сталин  удерживал  власть  в Советском
Союзе в своих руках уже более двух десятилетий.  Да, у него были недостатки.
Да,  он делал ошибки.  Да, только сумасшедший осмеливался указывать  ему  на
них. Но большую часть времени он владел таинственным  даром отыскивать точку
равновесия сил, позволяющую определить,  какая  сторона сильнее -- или может
стать такой.
     -- Вероятно, все так и будет, как вы сказали, -- ответил Молотов.
     * * *
     Атвар  не испытывал  такого возбуждения с тех пор, как в последний  раз
вдыхал  феромоны самки во время сезона спаривания. Возможно, те, кто пробует
имбирь,  испытывают нечто подобное. Если так,  то он почти готов простить их
за употребление разрушительного снадобья.
     Он повернул один  глаз к Кирелу,  оторвавшись от сообщений  и докладов,
постоянно всплывающих на экране компьютера.
     -- Наконец! -- воскликнул он. -- Может быть,  мне следовало  спуститься
на   поверхность  этой   планеты,  чтобы  изменить   нашу   судьбу.   Смерть
американского  не-императора  Рузвельта  определенно  подвинет  наши  силы к
победе в северном регионе малой континентальной массы.
     --  Благородный адмирал, все  может  быть,  как вы сказани, --  ответил
Кирел.
     -- Может быть? Только _может быть_? -- воскликнул Атвар негодующе.
     Воздух этой  местности, называемой Египет,  оставлял неприятный привкус
во  рту, но он  был  достаточно  теплым и сухим для самца  Расы в отличие от
воздуха большей части этого жалкого мира.
     --  Конечно,  так  будет.  Так  должно быть.  Большие  Уроды  настолько
политически наивны, что события не могут не складываться так, как мы хотим.
     --  Мы  здесь  так часто разочаровывались в наших надеждах, благородный
адмирал, что я воздерживаюсь от радости до тех пор, пока желаемые события не
происходят в действительности, -- сказал Кирел.
     -- Разумный консерватизм -- благо для Расы, -- сказал Атвар.
     Консерватизм Кирела  был полезен:  если  бы Кирел  был диким  радикалом
наподобие Страхи, Атвар сегодня уже не был бы командующим флотом  вторжения.
Он продолжил:
     -- Рассмотрим  очевидное,  командир корабля:  Соединенные  Штаты -- это
ведь не-империя, так ведь?
     -- Безусловно нет, -- согласился Кирел: это было бесспорно.
     -- He-империя по определению  не  может иметь стабильного политического
устройства, которое есть у нас, так ведь?
     --   Похоже,   что  это  следует   из  первого,  --   ответил  Кирел  с
настороженностью в голосе.
     --  Вот именно!  -- удовлетворенно  сказал Атвар. -- И эти  Соединенные
Штаты  подпали  под  власть не-императора,  называемого  Рузвельт.  Частично
благодаря ему американские тосевиты оказывали постоянное сопротивление нашим
силам. Истинно?
     -- Истинно, -- согласился Кирел.
     --  И то, что следует из этой истины, действует так  же неизбежно,  как
геометрическое доказательство,  -- сказал Атвар.  -- Теперь Рузвельт  мертв.
Может ли его преемник занять освободившееся место так же органично, как один
Император наследует другому? Может власть его преемника быть признана быстро
и  плавно  как  законная?  Как это  возможно  без предопределенного  порядка
наследования?  Мой  ответ  --  это  невозможно,   и  американским  тосевитам
предстоит пережить серьезные беспорядки прежде, чем этот Халл, Большой Урод,
который объявлен правителем, сможет пользоваться  властью, если такое вообще
произойдет.  То  же  самое  утверждают наши политические аналитики,  которые
изучают общество тосевитов с начала нашей кампании.
     -- Вывод кажется обоснованным, -- сказал Кирел, -- но  здравый смысл не
всегда является решающим фактором в тосевитских делах. Например, насколько я
помню,  американские Большие Уроды  принадлежат к  тем  сообществам, которые
пытаются решать свои дела путем подсчета  особей, которые высказываются "за"
и "против" по различным проблемам, представляющим для них интерес?
