,  что нас
окажется меньшинство,  то,  возможно,  тогда мы  компактной  массой покидаем
съезд,  огласив предварительно свою декларацию, указывающую на окончательный
разрыв с  правыми.  [...] Политика  ясна. Политика  захвата всего ЦК  и  его
аппарата левыми эсерами-интернационалистами. Если же нам  это не удастся, мы
покидаем собрание" (там же, с. 78).
     140
     Настроены левые эсеры  были  воинственно. "Мы должны пойти на партийный
съезд, принять в нем живое участие. [...] Мы должны дать бой по всей линии",
указывал Закс (тамже.с.  19). "Нам нужно войти на съезд и [...] ясно сказать
о разрыве  с ЦК", --  считал делегат от таганрогских  левых  эсеров Родионов
(там же, с. 20).  Алгасов вообще был  против участия  в работе съезда: "Надо
раз  навсегда отмежеваться, вырыть между  нами  пропасть,  они не нужны нам.
Необходимо сделать свое  заявление,  отозвать  своих, они не уйдут сразу, но
потом  уйдут" (там же, с. 23).  Примерно то же предлагал Натансон: выпустить
декларацию  левых о том, что "все мы можем смести в буржуазном обществе, все
сметем, что будет  в  наших силах, что мы будем действовать именем Советов",
после чего покинуть  съезд, уведя  с собой всех избранных туда левых  эсеров
(там  же). На  практике, однако, все ограничилось  декларацией Штейнберга  и
Трутовского.
     АИГН, 10/3, с. 74
     Правда, даже Камков признал, что съезд этот "формально не
     правомочен". "Но время такое, -- продолжал Камков, -- что
     нельзя устраивать все по точному регламенту" (Протоколы Пер
     вого съезда ПЛСР, с. 24).
     Историк-марксист, 1927, 6, с. 40.
     Зайцев. Политика партии большевиков, с. 52. Такие же сведения
     приводит в своей статье Р. М. Илюхина (К вопросу о соглашении,
     с. 19).
     99 Вот  как описывала  открытие съезда  Спиридонова: "Правые требовали,
чтобы  открыл  съезд  В.  М.   Чернов,  левые  --  чтобы  открыл   президиум
Чрезвычайного съезда.  [...] Правая  часть заглушает ревом  и свистом  голос
левых, левые отвечают, кончается почти  свалкой. Требовали удаления --  одни
правых, другие левых. [...] Пришлось закрыть второе заседание. Армия  и флот
требовали,  чтобы  все  "вольные" и штатские, все интеллигенты ушли, остался
один "фронт", чтобы обсудить, как  быть. [...] Решать было  предложено сразу
обо всем, и  о пайках  солдатам, и  об  учителях" (Протоколы Первого  съезда
ПЛСР, с. 114).
     Несколько иную статистику дает Чернов: за Спиридонову -- 269
     голосов, за Чернова -- 230 (АИГН, 10/3, с. 75).
     Там же, с. 75-77.
     Известия Всероссийского крестьянского съезда, 8 декабря 1917.
     Гусев. Крах партии левых эсеров, с. 107.
     Сообщая об этом членам СНК, Свердлов заявил о достижении
     полного соглашения с ПЛСР по всем пунктам, подчеркнув, что
     левые эсеры "обязуются проводить советскую политику" (там
     же, с. 107-108). Официально эти назначения утверждены были
     на заседании ВЦИК 12 декабря. Большевистско-левоэсеровский
     блок с успехом действовал в провинции. Так, в Тамбовской
141


     губернии из 25 мест в исполкоме Совета 15  взяли себе большевики, 10 --
левые  эсеры  В  Вологодской  губернии,  согласно  информации  от 4 декабря,
президиум  Совета  разделили  между  собой большевики и  левые  эсеры.  А  в
Иркутске состоявший из левых эсеров и большевиков  ВРК взял в свои руки "всю
работу по организации власти". (Гусев. Партия эсеров, с. 180.)
     Голос трудового крестьянина, 13 и 14 декабря 1917.
     Проект их был опубликован в "Известиях Всероссийского кре
     стьянского съезда" 2 декабря 1917 г. Позже они были оконча
     тельно утверждены Совнаркомом и опубликованы 13 декабря в
     "Газете Временного рабочего и крестьянского правительства".
