али русских, пришедших к нашим
     проволочным заграждениям разговаривать с нашими солдатами.
     При отходе присоединились к ним два наших солдата 29- го полка;
     когда на оклик наших офицеров они не обернулись, один из
     офицеров в них выстрелил, ранил одного солдата, которого при
     несли обратно, тогда как после выстрела сейчас же другой вернул
     ся. Этот случай и правильный поступок наших офицеров постав
     лен в пример всем офицерам и солдатам. Сноситься с русскими
     могут только наши пропагандные отделы. Всякую попытку всех
     остальных воинских чинов переговаривать с русскими нужно в
     самом начале энергично подавить. Приказываю всем офицерам в
     случаях, подобных вышеупомянутому, также решительно посту
     пать. Подписал Фабини, фельдмаршал". (Там же, л. 8.)
     Пропагандистская  война  велась  с  советской  стороны  прежде  всего с
помощью  многочисленных  листовок. Так, в 5-ю австро-венгерскую армию  через
линию  фронта  русские  большевики   перебросили  "массу  летучек  мятежного
содержания, предназначенных  для того,  чтобы повлиять на немецких  солдат в
социалистическом  направлении". 11 декабря  1917 года по н. ст. командование
30-й дивизии доносило  "о попытках раздавать нашим солдатам социалистические
летучки",  которые, по свидетельству офицеров дивизии,  проникали на фронт в
миллионах экземпляров, на немецком  языке. Австрийцы  почему-то считали, что
"это дело Антанты,  желающей воспользоваться  русскими  солдатами  для того,
чтобы  с их помощью расшатать дисциплину  в наших  войсках". Но уже в другом
приказе  подчеркивалось,  что  листовки   распространяют  большевики,  а  не
Антанта: "Можно  ожидать, что  русские попытаются распространить среди наших
солдат  массу  социалистических  летучек  мятежного  содержания. Дивизионное
командование  требует,  чтобы  приказы,  изданные  по  этому  поводу,  точно
исполнялись и чтобы всякая попытка русских встречаться с  нашими солдатами и
действовать  на  них  была предотвращена" (АИГН,  149/3. Навотный,  гл. "21.
Заключение. Защитная пропаганда", л. 2).
     Там же, гл. "19. Брест-Литовск", л. 11. Из приказа по одной из
     дивизий' 7-й австро-венгерской армии.
     Там же, л. 10. Из приказа от 11 декабря 1917 по н. ст.
     ДВП, т. 1, с. 30; см. также Германия, док. No 29, 28 ноября по н.
     ст. 1917. Тел. Лерснера в МИД Германии.
     62


     Там же, док. No 33, 29 ноября по н. ст. 1917. Тел. Лерснера в МИД
     Германии. Из трехстраничного обращения Ленина и Троцкого
     Лерснер в телеграмме в МИД процитировал только самую важную
     для него строчку: "Если же союзные народы не пришлют своих
     представителей, то мы будем одни вести переговоры с немцами".
     Magnes. Russia and Germany at Brest Lttovsk, p. 16.
     ДВП, т. 1, c. 32; см. также Германия, док. No 31, 28 ноября по н.
     ст. 1917. Нота посольства Австро-Венгрии в Берлине.
     Расходы Германии на русскую революцию не прекратились с
     большевистским переворотом. На следующий день после перево
     рота, 8 ноября, посланник в Стокгольме К. Рицлер запросил на
     расходы, связанные с революцией в России, 2 млн. марок из
     военного займа. 9 ноября МИД запросил у министерства финансов
     15 млн. марок на политическую пропаганду в России. Днем позже
     эти деньги были выданы. О том, что они предназначались именно
     для большевиков, говорит телеграмма Воровского, посланная
     агенту германского правительства социалисту Карлу Моору 16 но
     ября: "Выполните, пожалуйста, немедленно ваше обещание. Ос
     новываясь на нем, мы связали себя обязательствами, потому что к
     нам предъявляются большие требования. Боровский". А 28 ноября
     заместитель статст-секретаря по иностранным делам Г. Бусше
     сообщил посланнику в Берне о том, что правительство в Петрог
     раде терпит огромные финансовые затруднения и поэтому жела
     тельна высылка ему денег. (Земан. Германия и революция в
     России, документы от соответствующего числа).
