е, вы хотите сделать  нечто  большее,  чем  просто  стоять  в
стороне, пока ящеры и немцы воюют?
   Пока молодой человек  ожидал  ответ,  его  глаза  буравили  Русси  из-под
выцветшего козырька кепки.
   - А что именно я могу сделать? - осторожно спросил Русси.
   Ему захотелось уйти прочь. Со времен последнего устного  экзамена,  никто
еще так пристально не разглядывал его - но это было еще до  войны.  Глаза  у
этого молодого еврея были острыми и колкими, словно осколки стекла.
   - Меня зовут Мордехай Анелевич, -  ответил  молодой  человек.  -  Что  же
касается того, что вы сможете сделать...
   Он придвинул свое лицо почти вплотную к  липу  Мой-ше,  хотя  вряд  ли  в
суматохе этого импровизированного убежища можно было что-либо подслушать.
   - Вы сможете помочь нам, когда мы побьем немцев.
   - Как вы сказали? - изумленно уставился на него Русси.
   - Когда мы побьем немцев, - повторил Анелевич.  -  У  нас  есть  гранаты,
пистолеты,  несколько  винтовок,  даже  один  пулемет.  Армия  Крайова имеет намного больше оружия. Если мы восстанем, нацисты не смогут
одновременно воевать против нас и ящеров, и Варшава падет.  Тогда  мы  будем
отомщены.
   Лицо Анелевича, худое и бледное, светилось решимостью.
   - Я... я не знаю, - запинаясь, произнес Русси. - Но какие у вас основания
считать, что ящеры окажутся лучше, чем немцы?
   -  Кто  может  быть  хуже  немцев?  Во  всей  фигуре  Анелевича  читалось
нескрываемое презрение.
   - Этого я не знаю, но после того, как мы  пережили  столько  страданий...
кто знает о том, что может быть и чего не может? - ответил Русси. - А поляки
- они действительно поднимутся  вместе  с  вами  или  будут  отсиживаться  в
убежищах и позволять нацистам уничтожать вас?
   - Большинство из них ненавидят немцев сильнее, чем евреев. Ну а для  тех,
кто не питает ненависти к немцам, - что ж, после того, как  мы  выступим,  у
нас будет больше оружия, чем сейчас. Идемте с нами, реббе Мойше!  Вы  только
что сказали, что ящеры являются Божьим средством избавления нас от нацистов.
Повторите это, когда мы поднимемся, чтобы воодушевить нас и  привести  новых
бойцов в наши ряды.
   - Но ящеры даже не люди...
   - А нацисты? - Анелевич снова пронзил собеседника своим взглядом.
   - Злые, но люди. Не знаю, что вам и сказать. Я... Русси умолк,  удивленно
качая головой. С тех пор как Бог даровал ему знамение, к нему относились как
к человеку, чье мнение много значит. "Реббе Мойше". Даже  Анелевич  называет
его  так.  Теперь  Русси  обнаружил,  что  вместе  с   известностью   пришла
ответственность. Сотни, нет, тысячи жизней зависят от того, что он решит.
   - Когда я должен принять решение?
   - Мы выступаем завтра ночью, - ответил Аиелевич.
   Он отошел от Русси и затерялся в переполненном убежище.
   Через какое-то время бомбежка ящеров прекратилась. Вой сирен не возвестил
об отбое - нынче в Варшаве электричество подавалось крайне нерегулярно. Люди
воспользовались затишьем, чтобы покинуть убежища и попытаться  добраться  до
своих близких.
   Направляясь вместе с другими  к  выходу,  Русси  искал  глазами  Мордехая
Анелевича, но не нашел. Русси  вышел  на  Глиняную  улицу,  расположенную  в
нескольких кварталах к востоку от Еврейского кладбища.
   Мойше бросил взгляд на кладбище. Немцы установили там несколько  зенитных
орудий. Их длинные стволы торчали среди опрокинутых надгробий, словно хоботы
гигантских слонов. Русси видел, как теперь, когда  налет  закончился,  возле
пушек копошится орудийный расчет.
   Солнце  тускло  блестело  на  касках.  "Нацисты  -  источник  бесконечных
страданий, смерти и разрушения",  -  подумал  Русси.  Над  одним  из  солдат
плавало облачко сигаретного дыма. Они нацисты, но они тоже  люди.  Будет  ли
жизнь лучше под властью существ, называемых "ящерами"?
   - Господи, пошли мне знамение! - беззвучно про-шептал Мойше, как шептал в
ту ночь, когда появились ящеры.