     "Положение" было подписано Колегаевым и Лениным.
     Оба документа исходили из полной отмены декретом о земле
     помещичьей собственности на землю и передавали ее в распоря
     жение земельных комитетов. Согласно "Инструкции" все земли
     сельскохозяйственного назначения делились на две категории --
     подлежащие и не подлежащие разделению в уравнительное
     землепользование. Земли первой категории в свою очередь де
     лились на две части. Земли, не превышающие "трудовую нор
     му", оставались в распоряжении прежних владельцев. А земли,
     обрабатываемые наемным трудом, подлежали перераспределе
     нию. Однако пока это был лишь общий принцип. Конкретных
     указаний по определению размеров трудовых норм "Инструк
     ция" не содержала. Конфискованный инвентарь и скот, по
     теории, как и земля, подлежал распределению. (Собрание уза
     конений РСФСР. 1917, No 7, с. 102-107.) В целом инструкцию
     положительно оценивают даже советские историки. П. Н. Пер-
     шин, например, пишет, что "нельзя было и рассчитывать, что
     вновь созданный наркомат, не имея сколько-нибудь опытного
     рабочего аппарата [...] мог в несколько дней разработать подроб
     ную инструкцию" (Першин. Аграрная революция в России,
     кн. 2, с. 62-63). Е. А. Луцкий считает, что "Инструкция" имела
     "важное значение в проведении аграрной политики советской
     власти" (Луцкий. Политика советской власти, с. 153).
     Возможно, это означало, что при выработке'этих документов,
     имевших для ПЛСР принципиальное значение, большевики
     оставили без изменений эсеровские аграрные законы в обмен на
     отказ левых эсеров от лозунга "Вся власть Учредительному
     собранию". В том, что для большевиков принятие этих законов
     было уступкой, сомневаться не приходится. Ленин неоднократно
     говорил об этом. Так, 18 декабря он заявил, что большевики,
     конечно же, обязаны будут дать левым эсерам возможность
     осуществить их аграрную программу, воздерживаться в СНК
     при голосовании по аграрным вопросам. (Ленин. ПСС, т. 35,
     с. 103.) Косвенным доказательством тактического сговора слу-
142
     жат январские события. Сразу  же после разгона Учредительного  собрания
большевики выступили против перенесения ряда положений "Инструкции"  в закон
о  социализации  земли,  а  сами  земельные   комитеты  как  самостоятельные
учреждения  по  требованию большевиков были распущены и заменены  земельными
отделами  Советов.  Но  в  самих сельских  Советах количество левоэсеровских
функционеров  было  значительным,  чего  нельзя   было  сказать  о  сельских
функционерах  партии   большевиков.  Практическая   работа   по   реализации
эсеровского  декрета  "О земле"  также лежала  на  партии  левых эсеров. Это
подтверждают   как  советские,  так  и  западные   историки.  Луцкий  пишет:
"Непосредственное осуществление советской  аграрной  политики проходит через
находившийся  в руках левых эсеров наркомзем" (Вопросы истории, 1947, No 10,
с. 28).
     14 декабря фракция ПЛСР во ВЦИК высказалась за проект
     декрета о национализации банков: "Мы присутствуем при нача
     ле экспроприации экспроприаторов, здесь не может быть двух
     мнений. Мы готовы всемерно поддержать товарищей большеви
     ков". Устами Штейнберга ПЛСР поддержала большевиков и по
     вопросу о внешней политике. (Протоколы II созыва, с. 149-150,
     155). Вместе начали две партии работу по созыву социалисти
     ческой конференции левых интернационалистов Европы.
     Вот как комментировал это событие несколько позже Чернов:
     "Происходит насильственный роспуск Петроградской'думы за
     ее эсеровское большинство. Партия [эсеров] признает роспуск
     незаконным и отказывается участвовать в перевыборах. Отще
     пенцы [левые эсеры], воображая и публично заявляя, что боль
     шинство было когда-то партии дано их голосами, собираются
     занять место, брошенное партией, производят собственную "чи
     стку" имен кандидатов, идут на перевыборы и терпят жалкий
     провал" (АИГН, 382/2, с. 32).
     Ленин, ПСС, т. 41, с. 57. Цитата 1920 года.