     Атвару пришлось снова заглянуть в сообщения, чтобы убедиться, насколько
прав командир корабля. Проверив, он сказан:
     -- Да, все именно так. И что же?
     --  В некоторых  из  этих  не-империй используется  подсчет особей  для
утверждения  законности руководителей  точно  так,  как у  нас  используется
императорское наследование,  --  ответил Кирел.  --  Это  может  привести  к
минимальному уровню беспорядков,  которые  возникнут в Соединенных  Штатах в
результате смерти Рузвельта.
     --  А,  я  вас  понял, --  сказал  Атвар.  --  Однако здесь все  иначе:
вице-регент Рузвельта,  самец по имени  Уоллес,  также выбранный посредством
фарса с  подсчетом  особей,  скончался раньше -- он  умер, когда  мы бомбили
Сиэтл. Для  этого Халла подсчет особей в пределах  не-империи не проводился.
Его  вполне  могут  счесть  незаконным узурпатором.  Вероятно,  в  различных
регионах не-империи появятся и другие возможные правители Америки, оспаривая
его притязания.
     -- Если  дойдет  до этого, будет,  несомненно, превосходно,  --  сказал
Кирел. -- Я отмечаю,  что такая ситуация соответствует тому, что мы  знаем о
тосевитской истории и об  особенностях их поведения. Но поскольку мы слишком
часто разочаровывались в отношении поведения Больших Уродов, то об оптимизме
пока говорить рано.
     -- Я  понимаю  и  соглашаюсь, -- сказал  Атвар.  --  Впрочем,  в данном
случае, как  вы заметили,  докучливая склонность Больших  Уродов работает на
нас,  а не  против  нас,  как  в большинстве  случаев.  Мое мнение: мы можем
ожидать установления контроля над значительной частью не-империи Соединенных
Штатов, которая отпадет  от их особенеподсчитанного лидера, и мы даже сможем
использовать мятежи,  которые возникнут там, в наших целях. Сотрудничество с
Большими Уродами  раздражает  меня,  но потенциальный  выигрыш в этом случае
перевешивает.
     -- Принимая  во внимание  выгоду,  которую  Большие  Уроды  получили от
Страхи, использовать их лидеров против них самих было бы отличной местью,  я
думаю, -- сказал Кирел.
     Атвару  хотелось, чтобы Кирел не упоминал о Страхе: каждый раз когда он
думал  о командире корабля,  ускользнувшем от  справедливого наказания путем
побега  к американским  тосевитам, адмирал  чувствовал, как  у него начинала
чесаться кожа под чешуей, где он не мог почесать ее. Впрочем, он  должен был
согласиться, что сравнение удачно.
     --  Наконец,  --  сказал  он,  --  мы  определим  пределы  тосе-витской
гибкости.   Наверняка  никакое  скопление  Больших   Уродов,  не  обладающее
стабильностью  имперской  формы  правления,  не  может  перейти  от   одного
правителя к другому  в разгар военных действий. Да и мы были бы подавлены во
время кризиса, когда умирает  Император и менее опытный самец занимает трон.
-- Он опустил глаза, затем спросил: -- Истинно?
     -- Истинно так, -- сказал Кирел.
     * * *
     Лесли Гровс вскочил на ноги и  заставил свое  грузное тело вытянуться в
струнку.
     -- Мистер  президент! -- сказал он. -- Это великая честь -- встретиться
с вами, сэр.
     -- Садитесь, генерал, -- сказал Корделл Халл.
     Сам он сел напротив Гровса.  Уже сам вид президента Соединенных Штатов,
входящего в его кабинет, потряс Гровса до глубины души. Потрясения добавил и
акцент   Халла:   слегка   шепелявая   теннессийская  певучая   речь  вместо
патрицианских интонаций ФДР. Новый глава исполнительной власти был, впрочем,
сходен с  предшественником в  одном:  он  выглядел бесконечно усталым. После
того как Гровс сел, Халл продолжил:
     --  Я не  ожидал, что стану президентом, даже после  того, как был убит
вице-президент Уоллес, хотя и знал, что следующий в президентской очереди --
я. Я всегда хотел одного: делать свою работу самым наилучшим  образом, вот и
все.