   Один из артиллеристов стоял в характерной  позе,  расставив  ноги.  Русси
понял: нацистский солдат мочится на могилы. В уши Мойше ударил хриплый смех,
перемежаемый  солеными  остротами.  Это  наполнило  его  яростью   -   немцы
.продолжали издеваться даже над мертвыми евреями.
   Неожиданно он понял, что вновь получил знамение.

***

   Офицер разведки положил перед главнокомандующим новую  пачку  документов.
По привычке адмирал пробежал резюме, пока не нашел  что-то,  привлекшее  его
внимание. Атвар прочитал каждое слово второго по  порядку  отчета  в  пачке,
затем повернул один глаз к офицеру разведки:
   - Есть подтверждения достоверности этого отчета?
   - Какого именно из тех, что находятся перед  вами,  господин  адмирал?  -
Офицер глянул вниз, чтобы увидеть, на чем задержался взгляд Атвара. - А, вот
этот. Да, господин адмирал, здесь все точно. В одном городе, принадлежащем к
империи Дойчланд, Большие Уроды сражаются  друг  против  друга  -  и  весьма
яростно.
   - А материалы радиоперехвата? Они также достоверны?
   Офицер разведки нервно дернул обрубком хвоста.
   - Здесь мы не столь уверены, господин адмирал. Один из  языков,  кажется,
близок к языку племени Дойчланд, другой отдаленно похож на русский.  У  этих
проклятых тосевитов огромное множество языков. Но если мы правильно понимаем
общий смысл перехваченных сообщений, похоже, что одна часть населения города
ищет нашей поддержки в борьбе против другой.
   - Верно ли, что нашей помощи ищут не сами тосевиты Дойчланда?
   - Клянусь Императором, господин адмирал, - ответил офицер разведки, - это
другие, те, кто  воюет  против  них.  По  нашим  данным,  Дойчланд  в  своем
настоящем  виде  представляет  собой  сложную  структуру.   Большинство   ее
территории было присоединено к империи в результате межтосевитской войны,  в
разгар которой  прибыла  наша  эскадра.  Некоторые  обитатели  этой  империи
бунтуют против Дойчланда.
   - Понимаю, - сказал Атвар, хотя многого не понял. Что за империя, которая
разваливается через два года и где происходят сплошные бунты?
   - Группы, вовлеченные в битву против дойч-тосевитов, -  продолжал  офицер
разведки, - судя по всему, были собраны в  том  лагере,  который  освободили
наши силы. Он находится к востоку от города.
   - Какой лагерь вы имеете в виду? - спросил Атвар.
   Жизнь главнокомандующего наполнена мелочами, всего не упомнишь.
   Прежде чем ответить, офицеру пришлось справиться у компьютера.
   - Он называется Треблинка, господин адмирал. Даже в  устах  представителя
Расы тосевитское слово звучало резко и уродливо.
   - Желаете просмотреть снимки, сделанные нашими боевыми группами, когда мы
захватили то место?
   - Ради Императора, нет! - быстро ответил Атвар. - Одного раза хватило.
   Фактически даже одного раза было более чем достаточно. Атвар  думал,  что
привык к ужасам  войны.  Но  он  ошибался.  Его  силы  несли  намного  более
серьезные потери, чем предсказывали самые мрачные прогнозы перед  отлетом  с
Родины. Однако тогда никто не ожидал, что тосевиты окажутся способными вести
войну на промышленной основе. Впрочем,  то,  что  наступающие  бронетанковые
части обнаружили в Треблинке, не было войной  на  промышленной  основе.  Это
даже не было промышленной эксплуатацией преступников и пленных.  Раса  имела
лагеря подобного типа на всех  своих  планетах.  Но  количество  лагерей  на
Тосев-3 было несравненно больше. Особенно этим отличался СССР,  который  был
весь покрыт лагерями, гораздо более  жестокими,  чем  что-либо,  дозволенное
милостью Императора. Однако Треблинка...  главнокомандующему  не  требовался
экран  компьютера,  чтобы  воскресить  в  памяти  снимки  из  этого  лагеря.
Треблинка  не  являлась   местом   промышленной   войны   или   промышленной
эксплуатации. Треблинка была  местом  истребления  на  промышленной  основе.
Массовые могилы тосевитов с простреленными головами.  Грузовики,  устроенные
так, чтобы выхлопные газы примитивных, грязных моторов поступали  в  наглухо
закрытую  камеру  и  убивали  находящихся  внутри.  Наконец,   установленные
незадолго до  захвата  Треблинки  Расой  особые  камеры  для  одновременного
убийства значительного числа Больших  Уродов  с  помощью  ядовитого  газа...
