ной VI конгрессу Коммунистического]  Щнтернационала]  "Критике
основных положений проекта программы" тов. Троцкий пишет:
     "Он  (Бухарин)  стоял тогда  на  точке  зрения  своей,  не  марксо-вой,
перманентной  революции:   так  как  капитализм  исчерпал  себя,   то  нужно
непрерывное революционное наступление, чтобы добиться победы...
     Бухаринской  теории  "перманентной   революции",   согласно  которой  в
революционном   процессе  немыслимы  никакие  перерывы,  застойные  периоды,
отступления, переходные требования,-- я, разумеется, никогда не разделял...
     Наоборот,  Бухарин до  того  как  он перешел в  свою противоположность,
неизменно   развивал  схоластическую   карикатуру  на   марксово   положение
непрерывной революции.  Бухарин считал во всю эпоху "левого коммунизма", что
революция не допускает ни отступлений, ни временных сделок с врагом...
     На  том  же  Третьем  конгрессе  и  после него  он  вел  борьбу  против
развивавшейся мною мысли  о неизбежности повышения экономической конъюнктуры
в Европе363, причем после ряда поражений пролетариата, я от этого
неизбежного  повышения конъюнктуры ждал не удара по  революции,  а наоборот,
нового толчка революционной борьбе. Бухарин, стоявший на  точке зрения своей
схоластической перманентности, как экономиче-


     295


     ского  кризиса, так и революции в целом, вел  против  меня в этой линии
длительную  борьбу, пока  факты  не  заставили  его,  с большим, как всегда,
запозданием признать, что он ошибался.
     На III и IV конгрессах Бухарин боролся против политики единого фронта и
переходных   требований,    исходя   из   своего   механического   понимания
перманентности  революционного  прогресса."  (Проект  программы  Коминтерна,
критика основных положений, с. 36 -- 37 печатного издания.)
     Точность  этой характеристики тов.  Троцким  прежней буха-ринской точки
зрения подтверждена самим Бухариным в том же его докладе на VI конгрессе:
     "Прежде  всего,--  говорил  он,--  некоторые   литературно-политические
реминисценции, некоторые  справки  в  связи  с  этим  вопросом. Каковы  были
несколько лет тому назад наши  представления о процессе дальнейшего развития
или дальнейшего распада капиталистической системы. Я прежде всего беру время
разработки первого проекта  нашей  программы (1922). Мы  тогда формулировали
тезис  о  положении  капитализма  таким  образом  капиталистическая  система
находится в  процессе распада--в процессе распада без всяких  оговорок. Наше
тогдашнее  представление  о  дальнейших  судьбах  капитализма можно  было бы
изобразить  в виде  непрерывно падающей кривой" (Правда, No  169 от  22 июля
1928г.).
     Это   совершенно   правильное  утверждение  нуждается  в   двух  только
уточнениях: во-первых, слово "мы" следует отнести (как  это видно хотя бы из
приведенной   цитаты   из   резолюции   III   конгресса   Коммунистического]
Щнтернационала]) не  к  Коминтерну  в  целом,  а только  к  Бухарину  и  его
ближайшим  друзьям,  продолжавшим  стоять  на  точке  зрения  схоластической
перманентности   и  после  III   конгресса.  Во-вторых,  неверно  дальнейшее
утверждение  Бухарина,  что уже на V конгрессе  он  изменил  эту свою  точку
зрения на мировое развитие. На самом деле он ее придерживался до самого 1925
г., т.е. до начала  своего  правоцентристского  сползания. В  заключительном
слове по докладу Бухарин сам признавал это, заявив:
     "На последнем V  конгрессе, как вам известно, термин "стабилизация" еще
не фигурировал.  В  тезисах  по  экономике  мирового  хозяйства  V  конгресс
констатировал  прежде всего распад мирового  хозяйства; в тезисах  говорится
прямо о распаде мирового хозяйства, о валютном хаосе, о кризисе европейского
хозяйства.  В наших экономических тезисах мы тогда отмечали, что европейское
хозяйство  находится  в  порочном  кругу  и  не  может  выйти  из  состояния
кризиса...364
     По докладу тов. Зиновьева V конгресс принял  и тактическую резолюцию. В
чем заключалась сущность общеполитического
     анализа в  этой  резолюции.  Отмечалось  в качестве  основного  момента
наличие так называемой "пацифистско-демократичес-кой эры".
