Ойяг удивил его, закричав:
     -- Уссмак!
     Через  мгновение  уже половина самцов  в бараке называла его  имя.  Они
хотят, чтобы он стал их  старшим самцом, понял он без всякой радости. В этом
случае ему придется  постоянно  общаться с Большими  Уродами, чего он  желал
менее всего на свете. Но подходящего повода отказаться он не видел.
     Большой Урод с волосистым лицом сказал:
     -- Пусть самец по имени Уссмак выйдет вперед, чтобы все увидели его.
     Он  говорил  на языке Расы так же  бегло, как любой  тосевит,  которого
слышал Уссмак.  Когда Уссмак спустился с нар и подошел к двери, Большой Урод
сказал:
     --  Я приветствую вас, Уссмак. Мы  будем  вместе в каждый  из остальных
дней. Я -- Давид Нуссбойм.
     -- Я приветствую вас, Давид Нуссбойм, -- сказал Уссмак.
     * * *
     Бриз по-прежнему доносил чуждую вонь Каира к обонятельным рецепторам на
языке Атвара. Но это  был  приятный  слабый бриз,  и командующий флотом  был
готов терпеть тосевитскую вонь, тем более что добился успеха и нанес Большим
Уродам мощный удар.
     Он  вывел  ситуационную  карту Флориды на  один  из компьютеров  в  его
тосевитском жилище.
     --  Мы сломили здесь  американцев, --  сказал он Кирелу,  показывая  на
карту. -- Бомба проделала брешь, и мы хлынули в нее. Теперь они  бегут перед
нами, как  в первые дни после начала завоевания. Наше обладание полуостровом
кажется гарантированным.
     -- Истинно,  благородный адмирал, -- сказал Кирел,  но  затем  добавил,
умеряя радость. -- Жаль,  что завоевание в других идет не так, как  в первые
дни.
     Атвар не  желал  затрагивать  эту  тему, если только его не заставляли.
После  того  как американцы взорвали свое  ядерное  устройство под Денвером,
наступление Расы захлебнулось. Оно обошлось гораздо дороже,  чем  показывали
расчеты. Бомба прорвала  южный  фланг  наступления и  привела  к  ослаблению
наступления в  центре  и  на севере, потому  что местный командир переместил
силы на юг, чтобы помочь создать то,  что казалось брешью. Брешь была входом
в ловушку.
     Кирел сказал:
     --  Благородный  адмирал, что же нам  делать с  последним сообщением из
СССР?  Его  руководство нагло требует, чтобы мы покинули  их территорию, что
является условием для заключения мира.
     --  Так и должно быть. И это просто большой  блеф, -- ответил Атвар. --
Единственное ядерное оружие, которое смог изготовить  СССР, было произведено
из плутония, украденного у нас. То, что эта не-империя не смогла сделать еще
одну  бомбу, указывает нашим аналитикам  на их неспособность к производству.
Проинформируйте Большого Урода, называемого Молотов, и его хозяина, великого
Сталина -- великого по сравнению с чем? -- добавил он, презрительно фыркнув,
--  что СССР не в таком положении, чтобы требовать  от нас  того, чего он не
смог добиться на поле битвы.
     -- Будет исполнено, -- сказал Кирел.
     Атвар вернулся к прежней теме:
     -- Успех нашей  бомбы  возмездия снова заставляет  меня подумать о том,
чтобы использовать это оружие шире, чем мы делали прежде.
     --  Но только не в СССР, благородный адмирал, -- сказал Кирел  с легкой
тревогой.  -- Его земли слишком  уязвимы для радиоактивных  загрязнений, они
станут непригодны для сельского хозяйства и пастбищ наших колонистов.
     -- С чисто военной точки зрения это было бы гораздо  эффективнее, но мы
не  можем игнорировать  потребности флота  колонизации, --  обиженно осветил
Атвар.  Он  вздохнул.  -- К  сожалению,  не  можем.  Если бы не  было  флота
колонизации, то флот вторжения был бы просто ни к чему. Аналитики согласны с
вами: крупномасштабные ядерные бомбардировки СССР хотя и соблазнительны тем,
что  избавили  бы эту планету от клики, убившей  своего  Императора и теперь
правящей  этой  не-империей,  но могут  привести  к  большему  долгосрочному
ущербу, чем военное преимущество, которое мы получим.
     -- Я тоже изучал данные анализа, -- сказал Кирел.