     Свердлов указывал на это достаточно откровенно: "В течение
     долгого времени, -- сказал Свердлов, -- нам совершенно не
     удавалось заложить какой-нибудь прочной основы для нашей
     работы в организациях крестьянства [...]. Когда создался Второй
     крестьянский съезд [...] победа оказалась на стороне левых
     эсеров, приехавших с мест" (Свердлов. Избранные статьи и
     речи, с. 79).
     143


     ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
НАЧАЛО ПЕРЕГОВОРОВ В БРЕСТЕ
     В  революционную  Россию  Троцкий  возвращался  из  Канады  и  не  имел
отношения ни к проезду революционеров через Германию, ни к немецким деньгам.
К большевикам он  примкнул  незадолго  до Октябрьского  переворота, а потому
всегда ощущал приоритет Ленина и в  критические моменты революции соглашался
быть его верным оруженосцем.  Троцкому важна  была  революция. Ленину  важна
была власть. Уже в сентябре (скрываясь в Разливе) Ленин требовал немедленной
организации  переворота, хотя, по мнению Троцкого, переворот произвести было
тогда  невозможно, так как  не был  создан еще Военно-революционный комитет,
главный инструмент  восстания.  Ленин предлагал  готовить  переворот  силами
партии. На это член ЦК  В.  П. Ногин заметил, что  призывать  к восстанию  в
сентябре  значит повторить  июльские  дни1, потерпеть поражение и
рисковать разгромом всей партии. ЦК посчитал  предложение Ленина авантюрой и
отверг его.  Чтение  политического  доклада  на Втором  съезде Советов  было
поручено Троцкому (Ленин должен был подготовить лишь "тезисы" по  вопросам о
земле, войне и власти2).
     Ленин  уже  готов  был  увидеть в  Троцком  конкурента  на  руководство
революцией.  Однако  в ночь большевистского переворота  Троцкий  сдал Ленину
главный  и  самый  трудный  экзамен:  организовав  захват  власти  в  городе
Петроградским советом, он, видимо,  спас не только большевиков, как  партию,
но и Ленина. Утром 24 октября "распространился слух о том, что правительство
Керенского  решило  арестовать  всех  главарей большевиков и  вообще принять
против  них  самые  решительные  меры"3.  На  вечернем  заседании
Временного  совета  Российской   республики   (Предпарламента)  24   октября
Керенский  публично называл  Ленина  "государственным изменником" и  открыто
признал,
144
     что  "Временное правительство твердо решило подавить большевизм  и  что
все меры приняты против готовящегося  выступления"4.  Большевики,
пишет один из очевидцев событий, были этим "очень обеспокоены". В 3 часа дня
25 октября Рязанов безуспешно пытался выяснить  в Смольном, действительно ли
"правительство решило арестовать нсех большевиков". Ясного ответа Рязанов не
получил.  I  роцкий поэтому  не стал рисковать и  выступил  не  26 ок-тября,
приурочивая переворот ко  дню  открытия  съезда Советов  вечером 25-го, а на
сутки раньше. Именно этим можно объяснить тот факт, что  большевики, которым
принадлежало  большинство на  съезде  Советов и которые знали о  предстоящем
провозглашении съездом низвержения Временного правительства и перехода  всей
власти  к  Советам,  решили  не  дожидаться открытия  съезда. Заговорщики  и
правительство поменялись ролями: вечером  25 октября уже  ходил слух о  том,
что большевики намерены "арестовать весь  состав  правительства, а в  первую
голову Керенского"^.
     Захватив  власть, Троцкий уступил ее Ленину,  прождавшему  весь  период
подготовки переворота в  Разливе и на  конспиративных квартирах и неожиданно
для'всех  появившемуся  публично  лишь на  Втором съезде  Советов, уже после
захвата   власти,   в   неузнаваемом   виде   --  бритый,   без   бороды   и
усов6. Грим  и  парик настолько изменили  Ленина,  что узнать его
было  невозможно  даже тем, кто был  с  Лениным  хорошо  знаком7.
Революционер, в момент восстания прячущийся  по конспиративным квартирам под
гримами  и париками8, мог бы не рассчитывать на  такую милость со
стороны  Троцкого. Но  тот уступил  Ленину  власть  в обмен  на  вхождение в
большевистскую  организацию  --  так хотелось  Троцкому стать  частью  этого
побеждающего слова -- большевизм.
