Энрико Ферми по лестнице. Он  не  знал,  согрело  ли  это
упражнение ящеров, но ему самому стало теплее.
   Когда Сэм ввел пришельцев в открытую дверь кабинета, Ферми выскочил из-за
стола.
   - Как здорово видеть  здесь  вас  и  ваших  друзей,  -  с  воодушевлением
произнес он.
   Иджер кивнул, спрятав улыбку по поводу сильного акцента  физика.  Он  был
готов биться об заклад, что отец Бобби Фьоре говорил точно так же.
   У Ферми была  стеклянная  кофеварка,  подогреваемая  химической  грелкой.
Рядом стояли массивные фарфоровые чашки, какие обычно бывали  в  кафетериях.
Физик жестом предложил Сэму взять одну из чашек.
   - Благодарю вас, сэр, - сказал Сэм.
   Он не замечал таких мелочей, как сигареты и кофе, пока мог  получать  их,
когда захочет. В нынешней жизни они сделались роскошью. К тому же  кофе  был
горячим.
   Иджер поглядел на Ульхасса и Ристина. Они тоже попробовали кофе,  но  для
них он оказался слишком горьким. "Что ж,  -  подумал  Сэм,  -  им  же  хуже.
Значит, им будет нечем согреться изнутри". Он сделал  еще  глоток  из  своей
чашки. Когда не пьешь кофе каждый  день,  он  действует  сильнее.  То  же  с
сигаретами. Сэм вспомнил, какая реакция на табак была у Барбары Ларсен после
того, как она не курила несколько дней.
   По знаку Ферми ящеры взгромоздились на стулья, стоящие перед  столом.  Их
ноги едва доставали до пола - человеческая мебель была слишком  большой  для
пришельцев. Иджер тоже  сел,  примостившись  сбоку  и  положив  винтовку  на
колени. Он по-прежнему нес охранную службу, но не это было главной  причиной
его появления здесь. У Энрико Ферми были более  важные  дела,  чем  изучение
языка ящеров, поэтому Иджер переводил в тех случаях, когда Ристин и  Ульхасс
не находили английских слов.
   Вплоть до последних нескольких недель все, что Сэм Иджер знал  о  ядерной
физике, было почерпнуто им со страниц журнала "Эстаундинг". Если бы в  таких
рассказах, как "Начинаются взрывы" и "Нервы", не было ни серьезной науки, ни
хорошей фантастики, для Ферми Сэм оказался бы бесполезным. И не потому,  что
он не смог бы понимать ящеров, - ему было бы не понять самого физика.
   - Как давно вашему народу  известно,  каким  образом  можно  высвобождать
энергию, заключенную в атомном ядре? - спросил ящеров Ферми.
   Иджер перевел. Он не знал, как будет на  языке  ящеров  "ядро"  и  выбрал
другое слово, означающее нечто близкое к  центру.  Однако  ящеры  достаточно
хорошо поняли его  вопрос.  Они  переговорили  между  собой,  затем  Ульхасс
сказал:
   - Мы думаем, что семьдесят или восемьдесят тысяч лет.
   - Наших лет, конечно, -  добавил  Ристин.  -  Ваши  годы  примерно  вдвое
длиннее.
   Иджер проделал в уме подсчеты. Даже если  разделить  на  два,  получается
неимоверно долгий срок. Если Ристин с Ульхассом говорят правду, ящеры  знали
об атомной энергии еще в те времена, когда новейшим оружием людей  в  борьбе
против пещерных медведей был огонь. Если... Сэм повернулся к Ферми:
   - Вы им верите, профессор?
   - Скажем, я не вижу у них причин для  лжи,  -  ответил  Ферми.  Видом  он
походил на  малого,  какого  встретишь  за  прилавком  колбасного  магазина,
расположенного в каждом втором среднем американском городе.  Он  и  говорил,
как продавец, пока не прислушаешься к содержанию его слов. - Я  думаю,  если
бы мы владели этой энергией столь же давно, мы бы достигли  много  большего,
чем они.
   Иджеру то, чего уже достигли ящеры,  представлялось  просто  невероятным.
Чтобы высадиться на  Земле,  они  пересекли  космическое  пространство.  Они
наносили сокрушительные удары по всем армиям землян, сражавшимся против них.
Наконец, они оставили от Берлина и Вашингтона лишь кружочки  на  карте.  Что
еще нужно этому яйцеголовому Ферми?
   Физик вернул его внимание к пришельцам:
   - Каким образом вы отделяете полезный ураи - двести тридцать  пять  -  от
более часто встречающегося урана - двести тридцать восемь?
