а Уссмак, - сказал один из них. -  Я  просто  не
понял, что у вас сегодня днем назначена встреча с главнокомандующим.
   - Нет, скорее, аудиенция у Императора, - добавил в том же духе второй.
   Пыхтя от злости, Уссмак наконец покорился. Он  был  настолько  расстроен,
что забыл при  упоминании  повелителя  опустить  глаза  вниз.  Словно  желая
наказать его,  самцы  из  лаборатории  специально  работали  не  быстрее,  а
медленнее. К тому времени,  когда  Уссмаку  позволили  вернуться  в  палату,
санитар с зелеными кольцами на руках уже ушел.
   Миновал еще один бессмысленный день. Уссмак без конца пытался  вызвать  в
памяти ощущения, которые подарил ему порошок. Он помнил их, и довольно ясно,
но по силе и живости воспоминания сильно уступали ощущениям, вызванным самим
порошком.
   Когда санитар наконец появился, Уссмак буквально вцепился в него.
   - Дай мне еще того удивительного зелья, которое давал тогда!  -  закричал
он.
   Санитар поднял вверх обе руки, сделав недвусмысленный жест, означающий  у
Расы отказ:
   - Не могу.
   Голос его звучал сочувственно и в то же время хитро.  Подобное  сочетание
должно было бы предостеречь Уссмака. Но  нет,  сейчас  Уссмаку  было  не  до
тайных сигналов.
   - Как это не можешь? - Он с явным недовольством смотрел на санитара. - Ты
что, весь его израсходовал? Только не говори мне, что у тебя больше нет!
   - Скажем, немного есть. - Санитар нервозно завертел глазами по  сторонам.
- Для начала, приятель, успокойся, слышишь? А теперь я расскажу тебе об этом
порошке кое-что, чего не сказал тогда. Но знать об этом не помешает.
   - Что именно?
   Уссмаку хотелось схватить этого ворюгу, притворщика или  как  его  там  и
вытрясти из него правду... или хотя бы еще немного порошка.
   - Давай-ка полегче,  поостынь,  приятель.  -  Санитар  видел  возбуждение
Уссмака, тут разве что слепой не увидел бы. - А знать тебе  нужно  вот  что.
Это зелье Большие Уроды называют  имбирь.  Теперь  ты  хотя  бы  знаешь  его
название...  Так   вот,   приказом   главнокомандующего   употребление   его
категорически запрещено.
   - Что? - с удивлением поглядел на санитара Уссмак. - Почему?
   Санитар развел когтистыми руками:
   - Я что, главнокомандующий?
   - Но ведь ты-то сам уже принимал  этот...  имбирь,  говоришь?  Неожиданно
нарушение правил показалось Уссмаку менее чудовищным, чем прежде.
   - Запрет и тогда был в силе.
   Голос санитара звучал дерзко. Разумеется, зеленые  кольца  на  его  руках
недвусмысленно показывают, какого он мнения о правилах.
   Пока язык Уссмака не коснулся имбиря, он, как и большинство самцов  Расы,
был законопослушным. Оглядываясь назад, он недоумевал: почему? Что  принесло
ему соблюдение законов и выполнение  приказов?  Только  дозу  радиоактивного
облучения и зрелище того, как вокруг  гибнут  друзья.  Но  ломка  жизненного
порядка,  укоренившегося  глубоко  внутри,  давалась  нелегко.   По-прежнему
испытывая некоторые колебания, Уссмак спросил:
   - Ты мог бы  достать  мне  еще  имбиря,  даже  если...  даже  если  он  и
запрещен?
   Санитар внимательно поглядел на него:
   - Я мог бы... пойми меня правильно, мог  бы...  попытаться  это  сделать,
приятель.
   - Надеюсь, ты его достанешь, - перебил его Уссмак.
   - ...Однако это будет тебе дорого стоить, - закончил санитар.
