ного  к  северу  от   Бухареста,
невдалеке от румынской столицы, не займет много времени.  Особенно  при  той
скорости, с которой летают истребители ящеров.
   Послышались новые щелчки, приглушенный разговор, затем стало  слышно  так
хорошо, словно телефонистка номер три-два-семь сидела у него на коленях:
   - Сату-Маре на проводе.
   Анелевич услышал голос другой телефонистки, более  отдаленный,  говорящей
по-немецки, со странным акцентом:
   - Алло, Варшава! С кем желаете говорить?
   - С моим дядей Михаэлем, точнее, с Михаэлем Шпигелем, - сказал  Анелевич.
- Скажите ему, что звонит его племянник Ицхак.
   Насколько он понимал, подполковник Михаэль Шпигель командовал  нацистским
гарнизоном в Сату-Маре - в  городе  на  самом  севере  Румынии,  по-прежнему
находящемся в руках немцев.
   -  Сейчас   соединю.   Пожалуйста,   подождите,   -   сказала   румынская
телефонистка.
   Анелевич услышал новые щелчки и наконец звонок телефона. Трубку взяли,  и
энергичный мужской голос произнес:
   - Ицхак? Это ты? Вот уж не ожидал тебя услышать. "Я тоже не  ожидал,  что
придется звонить тебе, нацистская сволочь", - подумал Анелевич.  От  чистого
немецкого выговора Шпигеля у него сжались зубы - условный рефлекс. Однако он
заставил себя сказать:
   - Да, это я, дядя Михаэль. Я подумал, что вам не мешает узнать, что вашим
друзьям хочется получить от  вашей  семьи  какое-то  количество  кулинарного
жира. Столько, сколько сможете отдать.
   Он чувствовал,  насколько  неуклюж  условный  язык,  который  приходилось
придумывать на ходу. К счастью, Шпигель быстро сообразил, что к чему.  Немец
ответил почти сразу же:
   - Нам придется подготовить этот жир для них. Когда примерно они приедут?
   - Не удивлюсь, если они уже выехали, - ответил Анелевич. - Простите меня,
но я сам лишь недавно узнал об их намерении.
   - Такова жизнь. Мы сделаем то, что сможем. Хай... До свидания.
   В трубке стало тихо.
   "Начал  говорить  "хайль  Гитлер",  -  подумал  Анелевич.  -  Если  ящеры
прослушивают линию, чертовски хорошо, что он вовремя прикусил язык".
   Едва Анелевич положил трубку, как хозяйка высунула голову в прихожую.
   - Все в порядке? - встревоженно спросила она.
   - Надеюсь, что да, - ответил  Анелевич,  но  почувствовал,  что  вынужден
добавить:
   - Если у вас есть родственники, у которых вы можете пожить, неплохо  было
бы к ним перебраться.
   Выцветшие голубые глаза польки снова округлились. Она кивнула.
   - Я попрошу кого-нибудь передать это моему  мужу,  -  сказала  она.  -  А
теперь вам лучше уйти.
   Анелевич поспешно покинул дом. Ему было  неприятно  подвергать  опасности
мирную семью и в особенности - когда делается это ради нацистов. "Надеюсь, я
поступил правильно, - думал он, садясь на велосипед. - Интересно, всегда  ли
я буду в этом уверен?"

***

   На верхнем дисплее, который располагался с  внутренней  стороны  козырька
истребителя и отражался в глазах Гефрона, появились вспышки.
   - Должно быть, кто-то из Больших Уродов на поверхности обнаружил  нас,  -
сказал командир полета. - Они поднимают в воздух  свои  самолеты,  чтобы  не
позволить нам подобраться к Плоешти.
   Рот его широко раскрылся, нелепость такой мысли забавляла Гефрона.
   Двое других пилотов его  звена  подтвердили,  что  их  электроника  также
показывает тосевитские самолеты.
   - Они поднимают много своих машин, - заметил Ксарол.
   - Это горючее имеет для них огромное значение, - ответил  Гефрон.  -  Они
знают, что должны защитить свои заводы. Но не знают лишь того, что все равно
у них ничего не получится. Придется нам показать им бессмыслицу их затеи.
   Гефрон присмотрелся к показателям векторов скорости у  самолетов  Больших
Уродов. Две  машины  были  новыми  реактивными  моделями,  которые  Дойчланд
недавно начал поднимать в воздух. Эти самолеты были  достаточно  быстрыми  и
доставляли немало хлопот, если на них  стояли  радары.  Судя  по  данным  на
дисплее, у тех машин, которые шли к ним на перехват, радары были.
