еред Генсоветом, а как перед агентурой английского прави
     тельства. Мы обязались невмешательством не по партийно-политической
     линии, а по линии государственной. Такова сущность нового толкования
     берлинской капитуляции, которое, как мы сейчас покажем, делает ее
     еще более опасной.
     Берлинская сделка ВЦСПС с Генсоветом обсуждалась на недавнем
     апрельском пленуме Центрального Комитета нашей партии. С защитой
     решений берлинского совещания выступали: тт. Томский, Андреев,
     Мельничанский, т. е. виднейшие наши профессионалисты, а не дипломаты.
     Все эти товарищи, защищая берлинскую капитуляцию, обвиняли оппози
     цию в том, что она не понимает задач и методов профессионального дви
     жения; что воздействовать на массу профессионалистов нельзя, разрывая
     с аппаратом; что воздействовать на аппарат нельзя, разрывая с его вер
     хушкой; что именно этими соображениями продиктовано поведение
     наших профессионалистов в Берлине.
     Теперь  тов.  Бухарин  разъясняет,  что  решения берлинского  совещания
представляют   собою,   наоборот,   изъятие,  исключение  из  принципиальных
большевистских  методов воздействия на профдвижение  - во  имя временных, но
острых дипломатических  задач. Почему тов. Бухарин не разъяснил этого нам, а
заодно и тов.  Томскому  на последнем пленуме  нашего Центрального Комитета?
Ведь стенограмма апрельского пленума, в каче-


     стве инструктивного  материала, пойдут  -- надо надеяться - по  партии.
Новая  теория  тов. Бухарина  также,  надо  полагать, станет достоянием,  по
крайней мере, партийных кадров. Мы будем, следовательно, иметь два одинаково
официальных, одинаково  авторитетных  объяснения: по  одному из  них -- наша
берлинская   политика   есть   принципиальная  большевистская   политика   в
профдвижении. По другому, - наша берлинская политика есть временный отказ от
принципиальной большевистской политики.
     Откуда взялось на протяжении нескольких недель такое чудовищ
     ное противоречие? Оно выросло из невозможности держаться на апрель
     ских позициях хотя бы в течение месяца. Когда наша делегация ехала в
     Берлин, она не имела бухаринского объяснения будущих своих действий.
     Вряд ли сам тов. Бухарин имел тогда это объяснение. Во всяком случае,
     оно нигде и ни в чем не обнаружилось. На апрельском пленуме тов. Буха
     рин молчал. Оппозиция, несмотря на краткость отрезанного ей времени,
     успела показать полную несовместимость нашей берлинской политики
     с элементарнейшими основами большевизма. Докладчик (тов. Томский)
     даже не пытался в заключительном слове ответить на наши аргументы.
     Стенограмма апрельского пленума еще не успела выйти из печати (наде
     емся, что она все-таки выйдет) ,* а мы имеем уже новое, с иголочки,
     объяснение нашей берлинской капитуляции. Совершенно ясно: это объяс
     нение придумано задним числом.
     Дело станет еще яснее, если мы отойдем назад, так сказать, к ис
     токам вопроса. После подлейшего срыва генеральной стачки Генсоветом,
     где "левые" тред-юнионисты соперничали с правыми, оппозиция ВКП (б)
     но требовала немедленного разрыва с Генсоветом, чтобы тем облегчить
     и ускорить освобождение пролетарского авангарда из-под влияния преда
     телей. Большинство ЦК противопоставило нам ту точку зрения, что, не
     смотря на контрреволюционную политику Генсовета во время стачки,
     сохранение Англо-Русского комитета требуется будто бы интересами
     нашего революционного воздействия на английский пролетариат. Именно
     в этот момент Сталин выдвинул теорию "ступеней", через которые "нель
     зя перепрыгивать". Под "ступенью" понимается в данном случае не полити
     ческий уровень масс, разный у разных слоев, - а консервативная вер
     хушка, отражающая давление буржуазии на пролетариат и ведущая не
     примиримую борьбу с передовыми слоями пролетариата.
