рены.
     -- Ну,  и  что это значит?  --  спросила  секретарша.  --  Неужели люди
настолько отупели, что не могут вовремя включить сирену?
     -- Мы выясним, -- ответил Анелевич.
     В последнее  время нацисты нашли способ мешать ящерам  и людям в  Лодзи
делать хоть  что-то  полезное:  они регулярно обстреливали  город ракетами с
отравляющим газом,  заставляя  людей  прятаться в убежища. Далеко не у  всех
были герметичные комнаты, обстрелы полностью парализовали жизнь в городе.
     --  Жаль, что ящеры  перестали  сбивать  ракеты,  --  сказала  какая-то
женщина.
     --  У  ящеров  практически не  осталось  собственных  ракет, -- ответил
Мордехай. --  Теперь  они  их используют только в тех случаях,  когда  немцы
умудряются попасть в казармы.
     Такое  случалось  далеко  не каждый день; ящеры умели  направлять  свои
ракеты в заданную точку, но нацисты не отличались особой меткостью.
     --  Если  ракета  разорвется  посреди  Лодзи,  что  ж, значит, людям не
повезло.
     -- Раса делает для нас все, что в ее силах, -- заявил Давид Нуссбойм.
     Кое-кто  энергично  закивал, признавая  его правоту.  Мордехай Анелевич
закатил глаза. Он подозревал, что многие  поступили  так же, но поскольку на
всех  были  противогазы,  ничего  определенного  сказать  не  мог. Еврейская
администрация и бойцы Сопротивления  в Лодзи находились в сложном положении.
Им  приходилось сотрудничать с ящерами,  а некоторые -- в том числе Нуссбойм
-- до  сих  пор делали  это искренне.  Другие старались  при  каждом удобном
случае  вредить инопланетянам, если  рассчитывали,  что их саботаж не  будет
обнаружен. Следить за окружающими людьми, чтобы знать, к  какому лагерю  они
принадлежат, было утомительно.
     Раздался новый  взрыв  -- он прозвучал  так близко,  что  пожарное депо
вздрогнуло. Когда с неба на землю обрушивается несколько тонн  металла, даже
без  мощного  заряда  взрывчатки,  удар  получается  впечатляющий.  Анелевич
поежился. Для того чтобы  противостоять ящерам, ему приходилось сотрудничать
с  нацистами,  которые  убивали  евреев  Лодзи  своим  отравляющим  газом. А
некоторые евреи перешли на сторону ящеров из-за  того, что не могли работать
рука об руку с нацистами.
     Анелевич понимал их и сочувствовал  им, но для  себя  выбрал иной путь.
Нацисты уничтожали польских евреев в газовых камерах еще до появления ящеров
и  продолжали  свое  черное  дело даже после  того,  как  ящеры оккупировали
Польшу. Нацисты -- настоящие ублюдки,  тут  не может  быть никаких сомнений,
однако они _люди_.
     Медленно  проходили  минуты.  Мордехай  надеялся,  что  скоро прозвучит
сигнал отбоя воздушной тревоги,  но раздался новый взрыв.  Сирена продолжала
выть, не прекращалось и  отвратительное шипение ящеров.  Становилось  тяжело
дышать. Болели ноги. Единственным местом, где можно было присесть -- точнее,
опуститься  на  корточки, --  оставался  отгороженный угол с  ведром --  там
справляли  нужду.   Но  добраться  до  него  практически  не  представлялось
возможным.
     Наконец шипение стихло, затем смолкла сирена.
     -- Все, -- сказал кто-то. -- Пора выходить.
     -- А  это безопасно? -- спросил кто-то  другой. -- Обстрел прекратился,
но газ еще мог не рассеяться.
     -- Мы не можем оставаться здесь вечно, -- заявил Мордехай. -- Я выйду и
посмотрю, нет ли поблизости людей, пострадавших от газовой атаки. Если через
пять минут я не вернусь... значит, мне не следовало выходить.
     И он начал протискиваться к двери, мрачно улыбаясь.
     Выйдя на улицу, Анелевич с облегчением  обнаружил, что рядом с пожарным
депо  никто не  пострадал. Он не слишком удивился;  все-таки снаряды рвались
довольно  далеко.   Однако  не  следовало   забывать,  что  отравляющий  газ
отличается  изощренным  коварством  --  иногда  он  выбирает  какое-то  одно
направление и полностью  игнорирует  другие. Стоит решить, что тебе ничто не
угрожает, -- а он тебя настиг!