Дойч-тосевиты упорно трудились над тем, чтобы отыскать наиболее  эффективные
способы  уничтожения  как  можно   большего   числа   Больших   Уродов,   не
принадлежащих к их племени.
   - Вы говорите, что группы, которые  противостоят  дойч-тосевитам  в  этом
городе, относятся к тому самому
   Виду, который дойч-тосевиты истребляют в массовом количестве?
   - Лингвистические доказательства  и  предварительные  расследования  дают
основания ответить на ваш вопрос положительно, господин адмирал.
   - Тогда мы пообещаем им помощь и окажем ее, - сказал Атвар.
   - Как желает господин адмирал.
   "А этот разведчик заслуживает более высокого чина, - подумал Атвар. -  Он
буквально на лету ловит мои приказы. Соглашается ли он с  ними  или  считает
безумными, он будет их выполнять".
   - Наконец-то у нас  появилась  возможность  использовать  хоть  некоторых
Больших Уродов в своих целях, - сказал Атвар. - Несмотря на потери,  ведущие
империи отказываются сдаваться нам. Италия колеблется, но...
   - Но Италия имеет на своей территории  слишком  много  солдат  Дойчланда,
чтобы решать такие вопросы самостоятельно. Вот в чем дело, -  сказал  офицер
разведки.
   "Да он не только умеет подчиняться, но еще и  умен",  -  с  удовольствием
подумал Атвар, простив офицеру то, что он его перебил. Тот был прав.
   - Именно так. Возможно, есть смысл помочь этим...
   - Польска и йехудим, - подсказал офицер.
   - Благодарю вас, именно эти племена Больших Уродов я и  имел  в  виду,  -
сказал Атвар. - Если они обеспечат нам безопасное  пространство,  откуда  мы
сможем наносить удары по Дойчланду и СССР, это ускорит нашу общую победу. Мы
можем обещать им все, что угодно. Как  только  Тосев-3  окажется  под  нашим
полным контролем... тогда... ведь они-то не относятся к Расе.
   - Как не относятся к работевлянам  или  халессианцам,  -  добавил  офицер
разведки.
   - Вот-вот. Они дикари, и потому у нас не будет перед  ними  обязательств,
кроме тех, которые мы сами пожелаем  на  себя  принять..  -  Атвар  изучающе
посмотрел на офицера. - Вы сообразительны. Напомните мне ваше имя,  чтобы  я
смог отметить ваше усердие.
   - Меня зовут Дрефсаб, господин адмирал, - сказал офицер.
   - Дрефсаб. Я не забуду.

***

   Георг Шульц привстал на локтях, оглядывая поля созревающей пшеницы,  овса
и проса, и скривил лицо.
   - А  урожай-то  в  этом  колхозе  будет  дерьмовый,  -  проговорил  он  с
уверенностью человека, выросшего в деревне.
   - У нас есть  заботы  поважнее,  -  ответил  Генрих  Егер.  Он  приподнял
"шмайссер", который раньше принадлежал Дитеру Шмидту. Сам Шмидт уже два  дня
как покоился в украинском  черноземе.  Егер  надеялся,  что  они  с  Шульцем
набросали достаточно земли, чтобы одичавшие  собаки  не  растерзали  мертвое
тело.
   - Мы с вами, герр майор, как два огородных пугала, только  с  оружием,  -
горько усмехнулся Шульц.
   - Да уж, видок у нас  еще  тот!  -  ответил  Егер.  Вместо  черной  формы
танкистов они оба были одеты в снятые  с  мертвых  солдат  серые  мундиры  и
солдатские каски. Жесткая борода  Егера,  начинавшая  отрастать,  все  время
чесалась. У Шульца с бородой дела обстояли не лучше -  его  лицо  "украшала"
морковно-рыжая щетина, хотя волосы у него были  русыми.  Любой  проверяющий,
увидев такую парочку, запер бы их на гауптвахту и выбросил ключ.
   Танкисты, как правило, отличались болезненной аккуратностью. Танк, внутри
которого царят грязь и беспорядок, обречен быть  подбитым  или  подорванным.
Однако с тех пор, как Егер выбрался из своего загоревшегося "Т-3", он чистил
лишь оружие, а на остальное перестал обращать внимание. Он, Генрих Егер, был
жив, это главное.
   Тут, как бы напоминая  Егеру,  что  он  действительно  жив,  его  желудок
заурчал. В последний раз Егер ел в ту ночь, когда появились ящеры.