     В противовес этому, оппозиция утверждала, что сохранение Англо-Русского
комитета,  после  явной  и открытой измены  его, закончившей  предшествующий
период "полевения", будет иметь своим  неизбежным  последствием недопустимое
смягчение  нашей  критики  вождей  Генсовета,  по  крайней мере его "левого"
крыла. Нам возражали - прежде всего тот же Бухарин, - что это возмутительная
клевета; что организационная связь ни в малейшей  степени не ограничит нашей
революционной  критики; что ни на какие принципиальные уступки мы не пойдем;
что Англо-Русский  комитет  будет  для нас  только организационным  мостом к
массам. Никому и в голову не приходило тогда оправдывать сохранение

     * На самом  деле  протоколы не  были  напечатаны, чтоб не  обнаруживать
скандальных ошибок и противоречий.


     Англо-Русского  комитета   ссылкой  на   соображения   дипломатического
порядка, требующие будто бы временного отказа от революционной  пинии. Более
того:  если бы кто-либо из оппозиции высказал такое предположение, он был бы
немедленно подвергнут тем  грубым отравленным приемам "критики", которые все
больше прививаются за последний период, заменяя растерянный идейный багаж.
     7. Оппозиция письменно предсказывала, что сохранение Англо-Рус
     ского комитета будет все более укреплять политическую позицию Ген
     совета, и что бы из обвиняемого неизбежно превратиться в обвинителя.
     Эти предсказания объявлялись плодом нашей "ультра-левизны". Была
     создана особая, совершенно, впрочем, смехотворная теория, будто тре
     бование разрыва Англо-Русского комитета равносильно требованию
     выхода рабочих из профсоюза. Этим самым политика бережения Англо-
     Русского комитета должна была получить характер исключительной
     принципиальной важности.
     8. Уже очень скоро обнаружилось, однако,  что приходится выбирать между
сохранением организационной  связи  с Генсоветом  и  между  правом  называть
изменников изменниками. Большинство Политбюро все больше склонялось в пользу
сохранения организационных связей во  что бы то ни стало Для достижения этой
цели не приходилось,  разумеется,  "перепрыгивать через ступеньки", но  зато
пришлось политически спускаться со ступеньки на ступеньку.  Это  ярче  всего
можно  проследить по трем  конференциям  Англо-Русского  комитета:  в Париже
(июль  1926 г.), в Берлине (август 1926 г.) и снова  в Берлине  (апрель 1927
г.). С каждым разом наша критика Генсовета становилась все более осторожной,
совершенно обходя "левых", т е. наиболее опасных изменников рабочего класса.
     9. Генсовет, путем последовательных  нажимов, почувствовал,  что прочно
держит  представителей ВЦСПС в своих руках. Из обвиняемого он превратился  в
обвинителя. Он понял, что если  большевики не порвали на генеральной стачке,
имевшей исключительное  международное значение,  то они не порвут  и дальше,
какие бы требования им не предъявить. Мы видим, как Генсовет все решительнее
наступал на  ВЦСПС  под давлением  английской буржуазии  на  Генсовет. ВЦСПС
отступал и уступал. Эти отступления объяснялись соображениями  революционной
стратегии  в   профессиональном  движении,   а  никак   не  дипломатическими
соображениями. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочесть доклады Томского,
Андреева  и других, и прения  на пленумах нашего Центрального Комитета  и  в
Политбюро.  Мы  не  говорим  уже  о  сотнях  статей  нашей  и  международной
коммунистической печати по  поводу  нашей  "ультралевизны"  в  англо-русском
вопросе. Следовало бы, в  виде хрестоматии, издать избранные места  из  этих
речей и статей, расположив их в хронологическом порядке
     Линия   Политбюро   естественно   и  неизбежно  закончилась  берлинским
совещанием Англо-Русского  комитета в  начале апреля.  Капитуляция  ВЦСПС по
основным вопросам международного  рабочего  движения не была, таким образом,
ни неожиданным скачком в сторону, ни крутым


     маневром, -  нет,  она явилась неизбежным и заранее  предсказанным нами
завершением всей линии  в этом вопросе.  Из этого одного ясно, что ссылка на
дипломатический маневр притянута за волосы задним числом.