   Меняя внешнюю форму вопроса, Ферми не переставал задавать его с тех самых
пор, как впервые увидел ящеров.
   Как и раньше, ответ разочаровал итальянского физика. Ульхасс поднял  свое
когтистые руки в почти человеческом жесте отчаяния:
   - Вы все время расспрашиваете нас об этом. Мы  вам  уже  говорили:  мы  -
солдаты. Мы не знаем всех тонкостей нашей технологии.
   Теперь Ферми повернулся к Иджеру:
   - А вы верите их словам?
   Иджера не впервые удивляло, какого черта специалисты задают ему  вопросы.
И неожиданно он понял: он ведь тоже является в некотором роде  специалистом.
Специалистом по ящерам. Это заставило Сэма усмехнуться. В прошлом он  считал
себя специалистом лишь. в том, как отбивать удары отчаянных  нападающих.  Он
явно не был спецом по части отбивания крученых мячей, иначе играл бы намного
искуснее, чем остальные парни в лиге. Сэм по-прежнему не  очень-то  верил  в
свои знания, однако о ящерах знал больше многих других людей. Объединив  эти
знания со своим здравым смыслом (который  во  всем,  кроме  его  бейсбольной
карьеры, всегда действовал недурно), Сэм ответил:
   - Я склонен им верить, профессор.  Притащите  сюда  рядовых  американской
армии, и они вряд ли сумеют рассказать  все,  что  вам  захочется  узнать  о
принципах работы обыкновенного движка..
   - Что ж; может, это и так, - театрально вздохнул Ферми. - Тем не менее  я
узнал от  них  много  того,  что  им  действительно  известно.  Они  считают
обыденными такие вещи, которые для нас являются передним  краем  физики  или
запредельностью. Просто  изучая  то,  что  они  знают  как  очевидность,  мы
значительно откорректировали наши собственные направления исследований.  Это
нам здорово поможет/когда мы переместим нашу программу.
   - Рад, что вы... - начал было Иджер. - Простите, как вы сказали?
   - Когда мы уедем отсюда, - пояснил Ферми.  -  Я  знаю,  это  будет  очень
трудно. Но  как  прикажете  заниматься  физикой  в  городе,  где  почти  нет
электроэнергии? Как нам продолжать вести исследования, когда ящеры  способны
бомбить нас в любое время? Ведь они вскоре могут захватить Чикаго. Я слышал,
что  линия  фронта  сегодня  проходит   близ   Авроры.   Разве   при   таких
обстоятельствах нам остается что-либо иное, кроме переезда?
   - И куда вы отправитесь? - спросил Иджер.
   - Это еще не решено. Одно ясно: мы покинем город на корабле. Это наиболее
безопасный способ передвижения, поскольку ваши  маленькие  друзья,  -  Ферми
кивнул в сторону Угохасса и Ристина, - судя по всему, не  понимают  важности
водного транспорта на нашей планете. Ну а  где  мы  будем  пытаться  пустить
новые корни - это пока остается предметом дебатов.
   Иджер тоже посмотрел на ящеров. - Вы собираетесь  взять  их  с  собой?  -
спросил он. Если ответ будет утвердительным, придется  пораскинуть  мозгами,
не следует ли и ему самому попытаться изыскать какой-нибудь  хитрый  способ,
чтобы поехать. Сэм считал, что это следует сделать: едва ли можно  придумать
другое место, где он был бы более полезен для нужд войны.
   Похоже, его вопрос застал Ферми врасплох. Физик почесал подбородок. Как и
большинство мужчин в Чикаго, он был  плохо  выбрит,  а  на  щеках  виднелись
несколько  порезов.  Новых  бритвенных   лезвий   в   город   не   привозили
давным-давно. Иджер был рад, что пользуется опасной бритвой, требующей  лишь
правки. Своей опрятностью он потрафлял  своему  сержанту,  человеку  старого
военного  закала,  считавшему,  что  "опрятность  стоит   на   шаг   впереди
благочестия".
   - Скорее всего нам следует их взять,  -  ответил  Ферми  после  недолгого
размышления.  Физик   бросил   быстрый   взгляд   на   Иджера.   Во   многих
научно-фантастических   произведениях    ученые    изображались    настолько
погруженными в исследования, что не обращали  внимания  на  окружающий  мир.
Недолгое пребывание Иджера в Чикагском университете  показало,  ему,  что  в
реальной жизни это  не  всегда  так.  И  Ферми  лишний  раз  подтвердил  его
наблюдения, спросив у него:
   - Вас ведь это волнует, правда?
   - Да, меня это волнует, - сказал Иджер.