   - Я займусь истребителями, - сказал он своим товарищам. - Вы возьмете  на
себя самолеты с пропеллерами. Сбейте несколько и продолжайте  полет.  У  нас
нет времени долго развлекаться в этих местах.
   Гефрон выбрал цели для ракет,  ввел  их  в  компьютер.  Когда  сигнал  из
динамика, прикрепленного к его слуховой диафрагме,  сообщил,  что  компьютер
обработал данные, пилот нажал кнопку стрельбы. Истребитель слегка  качнулся,
когда крылатые ракеты устремились к целям.
   Один из тосевитских истребителей так и не понял, что же ударило по  нему.
На своем радаре он видел, как ракета  появилась  прямо  из  воздуха.  Второй
пилот скорее всего заметил выпущенную ракету. Попытался увернуться,  но  его
самолет не обладал достаточной для этого скоростью. Второй истребитель также
рухнул вниз.
   Боевые товарищи Гефрона выпустили  по  самолетам  Дойч-ланда  весь  запас
своих ракет  -  крылатых  и  обычных.  Это  проделало  внушительную  дыру  в
тосевитской эскадрилье, сквозь которую проскользнули истребители.  Ролвар  и
Ксарол взволнованно кричали. С самого начала воины они не  встречали  такого
массового сопротивления.
   Гефрон тоже был доволен, но все же  немного  тревожился.  Пилоты  Больших
Уродов не бежали с места боя, а двигались следом за  истребителями,  пытаясь
перестроиться.
   "Это не должно меня волновать, - сказал себе Гефрон.  -  Если  при  нашей
скорости, высоте, радарах и оружии мы не сможем оторваться от  них,  значит,
мы недостойны завоевать эту планету". Однако заботы Гефрона не исчерпывались
лишь вражескими самолетами.
   Командир полета вгляделся в дисплей радара.
   - Цель приближается, - передал он.  -  Помните,  дойч-тосевиты  соорудили
фиктивную цель к северу от настоящей. Если вы по ошибке  сбросите  бомбы  на
нее, обещаю, что до конца своей жизни вы больше не  сунете  хвост  в  кабину
истребителя.
   Настоящий Плоешти лежал чуть дальше, в долине. Гефрон видел его на  своем
радаре.  Пилот  глянул  сквозь  ветровое  стекло,   готовый   полоснуть   по
нефтеочистительным сооружениям лазером для наведения бомб на цель. Но вместо
башен нефтеочистительных заводов, нефтяных скважин  и  хранилищ  -  больших,
неуклюжих цилиндров, в которых находились очищенные углеводороды, - он узрел
лишь  расстилающееся  густое  облако  серо-черного  дыма.  Гефрон   зашипел.
Дойч-тосевиты играли нечестно.
   Одновременно с ним маскировочную уловку тосевитов заметили и  его  боевые
товарищи.
   - Как мы выявим цели в такой мгле? - спросил Ролвар.
   Гефрон  хотел  было  отменить  бомбардировку  и  вернуться  на  базу.  Но
поскольку он являлся командиром полета, вина за  все  просчеты  ложилась  на
него.
   - Мы все равно сбросим бомбы, - объявил он. - Куда бы они ни упали в этом
дыму, дойч-тосевитам в любом случае будет нанесен ущерб.
   - Правильно, - согласился Ксарол.
   Полет продолжился. Гефрон повернулся  к  системе  лазерного  наведения  в
надежде, что она сможет пробить завесу дыма или найти просветы и  установить
точные цели для бомб, находящихся под  крыльями  его  истребителя.  И  здесь
неудача. Вместо сигнала  готовности,  который  ему  так  хотелось  услышать,
Гефрон  услышал  жалобные  трели:  система  была  неспособна  действовать  в
создавшихся условиях.
   Противовоздушные орудия дойч-тосевитов, установленные по  обеим  сторонам
от нефтяных скважин и очистительных заводов, открыли сплошной огонь. В  небе
добавилось дыма. Теперь это были черные клочья, в основном плавающие на пути
следования звена истребителей. Большие Уроды, стреляющие по ним, били больше
наугад.
   Но все равно эта  канонада  производила  впечатление.  Казалось,  осколки
разрывающихся  тосевитских  снарядов  почти  смыкаются  и  образуют  подобие
дорожки - хоть вылезай из кабины и иди по ней.  Один  или  два  раза  Гефрон
слышал  резкий  грохот,  похожий   на   звук   гравия,   отскакивающего   от
металлического листа. Однако  то  был  не  гравий,  а  все  те  же  осколки,
пробивающие дыры в крыльях и фюзеляже его истребителя.  Гефрон  встревоженно
поглядел на приборную панель - не горят ли  аварийные  сигналы.  К  счастью,
нет.