     -- Да, сэр, -- согласился Гровс.
     Если  бы  он  играл с  Халлом в покер, он  мог бы  сказать,  что  новый
президент передергивает. Он  был государственным  секретарем, когда Рузвельт
стал   президентом,   и  был  сильной  правой  рукой   Рузвельта  с   начала
сопротивления   человеческим   врагам  Соединенных   Штатов,   а  затем   --
завоевателям-чужакам.
     --  Тогда  все  в  порядке,  -- сказал  Халл.  --  Перейдем  к  военным
проблемам.
     Для Гровса это прозвучало не слишком по-президентски. В его глазах Халл
смотрелся   скорее   пожилым  адвокатом   из  маленького  городишка,  нежели
президентом: седой, с лысиной на макушке, с клочьями волос, зачесанными так,
чтобы  прикрыть  ее, широколицый, одетый  в  мешковатый темно-синий  костюм,
который  он явно носил немало  лет.  Но независимо от того, выглядел он  как
президент или нет, он выполнял свою работу. Это означало, что для Гровса  он
-- босс, а солдат всегда делает то, что велит командир.
     -- Что вы хотите знать, сэр? -- спросил Гровс.
     --  Вначале  -- очевидное,  --  ответил  Халл. -- Как скоро  мы  сможем
получить еще одну бомбу, затем следующую и еще одну? Поймите, генерал, я  не
имел ни  малейшего представления  об этом проекте, пока наша  первая атомная
бомба не взорвалась в Чикаго.
     -- К  сожалению,  система  безопасности теперь не  так  устойчива,  как
должна быть, -- отвечал Гровс. -- До нашествия ящеров мы не хотели, чтобы до
немцев или японцев  дошли хотя бы намеки на то, что мы работаем  над атомной
бомбой. Ящеры ими располагают.
     -- Да  уж, -- сухо согласился Халл. -- Если бы в один прекрасный день я
случайно не уехал из Вашингтона, вы бы вели  сейчас эту беседу  с кем-нибудь
другим.
     -- Да,  сэр, --  сказал  Гровс.  -- Мы  не можем скрыть от ящеров,  что
работаем над проектом, но должны скрывать место, где мы это делаем.
     --  Я понял, -- сказал президент. -- Хотя президент Рузвельт не сообщал
мне об этом до нападения ящеров. -- Он вздохнул. -- Я не осуждаю его. У него
было достаточно  проблем, о которых следовало беспокоиться, и он работал  --
пока они  не  убили его. Он был великим человеком. Один Христос знает, -- он
произнес "Хвистос", -- когда ботинки ФДР  придутся  мне  по  ноге. В  мирное
время он прожил бы дольше. Тяжесть страны -- клянусь Богом, генерал, тяжесть
всего  мира лежала на его плечах. А  еще эти  постоянные переезды с места на
место, жизнь затравленного зверя -- все это сожрало его.
     -- Такое  впечатление  сложилось у  меня, когда  он был здесь в прошлом
году,  -- кивнув, сказал Гровс. -- Напряжение было больше, чем мог выдержать
его механизм, но сколько мог, он его выдерживал.
     -- Вот уж  точно -- не в бровь, а  в  глаз,  -- сказал Халл. --  Но мы,
однако, забыли о военных материях. Итак, бомбы, генерал Гровс, -- когда?
     --  Через пару месяцев у  нас будет  достаточно плутония  для следующей
бомбы, сэр, -- ответил Гровс. -- Затем  мы сможем делать по нескольку штук в
год. Мы почти подошли к пределу того, что можно делать здесь, в Денвере, без
риска,  что это станет известно ящерам.  Если  нам требуется  гораздо больше
продукции, мы должны организовать второе производство где-нибудь еще -- и  у
нас есть причины, по которым нам не хотелось  бы идти на это. Главная из них
та, что мы вряд ли сможем удержать его в секрете.
     -- Это место по-прежнему секретно, -- отметил Халл.
     -- Да,  сэр, -- согласился Гровс, -- но здесь мы запустили производство
до того,  как ящеры  узнали, что  мы  серьезно занимаемся созданием ядерного
оружия. Теперь  они  будут  настороже  --  и  если  заподозрят  что-то,  они
разбомбят нас. Генерал Маршалл и президент  Рузвельт  не  считали, что  риск
стоит этого.