     10. Тов. Бухарин в начале июня 1926 года был, как сказано, созда
     телем теории, в силу которой необходимость работать в реакционных
     профсоюзах, несомненная и для нас, ведет за собой будто бы необходи
     мость сохранять при всяких условиях Англо-Русский комитет. Вопреки
     очевидности, Бухарин начисто отрицал тогда, что Англо-Русский коми
     тет есть политический блок, а не "профсоюзная организация".
     Теперь Бухарин  создает новую  теорию, в силу которой наше пребывание в
Англо-Русском  комитете,  оплаченное   ценою  беспринципнейшей  капитуляции,
вызывается не  потребностями  "профсоюзной  организации",  а  необходимостью
сохранения  именно политического  блока с Генсоветом во имя  дипломатических
целей.
     Сегодняшняя теория Бухарина представляет собою прямую противо-
     положность его вчерашней теории. Общего у них только то, что обе они
     фальшивы на все сто процентов, и что обе они притянуты за волосы,
     чтобы задним числом оправдать, на двух разных этапах, сползание с
     большевистской линии на соглашательскую.
     11. Что "правые" предадут в случае войны, это признается бесспор
     ным даже Бухариным. Что касается "левых", то они "вероятно" пре
     дадут. Но если предадут, то - по словам Бухарина - "на свой лад", не
     поддерживая нас, но играя роль балласта по отношению к английскому
     правительству. Как ни жалки эти соображения, но надо разобрать и их.
     Допустим  на минуту, что все это так и есть. Но ведь если "левые" будут
предавать нас "на свой лад", т. е. менее активно, более замаскированно,  чем
"правые", то не  ради прекрасных  глаз делегации  ВЦСПС, а  из-за английских
рабочих.  Таковая  общая  линия  политики  "левых"  во  всех  вопросах  -  и
внутренних и внешних: предавать, но  "на свой лад". Эта политика выгодна для
них самих. Почему же мы обязаны платить "левым" отказом от нашей  политики -
за  ту их политику,  которую  они все равно  вынуждены  вести  в собственных
интересах?
     12. В каком, однако, смысле "левые" явятся балластом для прави
     тельства? Очевидно, в том же смысле, в каком они были " балластом"
     во время империалистической войны или являются им теперь, во время
     войны Англии с революционным Китаем и во время похода консерва
     торов на тред-юнионы. "Левые" критикуют правительство в таких пре
     делах, чтоб не мешать ему выполнять его роль эксплуататора и хищ
     ника. "Левые" дают выражение недовольству масс в таких пределах,
     чтобы удержать массы от революционных действий. В случаях, когда
     недовольство масс вырывается наружу, "левые" стараются овладеть
     им, чтобы свести его на нет. Если бы "левые" не критиковали, не обли
     чали, не нападали на буржуазию, они не могли бы служить ей "на свой
     лад".
     Надо признать, таким образом, что если "левые" и являются балластом, то
полезным, целесообразным,  необходимым, спасительным балластом, без которого
корабль британского империализма давно пошел бы ко дну.


     Правда, твердолобые рычат на "левых". Но это для того, чтобы держать их
в страхе  божием;  чтобы  не  давать им переходить указанную черту; чтобы не
нести лишних расходов  на свой "балласт". Твердолобые составляют в  механике
империализма такую же необходимую составную часть, как и "левые".
     13. Но ведь под давлением масс "левые" могут и перейти указан
     ную им буржуазным режимом черту! Этот довод тоже пускается в ход.
     Что революционное давление масс может расстроить игру Чемберлена--
     Томаса-Перселя, - это бесспорно. Но ведь спор идет не о том, выгодно
     ли для рабочего государства международное революционное движение
     пролетариата, а о том, помогаем ли мы ему своей политикой или мешаем.