   Уссмак был ошеломлен:
   - Что значит... будет мне дорого стоить?
   - То, что слышал. - Санитар говорил так, словно перед  ним  детеныш,  все
еще мокрый после выхода из яйца. - Ты хочешь еще имбиря,  приятель.  Значит,
тебе  придется  за  это  платить.  Я   принимаю   интендантские   квитанции,
добровольный электронный перевод денег с твоего счета на тот, который укажу.
Пойдут и сувениры Больших Уродов, которые я смогу перепродать, да  и  вообще
все что угодно. Я - гибкий самец, ты в этом убедишься.
   - Но ты же дал мне первую порцию бесплатно, - сказал  Уссмак.  Сейчас  он
был еще более ошеломлен и вдобавок обижен. - Я-то думал, ты делаешь  это  по
доброте, помогая мне скрасить один из нескончаемых дней.
   Рот санитара широко раскрылся:
   - А почему бы и не дать первый раз попробовать задаром? Показать,  что  у
меня есть? Тебе ведь хочется того, что у меня есть, правда, приятель?
   Уссмак ненавидел, когда над ним смеялись. К тому же его разозлило чувство
надменного превосходства, которое распирало этого санитара.
   - А что, если я  сообщу  о  тебе  дисциплинарному  командованию?  Клянусь
Императором, вот тогда посмотрим, как ты будешь смеяться.
   - Допустим, сообщишь, - невозмутимо ответил санитар. - Что ж, я заработаю
дополнительное наказание и, наверное, посуровее этого. Но ты,  приятель,  ты
больше никогда не попробуешь имбиря. Не получишь  его  ни  от  меня,  ни  от
кого-либо еще. Если ты именно этого хочешь, давай действуй, строчи рапорт.
   Никогда больше  не  попробовать  имбиря?  Эта  мысль  настолько  испугала
Уссмака, что он даже не задумался, правду говорит санитар или  нет.  Что  он
знает об этике или о ее отсутствии среди торговцев имбирем? Уссмак  поспешно
спросил:
   - Сколько ты хочешь?
   - Я так и думал, что ты не станешь глупить. - Санитар снова брал ситуацию
в свои когти. - Если хочешь просто еще одну порцию, это  будет  стоить  тебе
половины дневного жалованья. Но если хочешь целый пузырек, как тот,  который
тогда видел... там имбиря хватит  порций  на  тридцать...  это  равно  сумме
десятидневной зарплаты. Не так уж и дорого, правда?
   - Да, - согласился Уссмак. Он тратил  мало  денег  и  основную  их  часть
хранил на банковском счете эскадры. - Мне нужен пузырек.  Какой  код  твоего
счета, чтобы я мог перевести деньги?
   - Переведи их на этот вот счет. - Санитар  подал  ему  клочок  бумажки  с
номером. - Я смогу ими воспользоваться, а компьютер не  пронюхает,  что  это
мои денежки.
   - Как ты такое провернул? - спросил Уссмак с нескрываемым любопытством. -
Персонал еще можно подкупить, но как ты сумел дать взятку компьютеру?
   Санитар снова  открыл  рот,  но  чуть-чуть;  он  хотел,  чтобы  и  Уссмак
посмеялся его шутке.
   - Допустим, есть кто-то, кто работает с банковскими счетами  и  столь  же
сильно любит имбирь, как и ты.  Я  не  собираюсь  рассказывать  тебе  больше
этого, да тебе и не нужно знать больше, правда? Ты - умный самец,  приятель,
и мне нет необходимости чертить тебе схему сети.
   "Ну и ну, -  думал  Уссмак.  -  Интересно,  сколько  уже  существует  эта
подпольная  торговля  имбирем,  как  широко  распространилось  ее   порочное
действие  среди  Расы  и  имеет  ли  высшее   командование   хоть   малейшее
представление об этом?"