   - Мы уезжаем не завтра и даже не послезавтра, - продолжал Ферми. - У  вас
будет достаточно времени, чтобы сделать все необходимые приготовления.  Чуть
не  забыл!  Может,  вы  хотите,  чтобы  я  послал  запрос  на   вас   вашему
непосредственному   начальнику?   Это   поможет   вам   уладить    служебные
формальности, так оно?
   - Профессор, если вы это сделаете, то избавите меня от большой  волокиты,
- сказал Сэм.
   - Я позабочусь об этом.
   В подтверждение своих слов Ферми сделал пометку в блокноте. Возможно, его
мысли и витали большую часть времени в облаках, но ноги физика Крепко стояли
на земле. И тему разговора он менял  столь  же  плавно,  как  опытный  шофер
переключает скорость.
   - На нашей прошлой встрече Ульхасс рассказывал о том, что ему известно  о
системах  охлаждения,  применяемых  у  ящеров  на  атомных  электростанциях.
Возможно, сегодня он продолжит эту тему?
   Ферми занес карандаш над чистым листом бумаги. Вопросы посыпались один за
другим.
   В конце концов Иджеру пришлось его прервать:
   - Извините, профессор, но  я  вынужден  забрать  наших  друзей  отсюда  и
отвести на следующую встречу.
   - Да, да, - сказал Ферми. - Понимаю. Вы делаете то,  что  должны  делать,
мистер Иджер. Вы очень помогли нам. Я хочу, чтобы вы знали об этом, а еще  о
том, что мы с радостью возьмем вас с собой,  когда  поедем...  Впрочем,  кто
знает, куда нам придется отправиться?
   - Благодарю вас, сэр. Это  очень  много  значит  для  меня.  Лицо  Иджера
растянулось в гордой улыбке. Он с благодарностью  посмотрел  на  Ульхасса  и
Ристина. Если бы не пришельцы, он так и читал бы об ученых до  конца  жизни,
не встретившись ни с одним, не говоря уже о том, чтобы оказаться кому-то  из
них полезным. Он поднял лежавшую на коленях винтовку, о которой почти забыл,
и встал:
   - Давай, ребята, пошли. Нам пора  двигаться.  В  отличие  от  большинства
людей, которых Сэм знал, у ящеров была одна приятная черта характера: они не
препирались.
   - Будет исполнено, - сказал Ульхасс - и никаких вам лишних слов.
   Ящеры вышли первыми. Сэм давно убедился, что данные ему  распоряжения  не
позволять пришельцам ходить позади  него  были  глупыми,  но  он  все  равно
выполнял приказ. Армейские приказы похожи на основные правила в бейсболе:  с
ними невозможно ошибиться, а без них сразу воцарится Неразбериха.
   Выйдя в коридор, Иджер чуть не налетел на сторожа Энди Рейли. Не успел он
со своими подопечными пройти и нескольких шагов, как его окликнули:
   - Привет, Сэм!
   Сэм не мог просто обернуться; это означало  оставить  ящеров  у  себя  за
спиной. Поэтому прежде, чем ответить, он встал позади них.
   - Привет, Барбара. Что вы здесь делаете? Подойдя, она улыбнулась. Барбара
уже не боялась Ульхасса и Ристина.
   - Я здесь часто бываю. Мой муж работает в Метлабе, помните?
   - Да, вы же мне говорили, Я забыл.
   "Интересно, - подумал Иджер, - знает ли Барбара Ларсен, что на самом деле
скрывается за  непритязательным  названием  "Металлургическая  лаборатория"?
Может, знает, а может - нет". Обстановка секретности вокруг атомной  энергии
уже не была такой строгой, как  до  появления  ящеров,  продемонстрировавших
работоспособность  этой  энергии.   Тем   не   менее   Сэма   недвусмысленно
предупредили, что с ним случится, если он будет слишком много болтать. Он не
хотел, чтобы после какой-нибудь "случайной" сигареты у него  отшибло  память
или случилось что-либо похуже.
   - Что-нибудь слышно о вашем муже? - спросил он.
   - О Йенсе? Нет, ничего. - Барбара держалась, но ее лицо  начало  дрожать.
Когда она заговорила вновь, в ее голосе звучало... нет, не  беспокойство,  а
страх. - Он должен был вернуться давным-давно. Вы знаете, все сроки  истекли
уже тогда, когда вы привели этих уродцев в кабинет доктора Баркетта. И  если
в ближайшее время Йенс не появится...
   - Профессор Ферми сообщил мне, что проект собираются перевести из Чикаго.
