решения ряда
исторических  задач  буржуазией, ей  приходится  в  тяжелом  бою  низвергать
крепостников  и  их  власть. Пролетариат  и  крестьянство имеют  перед собою
величайшую  совместную  политическую  задачу,  и  поэтому  встает  вопрос  о
создании власти, которая была бы в состоянии задачи эти решить. Буржуазия не
хочет ее решить, крестьянство одно  не в состоянии ее решить и поэтому отказ
пролетариата от  совместного  с  крестьянством завоевания  диктатуры был  бы
отказом от борьбы за ликвидацию крепостничества. Т[аким] о[бра-зом] мы видим
полное  различие в  объективном положении, легшем  в основу тактики Маркса в
1848  г. и тактики Ленина в  1906 г. Обострение аграрного  вопроса в России,
роль его  в  революции:  вот  источник ленинского  лозунга  "демократической
диктатуры".
     Выдвигая  этот  лозунг, Ленин исходит  из совершенно  другого состояния
пролетариата, чем  Маркс.  У  Маркса  пролетариат  находится  полностью  под
влиянием мелкой буржуазии, организованно диктующей ему политическую линию. В
схеме Ленина,  являющейся в  первых  трех  пунктах  только сжатым обобщением
совершившихся или совершающихся в момент составления  набросков исторических
фактов, вся  политическая  инициатива в руках пролетариата; на Западе борьба
либеральной буржуазии  с  феодализмом будила пролетариат,  в России  рабочее
движение,  направленное  против  капитализма  и  царизма, будит  либеральную
буржуазию.  Движение,  руководимое   социал-демократами,  пробуждает  мелкую
буржуазию города и деревни и присоединяет  ее к своей борьбе. Перед  Марксом
стояла  только  задача  создания  самостоятельной  рабочей   партии,  Ленин,
опираясь  на  самостоятельную  рабочую  партию  (она уже  существовала,  ибо
социал-демократия летом и осенью  1905  г.  стала  партией, за  которой  шли
миллионы),  исходил  из  гегемонии  пролетариата  над  мелкой буржуазией.  В
дальнейшем придется поговорить  еще  об  V и VI пунктах  ленинских  тезисов,
которые  развивают  перспективы будущего.  Тут встает  вопрос, давал ли себе
Ленин  полный отчет о различиях объективного  положения, породивших различие
лозунгов. Уже  в 1905 году в докладе о Временном правительстве190
он говорит:
     "Именно в  силу  этой  большой организованности буржуазной  демократии,
Маркс  не  сомневается,  что  она  получит  безусловное  преобладание,  если
произойдет тотчас  же  новый переворот... Что  мелкобуржуазная демократия  в
течение  дальнейшего  развития революции  получит в  Германии  преобладающее
влия-


161


     ние на известное время, это не  подлежит никакому сомнению.  Приняв все
это  во  внимание,  мы  поймем, почему об участии пролетариата  во временном
революционном правительстве Маркс не говорит  в "Обращении" ни одного слова.
Совершенно  неправ  поэтому  Плеханов,  когда утверждает,  будто  Маркс  "не
допускал даже и мысли  о  том,  что политические  представители пролетариата
могут вместе  с представителями  мелкой  буржуазии трудиться  над  созданием
нового общественного строя" (Искра, No 96). Это неверно. Маркс не  поднимает
вопроса   об   участии   социал-демократии    во   временном   революционном
правительстве, а  Плеханов  изображает  дело  так, будто Маркс  решает  этот
вопрос отрицательно. Маркс говорит: мы, социал-демократы, были все в хвосте,
мы организованы хуже, нам надо самостоятельно организоваться на  тот случай,
если мелкая буржуазия после  нового переворота окажется  у  власти...  Чтобы
нагляднее указать  все различие в положении  России в 1905  г. и  Германии в
1850  г.,  остановимся еще  на  некоторых  интересных местах "Обращения".  У
Маркса и речи не было о демократической диктатуре пролетариата, ибо он верил
в непосредственную социалистическую диктатуру пролетариата, немедленно после
социалистического  переворота. Например,  по  поводу  аграрного  вопроса  он
говорит, что демократия  хочет создать мелкобуржуазный крестьянский класс, а
рабочие  должны   противодействовать  этому   плану  в  интересах  сельского
пролетариата  и  в их  собственных интересах.  Они  должны  требовать, чтобы
конфискованная феодальная поземельная собственность осталась государственной
собственностью и была обращена на рабочие колонии, в которых ассоциированный
сельский   пролетариат   должен   пользоваться   всеми  средствами   крупной
агрикультуры. Ясно,  что  при  такого  рода  планах Маркс  не мог говорить о
демократической  диктатуре. Он  писал  накануне революции как  представитель
организованного  пролетариата,   а   после   революции   как   представитель
организующихся рабочих" (Ленин, т. VI, с. 172 -- 173).