     У Атвара возникли  подозрения: не собирается ли  Кирел подготовить свое
тело к раскраске командующего флотом? Но он не сделал пока ничего такого, на
что  Атвар мог  бы  обидеться, поэтому  адмирал  стал  ждать, что тот скажет
дальше.
     --  Они констатируют,  что есть  некоторые  регионы, где ядерное оружие
можно было бы успешно использовать в качестве наступательного без причинения
ненужного ущерба планете.
     Подозрения Атвара несколько уменьшились, и не в последнюю очередь из-за
того, что Кирел согласился с ним.
     --  Если  мы будем  применять  ядерное оружие  по  нашему  собственному
разумению,  а  не  в качестве  ответной меры  после  выходок  тосевитов, для
Больших Уродов  мы станем  менее предсказуемыми и более  опасными. Это может
дать  непропорционально  больший  политический эффект  по сравнению  с  тем,
который дает наша военная мощь.
     --  И снова, благородный адмирал,  истинно,  --  сказал  Кирел.  -- Дав
Большим Уродам понять, что мы тоже можем быть непредсказуемыми, мы добьемся,
как вы сказали, значительного прогресса.
     --  Это  важнейший вопрос,  -- согласился Атвар.  -- Мы не  в состоянии
предвидеть действия Больших Уродов, даже располагая всей нашей электроникой,
в  то  время  как они, очень ограниченные в подобных  средствах, часто могут
предвидеть  то, что  мы намереваемся  делать,  с результатами, слишком часто
приводящими нас в замешательство.
     Определив, что Кирел согласен с ним, Атвар  вызвал вместо карты Флориды
другую.
     -- Этот большой остров -- или, возможно, небольшой континент, последнее
слово за планетологами -- лежит  к  юго-востоку от  основной континентальной
массы и имеет огромные пространства, идеально подходящие для расселения Расы
и мало освоенные Большими Уродами, причем  большая часть поселений тосевитов
стянута  к  влажному  восточному  берегу.  Именно  с  этих баз они постоянно
устраивают  беспокоящие  нас  рейды.  Все обычные усилия подавить эти  рейды
оказались бесполезными. Это может оправдать ядерное вмешательство.
     -- Хорошо сказано,  благородный  адмирал, -- ответил Кирел. -- Если  мы
нанесем по этим местам  ядерные  удары, большая  часть радиоактивных осадков
будет  унесена  в  море,  а  гигантские  моря  Тосев-3,  несомненно,  смогут
приспособиться к осадкам с гораздо меньшим ущербом, чем земли.
     -- Эта планета  вообще имеет  слишком много  морей относительно площади
земель,  --  согласился  Атвар.  --  Планетологи  потратят  столетия,  чтобы
объяснить, что делает эту планету столь отличной от Родины и миров Работев и
Халесс.
     -- Оставим им  беспокойство по этому поводу, -- сказал Кирел.  --  Наша
работа  состоит  в том,  чтобы  дать  им  возможность беспокоиться  о  таких
пустяках.
     -- Вот это вы хорошо подметили, командир корабля, -- сказал Атвар.
     Кирел несколько расслабился.  В последнее время он принимал при общении
с адмиралом  излишне нервную позу. Атвар подумал, что он нечасто  удостаивал
похвалы своего  ближайшего помощника. С  его стороны это  было ошибкой: если
они не будут вместе  хорошо работать, то это помешает прогрессу в завоевании
--  и  без  того  уже  слишком  многое  мешало  прогрессу  завоевания. Атвар
прошипел, выдыхая воздух:
     -- Если бы я представлял себе сложность задачи подавления сопротивления
в индустриальном мире без уничтожения его, я бы очень долго думал, принимать
командование или нет.
     Кирел  не  дал  немедленного  ответа.  Если  позиции  Атвара  ослабнут,
командующим флотом, скорее всего,  будет назначен он. Насколько  ему хочется
этой должности? Атвар не мог дать уверенного ответа, и, возможно, это делало
его отношения  с  командиром  флагманского  корабля  более  натянутыми,  чем
следовало бы. Кирел никогда не проявлял нелояльности, тем не менее...
     Когда командир корабля заговорил, то стал уточнять тактическую ситуацию
и не стал комментировать последнее замечание Атвара.
     -- Благородный адмирал,  мы  начнем подготовку к использованию ядерного
оружия против тех тосевитских поселений на острове, или континенте, или  как
его там?  -- Он наклонился, чтобы прочитать  обозначения на  карте,  избегая
возможной ошибки. -- Я имею в виду Сидней и Мельбурн?