     Давление масс  -  при прочих  равных условиях -- будет тем сильнее, чем
больше  массы будут  встревожены  перспективой войны, чем  меньше они  будут
полагаться  на Генсовет и доверять "левым" изменникам (изменникам  "на  свой
лад"). "Единодушно" подписывая вместе с делегацией Генсовета жалкую, лживую,
фальшивую декларацию  насчет войны, мы этим успокаиваем  массы,  понижаем их
тревогу, усыпляем их и, следовательно, понижаем их давление на "левых",
     14. Берлинская капитуляция может быть оправдана "международ
     ными интересами СССР"! Здесь ошибка Бухарина становится наиболее
     вопиющей. Больше всего и непосредственнее всего от ложной политики
     Политбюро в отношении Генсовета пострадают именно интересы СССР.
     Ничто не способно причинить нам такой вред, как ложь и фальшь в рево
     люционном лагере пролетариата. Врагов наших, опытных и проница
     тельных империалистов, мы не обманем. Колеблющимся пацифистам
     фальшь поможет и дальше колебаться. А настоящих наших друзей -
     революционных рабочих - политика иллюзий и фальши может только
     обмануть и ослабить.
     Именно  поэтому Ленин  писал в наказе нашей  делегации на  пацифистский
конгресс  в Гааге, где  приходилось  иметь дело  с теми же тред-юнионистами,
кооператорами и пр.
     "Мне кажется, что если у  нас  будет на  Гаагской конференции несколько
человек,  способных на том или другом языке  сказать  речь против  войны, то
всего важнее будет опровергнуть мнение о том, будто  присутствующие являются
противниками войны, будто они понимают, как война может и должна надвинуться
на них в самый неожиданный момент, будто они  сколько-нибудь  сознают способ
борьбы  против  войны,  будто  они  сколько-нибудь  в состоянии  предпринять
разумный   и   достигающий   цели  путь  борьбы   против   войны"  (том  XX,
дополнительный, ч. II,  стр.  530). Какие интересы преследовал Ленин  в этих
словах:    международные   интересы   СССР    или   революционные   интересы
международного   пролетариата?   В   таком   основном   вопросе   Ленин   не
противопоставлял и не мог противопоставлять одно другому. Ленин считал,  что
малейшее   наше  попустительство  по  отношению  к   пацифистским   иллюзиям
тред-юнионистов затруднит действительную борьбу с опасностью войны и,  стало
быть,


     принесет одинаковый вред и международному пролетариату и СССР. При этом
Ленин имел в виду добросовестных пацифистов, а не клейменных штрейкбрехеров,
всем  своим  положением  обреченных  после мая  1926 г.  на  дальнейшую цепь
предательства.
     15. На это Бухарин скажет: берлинские решения были бы недопусти
     мыми, если бы мы действовали только через профсоюзы. Но ведь пар
     тийными средствами мы можем дополнить и исправить то, что сделали в
     Берлине. Глядите: мы же критикуем Генсовет в статьях "Правды", в
     речах английских коммунистов и пр.
     Этот  довод  -  подлинная  отрава  для  революционного сознания.  Слова
Бухарина означают  лишь,  что мы  поддерживаем Генсовет  "на свой лад", в то
время,  как  этот  последний  "на  свой  лад"  поддерживает  империалистское
государство. То, что  мы "критикуем"  Генсовет,  является  в данных условиях
необходимым прикрытием нашей поддержки Генсовета, нашего политического блоки
с ним.
     Статей  "Правды"  (в высшей степени косноязычных в вопросе о Перселе  и
К0)   английские  рабочие  не  читают.  Решения  же   берлинского
совещания опубликованы  прессой всего мира. О статьях английских коммунистов
знает пока  небольшое  меньшинство английского пролетариата. А о том, что  у
Перселя с Томским 'сердечные отношения", "взаимное понимание" и "единодушие"
знает каждый  английский рабочий. Поведение  делегации ВЦСПС, представляющий
победоносный  пролетариат  Советского  Союза,  гораздо  тяжеловеснее   речей
английских коммунистов и  потому  дезавуируют их критику,  крайне,  впрочем,
недостаточную, ибо и их свобода ограничена Англо-Русским комитетом.