     Итак, в результате оценки тогдашней ситуации,  мы констатировали распад
мирового  хозяйства, перманентный  кризис  европейского хозяйства  и наличие
"эры  демократического пацифизма"  в  качестве  политической  надстройки..."
(Правда, No 180 от 4 августа).
     Мы  имеем,  следовательно,  авторитетное  свидетельство  Бухарина,  что
конгресс  Коммунистического]  Щнтернационала], происходивший  летом 1924 г.,
когда   стабилизация  валюты  уже  происходила,  не   хотел   ее  видеть,  а
пацифистско-демократичес-кую эру толковал  как признак  распада капитализма,
когда  как   на  самом  деле  она  была  выражением  временного   укрепления
капитализма и  рабочего оппортунизма.  Столь  же  правильным  мы  находим  и
дальнейшее утверждение Бухарина  (там же), что "самый термин" "стабилизация"
впервые прозвучал в нашем кругу лишь в 1925 году".
     Да, в крепком задним умом бухаринском "кругу" этот термин действительно
"прозвучал" лишь в  1925 г., когда стабилизация была  уже  в разгаре и стала
поворачиваться своей оборотной стороной (начало германского кризиса  в  1925
г.365 и уход от власти социалистических  и демократических партий
во  всех  странах). Товарищи  же  Троцкий  и  Радек, заметившие  наступавшую
стабилизацию в конце 1923 года и указавшие не нее определенно и решительно в
начале 1924 года, были обвинены в правом уклоне.
     Но  с  тех  пор  как  события  заставили  бухаринские  "круги" признать
стабилизацию, они  стали вырабатывать такой взгляд на нее, который  по  сути
дела есть та же "перманентная" схоластика, вывернутая наизнанку. Если раньше
Бухарин  по его  же словам изображал развитие  послевоенного  капитализма "в
виде непрерывно падающей кривой", то теперь  Бухарин изображает все развитие
капитализма  после  войны в виде непрерывно  подымающейся  вверх  кривой,  а
революционные  вспышки  массовой  борьбы  в  виде непрерывно  затухающей или
падающей  кривой.   Это   есть   отречение   от   марксово-ленинской  теории
революционной эпохи. К этому отречению и сводится весь смысл  выдвинутого на
конгрессе Бухариным деления на три периода.
     Что представляет собою бухаринское деление  послевоенной истории на три
периода.
     "Первый из  них,--  говорит он,--  это  период  острого  революционного
кризиса, особенно  в европейских странах... Кульминационными пунктами  этого
периода  были  1920  --  1921 годы... Заключительной  хронологической  датой
первого периода нужно считать конец 1923 года...


     297


     ...Второй период  принес больше "спокойствия  и порядка" европейскому и
всему   мировому   капитализму.    Непосредственно   революционные   события
перебросились  с европейского  материка на колониальные  и  полуколониальные
страны... Второй период с экономической точки зрения, с точки зрения анализа
капиталистического   хозяйства,  можно   назвать   периодом   восстановления
производительных сил капитализма.
     ...На    смену   этому   периоду   пришел   третий    период,    период
капиталистической    реконструкции,    выражающейся   в    качественном    и
количественном  выходе  за  довоенные   рамки.  Рост   производительных  сил
капитализма  связан,   с  одной  стороны,  с  довольно  крупным  техническим
прогрессом,  с  другой  стороны,  с широкой реорганизацией капиталистических
хозяйственных связей" (Правда, No 169).
     Достаточно бегло сопоставить характеристики  этих  трех периодов, чтобы
убедиться,  что   у  Бухарина  речь  идет  о   линии  "непрерывного  подъема
капитализма (вплоть  до  новой подготовляемой империалистами  войны, которая
снова  приведет  к  началу  развала   капитализма).   Это  с   точки  зрения
экономической. А с  политической точки зрения,  по  Бухарину, первый  период
есть период наступательных действий революционного  пролетариата. Второй  --
период  оборонительной борьбы пролетариата  "вообще и оборонительных рабочих
стачек, в частности", как  будто оборонительные стачки, вроде английской, не
могут стать наступательными, революционными действиями.