     Анелевич огляделся  по сторонам. Над польской частью города, которую до
появления ящеров немцы называли Лидсманштадт, поднимались клубы дыма. Теперь
немцев там почти  не осталось;  поляки и евреи воспользовались  возможностью
отомстить.  Мысль  о том,  что  нацисты  отравляют  газом немцев, показалась
Анелевичу весьма привлекательной -- нечего было оккупировать чужую страну.
     Затем он заметил, что дым поднимается над одним из еврейских кварталов.
"Наверное,  взрыв  именно этой ракеты заставил содрогнуться стены  пожарного
депо",  --  подумал  Мордехай  и  сразу помрачнел. Даже  сейчас,  сражаясь с
ящерами,  нацисты продолжают убивать евреев. Наверное, считают  это отличной
шуткой -- а если часть евреев сотрудничает с  ними в  борьбе с ящерами,  тем
лучше, шутка становится еще более изощренной.
     Он вернулся в убежище,  прежде чем оставшиеся там  люди  решили, что он
погиб.
     -- Можно  выходить, -- сказал Анелевич. --  К сожалению, одна из  ракет
разорвалась в гетто.
     Теперь,  когда  немцы  ушли  из  Лодзи,  гетто  как  таковое  перестало
существовать, но название осталось.
     --  Пожарная  машина  справится  со  всеми проблемами, --  заявил Давид
Нуссбойм. -- Я готов туда поехать.
     Смелый поступок. Немецкий газ  убивал,  не только попадая в  легкие, --
даже капельки отравляющего вещества на коже приводили к смерти.
     Анелевич предпочитал  считать всех коллаборационистов жалкими  трусами.
Нуссбойм усложнял картину мира.
     Он  хотел  поехать вместе с  Давидом, чтобы  показать: у  Сопротивления
мужества  ничуть  не меньше, -- но  заставил  себя промолчать. Без Нуссбойма
остальные смогут высказываться более откровенно.
     -- Поехали, -- сказал Соломон Грувер, крупный дородный мужчина, который
командовал  пожарной  командой. Он,  Давид  Нуссбойм  и пожарные  побежали к
лестнице.
     --  Надеюсь, жители  квартала уже начали поливать улицы и здания водой,
--  сказал  Анелевич.  --  Пожарная  машина  смоет  большую   часть  газа  в
канализацию.  -- Он засмеялся, но его смех прозвучал не слишком искренне. --
Мы так привыкли иметь  дела  с  чудовищными  ситуациями, что выработали  для
этого  специальные  процедуры. Из  чего  следует,  что  мы  хорошо  и быстро
соображаем -- или что наша раса проклята. Или и то и другое.
     Послышался рев двигателя пожарной машины, зазвонил колокол.
     -- Как вы думаете, можно снять противогаз? -- спросила женщина по имени
Берта Флейшман.
     Она была ужасно похожа на  серую мышку -- ни люди, ни ящеры ее попросту
не  замечали. Берта являлась одним из опытнейших шпионов в Лодзи:  она умела
проникать  в  самые  надежно  охраняемые  места  и  возвращалась с бесценной
информацией.
     -- Сейчас узнаем, -- сказал Анелевич и снял маску.
     Он  сделал несколько глубоких  вдохов,  затем  застонал и упал  на пол.
Однако никто  не  закричал  в  испуге  --  все  принялись дружно ругаться  и
оглядываться по сторонам, подыскивая что-нибудь подходящее, чтобы швырнуть в
него.  Когда  Мордехай  в  первый  раз  устроил  представление,  все  ужасно
перепугались. Теперь от  него ждали подобной выходки, хотя он проделывал это
не каждый раз.
     Все принялись снимать противогазы.
     --  Тьфу! -- проворчал кто-то. -- Здесь так же душно без маски, как и в
ней.
     -- Что будем делать? -- спросила  Берта Флейшман.  -- Если мы избавимся
от ящеров, вернутся  немцы. Нам сразу  станет  хуже,  хотя для  человечества
победа  немцев  над  ящерами  будет  благом. После всего,  что нам  пришлось
перенести, неужели мы никогда не  сможем жить спокойно? -- Ее  голос  звучал
печально.
     --  А  почему нынешнее время должно  отличаться от другого?  -- спросил
Анелевич. Его слова,  созвучные первому из четырех вопросов еврейской Пасхи,
требовали совсем  другого ответа,  и  все  в  комнате тяжело  вздохнули.  Он
продолжал: -- А почему бы не задать себе другой вопрос: что мы будем делать,
если  ящерам надоест терпеть  атаки нацистов  и они обрушат всю свою мощь на
рейх?