     Он  возвращается к этому  вопросу в статье "О  Временном правительстве"
("Пролетарий" 21  мая 1905 г.,  Собр. Соч., т. VI, с. 207 --  216). Но самое
главное он говорит в письме к Скворцо-ву-Степанову191 в 1909 г.
     "Вот  этот аграрный вопрос и  есть теперь в  России национальный вопрос
буржуазного  развития. Вот,  чтобы не  впасть  в ошибочное  ("механическое")
перенесение к  нам  во  многом верного и  во  всех отношениях крайне ценного
немецкого образца,  надо  ясно себе  представить, что  национальным вопросом
вполне  утвердившегося буржуазного  развития было объединение и т. п., но не
аграрный вопрос, а национальным вопросом
     окончательного  утверждения  в  России  буржуазного  развития  является
именно аграрный (даже уже: крестьянский) вопрос.
     Вот  --  чисто теоретическая  основа  отличия в применении марксизма  в
1ермании 1848  -- 1868 (примерно) и  к России 1905 - 1907  годов" (Ленин, т.
XX, ч. I, с. 315 - 316).
     В  1ермании,  ликвидировавшей  в  начале  XIX  ст. в  значительной мере
остатки феодализма, вопрос, поднимающий на ноги народные массы, был вопрос о
создании единого рынка,  как основы капиталистического развития;  феодальное
прошлое  выражалось  в  Германии в первую  очередь  раздражением,  в  России
царизм,  т.  е. крепостническое правительство,  не только объединил  русскую
территорию, но подчинил себе громадную империю с  иноземным населением и  то
прошлое,   против   которого   должны   были   бороться  массы,   это   было
крепостничество. Существование  громадного  рынка  для  русского капитализма
наряду с  другими причинами, которых  здесь разбирать не будем, не позволило
русской  буржуазии  возглавить  мелкую  буржуазию  города   и  деревни.  Эту
историческую  задачу  взял  на себя пролетариат  в  сформулированном Лениным
лозунге демократической диктатуры. Это надо глубоко закрепить в  памяти, ибо
этот вопрос  возвращается  теперь  к нам  из  Азии как  вопрос  колониальных
революций.   В   "Уроках   Октября",  в  главе   "Демократическая  диктатура
пролетариата и крестьянства" тов. Троцкий пишет совершенно правильно:  Ленин
еще накануне 1905 г. указал на "своеобразие русской  революции, выраженное в
формуле  диктатуры пролетариата и крестьянства"192 (Троцкий, 1917
г., ч. I, с. XVII). В чем  состоит это своеобразие тов. Троцкий не выясняет,
а выяснение этого вопроса было бы специально важно потому, что он  в 1905 г.
считал,  что именно  ввиду  своеобразия русской  революции ленинская формула
никуда не годна; если бы он теперь выяснил, в  чем состоит это  своеобразие,
то понял бы  полную  применимость позиции Ленина 1905  года для  китайской и
индийской революции и не утверждал бы, что своеобразие китайской и индийской
революции   состоит  именно  в  том,   что  они  ничем   не   отличаются  от
западноевропейских  и  поэтому должны  привести на первых шагах  к диктатуре
пролетариата. Но  вопрос, почему у  Маркса не  было лозунга  демократической
диктатуры, а у Ленина он сделался политическим стержнем с 1905 по [19] 17 г.