     В третий  период массовая  революционная  борьба вообще  невероятна, по
Бухарину. В  связи с оценкой венского восстания, которое трудно подвести под
оборонительную стачку, Бухарин говорит:
     "Некоторые товарищи спрашивали меня, не свидетельствует ли мое молчание
об июльском восстании в  Вене о  том, что мы  изменили свою  точку зрения по
этому вопросу.  Как  известно  каждому товарищу,  мы в свое  время обсуждали
австрийский  вопрос...  В принятой нами  резолюции мы указывали, что венское
восстание действительно было мощным революционным движением масс и  что наша
партия  обязана была выдвинуть лозунг Советов, под этим лозунгом  руководить
восстанием  и  т.д...  Партия  совершила  ошибку,  не  способствуя  созданию
массовых организаций в форме Советов... Резолюцию пленума ИККИ366
я считаю абсолютно правильной. Иное дело -- вопрос о том, насколько подобные
события  вероятны  при  ныне  существующем  положении.  Я  не  считаю  такую
перспективу вероятной. Но это совершенно другой вопрос" (Правда, No 180).
     На самом  же деле это  вовсе  не другой  вопрос.  В этом вся суть дела.
Бухарин потому не упомянул в своем претендовавшем за-
     менить отчет ИККИ докладе о венском восстании, что оно не  укладывается
в его схему трех  периодов беспрерывного  подъема капитализма и непрерывного
замирания революционной борьбы. Да, если прав Бухарин, если капитализм после
нескольких лет  подъема переходит в  новый "реконструктивный" период  своего
развития  длительного  характера  (реконструкция  капитализма  не может быть
произведена  в 1 -- 2  --  3 года), то новые вспышки "мощного революционного
движения масс"  становятся  "невероятными".  А  так как  великие  английские
стачки  противоречат  этому, то Бухарину,  обычно очень не церемонящемуся  с
теми фактами,  которые  противоречат  его  логической  конструкции, остается
объявить  великое  движение английского  пролетариата  в 1926  году  простой
оборонительной стачкой  и  просто  не  упоминать  об  июльском  восстании  в
Вене[...]367 и  только  припертый  к стене,  он  как бы мимоходом
бросает, что считает "подобные события... при ныне существующем положении...
не  особенно   вероятными".   Итак,   по  Бухарину,  развитие  послевоенного
капитализма укладывается  в следующие две трехчленные схемы, соответствующие
трем периодам:
     в  экономике:  развал  --  стабилизация  -- реконструкция, в  политике:
революционное   наступление   пролетариата  --  оборонительные   стачки   --
невероятность  "мощного  революционного  движения  масс"  (впредь  до  новой
империалистической войны).
     Еще на XV партконференции Бухарин  протестовал как  "против клеветы" --
против  указания  тов.  Троцкого  на  то, что оптимизм насчет  крестьянства,
содержащийся в теории  построения  социализма в  одной стране,  представляет
собою только  оборотную  сторону пессимизма насчет  перспектив  революции на
Западе. Теперь  Бухарин открыто выдвигает теорию,  доказывающую отсутствие в
ближайшие годы революционных перспектив. Но вместе с тем нужно показать, что
нынешняя   оппортунистическая   бухаринская   теория   непрерывного  подъема
капитализма (впредь до новой войны) столь же неверна и схоластична, как и ее
предшественница -- прежняя "левоглупистская" теория Бухарина о непрерывности
капиталистического   развала   и   непрерывности   наступательного   подъема
революции, вплоть до победы.
П. Конъюнктурные фазы послевоенного развития
     В противоположность Бухарину и в полном  соответствии  с решениями  III
конгресса   Коммунистического]    И[нтернациона-ла],    тов.   Троцкий   так
характеризует  в своей  новейшей работе революционную  эпоху  и послевоенное
развитие:


     299


     "Революционный характер эпохи состоит в глубоких и резких колебаниях, в
крутых и частых переходах от непосредственно революционной обстановки, т. е.