     -- Они попытались расправиться с англичанами, но у них ничего не вышло,
-- ответил один из мужчин.
     -- Благодарение Богу, -- сказал Мордехай, вспомнивший  о Мойше Русецком
-- неужели он послал рабби навстречу еще большим опасностям?  -- Но у ящеров
в Англии возникли проблемы со снабжением. Им приходилось доставлять солдат и
снаряжение по воздуху  из южной Франции,  что существенно осложняло  задачу.
Если они бросят  большие  силы  против  нацистов, им будет  легче. Их базы в
Польше и Франции -- совсем рядом.
     --  В любом  случае  сейчас,  пока  лежит  снег, они ничего  не  станут
предпринимать, -- вмешалась Берта Флейшман. -- Они ненавидят холод. Но когда
наступит весна, у нас  появится  повод  для  беспокойства. А пока  они будут
занимать оборонительные позиции, отражая удары немцев.
     Анелевич обдумал слова Берты и кивнул.
     -- Возможно, ты права, -- согласился он. -- Но это  ничего не меняет --
просто у нас будет больше времени, чтобы отыскать ответ на главный вопрос.
     * * *
     Теэрц не любил летать над Дойчландом. Впрочем, над Британией он тоже не
любил летать, причем по той же причине: тосевитских истребителей становилось
все больше, а огонь  зениток иногда бывал таким плотным, что он мог бы выйти
из своего самолета и идти, перешагивая с одного разрыва на другой.
     Он  раскрыл рот  в  ироническом  смехе.  Огонь  зениток Больших  Уродов
практически не причинял  вреда  его истребителю -- в худшем случае несколько
дырок  в  обшивке.  Насколько  он  понял,  ему   ужасно  не  повезло  в  тот
единственный  раз,  когда  его  сбили, --  пули  невероятным  образом  почти
одновременно поразили оба двигателя... И  удача  окончательно  покинула его,
когда он приземлился на территории ниппонцев.
     Он больше не собирался попадать в плен.
     -- Уж лучше умереть, -- сказал Теэрц.
     -- Недосягаемый господин? -- сказал Ссереп, его ведомый.
     --  Все  в  порядке,  --  смущенно  ответил  Теэрц,  который  забыл про
включенный микрофон.
     Он  проверил  радар.  В   воздухе  находилось   несколько  истребителей
дойчевитов,  но  до   них  было  слишком  далеко.  Однако  Теэрц   продолжал
внимательно  наблюдать  за  летательными   аппаратами  тосевитов,  чтобы  не
прозевать беспилотные машины,  с которыми он уже столкнулся над Британией. С
каждым   днем  приказы   о  необходимости   беречь  самонаводящиеся   ракеты
становились все категоричнее.  Он ждал, что  вскоре  получит примерно  такое
указание. "Если тебя сбили и ты мертв, разрешается использовать одну  ракету
против  вражеского самолета, который  это сделал;  если  будет затрачено две
ракеты, тебя ждет суровое наказание".
     Он заметил темно-серый столб дыма, поднимающийся над землей, и радостно
зашипел. Теэрц  узнал двигатель  локомотива,  который работал на удивительно
ядовитом  топливе, столь  любимом  тосевитами.  Что  бы  ни  тащил  за собой
локомотив --  Больших  Уродов, оружие или продукты, -- это отличная цель. Он
переговорил с Ссерепом и Ниввеком, своим вторым ведомым, обратив их внимание
на вражеский состав, а потом сказал:
     -- Давайте его уничтожим.
     Он начал снижаться и сбросил  скорость, чтобы  было удобнее заходить  в
атаку. Его коготь нажал на гашетку пушки.
     Из носа истребителя вырвалось пламя, от мощной отдачи дрогнул корпус.
     Теэрц радостно завопил, когда из вагонов  повалили  клубы дыма. Поразив
локомотив,  он потянул  рычаг  управления  на  себя,  чтобы набрать высоту и
сделать  еще  один заход. Ускорение прижало его  к  креслу,  и на  несколько
мгновений  мир вокруг  стал  серым.  Затем  Теэрц  развернул истребитель  на
девяносто градусов, чтобы посмотреть на поезд, и снова радостно закричал; то
ли  Ссереп,  то  ли  Ниввек  сумели  поразить  двигатель  локомотива,  поезд
тормозил.  Теперь он  вместе  с  двумя ведомыми  самцами  мог,  не торопясь,
завершить дело.
     На  экране  радара  появилось  с  полдюжины точек, которые  поднимались
вертикально вверх -- но пока находились довольно далеко.