и вошел  как  составная  часть  в  его концепцию революции  во  всех странах
начинающегося   капиталистического   развития,  не  выяснили  и  официальные
противники концепции тов.  Троцкого. В "Ленинизме" Зиновьева, в главе "Маркс
и  перманентная  революция",  нет  даже  попытки  выяснения  различия  между
стратегическим  планом  Маркса  и  Ленина  и  объективных  источников  этого
различия. Астров в своей статье


     163


     "К вопросу о роли ленинской  теории"  посвятил  особую главу вопросу об
отношении ленинского лозунга к учению Маркса. Помявши ряд цитат в руках,  он
приходит только к  тому заключению, что "хотя этого учения, в том виде,  как
оно имеется у Ленина, у Маркса мы  еще не  находим", но "Ленин  сделал здесь
несомненно  шаг вперед, конечно,  по  пути Маркса"  ("Большевик",  номер  от
31.1.25 г.). Это пустые, ничего не говорящие слова.
3. Перерастание
     3.  Теперь мы  можем перейти ко  второй части  итоговых,  можно было бы
сказать, набросков Ленина с конца 1905 г., которые  мы раньше приводили. В V
и  VI пунктах  Ленин  пытается  предугадать  дальнейший  ход  событий  после
создания  демократической  диктатуры.  Либеральная  буржуазия  переходит   к
контрреволюции,  к ней поворачивает зажиточная часть  среднего крестьянства,
пытаясь вырвать  власть из рук пролетариата  и  бедноты.  Эта борьба создает
кризис власти. Ленин не  ставит точки над "и", но видно, речь идет о распаде
правительства   демократической   диктатуры    и   замене   его   диктатурой
пролетариата. (Дело  было  бы  при  тогдашних экономических условиях  России
безнадежно.)  Поражение  предопределено,  если  бы  не  подоспел  с  помощью
социалистический   пролетариат   Европы.   Совместная  победа   русского   и
европейского  пролетариата это  победа социалистической революции  в Европе.
Что  говорит  эта наметка Ленина,  этот  набросок  мысли, не для печати. Она
показывает, что  цитированное  в  первой  главе  место  о прошлом и  будущем
демократической  диктатуры из  "Двух тактик"  Ленина  не  представляло собой
утешительной  фазы  эффектного окончания, а что для  Ленина  демократическая
диктатура  действительно не  была  отделена  от  социалистической  китайской
стеной.  Я  в  1924  г.  в  передовице  польского  "Пржегленда",  в  статье,
посвященной памяти  Ленина  (она  была перепечатана  фельетоном в "Правде"),
употребил  выражение: что  если  когда-то противопоставляли  демократическую
диктатуру  социалистической,  то  история  показала,  что  речь  идет  не  о
противоречии двух лозунгов, а о двух исторических этапах. В "Уроках Октября"
в цит[ированной] уже главе  "Демократическая диктатура" тов.  Троцкий пишет:
"Сама по себе эта формула, как показало все дальнейшее развитие, могла иметь
значение лишь как этап социалистической диктатуры пролетариата, опирающегося
на крестьянство". Неверность и моей старой формулировки, и формулировки тов.
Троцкого состоит  в  том, что  она  не  подчеркивает того  факта,  что Ленин
никогда   не   противопоставлял   демократической   диктатуры   пролетариата
социалистической и что  Р. Люксембург,  Троцкий  и  мы,  тогдашняя молодежь,
учившаяся у них, противопоставляя
     социалистическую диктатуру демократической, не видели, не понимали, что
в русских условиях невозможна  социалистическая революция, не вырастающая из
демократической  диктатуры.  Это непонимание  привело  к  утверждениям,  что
лозунг   демократической   диктатуры   должен  привести   к  самоограничению
пролетариата, иначе говоря, что пролетариат для сохранения совместной власти
с крестьянством должен будет отказаться от борьбы за свои интересы, если эта
борьба  будет  требовать вторжения  в частную  собственность,  одним словом,
социализма.    В    своей    статье,   в   теоретическом   органе   польских
социал-демократов,  в социал-демократическом "Пржегленде",  издаваемом Розой
Люксембург  и  Т[ышко]193 тов.  Троцкий  формулирует этот  взгляд
следующим образом:
     "Так как  социальные  условия России  не  созрели для социалистического
переворота,  то  политическая власть  была  бы  для пролетариата  величайшим
несчастьем. Так говорят  меньшевики. Это  было бы верно,-- отвечает Ленин,--
если  бы пролетариат не сознавал, что  дело  идет только  о  демократической
революции.   Другими   словами,   выход  из  противоречия  между  классовыми
интересами пролетариата  и объективными условиями Ленин видит в политическом
ограничении  пролетариата,  причем  это  самоограничение  должно  явиться  в
результате теоретического сознания,  что переворот,  в котором рабочий класс
играет руководящую роль, есть переворот буржуазный. Объективное противоречие
Ленин  переносит  в  сознание  пролетариата  и  разрешает  путем  классового
аскетизма, имеющего своим  корнем  не религиозную веру,  а "научную"  схему.