   Все это были интересные вопросы. Однако  ничто  не  интересовало  Уссмака
сильнее, чем желание ощутить на языке новую порцию  порошка  из  драгоценной
травы. Как и любое помещение  на  корабле,  его  палата  имела  компьютерный
терминал. Уссмак набрал код своего счета, чтобы получить доступ к хранящимся
там деньгам, затем перевел  десятидневный  заработок  на  счет,  данный  ему
санитаром.
   - Готово, - сказал он. - Ну и когда я получу мой имбирь?
   - Не терпится, правда? - усмехнулся санитар.  -  Посмотрим,  что  у  меня
получится.
   Отличаясь наивностью,  Уссмак  не  сразу  сообразил,  что  санитар  может
забрать его деньги и ничего не дать взамен. Впрочем,  если  такое  случится,
Уссмак сообщит командованию о торговле имбирем и примет наказание  вместе  с
этим обманщиком. Однако санитар  с  видом  циркового  фокусника,  достающего
браслет из зрительского рта; подал Уссмаку пузырек, полный  столь  желанного
порошка.
   Уссмаку захотелось тут же открыть пузырек и попробовать  имбирь.  Но  ему
почему-то было неловко заниматься этим  на  глазах  у  санитара.  Ведь  этот
болтливый самец еще раз убедится в том,  какой  властью  обладает  над  ним.
Возможно, это было глупо. Разве не сам Уссмак продемонстрировал санитару, до
какой степени ему хочется имбиря? Уссмака больше интересовало другое.
   - Допустим, у меня перестанет хватать денег,  но  мне  по-прежнему  будет
хотеться имбиря. Что мне тогда делать?
   - Можно обойтись  и  без  имбиря.  -  От  холодного,  бессердечного  тона
санитара все тело Уссмака прошиб холод. Но санитар добавил:
   - Или ты можешь продавать его кому-нибудь из своих друзей и на полученные
деньги покупать имбирь для себя.
   - Да... понимаю.
   Уссмак подумал об этом. В течение какого-то времени это  может  работать,
но вскоре половина солдат эскадры вторжения будет  продавать  имбирь  другой
половине. Уссмак хотел было расспросить об этом санитара - похоже, тот  знал
ответы на все вопросы. Однако хитрый самец, получив деньги, исчез из палаты,
даже не простившись.
   Уссмак открыл пластиковый  пузырек  и  высыпал  немного  имбиря  себе  на
ладонь, как то делал санитар. Язык слизывал драгоценный  порошок,  отправляя
его в рот И снова на какое-то  время  Уссмак  ощутил  себя  сильным,  умным,
способным к великим свершениям. Когда удивительное ощущение растаяло, Уссмак
понял: он будет делать что угодно, только  бы  пробовать  имбирь  как  можно
чаще.  Тщательное  планирование,  являющееся  отличительной  чертой  Расы  в
течение   долгих   тысячелетий,   неожиданно    оказалось    малоэффективным
относительно этой жгучей потребности.
   Если для добывания имбиря ему придется продавать порошок своим друзьям...
Уссмак помедлил. После всех бед, случившихся с  экипажами  обоих  танков,  у
него почти не осталось друзей. Но если понадобится, он заведет себе новых  и
будет продавать им имбирь.
   Уссмак довольно кивнул. Все-таки он не утратил  способности  планировать.
Вольно или невольно, но Уссмак старался не думать  над  тем,  что  лежало  в
основе его плана.

***

   Лю Хань оглядела  свой  живот.  Пока  никаких  признаков.  но  вскоре  он
вздуется. Ее мольбы к луне не возымели действия.  Груди  у  нее  никогда  не
станут большими, но  они  уже  сделались  упругими  и  налитыми.  Под  кожей
проступил новый узор  вен.  Аппетит  пропал.  Лю  знала  эти  признаки:  она
забеременела.
   Вряд ли Бобби Фьоре заметил у нее отсутствие месячных.  И  стоит  ли  ему
говорить, что она  беременна?  Лю  не  сомневалась,  что  это  его  ребенок.