     Атвар тоже наклонился вперед, чтобы лично проверить выбранные места.
     -- Да, именно эти. Начните подготовку как можно скорее.
     -- Благородный адмирал, будет исполнено.


Глава 12

     Если  уж  говорить  о  тюрьмах, то  в  той,  куда попали  теперь  Мойше
Русецкий, его жена и сын, было не так уж плохо. Она превосходила даже виллу,
на которой  их  прятало  еврейское  подполье в Палестине.  Здесь, в  некогда
прекрасном отеле,  он  и  его семья  имели достаточно  пищи  и  наслаждались
электричеством,  холодной и  горячей водой. Если бы не  решетки на  окнах  и
вооруженные ящеры перед входом, их жизнь можно было бы считать роскошной.
     Окна  притягивали  Мойше,  несмотря   на   решетки.  Он   в  восхищении
вглядывался в Каир,  протянувшийся вдоль  Нила,  и в  пирамиды за  городской
чертой.
     -- Никогда не думал, что, подобно Иосифу,  приду в Египет из Палестины,
-- сказал он.
     -- А кто  будет нашим Моисеем, который выведет нас  отсюда? --  спросил
Рейвен.
     Русецкий почувствовал гордость: мальчик еще так  мал, но уже не  только
изучает великую историю Торы,  но  и применяет  знания  в  своей  жизни. Ему
хотелось бы дать ответ получше, чем "я не знаю", но лгать Рейвену он тоже не
желал.
     Ривка задала более конкретный вопрос:
     -- Что они сделают с нами теперь?
     -- Этого я тоже не знаю, -- ответил Мойше.
     Он  пожалел, что  Ривка  и Рейвен пошли  вместе  с  ним,  когда Золрааг
опознал его  в иерусалимском  тюремном  лагере.  Теперь  жалеть поздно. В их
присутствии  он становился  более уязвимым. Еще в Варшаве ящеры грозили ему,
что заставят его делать то, что им хочется.
     Если бы  его  семья  отсутствовала,  они оказались бы бессильны. Он был
готов скорее умереть, чем  подчиниться ящерам. Но допустить страдания жены и
сына -- это нечто другое.
     В  замке  повернулся ключ  --  снаружи.  Сердце  Мойше  заколотилось. В
промежутке времени между завтраком и обедом ящеры обычно не  беспокоили его.
Дверь открылась.
     Вошел  Золрааг.  Бывший правитель провинции  Польша  имел теперь  более
богатую раскраску тела, чем в те времена, когда Мойше видел его в Палестине.
Хотя  он и не  вернулся к  роскоши  прежней  раскраски,  напоминавшей  стиль
рококо, но уже шел к ней.
     Он высунул язык в сторону Мойше, затем снова втянул его внутрь.
     -- Вы пойдете  со мной немедленно,  -- сказал он  на неплохом немецком,
при  этом  слово "немедленно"  -- "зофорт"  -- прозвучало длинным угрожающим
шипением.
     -- Будет исполнено, -- ответил Мойше на языке Расы.
     Он  обнял  Ривку,  поцеловал в лоб Рейвена, не зная, увидит  ли  он  их
снова.  Золрааг позволил,  но  издавал при этом  тихие  нетерпеливые  звуки,
похожие на те, какие слышатся от начинающего закипать горшка.
     Когда Мойше подошел к нему, ящер постучал в дверь -- дверная ручка была
снята.  Золрааг  использовал  ранее  не использовавшуюся  последовательность
ударов -- вероятно, для того, чтобы  семья Русецких не смогла запомнить  ее,
постучаться, выйти и причинить неприятности.  Не в первый раз Мойше пожалел,
что  он и его семья не  были в действительности такими опасными,  как думали
ящеры.
     В  коридоре четверо  самцов направили  на  него автоматическое  оружие.
Золрааг  жестом  приказал  им  отойти  к   лестнице.   Два   охранника-ящера
последовали за  ними, причем на таком расстоянии,  чтобы он  не смог,  резко
повернувшись, выхватить их оружие -- как будто он был "meshuggeh" [Безумцем.
-- Прим. пер.], чтобы пойти на такую попытку.
     Золрааг  приказал  ему   влезть  в   механическое  боевое  транспортное
средство. Охранники тоже забрались внутрь. Один захлопнул заднюю дверь. Звон
от удара металла о металл был страшен, как приговор.
     Золрааг бросил единственное слово в микрофон в передней части отделения
для бойцов:
     -- Вперед!