Достаточно лишь  ясно представить  себе  эту  конструкцию,  чтобы  понять ее
безнадежно идеалистический характер".
     Ясно, что  Ленин  не  думал  ни  о  каком ограничении  классовой борьбы
пролетариата во  имя  сохранения  демократической диктатуры, что  он отдавал
себе отчет,  что пролетариат на  покушение не  низвергнутой еще  буржуазии и
буржуазных   слоев   деревни   ответит  совместно  с  деревенской   беднотой
установлением пролетарской диктатуры, т. е. низвержением буржуазии, и что он
давал  себе отчет, что при низком уровне экономического развития России 1905
г.   эта   диктатура  может   удержаться,   если   на   помощь   ей   придет
западноевропейский  пролетариат. "Две тактики" показывают, что он давал себе
отчет  в  том,  что  в  этой  борьбе  примет  участие  мировая буржуазия,  с
интересами  которой тесно связан царизм.  Ленин  не обострял только  понятия
этой  связи  сохранения  социалистической  диктатуры  в   России  с  помощью
западноевропейского  пролетариата, чересчур  заостренной  формулировкой тов.
Троцкого, а именно, что это долж-


     165


     на    быть    государственная    помощь,   т.   е.    уже   победившего
западноевропейского пролетариата.
     Опыт  показал,  что  и  в  этом  пункте  прав  был  Ленин.  Европейский
пролетариат  не  сумел  еще завоевать власти, но  уже был достаточно  силен,
чтобы помешать мировой буржуазии  во  время  интервенции  бросить против нас
значительные силы. Этим помог нам отстоять советскую власть. Боязнь рабочего
движения являлась  наряду с  противоречиями капиталистического мира  главной
силой,  обеспечившей  нам  мир  в  продолжении  восьми лет  после  окончания
интервенции.
     Очень  странное   впечатление  производят  странички   книги  Зиновьева
"Ленинизм" (с. 179 -- 184), в которых, защищая позицию Ленина перед упреками
в самоограничении, он указывает на опыт германской революции 1918 -- 19 гг.,
в которой рабочий класс, завоевав власть, сдал ее  добровольно буржуазии. Из
этого  он делает вывод, что  "бывают  такие ситуации,  когда  даже  численно
могущественный  пролетариат сам  себя  ограничивает".  Это  замечание  прямо
чудовищно. Подводить сдачу власти, и то без боя,  под самоограничение класса
есть то  же  самое, что  назвать самоубийство самоограничением власти. И что
это  имеет  вообще  общего  с  вопросом,  нас  интересующим?  Разве кто-либо
сомневался   насчет  того,   что  рабочий   класс  не   всегда  в  состоянии
ниспровергать  буржуазию.  Также  самым бессмысленным  является зиновьевское
толкование истории Германии за последние  10  лет.  "Теоретически  говоря,--
пишет он,-- то, что происходит в Германии, есть перерастание демократической
революции в социалистическую. Когда лет  через  10 -- 15  будут оглядываться
назад  на пройденный Германией  путь, то всякому будет ясно, что с 1919 года
там  именно   перерастание  демократической  революции  в  социалистическую"
(Зиновьев. Ленинизм, с. 183).
     Тут конкретное понятие Ленина о перерастании революции из одной ее фазы
в  другую при  непрерывном  ходе революции подменяется  вульгарным  понятием
эволюции, с точки зрения которой  и  время  от Великой французской революции
1789 г., т. е.  до неизвестного нам года победы  французского  пролетариата,
втиснуто в понятие перерастания. Такое разжижение этого понятия выхолащивает
все  содержание  спорных  вопросов, состоящих, во-первых,  в  различии стран
развитого  капитализма  от  стран начинающегося  капитализма,  во-вторых,  в
различии  оценки  начального и  окончательного  этапа  революции  в  странах
молодого капитализма; в-третьих, в том, отделен ли китайской  стеной,  т. е.