Учитывая, что она содержится здесь взаперти, как могло быть  иначе?  Но  она
помнила, как даже ее законный муж утратил к ней интерес, пока она вынашивала
их ребенка. Уж если китаец обращался  с  нею  так,  как  поведет  себя  этот
круглоглазый иностранный дьявол?
   Лю Хань недолго оставалась наедине со своими тревожными  мыслями.  Вскоре
дверь в ее пустую  камеру  с  шипением  отодвинулась.  Маленькие  чешуйчатые
дьяволы, держа в руках оружие, ввели Бобби Фьоре.  Лю  подумала,  что  после
стольких появлений здесь, когда ничего опасного не  случалось,  человеческие
охранники  перестали  бы  проявлять  такую  настороженность.  Но  чешуйчатые
дьяволы продолжали действовать так, словно ожидали, что она или Бобби  вдруг
выхватят откуда-то из воздуха оружие  и  начнут  стрелять.  Покидая  камеру,
охранники все время держали оружие наготове.
   Пока дверь медленно закрывалась, Лю встала со своей иодстилки и  подошла,
чтобы обнять Бобби Фьоре. Она уже  давно  смирилась  с  тем,  что  маленькие
дьяволы следят за нею и знают все, что бы она  ни  делала.  К  тому  же  она
изголодалась по самому простому общению с другим человеком.
   Бобби обнял ее. Поцеловал. Одна рука скользнула вниз, чтобы погладить  ее
ягодицу. Лю слегка улыбнулась. Ее всегда  радовало,  что  Бобби  по-прежнему
испытывает к ней желание. Его рот и даже рука могли солгать,  но  только  не
мужское естество.
   Их поцелуй продолжался. Бобби крепко прижал Лю к себе. Когда наконец  ему
все же пришлось сделать вдох, он спросил:
   - Начнем сейчас?
   - А почему бы и нет? - ответила она.
   Если она решила ему сказать, разве  найдется  более  удачное  время,  чем
когда он лежит рядом, утомленный и счастливый после любви?  И  вдобавок  чем
еще здесь заниматься?
   Они легли. Руки и рот Бобби путешествовали по ее телу. Лю закрыла глаза и
наслаждалась тем, что он делает. Она думала, что Бобби  стал  намного  более
искусным любовником, чем вначале, когда чешуйчатые дьяволы впервые свели  их
в одной камере. Лю нашла способы показать ему, что она хочет, не  задев  его
гордости.  Что-то  он  и  сам  понял.  Сейчас  она  хватала  ртом  воздух  и
вздрагивала. Да, он научился так  нежно...  и  щетинки  его  бороды  и  усов
добавляли немного к тому, что делал язык  Бобби.  Нечто  такое,  чего  Лю  и
предположить не могла, поскольку прежде встречала лишь гладко-лицых мужчин.
   Бобби сел на согнутые в коленях ноги.
   - Еще? - спросил он.
   - Нет, не сразу, - ответила Лю, немного подумав.
   - Ладно, подождем, - улыбнулся он. -  Твоя  очередь.  Неожиданно  женщина
ощутила позывы на рвоту.
   - С тобой все в порядке? - удивленно спросил Бобби. - Что случилось?
   Лю Хань знала, что случилось. "Вот еще одно подтверждение  беременности",
- подумала она.
   - Что случилось? - снова спросил Бобби. Лю не знала, как  ответить.  Если
она скажет, а он к ней охладеет... вряд ли она такое  вынесет.  Но  в  любом
случае он и так все узнает, причем достаточно скоро. Лю  помнила,  как  было
здорово, когда она сама решила, как ей вести себя  с  Юи  Минем,  пусть  это
длилось совсем  недолго.  На  несколько  секунд  она  задумалась  о  лекаре:
"Наверное,  этот  мерзавец  что-нибудь  выдумал,  и   уж   несомненно,   для
собственной выгоды". Эти воспоминания помогли Лю Хань решиться.