     Боевая машина с грохотом  двинулась  по улицам. Через бойницу в  стенке
машины  Мойше  мог  видеть  немногое. Это было  одно  из  наименее  приятных
путешествий в его жизни. Сиденье, на котором он неловко старался устроиться,
было рассчитано на самца Расы,  а  не на землянина: он не помещался  в  нем,
колени  упирались  в подбородок.  Вдобавок внутри  было  жарко,  жарче,  чем
снаружи. Ящеры наслаждались жарой. Русецкий задумался, выдержит ли он,  пока
они добираются до того места, куда едут.
     Он успел взглянуть на рыночную площадь, перед  которой  все те, которые
он видел в Палестине, казались пятачками. Через броню машины он слышал крики
глумления и ругань по адресу ящеров -- по крайней мере, он так думал, хотя и
не знал  ни  слова по-арабски. Но  чем  еще  могли быть эти гортанные жгущие
слова? В любом случае Золрааг игнорировал крики.
     Через  несколько минут машина остановилась. Один  из  охранников открыл
дверцу сзади.
     -- Jude heraus! [Еврею выйти!  -- Прим. пер.] -- сказал Золрааг, отчего
на затылке у Мойше волосы встали дыбом.
     Его привели в другой отель. Ящеры укрепили его, как линию Мажино. Когда
Мойше осмотрелся, то заметил большое количество режущей проволоки, чужаков с
автоматическим оружием  и такое  количество танков  и  боевых  машин, что их
хватило бы остановить и "африканский корпус"  Роммеля, и англичан, воевавших
против  него...  Но  в эти  дни  нацистам и англичанам  было  не до Северной
Африки.
     Рассматривать подробности времени не было.
     Золрааг сказал:
     -- Идите.
     Охранники  навели  на  него  оружие,  и  он  подчинился.  В  холле были
вентиляторы  на потолке.  Они  не работали. Свет горел,  и Мойше решил,  что
вентиляторы не работают потому, что ящеры этого не хотят.
     Лифт,  однако,  работал.  Более  того,  он  поднимался  более  плавно и
бесшумно, чем  любой, которым пользовался Мойше  в прошлом. Он не понял, был
лифт таким  с  самого начала или же  ящеры усовершенствовали его после того,
как завоевали Каир. Подумать только, какая ерунда его занимает!
     Когда двери лифта открылись,  он  обнаружил, что  находится на  шестом,
последнем этаже здания.
     -- Выходите, -- сказал Золрааг, и Мойше снова подчинился.
     Золрааг повел его  по коридору к многокомнатному номеру, по сравнению с
которым помещения, в которых  содержалась семья  Русецких, казались тюрьмой.
Ящер со странной раскраской тела -- правая сторона была довольно скромной, в
то  время  как  левая  раскрашена  настолько  замысловато, что  Мойше ничего
подобного прежде не  видел, -- заговорил  с Золраагом, стоя  у двери,  затем
нырнул внутрь комнаты.
     Через мгновение он вернулся.
     -- Введите Большого Урода, -- сказал он.
     --  Будет  исполнено,  адъютант главнокомандующего  флотом,  -- ответил
Золрааг.
     Они говорили на своем языке, но Мойше смог понять их.
     -- Главнокомандующий  флотом? --  сказал он, гордясь тем, что, несмотря
на удивление, не забыл добавить вопросительное покашливание.
     Но ящеры  все  равно игнорировали  его вопрос.  Он  даже  не  мог  себе
представить, что главнокомандующий флотом находится на поверхности земли.
     Раскраска тела Атвара была такой же, как на левой  стороне тела Пшинга,
но покрывала все тело. В  остальном  для  Русецкого он выглядел как  обычный
ящер. Мойше мог отличать  одного чужака от другого только  после  того,  как
общался с ним некоторое время.
     Золрааг торжественно объявил:
     --  Благородный  адмирал,  я представляю вам тосевита Мойше  Русецкого,
который наконец возвращен в заключение к нам.
     --  Я  приветствую вас,  благородный  господин,  --  сказал  Мойше  так
вежливо, как только мог: нелогично оскорблять главного ящера.
     Но все равно он не избежал ошибки.
     -- Я приветствую вас, благородный адмирал, -- резко сказал Золрааг.
     Мойше повторил фразу, на этот раз с должным почтением.
     -- Так лучше, -- сказал ему Золрааг.