   - Нам нужно что-нибудь раздобыть в этом колхозе, - сказал Егер.  -  Взять
силой, стащить под покровом ночи или просто явиться к ним и  попросить.  Как
это произойдет - меня больше не волнует. Но мы должны поест".
   - Черт меня подери: докатиться до похитителя  кур!  -  воскликнул  Шульц.
Потом более прагматичным тоном добавил:
   - Впрочем, трудностей возникнуть не должно, ведь  большинство  мужчин  на
фронте.
   - Верно, - согласился Егер. - Но  не  забывай:  это  Россия.  Здесь  даже
женщины ходят с оружием. Лучше попросить, чем воровать.
   - Вы - командир, - пожав плечами, ответил Шульц.  Егер  понял  смысл  его
ответа: "Это тебе платят за что, чтобы думать". Самое печальное, что  он  не
знал, о чем именно думать. Ящеры ведут  войну  с  Россией,  равно  как  и  с
рейхом, а это значит, что у него и  у  русских  колхозников  общий  враг.  С
другой стороны, у него  нет  каких-либо  сведений  о  том,  что  Германия  и
Советский Союз перестали воевать друг с другом (честно говоря, он вообще  не
знал, что творится в мире с тех пор, как уничтожили его танк). Наконец  Егер
принял решение и встал.
   Когда он двигался  по  южнорусской  степи  на  танке,  она  казалась  ему
чрезвычайно обширной. Теперь же, пробираясь по ней пешком, Егер ощущал,  что
по этой чуть всхолмленной местности можно шагать целую вечность и так  и  не
дойти до конца
   - Такое чувство, что ползешь, словно букашка по  тарелке,  -  пробормотал
Шульц. - Если тебе далеко видно, то и тебя тоже видно издали.
   Крестьяне заметили двоих немцев почти  сразу.  Приближаясь  к  деревянным
домам с соломенными крышами, составляющим центр колхоза, Егер  опустил  свой
автомат:
   - Если сумеем, давай действовать мирно.
   - Слушаюсь, герр майор! - ответил Шульц. - Но если  мирно  не  получится,
то, что бы мы ни забрали у Иванов сейчас, они потом сумеют выследить  нас  и
убить.
   - Об этом-то я как раз и думаю, - подтвердил Егер. Крестьяне двинулись  к
немцам. Все они сжимали в руках мотыги. У некоторых девушек и стариков  были
пистолеты на поясе или  винтовки  на  плече  Скорее  всего  кто-то  из  этих
стариков участвовал в прошлой  войне.  Егер  подумал,  что  даже  при  таком
раскладе сил они с Шульцем смогут уложить немало русских, но тогда они  вряд
ли раздобудут еду.
   - Ты что-нибудь знаешь по-русски?
   - "Руки вверх"! И это, пожалуй, все. А вы, герр майор?
   - Чуть больше. Но не намного.
   Коренастый, начальственного вида мужчина важно прошагал к  Егеру.  Именно
прошагал, голова откинута назад, руки энергично двигаются вверх-вниз, а ноги
размеренно ударяют  по  земле.  "Председатель  колхоза",  -  догадался  Егер
Подошедший скороговоркой проговорил несколько немецких фраз, которые с таким
же успехом мог произнести и по-тибетски, ибо майор ничего не понял.
   Егер знал лишь одно русское  слово,  которое  могло  пригодиться  в  этой
ситуации:
   - Хлеб!
   Сказав это слово, Егер потер живот свободной рукой. Колхозники заговорили
все разом В этом гвалте то и дело  слышалось  слово  "фриц"  -  единственное
понятное Егеру слово Оно заставило его улыбнуться: точный русский эквивалент
немецкому "иван".
   - Хлеб, да, - сказал председатель.
   Широкая довольная  улыбка  появилась  на  его  круглом  потном  лице.  Он
произнес еще какое-то русское слово, которого  Егер  не  знал.  Немец  пожал
плечами Тогда председатель произнес на ломаном немецком
   - Молоко?
   - Спасибо, - сказал Егер. - Да
   - Молоко? - поморщился Шульц - Что касается меня, то  я  бы  лучше  выпил
водки - это еще одно русское слово, которое знаю.
   - Водка?
   Председатель колхоза усмехнулся и махнул в сторону одного из домов. Потом
что-то стал говорить - слишком быстро и неразборчиво,  чтобы  Егеру  удалось
понять, но жесты председателя безошибочно объясняли, что, если  немцы  хотят
водки, в колхозе найдется и она.
   Егер покачал головой.