   - Я не была уверена, что вы знаете, и не хотела говорить лишнее, если  бы
вам об этом было неизвестно, - ответила Барбара. - Ведь это было бы  ужасно,
если бы Йенс вернулся только лишь затем, чтобы обнаружить,  что  больше  нет
никакого Метлаба, правда?
   - Может случиться, не будет и Чикаго, - сказал Иджер. - Со слов  Ферми  я
узнал, что линия фронта уже близ Авроры.
   - Я об этом не слышала. - Барбара поджала губы. На  переносице  появилась
выступившая от тревоги морщинка. - Они... наступают.
   - Что вы будете делать? - спросил Сэм. - Поедете со штатом Метлаба, когда
они снимутся?
   - Просто  не  знаю,  -  призналась  Барбара.  -  Фактически  я  шла  сюда
поговорить об этом. Для меня держат место, но я  не  знаю,  воспользуюсь  ли
этой возможностью. Будь  я  уверена,  что  Йенс  вернется,  я  бы  осталась,
невзирая ни на что. Но он уже так давно отсутствует,  что  мне  все  тяжелее
верить в это. Я стараюсь, но...
   Она опять замолчала и полезла  в  сумочку  за  платком.  Иджеру  хотелось
обнять эту женщину. Но из-за двух ящеров, стоящих между ними,  объятия  были
неосуществимы. Впрочем, даже без ящеров это все равно  выглядело  бы  глупо.
Барбара решила бы, что он просто ухлестывает  за  ней,  и  по  крайней  мере
наполовину была бы права. Сэм даже не сказал ей,  что  Ферми  предложил  ему
эвакуироваться вместе с персоналом  Металлургической  лаборатории.  Чувствуя
себя неуклюжим и бесполезным в данной ситуации, Иджер промямлил:
   - Барбара, я надеюсь, он все-таки вскоре вернется.
   - Боже мой, я тоже надеюсь. - Ее пальцы скрючились, красный лак на ногтях
делал их похожими на  кровавые  когти.  Лицо  Барбары  исказилось.  -  Пусть
обрушится Божье
   Проклятье на ящеров за то, что они появились здесь и уничтожают все,  что
люди пытались сделать, пока оставались людьми. Даже трудные  времена  -  они
были нашими трудными временами, а не чьими-то.
   Ульхасс и Ристин научились английскому почти в той же  степени,  в  какой
Иджер усвоил их язык. Вспышка гнева у Барбары заставила их вздрогнуть.
   - Не волнуйтесь, - успокоил их Сэм. - С вами ничего не случится.
   Он понимал чувства Барбары: подобный гнев был знаком  и  ему  самому.  Но
постоянное общение с пленными ящерами заставило его начать думать о них  как
о людях. Иногда - почти как о друзьях. Он ненавидел ящеров в  целом,  но  не
испытывал  индивидуальной  ненависти.  И  от   этого   ощущал   определенную
неловкость.
   Кажется, Барбаре тоже стало неловко. Она уже  научилась  отличать  одного
пленника расы пришельцев от другого.
   - Не беспокойтесь, - сказала она двум подопечным Иджера. -  Я  знаю,  тут
нет вашей личной вины.
   - Да, вы это знаете, - произнес Ульхасс своим шипящим голосом. -  Но  что
бы мы делали, если бы вы не знали? Ничего. Мы... как это у вас говорят?..  в
вашей схватке?
   - Хватке, наверное, - подсказал Иджер. - Или ты  подразумевал,  "B  вашей
власти"?
   - Я не знаю, что я подразумевал, - заявил Ульхасс. - Это  ваша  речь.  Вы
учите, мы учимся.
   - Они такие, - объяснил Барбаре Иджер, пытаясь найти менее  эмоциональную
тему для разговора. - В настоящий момент они наши узники. Это значит, что мы
как бы стали их высшим  командованием  и  все  наши  слова  принимаются  как
приказ.
   - Доктор Баркетт говорил  о  том  же,  -  кивнув,  сказала  Барбара.  Она
повернулась к ящерам:
   - Ваш  народ  пытается  взять  всю  нашу  планету  под  свою  власть.  Вы
удивляетесь, что мы не любим вас?
   - Но мы - Раса, -  сказал  Ристин.  -  Это  наше  право.  Иджер  научился
распознавать  интонацию  в  голосах  ящеров.  В  голосе  Ристина  он  ощутил
удивление: как это Барбара может сомневаться в подобном "праве"?
   Иджер щелкнул языком. Оба пленника  повернули  к  нему  свои  глаза.  Сэм
пользовался этим звуком, когда хотел привлечь их внимание.
   - Вы вскоре убедитесь, что на нашей планете далеко не все согласны с этим
вашим "правом".