     Атвар  тем  временем  изучал  его  с  головы  до  ног,  двигая  глазами
независимо один от другого,  что  было свойственно ящерам  и действовало  на
людей угнетающе.  Главнокомандующий заговорил на своем языке, причем слишком
быстро, чтобы Мойше мог понять. Золрааг перевел его слова на немецкий.
     --  Благородный адмирал желает знать, поражены ли вы ошеломляющей мощью
Расы.
     Вместо слова  "Раса" он  использовал немецкое  слово "фольк",  то  есть
"народ". У Мойше снова встопорщились волосы на шее -- это слово использовали
и  нацисты. Ему  потребовалось  некоторое время,  чтобы прийти в себя и дать
ответ.
     -- Скажите главнокомандующему, что я не поражен.  Если бы Раса обладала
ошеломляющей мощью, эта война давно закончилась бы.
     Он подумал, что такой ответ рассердит Атвара. Он надеялся, что этого не
произойдет. Он должен быть осторожен в своих высказываниях, не столько  ради
себя, сколько  ради Ривки и Рейвена. К его облегчению, рот Атвара  открылся.
Смотреть  на  мелкие острые  зубки  и длинный  раздвоенный язык  ящера  было
неприятно,   но    это   означало,   что   его   слова   скорее   позабавили
главнокомандующего, чем расстроили.
     -- Истинно,  --  сказал Атвар слово, которое Русецкий знал.  Он кивнул,
чтобы показать, что понял. Атвар продолжил  на своем языке, и Золрааг  снова
перевел:
     --  Благородный адмирал узнал  от меня и  от других, что вы противились
восстанию евреев, выступивших на нашей стороне, когда мы занимали Палестину.
Почему вы так поступили, ведь вы нас поддерживали  в борьбе  против немцев в
Польше?
     -- По двум причинам, -- ответил Мойше. -- Во-первых, я теперь знаю, что
вы собираетесь  править  всем человечеством вечно, и я этого поддерживать не
могу. Во-вторых, немцы в Польше уничтожали евреев, как  вы знаете. Англичане
в Палестине  этого не делали.  Некоторые  евреи,  которые  поддерживали  вас
здесь, убежали из Германии или из  Польши. Вы кажетесь  мне более  опасными,
чем англичане.
     Золрааг  превратил его  слова в шипучие,  щелкающие и  скрипящие  звуки
языка ящеров.  Атвар снова  заговорил,  на этот раз  медленнее  и  обращаясь
непосредственно к Мойше:
     -- Те, другие самцы, которые сбежали, думают не так, как вы. Почему?
     Мойше призвал на помощь все свои познания в языке Расы.
     -- Другие самцы смотрят вперед недалеко. Я смотрю вдаль. В долгосрочном
плане ящеры хуже, англичане лучше.
     Чтобы показать, насколько  он  уверен в этом,  он закончил  усиливающим
покашливанием.
     -- Это хорошо,  что вы  думаете  с  дальним прицелом. Немногие  Большие
Уроды поступают так, --  сказал Атвар. -- Может быть, так и должно быть и, с
точки  зрения Большого Урода,  который не желает подчиниться правлению Расы,
вы и  правы. -- Он  сделал паузу, повернув оба глаза к Русецкому. --  Но это
вам все равно не поможет.
     Ящеры  заменили всю сделанную  людьми  мебель своей, отчего  комната, в
которой стоял сейчас Русецкий, казалась больше, чем была в действительности.
Чистый  стеклянный  экран  одного устройства  вдруг  засветился,  и  на  нем
появилось  лицо  ящера.  Из машины  также  послышался его  голос. "Телефон с
киноприспособлением", -- подумал Мойше.
     По тому, как дернулся адъютант Атвара, выслушав  сообщение,  можно было
подумать, что он сунул язык в электрическую розетку.
     Он повернул один глаз к Атвару и сказал:
     -- Благородный адмирал!
     --  Не  теперь,  Пшинг,  --  ответил  Атвар с  совершенно  человеческим
нетерпением.
     Но адъютант Пшинг продолжал  настаивать.  Атвар  прошипел  что-то, чего
Русецкий  не понял,  и повернулся к  экрану.  И тут же  лицо ящера на экране
сменилось огромным грибоподобным облаком, поднимающимся высоко в небо. Мойше
в ужасе охнул. Он видел такое облако на пути в  Палестину -- оно поднималось
над тем, что было Римом.
     Его  восклицание   напомнило  Атвару,  что   пленник   все  еще  здесь.
Главнокомандующи