     Примером искусного использования большевиками Германии с
     целью оказания давления на другие страны является попытка
     добиться с помощью Германии дипломатического признания со
     ветского правительства Швецией. Однако правительство Шве
     ции, возможно под давлением Антанты, отказалось от официаль
     ного признания, дав Германии отрицательный по существу, но
     вежливый по форме ответ, переданный в МИД Рицлером 11
     декабря (Земан. Германия и революция в России, док. от 11
     декабря 1917).
     2 декабря по н. ст. посол США в Швеции Моррис сообщал в
     Госдепартамент, что ходят слухи о признании Советской России
     одной из нейтральных стран (Papers Relating to the Foreign
     Relations, т. 1, с. 286). Разумеется, речь шла именно о Швеции.
     Норвегия, по сведениям посла, признавать советское правитель
     ство не собиралась (там же, с. 287). 11 декабря по н. ст. посол
     передал в Вашингтон, что шведское правительство пока что не
     намерено признавать большевиков (там же, с. 297). Аналогичные
     заявления были получены от норвежского, датского и голландско
     го правительств (там же, с. 298). 15 декабря ло н. ст. Государст
     венный секретарь США Р. Лансинг уведомил генерального кон-
     63


     сула  США  в  Москве  Саммерса,  что  ни  одно государство  не намерено
признавать большевистское правительство в Петрограде (там же, с. 316).  Всем
американским дипломатам также предлагалось отказаться от каких бы то ни было
официальных  отношений  с  советскими  дипломатическими  представителями или
бывшими русскими дипломатами, признавшими большевиков (там же, с. 317).
     Брестские переговоры и общественное мнение в Германии. --
     Международная политика и мировое хозяйство, с. 94. Несколько
     позже справедливость такого вывода подтвердил бывший посол с
     советской России Карл Гельферих: "Сильнейшей опорой больше
     вистского правительства в это критическое время явилось, хоть и
     бессознательно и непреднамеренно -- германское правительство.
     Уже самый факт заключения мира и возобновления дипломати
     ческих отношений с большевиками был воспринят в кругах
     небольшевистской России как моральная поддержка большевист
     ского режима со стороны Германии. Явное стремление политики
     Берлина к лояльному сотрудничеству с большевиками в Велико-
     росии; легкость, с которой господа, ведшие переговоры в Берлине
     с г-ном Иоффе, мирились с ущербом и уничтожением германской
     собственности и германских предприятий, причиняемым комму
     нистическими мероприятиями большевиков; легкомыслие, с ко
     торым известные германские публицисты пропагандировали
     мысль о необходимости для Германии путем содействия больше
     визму окончательно разрушить российское государство и сделать
     его бессильным на будущее время, -- все это создавало и усили
     вало в России впечатление, неверное само по себе, будто Германия
     решила сохранить большевистский режим в Великороссии в целях
     окончательного уничтожения могущества России. В российских
     кругах эту политику считали вредной даже с точки зрения инте
     ресов самой Германии" (Гельферих. Моя московская миссия,
     с. 288).
     David Snub. Lenin, p. 293.
     Земан. Германия и революция в России, док. No 114.
     Ленинские высказывания о мировой революции можно цитиро
     вать бесконечно: "Русская революция была, в сущности, генераль
     ной репетицией всемирной пролетарской революции" (Ленин.
     Сочинения, 2-е изд., т. 24, с. 121). "Мы никогда не скрывали, что
     наша революция только начало, что она придет к победному концу
     только тогда, когда мы весь свет зажжем таким же огнем револю
     ции" (там же, т. 25, с. 49). "Окончательно победить можно только
     в мировом масштабе и только совместными усилиями всех стран"
     (Ленин. ПСС, т. 36, с. 335). "Мы никогда не делали иллюзий, что
     силой пролетариата и революционных масс какой-либо одной
     страны [...] международный империализм можно свергнуть; это
     64
     можно  сделать  только совместными  усилиями пролетариата  всех  стран.
[...] Мы не обманывали себя,  что добиться этого можно  силами одной страны.
Мы  знали, что  наши  усилия неизбежно ведут  к  всемирной  революции [...].