***

   Теэрц очень жалел, что при катапультировании  его  кресло  не  заклинило.
Лучше погибнуть вместе с самолетом, чем упасть прямо  в  руки  ниппонцев.  У
них, в отличие от народа Расы, не было когтей, но от этого их  "объятия"  не
становились более радушными.
   Теэрц очень быстро узнал, каковы ниппонцы. Еще до того, как его  привезли
в Харбин, иллюзии насчет достойного обращения с пленными развеялись,  словно
дым. Но поскольку Теэрц видел, как ниппонцы обходятся с соплеменниками,  его
это не слишком удивило.
   Конечно, остальные тосевитские империи тоже были  варварскими.  Но  у  их
вождей хватало здравого смысла понимать, что война - дело  рискованное,  где
ситуация в любой момент может  измениться  к  худшему,  и  что  обе  стороны
подвержены  риску  потерять  своих  пленных.  Однако  от  ниппонских  солдат
ожидалось, что прежде, чем попасть в плен, они покончат жизнь самоубийством.
Это было довольно скверно. Но что еще хуже, ниппонцы считали, что  их  враги
руководствуются теми же правилами, и презрительно называли пленных  трусами,
заслуживающими самого худшего обращения.
   Теэрц оглядел себя. Начиная с шеи и до самого  паха,  у  него  под  кожей
проступали все ребра. Пища, которой его кормили, была грубой, и давали ее не
слишком много. Пилот подозревал, что, если бы он не был нужен ниппонцам  для
допросов, его предпочли бы вообще не кормить.
   Дверь маленькой комнаты, где  его  держали,  со  скрипом  повернулась  на
ржавых петлях. Вошли двое вооруженных охранников. Теэрц вскочил  на  ноги  и
поклонился им. Однажды, когда он забыл это сделать, охранники избили его.  С
тех пор он не забывал.
   Вслед за охранниками в тесной вонючей  камере  появился  офицер,  который
привез его в Харбин. Теэрц снова поклонился,  на  этот  раз  ниже.  Ниппонцы
чрезвычайно щепетильны относительно подобных церемоний.
   - Добрый день, майор Окамото. Надеюсь, вы  хорошо  поживаете?  -  спросил
Теэрц.
   - Хорошо.
   Окамото не стал спрашивать, как поживает Теэрц, здоровье пленника его  не
интересовало. Он перешел с ниппонского на язык  Расы.  Несмотря  на  сильный
акцент, говорил он все более бегло.
   - Ты немедленно отправишься со мной.
   - Будет исполнено.
   Окамото повернулся и вышел из  камеры.  Будучи,  по  тосевитским  меркам,
низкорослым, он все равно возвышался над Теэрцом.  Ниппонские  солдаты  тоже
были выше любого представителя Расы. Штыки, примкнутые к дулам их  винтовок,
выглядели  очень  длинными,  холодными  и  острыми.  Шевельнув   винтовками,
охранники показали, чтобы он шел впереди.
   Когда Теэрц оказался на улице, его  резануло  холодом.  Ему  всегда  было
холодно, даже внутри зданий. За стенами же тюрьмы царил  настоящий  полярный
холод. С неба падали кусочки замерзшей воды в  виде  пушистых  хлопьев.  Эти
хлопья оседали на почве, на деревьях, на домах.  Они  покрывали  все  вокруг
белым слоем, помогающим скрывать присущее этому миру уродство.
   Теэрц сильно дрожал. Окамото  остановился  и  отрывистым  голосом  что-то
приказал охранникам. Один из них  ненадолго  опустил  винтовку,  вытащил  из
мешка одеяло и обернул вокруг Теэрца. Пленный пилот завернулся  в  него  как
можно плотнее. Постепенно дрожь прекратилась.
   - Тебе повезло, что ты важный пленник. Иначе ты бы у нас померз.
   Теэрц с удовольствием отказался бы от такого везения. Более  значительным
показателем его важности было транспортное средство, ожидающее возле тюрьмы,
чтобы отвезти его на очередной допрос. Машина была шумной и дурно  пахнущей.
Ее движение напоминало потерявший управление  истребитель,  который  вот-вот
разобьется. Но это устройство передвигалось  хотя  бы  силой  мотора,  а  не
ногами одного из Больших Уродов, крутившего педали  настолько  усердно,  что
даже на таком морозе ему становилось жарко. Еще лучше,  что  у  этой  машины
была закрытая кабина.
   Один из охранников уселся за руль. Другой сел на переднее сиденье рядом с
ним. Майор Окамото расположился позади водителя, а Теэрц  -  позади  второ