целым большим историческим периодом один этап от другого.
     Это не означает, что  опыт  последних лет не имеет никакого отношения к
вопросу о "самоограничении". В постановке этого
     вопроса  тов. Троцким налицо  схематичность. Он говорит:  правительство
демократической диктатуры  будет  поставлено перед вопросом  о  безработице,
будет    принуждено   содержать   безработных.    Как   посмотрят   на   это
союзники-крестьяне? Как  посмотрят на это капиталисты? В  Англии  существует
правительство  не  демократической  диктатуры, а  диктатуры капитала, и  это
правительство вынуждено содержать 1200 000 безработных, т. е. половину  того
числа рабочих, которое существовало в России в 1905 г. Расходует оно на  эту
цель  столько,  сколько  Германия  уплачивает   репараций.  Соотношение  сил
заставляет английскую буржуазию делать это уже ряд лет. Подойдем к вопросу с
другой  стороны. В России на  одиннадцатом году  революции  существуют сотни
тысяч  безработных;  пролетарское  государство  оказывает  им  недостаточную
помощь.  Что  же из  всего  этого  следует?  При  демократической  диктатуре
буржуазия соотношением сил может быть заставлена согласиться на значительные
жертвы, чтобы выиграть  время для подготовки наступления. Столкновение с ней
неминуемо, но темп  его развертывания может быть разный. Тактическая  задача
партии пролетариата  состоит в таком положении в том, чтоб дать бой крупному
капиталу как организующей силе контрреволюции  в тех  пунктах,  где интересы
пролетариата  и  крестьянства  наиболее  связаны.   Нам  удалось  правильной
политикой  повести дело  так, что  самое большое вторжение в область частной
собственности, а именно  национализация  промышленности,  была проведена как
защитная мера в войне против интервенции, т. е. как мера защиты крестьянской
земли от  покушения  помещиков.  Сегодня крестьянство  против  сдачи крупных
концессий иностранному  капиталу.  Перерастание демократической  диктатуры в
социалистическую  требует именно политики втягивания крестьянства в конфликт
с крупной буржуазией на почве крестьянских интересов. Крестьянин есть мелкий
собственник, но его интересы не идентичны с  интересами крупного капитала, и
поэтому дана возможность  совместной воли пролетариата и крестьянства против
крупного капитала на известное время, при соответствующей  политике. Поэтому
совершенно невероятно, что демократическая диктатура явится однодневной. Она
-- переходной этап,  но может занять и довольно  длинный промежуток времени,
решить много вопросов или подвести массы к их решению.
     Кончая  главу о  возникновении лозунга демократической  диктатуры,  мне
приходится задержаться еще на  замечаниях Ленина,  сделанных после поражения
1907   г.  в  его  замечательной  ст.  "Цель  борьбы  пролетариата  в  нашей
революции"194  ("Социал-демократ", апрель  1909  г.),  в  которой
Ленин  ставит  некоторые  точки   над  "и".  Ленин,  считаясь   с  тогдашним
внутрипартийным


     167


     положением,  не  обостряя  вопроса,  отвечает   на  некоторые  побочные
аргументы своих противников:
     "Коалиция пролетариата и крестьянства  "предполагает  что либо одна  из
существующих   буржуазных   партий  овладевает   крестьянством,  либо,   что
крестьянство  создает  самостоятельную  могучую  партию". Это,  очевидно, не
верно ни с общетеоретической  точки зрения, ни с точки зрения опыта  русской
революции. "Коалиция" классов вовсе не предполагает ни существования той или
иной  могучей  партии,  ни  партийности  вообще.  Это --  смешение вопроса о
классах  с  вопросом  о  партиях.  "Коалиция"  указанных  классов  вовсе  не
предполагает ни того, чтобы  одна из существующих буржуазных партий овладела
крестьянством, ни того,  чтобы крестьянство  создало могуч