Конечно, из  теперешней  войны империализму всего мира из ряда  революций не
выйти; иначе, как конечной победой социализма эта война не  кончится" (Пятый
созыв ВЦИК,  с.  68,  69, 73). Ленин смотрел  много  дальше,  в  будущее, за
пределы границ, очерченных договорами: "Нам говорят, что Россия раздробится,
распадется на  отдельные республики, но нам нечего бояться  этого [...]. Для
нас важно не то, где проходит государственная граница, а то, чтобы сохранить
союз между  трудящимися  всех наций  для борьбы  с  буржуазией каких  угодно
наций" (Ленин. Сочинения, 4-е изд., т. 27,  с. 73). С верой на Запад смотрел
и  Троцкий.  8(21)   ноября   он  заявил  на  заседании  ВЦИК,  что   "самые
оптимистические  предположения оправдались.  Немецкий рабочий  класс  отдает
себе отчет в том, что происходит  сейчас в России, быть может,  даже  лучше,
чем эти события понимаются в самой России. Действия рабочего класса в России
более  революционны,  чем  его сознание;  но сознание  европейского рабочего
класса воспитывалось в  течение десятилетий [...]  он понимает,  что  у  нас
начинается новая эпоха всемирной истории" (Протоколы II созыва, с. 42).
     Там же, с. 52-53.
     Там же, с. 53.
     "Наша игра еще не сыграна. [...] Не для того мы свергали царя и
     буржуазию, чтобы стать на колена перед германским кайзером,
     чтобы склониться перед чужестранным милитаризмом и молить о
     мире. Если нам предложат условия, непиемлемые для нас [...]
     противоречащие основам нашей революции, то мы [...] партия
     большевиков и, надеюсь, левые эсеры, призовем всех к священной
     войне против милитаристов всех стран" (там же, с. 127-128).
     Так, один из видных левых эсеров П. П. Прошьян считал, что
     победа революции в России "при данных условиях невозможна.
     Все, что делается в этом направлении, является лишь творчеством
     новых форм, долженствующих зажечь социальную революцию на
     Западе", а "в случае неудачи социальной революции на Западе
     русская революция обречена на разгром". [Железнодорожный
     съезд. -- НЖ, 31 декабря 1917 (13 января 1918), No214 (208).
     Прошьян выступал на съезде с речью на вечернем заседании 29
     декабря 1917 года.] Левый эсер Шифер в речи на Первом съезде
     ПЛСР в ноябре указывал, что уже самим фактом ведения перего
     воров с империалистическими державами, революционеры
     "отступили от главных задач международного социализма вы
     звать всемирную революцию и заключить демократический мир
     с демократией всего мира". Причину этой "капитуляции" Шифер
     65




     видел  в слишком слабом интернационале. От нового Интернационала оратор
требовал  решительного  выступления "с целью  развязать  мировую  революцию"
[Протоколы  первого съезда ПЛСР,  с. 99.] Камков,  с  рядом  оговорок,  тоже
признавал,  что "самая  левая точка, на которой [раньше] стоял  Ленин, [...]
несомненно  капитулировала"  (там  же)  и что "вне  мирового  революционного
движения,   вправленного   на   полное   сокрушение   капитализма,   попытка
культивировать  социалистический   питомник  в   России   есть   при   самом
благосклонном отношении --  нелепость"  (Наш  путь,  1918, No 2, с.  219). С
поддержкой  лозунга  мировой революции  Камков выступил  также  на заседании
ВЦИК, одобрившем неуступчивость  советской делегации в Брест-Литовске: "Наша
сила не  штыковая,  мы  опираемся  на силу  [...]  наших  лозунгов  [...] Мы
настойчивы  потому,  что  сила  русской  революции  [...]  --  это  слабость
германского   империализма.  Я  вполне  разделяю  уверенность  в   том,  что
германским  империалистам не удастся с  той  легкостью,  как раньше, повести
немецкие   войска  против  русской  революционной  арии  [...].   Гинденбург
разобьется  не  о  русские штыки,  а о собственную  демократию [...].  Такая
попытка  германского  генералитета   переполнит  чашу   терпения  германской
демократии,  взорвет  тот  пороховой  погреб, на  котором  сидят  германские
империалисты  [...].  Наша  сила  в  тех  идеях,  которые  проводит  русская
революция [...].  Вот почему мы  всецело  поддерживаем действия нашей мирной
делегации,  не  пошедшей  ни на  какие  компромиссные сделки  с  германскими
империалистами" (Протоколы II созыва, с. 167). За мировую революцию выступал
левый эсер  Карелин,  заявивший,  что  советская  Россия должна  "возглавить
социалистическую  революцию и  восстановить  братство трудящихся всего мира"
(там же, с. 130).