такой,  когда коммунистическая партия может претендовать на власть, к победе
фашистской  и полуфашистской контрреволюции, от этой последней  к временному
режиму  золотой  середины  ("левый  блок",  включение   социал-демократии  в
коалицию,  приход  к власти  партии  Макдо-нальда и пр.),  чтобы затем опять
довести противоречия до острия бритвы и поставить ребром вопрос о власти...
     Что мы имеем в Европе после войны. В экономике: неправильные судорожные
сжатия и расширения производства, в общем -- несмотря на большие технические
успехи  отдельных  отраслей,-- вокруг довоенного уровня. В политике: бешеные
колебания  политической ситуации  влево и  вправо. Совершенно очевидно,  что
крутые повороты  в  политической обстановке  в  течение одного-двух-трех лет
определяются не  переменами в основных  факторах  хозяйства,  а  причинами и
толчками   чисто   надстроенного  порядка,   знаменуя   тем   самым  крайнюю
неустойчивость  всей  системы,  фундамент  которой разъедается непримиримыми
противоречиями" (с. 33 -- 34).
     Итак,  расхождения  оппозиции  с Бухариным в  этом вопросе  сводятся  к
следующему:  что  происходит в послевоенной истории --  непрерывная линия  в
одну   сторону  (по  теперешней  теории  Бухарина  --   вверх)   или  резкие
периодические изломы экономической и политической конъюнктуры  (через каждые
1  --  2  --  3 года)  вправо и  влево. Только  последнее  делает  возможной
революционную борьбу в ближайшие годы и возлагает на коммунистические партии
соответственную  обязанность подготовляться  к  использованию  революционной
ситуации.
     Решающее отличие этих послевоенных циклов от довоенных  сводится к двум
вещам: 1) большей кратковременности (2 -- 3 года вместо 7 --  8 -- 10 лет) и
2) подъем заканчивается не  обычным экономическим  кризисом, а революционной
борьбой масс,  исход которой  определяет дальнейшее экономическое  развитие.
Последняя  черта  представляет   собою  такую   форму  взаимодействия  между
экономикой и политикой, которая придает эпохе ее революционной характер.
     Чтобы  получить  свою   теорию  трех  периодов,   Бухарину  приходится,
во-первых, сливать  воедино  две самостоятельных конъюнктурных фазы  1917 --
1920 годы и 1921-- [19]23 гг., во-вторых,  он уклоняется от указания хотя бы
приблизительно хронологической  даты, разделяющей  второй и третий  периоды.
Можно  ли  с  точки  зрения подъема  и  упадка капитализма и  революционного
движения говорить о 1917 -- 1923 гг. как едином периоде? Ни в коем случае.
     И  в  экономическом,  и  в  политическом  отношениях  1917--  [19]20  и
1921--[19]23  гг.  представляют  собою  разные  конъюнктурные  отрезки. Ходы
1917--[19J20   представляют  собою   высший  расцвет  и  начало   ликвидации
государственного  капитализма  времени  войны и натуральных  форм  хозяйства
вообще (мобилизация хозяйства, государственный контроль, натуральная система
распределения, карточки и  пр.) Ходы 1920 -- 1923 -- это время инфляции  как
особой  формы  повышения  эксплуатации  и  капиталистического наступления на
рабочий класс, заканчивающегося новым кризисом в 1923 г.
     В политическом  отношении  годы  1917--[19J20 представляют собою  время
наибольших революционных потрясений, когда буржуазия из страха перед рабочим
движением   делала   ему  уступки   и   допускала   к  власти  реформистскую
социал-демократию,   заменяя   коалиционные   правительства  буржуазными.  В
пределах  каждой из этих конъюнктурных фаз  мы имеем свои отрезки  подъема и
упадка. В первой  фазе  1917--[19] 18 гг.--  это  время наибольшего  развала
капиталистического хозяйства и подъема революционной  волны; на 1919--[19J20
гг. приходится демобилизационный  "бум" (подъем) и поражения пролетариата (в
Германии,  Австрии,  Венгрии,  Италии, России).  Во второй  фазе,  наоборот,
первая половина (1921--[19]22 гг.) идет под знаком поражения пролетариата --
в марте 1921 г. и экономического подъема  (в конце 1921 и в 1922 гг.-- после
короткого  кризиса);  на  вторую  половину  -- 1923  г.-- приходится  резкий
экономический   и   политический  кризис,  связанный,   главным  образом,  с
оккупацией  Рура и потрясший  всю Европу,  при  одновременных  революционных
вспышках в Болгарии, Польше369.