     --  Я очень высоко ценю  мнение  генерала Маршалла,  генерал Гровс,  --
сказал Халл, -- настолько высоко, что я назначил его генеральным секретарем.
Полагаю, он справится с этой работой лучше, чем я. Но не он является сегодня
главнокомандующим и не президент Рузвельт. Это я.
     -- Да, сэр, -- сказал Гровс.
     Корделл  Халл мог не ожидать, что станет президентом, он мог  не хотеть
становиться  президентом, но теперь, когда  груз лег на его плечи, они стали
достаточно широкими.
     --  В использовании атомных бомб я вижу два вопроса, -- сказал Халл. --
Первый: понадобится ли нам их больше, чем  мы сможем произвести в Денвере? И
второй, связанный с  первым: если мы используем все, что производим, а ящеры
ответят  тем  же, останется ли что-нибудь от  Соединенных  Штатов ко времени
окончания войны?
     Это  были хорошие вопросы.  В  самую точку. Вот только их не  следовало
задавать  инженеру.  Спросите  Гровса,  можно ли  что-то построить,  сколько
понадобится  времени  и сколько это будет стоить,  и он сможет ответить, или
немедленно, или  после  того,  как поработает с логарифмической  линейкой  и
счетной машинкой. Но он не обладал ни  подготовкой, ни  наклонностями, чтобы
заниматься  не  поддающейся  учету  политикой.  Он  дал единственный  ответ,
который мог дать:
     -- Я не знаю, сэр.
     -- Я  тоже не знаю,  -- сказал  Халл. --  Я хочу, чтобы вы  были готовы
разделить команду вашего  завода, чтобы начать организацию  нового. Я еще не
знаю,  приму  ли  я  такое  решение,  но если  я это  сделаю,  я  хочу иметь
возможность сделать как можно быстрее и эффективнее.
     -- Да, сэр, -- повторил Гровс.
     В  этом  был смысл:  иметь  как  можно больше  вариантов,  пригодных на
возможно более долгий срок.
     -- Хорошо, -- сказал Халл, принимая как должное, что Гровс все сделает,
как приказано. Президент вытянул толстый указательный  палец. -- Генерал,  я
здесь  все еще словно в шорах.  Что еще следует мне знать об этом месте, что
мне, возможно, неизвестно?
     Гровс с минуту обдумывал вопрос, прежде чем попытался ответить. Это был
еще один хороший вопрос, но тоже с недостатком: Гровс не знал, что Халлу уже
известно, а что -- нет.
     -- Мистер президент, может  быть, никто не сказал  вам, что  мы выбрали
одного из наших физиков и послали его в Советский Союз, чтобы помочь русским
в их атомном проекте.
     --  Нет,  я этого  не  знал.  --  Халл цыкнул зубом.  -- Зачем  русским
понадобилась помощь?  Они  взорвали свою  атомную  бомбу раньше нас,  еще до
немцев, раньше, чем кто-либо.
     -- Да, сэр, но им требуется помощь.
     Гровс  объяснил,  как русские  сделали  бомбу  из  ядерного  материала,
захваченного  у ящеров, и как часть  этого самого материала помогла немцам и
Соединенным Штатам. Он подвел итог:
     --  Но  мы --  а также  нацисты, -- изучив  трофей, смогли понять,  как
сделать плутоний самим. Русские, похоже, с этим не справились.
     -- Разве это не интересно? -- сказал Халл. -- При любых обстоятельствах
менее  всего  я хотел бы видеть с атомной бомбой  Сталина -- если не брать в
расчет Гитлера. -- Он грустно рассмеялся. -- А теперь у  Гитлера она есть, и
если мы не  поможем  Сталину,  то ящеры наверняка разобьют его. Ну,  хорошо,
поможем ему отправить  ящеров на тот свет. Если мы их победим, тогда и будем
беспокоиться, не захочет ли он отправить и нас туда же. А пока что я не вижу
иного пути, кроме как помочь ему. Что здесь есть еще,