     Так, против сепаратного мира выступил меньшевик-интернацио
     налист Астров, доказывавший, что заключение мира "поможет
     только германскому империализму больше закрепить свою силу и
     в конце-концов погубить русскую революцию" [Съезд железно
     дорожных рабочих. -- НЖ, 16 (29) декабря 1917, No 203 (197)].
     Коллонтай: "На то мы и интернационалисты, чтобы работать не
     на одну Россию, а на всемирный пролетариат. И мы верим, что
     революционный факел, поднятый над Россией, зажжет пламя
     революции всего мира" (Протоколы II созыва, с. 130).
     "Мы переговоры мирные будем вести не с представителями немец
     кого империализма, а с теми социалистами, усилиями которых
     будет низвергнуто германское правительство. Спор между нами и
     германскими империалистами должна решить революция" (там
     же, с. 164).
     "Если Россия заключит мир, то этот мир будет только перемири
     ем. Социалистическая революция в России победит тогда, когда
66

     она  будет  окружена  кольцом  социалистических республик-сестер.  Мир,
заключенный с империалистической Германией, будет явлением эпизодическим. Он
даст наибольшую передышку, после которой вновь закипит  война" (Г. Зиновьев.
Сочинения,  т.  7,  ч.   1,   с.  490).  "Советская  власть  не   дождавшись
возникновения мировой революции, сочла необходимым  вступить в переговоры  с
Вильгельмом. Эти переговоры  -- это  первый  этап мировой революции"  [Съезд
железнодорожных рабочих. Доклад Зиновьева. -- НЖ 14 (27) декабря 1917, No201
(195)].
     96
     Протоколы II созыва, с. 32-33.
     67


ГЛАВА ВТОРАЯ
ЗАРОЖДЕНИЕ
БОЛЬШЕВИСТСКО-ЛЕВОЭСЕРОВСКОЙ КОАЛИЦИИ
     Превосходный тактик, Ленин использовал немцев для того, чтобы прибыть в
Россию. В самой  России Ленин нашел  еще одного  союзника  --  партию  левых
эсеров.  Болыневист-ско-левоэсеровский  блок  обе  партии считали  блестящей
находкой.  Формально  "уния"  была  заключена  только после  Второго  съезда
Советов, после октября 1917 года. Однако к мысли о необходимости образования
коалиции  лидеры  большевиков  и  левых  эсеров пришли еще  до  октябрьского
переворота.   Тактика   левых   эсеров   была    проста:   бить   "направо",
кооперироваться  "налево".  "Левее" находились большевики. И кооперироваться
левые эсеры могли прежде всего с  ними. Большевики же  шли  на блок с левыми
эсерами "не ради левых  эсеров  как таковых, а  из-за того влияния,  которое
имела на крестьян эсеровская аграрная программа"1.
     Впрочем,  дело  было  не   во  "влиянии",  а  в  самой  программе  и  в
левоэсеровских партийных функционерах,  имевших,  в отличие от  большевиков,
доступ  в  деревню.  Свердлов в  марте  1918  г.  признал,  что до революции
большевики      "работой     среди      крестьянства      совершенно      не
занимались"2.  Большевикам  "не  удалось  к  моменту  Октябрьской
революции создать своей крестьянской организации в деревне, которая могла бы
занять место социалистов-революционеров"3. Левое крыло эсеровской
партии,       отстаивавшее       "принципы      советской      власти      и
интернационализма"4, пришлось в этом смысле как нельзя кстати^.
     Что  касается  большевистской  крестьянской программы, то у РСДРП  (б),
партии, считавшей себя  сугубо пролетарской,  собственной аграрной программы
вообще не было.