     -- Что это такое?! -- воскликнул Ниввек.
     -- Думаю,  нам  не о чем беспокоиться,  -- ответил  Теэрц. -- Наверное,
дойчевиты экспериментируют  с самонаводящимися  ракетами, но им  еще многому
нужно научиться.
     --  Вы  правы,  недосягаемый  господин,  --  ответил  Ниввек, в  голосе
которого отчетливо  слышалась усмешка.  --  Ни  одного нашего  самолета  нет
поблизости от этих... уж не знаю, как их называть.
     -- Точно, -- отозвался Теэрц.
     Если  это  ракеты,  то какие-то совсем  хилые. Как и другие тосевитские
летающие машины, они не способны превысить скорость  распространения звука в
атмосфере.  Они  поднимались  по широкой дуге,  и их  траектория  показалась
Теэрцу  баллистической... а  потом он  забыл  о  них,  переключив  все  свое
внимание на поезд.
     Он  вез пехоту,  возможно,  какие-то  грузы.  Первого  захода оказалось
недостаточно,  чтобы уничтожить  всех;  многие тосевиты сумели  выбраться из
поврежденных  вагонов. Серо-зеленая одежда мешала  Теэрцу  разглядеть  их на
фоне земли, но благодаря вспышкам он видел, что тосевиты ведут огонь  по его
истребителю.  Воспоминания  о  ниппонцах заставили  его  вздрогнуть,  темное
облако страха туманило взгляд -- что, если Большим Уродам повезет еще раз?
     Однако  удача на сей раз от них отвернулась. Его  истребитель  вышел на
идеальную позицию,  и  Теэрц  принялся  поливать  врага огнем  своих  пушек.
Снаряды взрывались среди  пехоты Больших Уродов; пламя  ревело, словно волны
огромных океанов Тосев-3. Теэрц надеялся,  что ему удалось  уничтожить сотни
врагов. Конечно,  они  не  были  ниппонцами, но  являлись Большими  Уродами,
поднявшими оружие против Расы. Никакие угрызения совести по поводу того, что
он убивает гражданских людей, не мешали ему наслаждаться местью.
     Он вновь потянул рычаг на  себя. Поезд горел уже  в нескольких  местах;
еще один заход,  и он будет уничтожен. Теперь, когда нос его истребителя был
вновь направлен вверх,  Теэрц проверил экран радара,  убеждаясь в том, что к
нему не приближаются истребители дойчевитов.
     Должно быть Ссереп сделал то же самое, поскольку он закричал:
     -- Недосягаемый господин!
     -- Я вижу, -- мрачно ответил Теэрц.
     Машины дойчевитов,  которые  он  посчитал  экспериментальными  -- и  не
представляющими  опасности, --  преследовали  его истребитель.  И,  как  ему
показалось,  ими кто-то  управлял.  Из чего следовало, что внутри находились
пилоты -- тосевиты не имели автоматических систем наведения.
     Пораженный  Теэрц   обнаружил,   что  тосевитский  летательный  аппарат
движется с более высокой скоростью, чем его истребитель. Во всяком случае, в
данный момент, что давало ему возможность выбирать  время и место встречи --
редчайший случай  в воздушных боях с Расой. Теэрц включил максимальную тягу,
ускорение  прижало  его  к  спинке  кресла.  Большие   Уроды  недолго  будут
радоваться своему преимуществу в скорости.
     -- Я выпускаю ракеты, недосягаемый господин, -- заявил Ссереп. -- Когда
мы  вернемся  на базу,  я  отчитаюсь  перед  самцами,  которые  отвечают  за
боеприпасы.  По-моему,  они  тратят  все  свое  время,  подсчитывая  кусочки
скорлупы. Проблема состоит в том, чтобы _суметь_ вернуться на базу.
     Теэрц не стал спорить. Ракеты пронеслись мимо его истребителя, оставляя
за  собой клубы  дыма. За  летательными аппаратами тосевитов также  тянулась
струя дыма, но более густая и темная. С ужасающей скоростью они превратились
из точек в истребители со стреловидными крыльями удивительной конструкции --
перед тем как  нажать на гашетку, Теэрц успел подивиться, как они умудряются
сохранять равновесие без хвостовых стабилизаторов.
     Однако   инженеры,   построившие   диковинные   летательные   аппараты,
разбирались  в аэродинамике -- истребители  обладали устойчивостью.  Один из
них  сумел ускользнуть от ракеты. Даже для электронной системы это совсем не
простая  задача; для существа из плоти и крови  такой  маневр подобен  чуду.