     Однажды признав лидерство Ленина, Троцкий оста
     вался лоялен ему и большевистской партии. Ленин же,
     умевший влюбляться в нужных ему людей (даже и в тех,
     кого раньше мог величать "иудушкой")9, ценил Троцкого
     зa его преданность революции и готовность пожертвовать
     личной властью ради интересов дела. Про себя Ленин слиш- 145


     ком хорошо знал,  что добровольно никогда  не  уступил  бы  руководства
правительством.  Он просто терял  интерес к делу,  если руководящая роль  не
принадлежала ему. В этом заключалась необыкновенная  сила его личности. Но в
этом  была и очевидная слабость Ленина  как  революционера. На переговорах в
Брест-Литовске  Ленин   не  был  для  немцев  соперником:   ради  сохранения
собственной власти он заключил бы с немцами сепаратный мир на любых условиях
(что он и сделал в марте). Переговоры должны были вести те, кто ничем не был
обязан  германскому  правительству.  Более  правильной  --  с  точки  зрения
интересов революции  -- кандидатуры,  чем бывший небольшевик Троцкий, трудно
было  сыскать: наркоминдел  отправился  на переговоры,  зная,  что лично его
немцам шантажировать нечем11*.
     Совершенно очевидно,  что  в  мире  прежде  всего  были  заинтересованы
Германия  и Австро-Венгрия, а  не  советское  правительство.  Если  бы немцы
считали, что  могут и  дальше вести войну на Восточном фронте, они бы уже  в
декабре  1917 года диктовали ультимативные условия, а  не вели переговоры  с
советской стороной как с равной. Уверенность в том, что силы покидают страны
Четверного   союза   и   что  единственным  спасением  является   заключение
сепаратного   мира   с  Россией  вселилась   в  министра   иностранных   дел
Австро-Венгерской  империи  графа О.  Чернина  еще  в  апреле  1917 года.  В
записке,   поданной  императору  Карлу  и  предназначавшейся   для  вручения
германскому кайзеру, Чернин утверждал,  что "сырье для  изготовления военных
материалов  на  исходе",  "человеческий  материал  совершенно  истощен",   а
населением, вследствие недоедания,  овладело отчаяние. Возможность еще одной
зимней  кампании Чернин  совершенно  исключал,  считая,  что  в этом  случае
империи наступит конец11.
     Что  же стояло  за планами сепаратного  мира с  Россией? Прежде  всего,
переброска войск с Восточного фронта на Западный, прорыв  Западного  фронта,
взятие  Парижа и Кале, непосредственная угроза высадки  германских войск  на
территории  Англии. "Мы  не  можем  получить  мира, -- писал  Чернин в своем
дневнике, -- если германцы не придут
     146
     в Париж". Но занять Париж немцы смогут лишь после ликвидации Восточного
фронта.  Значит,  перемирие  с  Россией  есть  "чисто  военное мероприятие",
конечная цель которого -- ликвидация Восточного фронта для  переброски войск
на Западный12.
     Разумеется, против таких перебросок  категорически возражали социалисты
Европы, поскольку перемирие на Востоке приводило к усилению германской армии
на  Западе.  Публичные  протесты  советского  правительства против  подобных
перебросок немецких  войск, если  и  были искренни,  ни к чему не приводили,
поскольку  контролировать немцев  не  представлялось  возможным и  на  любое
заявление  советской стороны  германская неизменно отвечала, что  проводимые
переброски  планировались  еще  до начала  переговоров.  Именно  так и  было
записано  в договоре о перемирии: "Во время  заключаемого перемирия  никакие
перевозки германских войск не имели бы места, кроме тех, которые были решены
и начаты до этого времени"13.