   Она не звала, как будет "ребенок" по-английски  или  на  языке  маленьких
дьяволов.  Китайского  слова  Бобби  Фьоре  не  поймет.  Лю  выпрямилась   и
нарисовала  в  воздухе  очертания  своего  живота,  каким  он  станет  через
несколько месяцев. Бобби нахмурился, он ничего не  понял.  Тогда  Лю  начала
изображать, как она качает новорожденного у себя  на  руках.  Если  Бобби  и
этого не поймет, что делать дальше, Лю не знала.
   Его глаза округлились.
   - Ребенок? - сказал он по-английски, подсказав Лю нужное слово.
   Он указал на нее, потом на себя и тоже изобразил баюкающие движения.
   - Да, ре-бе-нок, - повторила  Лю  Хань,  чтобы  запомнить  это  слово.  -
Ребенок. - Ей часто придется произносить это  слово  в  последующие  месяцы,
возможно - годы. - Ты, я, ребенок.
   Теперь она ждала, как Бобби это воспримет. Поначалу он, похоже, никак  не
мог сообразить, что делать или говорить. Он пробормотал по-английски:
   - Черт побери, кто бы мог подумать, что мой первый малыш будет наполовину
китайчонком?
   Лю мало что поняла, но подумала, что он говорит больше с самим собой, чем
с нею. Потом он протянул руку и положил ладонь на пока еще плоский живот Лю.
   - На самом деле? - спросил он.
   - На самом деле, - ответила она.
   Он осторожно погладил ее рукой.
   Маленькие  чешуйчатые  дьяволы  поддерживали  в  камере  слишком  высокую
температуру, чтобы люди могли лежать, тесно прижавшись друг к  другу,  когда
между ними не происходило сексуального  контакта.  Бобби  Фьоре  внимательно
смотрел на пупок Лю, словно пытаясь заглянуть внутрь.
   - Ребенок, - сказал он. - Как это могло получиться?
   - Да, ребенок. Ничего удивительного, когда мы так много... - она выпятила
губы, - этим занимаемся.
   - Я имею в виду совсем не это, не в том смысле, как ты об  этом  думаешь.
Но меня это действительно удивляет.
   Лицо Бобби, наполовину скрытое волосами и бородой,  было  задумчивым.  Лю
пыталась понять, о чем он  сейчас  размышляет  и  что  заставило  его  брови
опуститься и сомкнуться, сделав более глубокими небольшие морщинки  на  лбу.
Наконец Бобби сказал:
   - Жаль, что я не могу позаботиться о тебе и малыше... Черт побери,  жаль,
что я вообще ничего не могу.
   Когда Бобби, применив свою обычную пантомиму, сумел объяснить  Лю,  смысл
сказанного, она перевела глаза вниз, на  мягкую  серую  подстилку,  где  они
сидели. Она не хотела, чтобы Бобби видел, как из ее глаз струятся слезы. Муж
Лю был довольно хорошим человеком, но едва ли  он  сказал  бы  такие  слова.
Чтобы  иностранный  дьявол  так  думал...  Лю  почти  ничего  не  знала   об
иностранных дьяволах, пока ее не перенесли на самолет,  который  никогда  не
садится. И теперь слова  Бобби  Фьоре  показывали  ей,  что  большинство  ее
представлений об иностранных дьяволах были неверными.
   - Ты чего? - спросил он. - Теперь-то в чем дело? Лю  не  знала,  что  ему
ответить.
   - Мы оба должны найти способ позаботиться о...
   - Да, - сказал Бобби. - Только это будет нелегко. Как нам позаботиться  о
малыше, когда мы заперты в этих клетушках?