Вторая  ракета Ссерепа поразила  вражеский самолет в самый  центр  фюзеляжа,
превратив его в сияющий огненный шар,  Теэрцу даже  пришлось прикрыть глаза.
Во имя Императора, какое топливо используют Большие Уроды?
     Теэрц принялся  стрелять в  необычную машину, устремившуюся прямо к его
истребителю. Мерцающие вспышки на  крыльях  показывали, что противник  ведет
ответный  огонь.  На  самолете  дойчевитов  стоит  пушка,  значит, они могут
причинить его истребителю существенный вред, если попадут.
     Без   всякого   предупреждения  летательный   аппарат   Больших  Уродов
взорвался, как и первый, превратившись в огненный шар.
     -- Да! -- закричал Теэрц.
     Только вкус имбиря мог сравниться с триумфом во время воздушного боя.
     --  Недосягаемый  господин,  должен  с  огорчением  сообщить,  что  мой
истребитель  поврежден,  -- сказал Ниввек.  --  Я  слишком  поздно  выпустил
ракеты, и они пролетели мимо тосевитов: противник оказался так близко, что я
не  успел  подорвать боеголовки.  Я  теряю  скорость  и высоту.  Боюсь,  мне
придется катапультироваться. Пожелайте мне удачи.
     --  Да пребудет  с тобой  дух  Императора,  Ниввек,  --  сказал  Теэрц,
заскрежетав зубами.  Потом торопливо добавил: -- Когда  окажешься  на земле,
постарайся держаться подальше от  Больших Уродов. Пока они  тебя не схватят,
твой радиомаяк даст тебе шансы на спасение.
     Насколько велики шансы Ниввека здесь, посреди Дойчланда, Теэрц старался
не думать.  Слишком яркими и страшными были  его собственные  воспоминания о
плене.
     Ниввек ничего не ответил.
     -- Он  катапультировался, недосягаемый господин, -- сказал Ссереп. -- Я
видел, как его  капсула покинула истребитель, а потом раскрылся  парашют. --
После небольшой  паузы  он добавил:  --  У  меня не  хватит  топлива,  чтобы
дождаться спасательного аппарата.
     Бросив быстрый взгляд на показания приборов, Теэрц ответил:
     -- У меня тоже.
     Он ненавидел каждое свое слово. Посмотрев на радар, он обнаружил, что в
воздухе остался только один вражеский самолет, который улетал прочь на малой
высоте.  Ссереп и  Ниввек не теряли  времени  даром  -- да и он сам  неплохо
сражался. Развернувшись,  он послал вслед истребителю дойчевитов ракету. Она
устремилась  за  маленьким  диковинным аппаратом  без хвостового оперения  и
взорвала его.
     -- Последний  из этой  компании,  --  сказал Ссереп. -- Да защитит  нас
Император от встречи с их друзьями.
     --  Да уж, --  с  чувством ответил  Теэрц. --  Большие  Уроды постоянно
выдумывают что-то новое. -- Он сказал это так, словно обвинял их в пожирании
только что вылупившихся птенцов.
     По сравнению с нынешними  сражениями  первые  воздушные бои  на Тосев-3
были легкой прогулкой. Сбивали только  самцов, от которых совсем отвернулась
удача -- вроде  Теэрца. А теперь,  во  всяком случае над  западным  участком
главного континента, каждый бой становился тяжким испытанием.
     --  Мы  даже  не  сможем  использовать  части истребителя  Ниввека,  --
печально сказал Ссереп.
     На  заводах дойчевитов техники  Больших  Уродов  строили  свои  опасные
маленькие истребители, потом  пилоты Больших Уродов учились на них летать. А
Раса могла рассчитывать  лишь на  то, что ей  удалось  привезти  с собой.  С
каждым днем ресурсов становилось  все  меньше. Что  произойдет, когда запасы
подойдут к концу? Тут есть о чем подумать.
     Через  спутник  Теэрц  связался  одновременно  со своей  базой в  южной
Франции и  с  ближайшей  базой,  находившейся  к  востоку  от  Дойчланда, на
территории  под названием  Польша. Позывные аварийного маяка  Ниввека должны
были  принять на обеих базах, но Теэрц  не хотел рисковать. У него  возникло
ощущение,  что  у  самцов в Польше  хватает забот  и без  Ниввека;  самец, с
которым он разговаривал, все время рассказывал о ракетных атаках дойчевитов.
     Интересно,  подумал Теэрц, почему самонаводящиеся снаряды  не  защищают
баз