   Дойч-тосевиты защищали Плоешти всеми доступными  способами.  Над  клубами
дыма  плавали  аэростаты,  прикрепленные  к  стальным  тросам  и   способные
повредить врезавшийся в них самолет. В серо-черное небо  летели  снаряды  из
все новых и новых орудий. Били зенитки, подобные тем, что стояли на  высоких
постаментах по  обеим  сторонам  от  скважин  и  заводов;  строчили  обычные
пулеметы, выплевывающие светящиеся трассирующие пули. У  защитников  Плоешти
не было радаров, и они не видели целей, которые стремились поразить.  Однако
они продолжали забрасывать куски металла в небо, где его и так уже хватало.
   - Заходим для нанесения удара.
   - Будет исполнено, командир, - хором доложили Рол-вар и Ксарол.
   Затем  они  поднялись  над   дымовой   завесой.   Гефрон   нажал   кнопку
бомбосбрасывателя. Когда бомбы полетели вниз,  истребитель  избавился  и  от
лишнего веса, и от тормозящего его скорость груза. Его летные качества разом
улучшились.
   - Клянусь духами покойных Императоров,  мы  действительно  задали  им!  -
ликующе произнес Ксарол.
   Пилот оказался прав. Над завесой, которой дойч-тосевиты окружили Плоешти,
неожиданно поднялись клубы черного маслянистого дыма. Новый дым смешивался с
прежним,  и  сквозь  эту  пелену  Гефрон  видел  тусклые  оранжевые  вспышки
многочисленных огненных шаров. Они разрастались, словно  внизу  распускались
большие зловещие цветы,
   - Да, Большие  Уроды  будут  долго  оправляться  от  ущерба,  -  радостно
согласился командир полета.
   Он передал на базу радиосообщение об успешном рейде,  затем  вернулся  на
частоту переговоров между истребителями:
   - Теперь летим домой.
   - Если бы только у нас был настоящий дом на этом холодном грязном шаре...
- заметил Ролвар.
   - Часть планеты - более южные широты - довольно приятное место, - ответил
Гефрон. - Даже здесь во время их лета не так уж плохо. Разумеется,  нынешние
условия - совсем иное дело. Уверяю вас, замерзшая вода  для  меня  столь  же
отвратительна, как для любого здравомыслящего самца.
   Гефрон вывел истребитель на  обратный  курс.  Вскоре  его  радар  показал
присутствие в воздухе самолетов Больших  Уродов,  через  строй  которых  они
прорывались на  пути  к  нефтеочистным  сооружениям.  Туземные  самолеты  не
устремились тогда вслед за истребителями. Вместо этого они курсировали вдоль
трассы возможного обратного полета, и пока Гефрон  и  его  товарищи  бомбили
Плоешти, тосевита успели набрать высоту.
   Гефрон и сейчас был бы рад проскочить незамеченным, но  один  из  Больших
Уродов засек его. Скорее всего, тосевитские самолеты не имели радаров,  зато
у них была радиосвязь и то, что видел кто-то один,  сразу  же  узнавали  все
остальные. Тосевита развернулись и двинулись в атаку на звено истребителей.
   Вражеские самолеты приближались с пугающей быстротой. Пусть Большие Уроды
летели на примитивных самолетах, но они летели  лихо  и  смело,  направляясь
прямо  к  Гефрону  и  его  соратникам.   Командир   полета   выпустил   свою
предпоследнюю ракету, а через какое-то время - последнюю. Число  тосевитских
самолетов сократилось на два. Остальные продолжали приближаться.
   На верхнем дисплее  Гефрон  увидел,  как  задымился  еще  один  вражеский
самолет, потом еще. Ролвар и Ксарол мастерски стреляли из пушек. Но  Большие
Уроды тоже стреляли. Поверх дисплея, сквозь ветровое стекло командир  полета
видел бледные вспышки их пулеметов. Он повернул  нос  своего  истребителя  к
ближайшему  Большому  Уроду  и  выпустил  короткую  очередь.  Из   двигателя
вражеской машины повалил дым; самолет стал падать.
   Наконец звено истребителей оторвалось от орды тосевитов. Гефрон  протяжно
и облегченно вздохнул: Большим Уродам нечего и мечтать угнаться за ними.  Он
включил переговорное устройство:
   - Друзья, у вас все в порядке?