     Начав переговоры о  перемирии  с  советским правительством,  германское
военное  командование  в  спешном  порядке  перебросило  с Востока  на Запад
большую  часть боеспособных войск.  "Впервые  за  все время войны, --  писал
впоследствии  командующий войсками  Восточного фронта  генерал М. Гофман, --
Западный  фронт имел  численный  перевес над  противником". Сепаратный мир с
Россией становился ключом к победе Четверного союза в мировой войне. Правда,
мир  предполагалось  заключать  с  правительством,  которое  сами  же  немцы
провезли через Германию и которое  кроме них никто  не признавал. Но  это не
смущало германских и австро-венгерских дипломатов. "Чем меньше времени Ленин
останется у  власти,  -- писал Чернин,  -- тем скорее надо вести переговоры,
ибо никакое русское правительство, которое будет после него, не начнет войны
вновь". В этом была своя логика.
     Германские и австрийские дипломатические деятели хорошо понимали, с кем
они  собираются вести  переговоры и какие  цели  ставят перед  собою русские
революционеры. "Несомненно, что этот русский большевизм представляет
     147


     европейскую   опасность",--   писал  Чернин,  считавший,  что  было  бы
правильнее "вовсе  не разговаривать  с этими людьми",а  "идти на Петербург и
восстановить  порядок".   Но  сил   для  этого  у   Центральных  держав   не
было14. Приходилось вести переговоры.
     19  ноября  (2  декабря) русская делегация,  насчитывающая  28 человек,
прибыла  на немецкую линию фронта, а на  следующий день  -- в Брест-Литовск,
где    помещалась    ставка    главнокомандующего    германским    Восточным
фронтом15. Как  место для ведения  переговоров Брест-Литовск  был
выбран  Германией.  Очевидно,  что  ведение  переговоров  на  оккупированной
немцами   территории  устраивало  прежде  всего   германское  и  австрийское
правительства, поскольку перенесение переговоров в  какую-нибудь нейтральную
страну вылилось бы в межсоциалистическую конференцию. В этом случае, конечно
же,    конференция     обратилась    бы     к    народам    "через    головы
правительств"16 и  призвала  бы к всеобщей стачке или гражданской
войне. Тогда инициатива  из  рук германских и  австро-венгерских  дипломатов
перешла бы к русским и европейским социалистам.
     Мнение  руководителей русской  революции по  вопросу  о  месте  ведения
переговоров  в  общем  сводилось к  тому,  что  переговоры выгоднее  вести в
нейтральной стране, например, в  Швеции. Однако было очевидно, что этот путь
не   даст   быстрых   результатов,   а   скорее  всего   приведет  к   срыву
переговоров17.  В  тому  же  в   Бресте  Ленин  с  Троцким   были
застрахованы  от  вмешательства  в переговоры  социалистов  стран Антанты. В
Стокгольме  же  им  пришлось  бы  на  виду  у мирового  общественного мнения
настаивать    на   всеобщем   демократическом   мире   (без    аннексий    и
контрибуций)18,  хотя  бы  уже  потому,  что  социалисты  Англии,
Франции  и Бельгии  не  могли  согласиться  на русско-германское  сепаратное
соглашение. В Бресте решал Ленин.  В Стокгольме Ленин  становился  сторонним
наблюдателем. И какой-нибудь Парвус или Радек-Ганецкий-Воровский, со связями
в Скандинавии в международном  социалистическом движении и в дипломатических
сферах19 могли оказаться важнее Ленина и всего русского ЦК.
     148
     Настаивая   на   Стокгольме   Парвус   или  Радек   хотели   превратить
советско-германский диалог  в  разговор между  германским  правительством  и
социалистическими  партиями Европы. По существу тем самым  ставился вопрос о
всеобщей  европейской  революции20,  для которой заключение  мира
могло  оказаться  "самым революционным актом"21.  Иными  словами,
если бы конференция увенчалась успехом, социалисты, несомненно, пришли бы  к
власти  на  нажитом  капитале.  Если  бы конференция,  подавшая  надежды  на
всеобщий  мир,   окончилась  бы  провалом,  это,  как  казалось  европейским
социалистам, могло бы привести ко всеобщей стачке и революции. Но и в том  и
в другом случае  вспыхивала  европейская революция,  а  революция  в  России
отходила    на    второй    план,    что   категорически    не    устраивало
Ленина22.
     21 ноября (4 декабря) переговоры в Брест-Литовске начались. С советской
стороны делегацию возглавили три большевика (Иоффе, Каменев и Сокольников) и
два    левых    эсера    (А.    А.    Биценко23    и     С.    Д.
Масловский-Мстислав-ск