   Будто в подтверждение его  слов  дверь  в  камеру  отворилась.  Маленький
чешуйчатый дьявол поставил открытые банки с едой и задом попятился от  Бобби
и Лю. Еда, как обычно, была  не  очень-то  во  вкусе  Лю.  Какая-то  соленая
свинина в квадратной синей банке, пресные  зеленые  бобы,  маленькие  желтые
кусочки, которые Бобби Фьоре называл "кукуруза", и консервированные фрукты в
приторно-сладком сиропе. Лю Хань скучала по рису, овощам,  быстро  сваренным
на пару или обжаренным. Ей недоставало пряностей, к которым она  привыкла  с
детства: соевого соуса, имбиря, разных  сортов  перца.  Но  еще  больше  она
скучала без чая.
   Бобби ел сосредоточенно  и  без  жалоб.  Этот  обед,  как  и  большинство
приносимой пищи,  состоял  из  продуктов,  законсервированных  его  народом.
Интересно, едят ли вообще иностранные дьяволы что-нибудь в свежем виде?
   Неожиданно место пустого любопытства в мозгу  Лю  заняла  более  насущная
забота: как ее желудок воспримет свинину и все остальное?  Во  время  первой
беременности ее не тошнило, но в деревне говорили, каждый раз  это  проходит
по-разному. Рот Лю наполнился слюной.  Она  сделала  несколько  глотательных
движений. Дрожь утихла.
   - Как ты себя чувствуешь? -  спросил  Бобби.  -  А  то  ты  даже  малость
позеленела. - Лю Хань не поняла употребленной им английской идиомы, но Бобби
пояснил:
   - У  тебя  знаешь  что?  Это  называется...  сейчас  вспомню...  -  рвота
беременных.
   - Не знаю, - вялым голосом ответила  Лю  Хань.  -  Прошу  тебя,  не  надо
говорить об этом.
   Хотя ей было весьма интересно узнать, что  женщины  иностранных  дьяволов
страдают от тех же недугов, что и китаянки, Лю не хотелось думать  о  рвоте.
Мысли об этом могли бы вызвать у нее...
   Лю удалось вовремя поспеть к раковине.
   Бобби вымыл жестянку из-под консервированных фруктов, налил туда  воды  и
подал Лю, чтобы она смогла прополоскать рот. Он обнял ее за плечи:
   -  У  меня  две  замужние  сестры.  И  такое  было  у  каждой  во   время
беременности. Не знаю, хочешь ли ты слушать об этом  или  нет,  но  говорят,
беда не приходит одна.
   Лю Хань не поняла всех его слов, что, наверное, было даже к лучшему.  Она
взяла  жестянку.  После  того  как  Лю  несколько  раз  прополоскала  рот  и
избавилась от жуткого привкуса внутри, ей стало намного лучше. Это совсем не
напоминало рвоту при  болезни.  Теперь,  когда  ее  тело  сделало  все,  что
требовалось, оно, похоже, намеревалось  на  какое-то  время  оставить  ее  в
покое.
   - Жаль, что к ящерам не попал священник, - сказал Бобби Фьоре. - Я  хочу,
чтобы малыш рос католиком. Сам-то я бьи не самым лучшим католиком, но теперь
постараюсь исправиться.
   Лю Хань была не  слишком  высокого  мнения  о  христианских  миссионерах,
которых видела в Китае. Однако сейчас ее меньше всего волновало,  как  будет
воспитываться ребенок.
   - Меня беспокоит, что маленькие чешуйчатые дьяволы сделают со мной, когда
узнают о моей беременности?
   Страх Лю не казался ей пустым. Ведь это они, маленькие  дьяволы,  вырвали
ее из родной деревни, потом из концлагеря. Пока она находилась здесь, именно
они заставляли ее отдаваться разным мужчинам. (Какое  счастье,  что  она  не
забеременела ни от одного из них!) Дьяволы способны делать  с  нею  все  что
угодно, то,  что  их  интересует...  и  им  совершенно  наплевать,  как  она
отн