   - Все в порядке, командир полета, - доложил Ролвар. Однако Ксарол сказал:
   - У меня не все в порядке. В стычке с  Большими  Уродами  в  мой  самолет
попало  несколько  снарядов.  Частично  повреждено  электроснабжение  пульта
управления. Я теряю давление в аварийной системе поддержки. Не  уверен,  что
мне удастся дотянуть до базы.
   - Сейчас я сам посмотрю, что с вашим самолетом. Гефрон  набрал  высоту  и
сбросил скорость, позволив Ксаролу пролететь  впереди.  Увиденное  заставило
командира недовольно зашипеть. У самолета его соратника была  снесена  часть
хвоста, а правое крыло и фюзеляж были прошиты  рядом  отвратительно  крупных
дыр.
   - Вы не просто получили несколько ударов, Ксарол, вас изрядно  потрепали.
Сумеете продолжать полет?
   - В течение некоторого  времени,  но  удерживать  высоту  становится  все
труднее.
   - Делайте все, что в ваших силах. Если сумеете сесть на  одном  из  наших
аэродромов, у Расы будет возможность починить ваш самолет, вместо того чтобы
списывать его.
   - Я понимаю, командир полета. Раса уже потеряла на Тосев-3 намного больше
боевой техники, чем допускали самые пессимистические прогнозы.
   Сохранение оставшихся боевых машин с каждым днем приобретало все  большее
значение.
   Но Ксаролу не повезло. Ему удавалось удерживать самолет в  воздухе,  пока
звено не достигло территории, контролируемой Расой. Гефрон  уже  сообщил  по
радио на ближайший аэродром о случившемся с машиной  его  подчиненного,  как
вдруг Ксарол спешно передал:
   - Мне очень жаль, командир полета, но у меня не  остается  иного  выбора,
кроме как катапультироваться.
   Через  несколько  секунд  бело-голубая   вспышка   возвестила   о   конце
истребителя.
   Когда Гефрон сел в  Варшаве,  то  узнал,  что  его  товарищ  благополучно
катапультировался и добрался до своих. Это было приятно слышать. Но когда  в
следующий раз Ксаролу придется лететь, откуда он возьмет самолет?

***

   По  всему  Нейпервиллю  слышалась  ружейная  канонада.  Остолоп   Дэниелс
скрючился в окопе перед развалинами питейного заведения "Не  проходи  мимо".
Едва стрельба стихала, он высовывал свой пистолет-пулемет над внешним  краем
окопа, пускал короткую очередь в направлении ящеров и тут же убирал оружие.
   - А сегодня довольно тихо, правда, сержант? - сказал Кевин Донлан,  когда
в ответ на одну такую очередь Остолопа раздался целый шквал вражеского огня.
   Аванпосты ящеров находились всего в нескольких сотнях ярдов к востоку.
   Как только над головой заскулили пули, Остолоп прижался лицом к  земляной
стенке окопа.
   - И это ты называешь "тихо"? - спросил он. И тут же  подумал  что  обидел
мальчишку своим ледяным сарказмом.
   Но Донлан не обиделся:
   - Да, сержант, я считаю, что  сегодня  тихо.  Лишь  пальба  из  винтовок.
Только она на протяжении всего дня. Уж можете мне верить, я  бы  обязательно
услышал артиллерийский залп.
   - Я тоже сегодня что-то не слышал пушек. Их автоматическое оружие - также
не из приятных, но люди больше гибнут  от  снарядов.  -  Дэниелс,  замолчал,
мысленно прокручивая прошедший день. - Знаешь, ты  прав,  а  этого  даже  не
заметил. Они ведь сегодня практически не лупили из пушек, правда?
   - Похоже, что так. Как вы думаете, что бы это могло значить?
   - Черт меня подери, если я знаю. - Остолоп жалел, что у нет ни  сигареты,
ни жевательного табака, ни даже трубки. - Пойми меня правильно. Я не  жалею,
что нас сегодня не угощают разрывными. Но почему они прекратили  стрелять...
этого, сынок, я не знаю даже приблизительно.
   Чем больше Дэниелс думал об  этом,  тем  сильнее  беспокоился.  Ящеры  не
посылали против них пехоту. Сила пришельцев всегда заключалась в их  оружии:
танках и самоходных орудиях. И если даже с такой техникой они...
   - Может, наши действительно понатыкали им  гвоздей  в  задницу,  заставив
отступить?