68
     Впервые  после  1906  года  аграрный  вопрос  большевики  поставили  на
повестку дня лишь на  Всероссийской  партийной  конференции в  апреле 1917г.
Принятая  по  аграрному  вопросу  резолюция  стала  большевистской  аграрной
программой.  Резолюция призывала к немедленной конфискации помещичьих земель
и переходу земель к крестьянским Советам  и комитетам. Третий пункт аграрной
резолюции    конференции   требовал    "национализации    всех    земель   в
государстве"6.
     В  крестьянском  вопросе партия  большевиков не  хотела  брать на  себя
каких-либо  четких обязательств. В этом  смысле  Ленин в 1905 году ничем  не
отличался от Ленина в 1917:
     "Мы стоим за конфискацию, мы уже заявили это,  -- писал Ленин на рубеже
1905-1906  годов. -- Но кому посоветуем мы отдать конфискованные  земли? Тут
мы не связали себе рук и никогда не свяжем [... ] не обещаем  уравнительного
раздела,   "социализации"   и    т.   п.,    а    говорим:    там   мы   еще
поборемся"7.
     В  октябре  1917г.  Ленин  также  был категорически против того,  чтобы
вносить в  аграрную программу "чрезмерную детализацию", которая  "может даже
повредить,  связав нам руки  в частностях"8.  Но  и  игнорировать
крестьянский вопрос большевики не могли. Для победы "пролетарской революции"
в городе и во всей стране большевикам  была необходима  гражданская война  в
деревне. Ленин очень боялся, что "крестьяне  отнимут землю [у помещиков ], а
борьбы  между  деревенским  пролетариатом   и  зажиточным  крестьянством  не
вспыхнет". Он уловил не только  сходство ситуаций  1905 и 1917  годов, но  и
различие их:
     "Повторить теперь то, что мы говорили в 1905 г., и не говорить о борьбе
классов  в деревне  -- есть измена пролетарскому делу [... ]. Надо соединить
требование взять землю  сейчас же  с пропагандой  создания Советов батрацких
депутатов"9.
     С   апреля  по  октябрь  1917   г.   тактика  большевиков  в  отношении
крестьянства и эсеровской аграрной  программы  неоднократно менялась. Так, в
аграрной резолюции кон-
69


     ференции большевиков содержалось предложение добиваться образования "из
каждого  помещичьего  имения  достаточно  крупного  хозяйства"10.
Месяцем  позже, выступая на Первом всероссийском съезде Советов крестьянских
депутатов, Ленин от имени партии большевиков рекомендовал, "чтобы из каждого
крупного хозяйства, из  каждой, например,  помещичьей  экономии, крупнейшей,
которых в  России 30000, образованы  были, по возможности скорее, образцовые
хозяйства для общей  обработки их совместно с сельскохозяйственными рабочими
и учеными агрономами, при употреблении на это дело помещичьего скота, орудий
и т.д."".
     Между   тем   Первый  съезд   крестьянских   Советов  не  был   съездом
экстремистов. Из 1115  делегатов эсеров было 537, социал-демократов  -- 103,
народных  социалистов -- 4, трудовиков  -- 6.  На  съезд не было избрано  ни
одного большевика, при том, что 136 делегатов объявили себя беспартийными, а
329 принадлежали  к  партиям несоциалистическим, т.  е.  "правее"  эсеров  и
энесов12.  При   выборе  Исполнительного  комитета  Крестьянского
съезда за Ленина было подано  только  20  записок,  в то время как за  В. М.
Чернова подали 810, за Е. К. Брешковскую -- 809, за А. Ф. Керенского -- 804,
а за  социал-демократа  специалиста  по аграрному  вопросу П. П.  Маслова --
19813.
     Как бы Ленину  ни хотелось обратного, крестьяне стояли за уравнительный
раздел помещичьих земель, но не за уравнительный  раздел  земель  вообще.  В
наказе крестьянского съезда 1-й армии  так и говорилось: "Пользование землей
должно  быть  уравнительно-трудовым,  т. е. каждый  хозяин  получает столько
земли,   сколько   он   может  обработать   лично  с  семьей,  но   не