   - Нет-нет, - сказал он. - Молоко -  Потом  по-немецки  добавил  Шульцу  -
Нельзя пить здесь водку. Эти люди могут дождаться, пока мы  уснем,  а  потом
перерезать нам глотки.
   - Вы правы, герр майор, - кивнул  Шульц.  -  Но  пить  молоко?  Я  же  не
шестилетний малыш..
   - Тогда пей воду. Мы ведь все время ее  пили  и  пока  что  не  подцепили
дизентерию
   Что, кстати, весьма радовало. Медицинское  обслуживание  прекратилось  со
времени того боя (правильнее было бы назвать его  стычкой),  стоившего  роте
Егора последних танков. Если они с Шульцем заболеют, у них не будет  другого
выхода, кроме как лечь на землю - и надеяться, что станет лучше.
   К немцам, прихрамывая, подошла пожилая женщина.  В  переднике  она  несла
несколько круглых ломтей черного и  съедобного  на  вид  хлеба.  Когда  Егер
увидел хлеб, его желудок снова заурчал. Он взял  два  ломтя,  Шульц  -  три.
Крестьянская пища. До войны Егер пренебрежительно отвернулся бы  от  черного
хлеба. Но по сравнению с тем, что ему доводилось есть в России,  а  особенно
по сравнению с частым в последнее время отсутствием вообще  какой-либо  пищи
это была манна небесная.
   Георг Шульц непостижимым образом сумел разом запихнуть себе в  рот  целый
ломоть хлеба. У него раздулись щеки, и он стал  похож  на  змею,  пытающуюся
заглотнуть жирную жабу. Колхозники посмеивались и  подталкивали  друг  друга
плечом.
   - Это не самый лучший способ наесться, - сказал ему  Егер.  -  Смотри,  я
успел съесть почти оба своих ломтя, а ты все еще возишься с первым.
   - Я был слишком голоден,  чтобы  ждать,  -  кое-как  ответил  Шульц,  рот
которого все еще оставался набитым.
   Пожилая  женщина  ушла,  затем  снова  вернулась  и  принесла  молоко   в
деревянных долбленых кружках. Молоко оказалось  парным:  кружка  Егера  была
теплой. Толстый слой сливок великолепно дополнял грубоватый вкус хлеба.
   Из вежливости  Егер  отказался  принять  добавку,  хотя  мог  бы  съесть,
наверное, двадцать таких ломтей хлеба. Он выпил молоко, обтер рукавом рот  и
задал председателю самый животрепещущий, как ему думалось, вопрос.
   - Eidechsen? - Егер был вынужден назвать ящеров немецким словом,  ибо  не
знал, как их называют  по-русски.  Он  махнул  рукой  в  сторону  горизонта,
показывая, что хочет узнать, где находятся эти чудища.
   Колхозники не понимали. Тогда Егер стал изображать этих маленьких  тварей
-  насколько  мог,  воспроизвел  характерный  визг   их   самолетов.   Глаза
председателя колхоза вспыхнули.
   - А-а, ящеры... - сказал он.
   Колхозники, стоявшие вокруг  председателя,  обменялись  возгласами.  Егер
запомнил это слово: он предчувствовал, что оно еще понадобится ему.
   Председатель показал на юг, однако Егер и так знал, что ящеры находятся в
том направлении: они с Шульцем сами пришли с юга. Потом председатель показал
на восток, но стал как бы отпихивать что-то руками, будто хотел сказать, что
те ящеры не слишком близко.  Егер  кивнул.  Но  затем  председатель  колхоза
махнул и в западном направлении.
   Егер поглядел на Георга Шульца. Стрелок тоже смотрел на своего командира.
Егер подозревал, что вид у них обоих самый жалкий. Если  ящеры  находятся  в
том направлении, скорее всего от войск вермахта мало что осталось.
   Председатель колхоза сообщил им еще одну плохую новость:
   - Берлин капут. Ящеры...
   Энергичными движениями рук он продемонстрировал, что город был  уничтожен
одним чудовищным взрывом.
   Шульц застонал, словно его  ударили  в  живот.  Егер  лишь  нахмурился  и
постарался скрыть, что творится в его душе.
   - Может, они врут, - хрипло сказал Шульц.  -  Может,  наслушались  своего
чертового русского радио.
   - Возможно.
   Но  чем  больше  Егер  всматривался  в  колхозников,  тем  меньше   верил
предположению Шульца. Если бы они злорадствовали, видя, как восприняли немцы
эту новость, у Егера было бы больше оснований не верить им и считать, что их
с Шульцем пытаются одурачить. Однако лишь немногие  русские  радовались  его
понурому виду (хотя  такое  отнош