   -  Может,  -  неуверенно  произнес  Дэниелс.  Он  отступал  под  натиском
пришельцев с того самого момента, как  выбрался  из  развороченного  поезда.
Мысль  о  том,  что  другие  войска  способны  наступать  на  ящеров,   была
оскорбительной для его самолюбия. Значит, все, что он делал, все, что сделал
сержант Шнейдер  (а  уж  это  был  величайший  солдат  из  всех,  когда-либо
существовавших)... - все это было недостаточно хорошо. Верить в такое ой как
не хотелось.
   Позади него, со стороны Чикаго, американская артиллерия открыла  сплошной
огонь по позициям ящеров. То был странный и довольно хитрый обстрел: сначала
с одного места, потом с другого. Ничего похожего на целый  ливень  снарядов,
чем отличались сражения во Франции. Здесь же, если орудие стреляло  с  одной
позиции  более  двух-трех  раз,  ящеры  засекали   его   местонахождение   и
уничтожали. Остолоп не знал, как они это делали, но знал, что  дело  обстоит
именно так. Он видел  слишком  много  убитых  артиллеристов  и  покореженных
орудий, чтобы у него еще оставались сомнения.
   Остолоп ждал, когда вражеские батареи откроют ответный огонь. С  циничным
чувством самосохранения, которое быстро  развивается  у  солдат,  он  скорее
предпочел бы, чтобы цели артиллерии  ящеров  оказались  в  нескольких  милях
позади него. Только бы не получать их увесистые  подарки"  прямо  к  себе  в
траншею.
   Американские снаряды продолжали падать на ящеров. Когда прошло полчаса  и
не раздалось ни единого ответного выстрела, Дэниелс сказал:
   - Знаешь, парень, ты скорее всего  прав.  Чертовски  приятнее  чувствуешь
себя, когда пускаешь эти  штучки,  а  не  принимаешь  их  на  себя.  Как  ты
думаешь?
   - Вы правы на все сто, сержант, - радостно согласился Донлан.
   К окопу, где они находились, подбежал запыхавшийся солдат.
   - Сержант и вы, рядовой, сверьте часы. Мы наступаем на их позиции... - он
взглянул на свои часы, - через девятнадцать минут.
   Он выскочил и помчался к следующему окопу.
   - У вас есть часы? - спросил Донлан.
   - Да, - рассеянно ответил Остолоп.
   Наступление на ящеров! Такого приказа  он  не  слышал  с  самой  Шаббоны,
пройдя половину штата. Тогда наступление было провальным. Однако теперь...
   - Может, мы действительно вышибем их отсюда? Черт  подери,  надеюсь,  что
вышибем.

***

   Персональным автомобилем генерала Паттона был большой, неуклюжий "додж" -
командно-рекогносцировочная машина. Прежде их называли джипами, пока это имя
не перешло к маленьким, почти квадратным "виллисам". На генеральской  машине
был установлен пулемет пятидесятого калибра, что позволяло Паттону не только
командовать, но и отстреливаться.
   Йенсу Ларсену, который жевал на заднем  сиденье  крекеры  и  старался  не
привлекать к себе внимания, пулемет  казался  излишним.  Однако  его  мнения
никто не спрашивал. Насколько Йенс мог понять, в армии вообще не  спрашивали
чьего-либо мнения. Ты или отдаешь приказы, или идешь и делаешь то, что  тебе
велят.
   - Я искренне сожалею, что вас бросили  на  передовую,  доктор  Ларсен,  -
сказал Паттон. - Вы представляете слишком большую ценность для страны, чтобы
подвергать вас такому отчаянному риску.
   - Все в порядке, - ответил Ларсен. - Я это пережил. - "Каким-то образом",
- добавил он про себя. - А теперь куда мы направляемся?
   - Видите вон то высокое здание на  холме?  -  спросил  Паттон,  показывая
сквозь лобовое стекло машины. На равнинах прерий центрального Иллинойса все,
что хоть немного выступало над землей, уже было заметным. Паттон продолжал:
   - Здание принадлежит  штаб-квартире  Государственной  страховой  компании
фермерских хозяйств, а город... -  генерал  сделал  выразительную  паузу,  -
город, доктор Ларсен, называется Блумингтон.
   - Наша цель?
   Ларсен надеялся, что генерала Паттона не оскорбит удивление в его голосе.
С самого момента появления ящеров на Земле они казались почти  непобедимыми.
Йенс не  осмеливался  верить,  что  Паттон  сможет  не  только  организовать
наступление, но и завершить его.
   - Наша  цель,  -  с  гордостью  ответил  Паттон.  И,