     Соединять  эти две разные  конъюнктурные фазы  в  один период сплошного
развала капитализма  и беспрерывного революционного наступления пролетариата
можно либо из грубого  невежества, или при  нарочитом игнорировании фактов в
угоду схоластической теории и в расчете  на  невежество своих  слушателей  и
читателей. Если бы было  так, то грубой  ошибкой  со  стороны III  конгресса
Коммунистического] Щнтернационала] было бы говорить в 1921 г.  о наступлении
"нового  этапа"  в   развитии  капиталистического  кризиса.  Было  бы  далее
необъяснимо, почему начало тактики единого фронта и перехода пролетариата  к
обороне относится  к 1921 г. Это означает, помимо всего прочего,  смазывание
роли  и  значения  проведенного III  конгрессом  поворота и причин  его, что
свидетельствует о том, что  Бухарин до сих пор  не понимает  движущих причин
исторического развития в этот период.
     Но не лучше обстоит дело с объяснением следующих двух периодов. Бухарин
твердо усвоил только одно: 1924 год -- это год


     301


     перелома,  перехода  капитализма  к  стабилизации.  Особенности   этого
"периода" Бухарин теперь представляет себе так же неверно, как в  свое время
его  начало. По  Бухарину, стабилизационный  период уже закончился и начался
новый  --   реконструктивный.  Грань  между  закончившимся  стабилизационным
периодом  и  начавшимся, по его  мнению,  реконструктивным периодом образует
достижение довоенного уровня производства.
     Ряд  делегатов конгресса, частью из центристского крыла (Страхов и др),
а также Костржева370 из  правого крыла уловили оппортунистический
смысл  и надуманность бухаринского деления на второй и третий периоды. Но не
имея  твердого и  ясного  взгляда  на то, чем характеризуется  революционная
эпоха,  они ограничились  в  прениях выражением недоумения по  поводу  того,
когда, собственно, кончается один период и начинается другой и в чем  именно
заключаются  принципиальные  различия  между  ними. На  это Бухарин отвечает
указанием на факт достижения довоенного уровня и обострение противоречий.
     Выходит  так, что  обострение  противоречий  можно  вывести  только  из
признания  бухаринского третьего периода. На самом же деле бухаринская схема
трех  периодов есть теория  притупления  капиталистических  противоречий, по
крайней  мере, как мы увидим ниже, внутри  отдельных  стран и  сохранения их
только  на мировой арене, в виде военной опасности. Объясняя конгрессу смысл
"своей  философии", Бухарин сам вскрывает ее оппортунистическое значение как
теории упрочения капитализма "всерьез и надолго":
     "Каков  смысл  постановки  вопроса о  третьем  периоде?  В  чем  "смысл
философии  всей"?371.  Смысл  заключается  в  том,  что  мы  этим
подчеркиваем,  что  стабилизация капитализма  не может  исчезнуть в  мировом
хозяйстве с сегодня на завтра."
     Разумеется, слова  "с сегодня на завтра" не следует понимать буквально.
Речь  идет  о  том,  возможен  ли  в  ближайшие  1  -- 2  --  3  года  излом
благоприятной в  настоящее  время для капитализма конъюнктуры  вниз и  новая
вспышка  революционной  борьбы  масс  в той или  иной стране  (напр[имер], в
ближайшее время в Польше372, а может быть, и во Франции).
     Бухарин это категорически отрицает,  прямо заявляя, что  в этом  "смысл
философии  всей"  о  трех   периодах  и   наступившем   длительном   периоде
"реконструкции капитализма".  В толковании смысла  его новейшей философии мы
целиком  согласны  с  Бухариным.  Остается  только  проверить ее  на  фактах
развития за время стабилизации и  реконструкции и ответить на вопрос  о том,
через