     Словом: капитуляция ВЦСПС во имя  блока  с  Перселем есть основной факт
международного  рабочего  движения  в настоящий момент. "Критические" статьи
"Правды", новые и новые "теории" Бухарина -только сервировка этого факта.
     16. Каким образом насквозь гнилая лжепацифистская сделка с
     изменниками, которых мы заодно уже объявили "единственными пред
     ставителями" английского пролетариата, может укрепить наше между
     народное положение? Каким образом? Ведь берлинское совещание
     происходило в период открытия военных действий английского прави
     тельства против Китая и подготовки таких действий против нас. Инте
     ресы нашего международного положения требовали прежде всего
     открыто назвать эти факты по имени. Между тем мы их замолчали.
     Чемберлен эти факты знает и нуждается в том, чтобы их узнать. Чест
     ные рабочие-пацифисты могут пред лицом этих фактов перейти на рево
     люционную линию. Подлые торгаши пацифизма из Генсовета не могут
     говорить вслух о фактах, которые разоблачают их несомненный, в луч
     шем случае, молчаливый заговор с Чемберленом против английских
     рабочих, против Китая, против СССР, против мирового пролетариата.
     Что  же мы сделали в Берлине? Мы всем авторитетом рабочего  государства
помогли "пацифистским" лакеям империализма сохранить свои воровские секреты.
Более  того,   мы  взяли  на  себя   ответственность  за  эти   секреты.  Мы
провозгласили на весь мир, что в деле борьбы против


     войны  мы  "единодушны" с  агентами  Чемберлена  в  Генсовете.  Мы этим
ослабили  силу  сопротивления  английских  рабочих  против  войны.  Мы  этим
увеличили свободу действий Чемберлена. Мы  этим  нанесли вред международному
положению СССР.
     Надо сказать конкретнее: берлинская  капитуляция ВЦСПС перед Генсоветом
чрезвычайно облегчила Чемберлену  налет на советские учреждения в Лондоне со
всеми возможными последствиями этого акта.
     Надо не забывать, что благодаря, в частности, островному поло
     жению Англии и отсутствию непосредственной опасности ее границам,
     английские реформисты и в прошлой войне позволяли себе несколько
     больше словесной "свободы", чем их континентальные собратья по
     измене. Но в общем они выполнили ту же роль. Сейчас, имея за спиной
     опыт империалистской войны, реформисты, особенно "левые", поста
     раются, в случае новой войны, пустить еще больше пыли в глаза рабо
     чим, чем в 1914-1916 годах. Весьма вероятно, что по поводу налета на
     советские учреждения в Лондоне, который они подготовили всей своей
     политикой, "левые" будут протестовать на две ноты выше либералов.
     Но если бы Англо-Русский комитет был в какой-нибудь мере способен
     помогать не Чемберлену, а нам, разве обе стороны не должны были бы
     сговориться уже в течение первых двадцати четырех часов, ударить в
     набат, и заговорить с массами тем языком, который отвечает серьезно
     сти обстановки. Но этого нет и этого не будет: Англо-Русский комитет
     не существовал во время общей стачки, когда Генсовет отказывался
     принимать "проклятые деньги" от ВЦСПС; Англо-Русский комитет не
     существовал во время стачки углекопов; Англо-Русский комитет не
     существовал во время разгрома Нанкина, -- и Англо-Русский комитет
     не будет существовать в случае разрыва дипломатических отношений
     Англии с СССР, эту жесткую правду надо сказать рабочим. Надо честно
     предупредить их. Вот это усилит СССР!
     Можно возразить: но ведь допустимы же с нашей стороны уступ
     ки буржуазии; и если рассматривать нынешний Генсовет, как агентуру
     буржуазии в рабочем движении, то почему нельзя делать уступки Ген
     совету по тем же соображениям, по которым мы делаем уступки капи
     тализму? -- Некоторые товарищи начинают вертеться вокруг этой фор
     мулы, которая представляет собою классический образец фальсифика
     торской перелицовки ленинизма в целях оппортунистической политики.
     Когда мы вынуждены делать уступки классовому врагу, мы их делаем самому
хозяину, а не его меньшевистскому приказчику. Мы  никогда не замаскировыв