нас чересчур крутым  поворотом
от апологии советской России к прямому  "мордобою"; он  страшный неврастеник
и, подавленный разгромом партии, дьшит ненавистью; как русский человек он не
боится покаяться  и признается, что он и его  друзья сами накликали беду). Я
буду  ходить вместе  с  ним и "суфлировать"  на собраниях  Funktionar,ов340.
Клара  Цеткин341  приехав в  Москву, как пишут  мне товарищи, пожелала иметь
свидание  с нашим ЦК. О результатах свидания  еще ничего не  пишут. Ну, пора
кончать. Надеюсь, что Ваше недомоганье недолго продолжится. Крепко жму руку.
     Ю.Ц.
     P.S. Прилагаю только что полученное письмо из Москвы к Вам.

ИЗ ПИСЬМА П. Б. АКСЕЛЬРОДУ
     12 ноября 1920 г.
Дорогой Павел Борисович!
     Рафаил  Абрамович приехал третьего  дня;  все  еще поглощен устройством
своим  (прописка  и искание квартиры, что  для  него  нелегкая вещь,  ибо он
приехал с  семьей),  так  что  пока  я  не  успел  с  ним  даже  как следует
поговорить,  тем более,  что надо  было  его  тотчас же водить с визитами  к
Гильфердингу, Штребелю и Криспину.  Шлет Вам свой сердечный привет и поклоны
от  наших. Они все в Москве живы и здоровы, и на них мое здешнее выступление
не отразилось (статьи по  этому  поводу Бухарина, Троцкого и Зиновьева  были
сравнительно спокойны; то есть меня обличали  только в контрреволюционности,
но не кричали о необходимости нас уничтожить). Ничего  особенного со времени
моего отъезда не случилось. Только Астрова в Одессе арестовали. Относительно
заговоров и восстаний  то, что сообщалось в здешней прессе, оказалось, как и
следовало  ожидать, весьма  преувеличенным.  Ничего  особенного  не было и в
смысле нужды, пока  еще положение, по  сравнению с летом, не ухудшилось.  От
швейцарцев я получил для партии приглашение на конференцию.
     Швейцарское  правительство  разрешило  консулам выдавать разрешение  на
приезд на  конференцию. При этом условии  мне, я  думаю,  уже будет нетрудно
получить для себя в консульстве разрешение приехать на неделю раньше.  Здесь
мне  обещал  помочь Оскар  Кон342,  у  которого  есть  связи  в  швейцарском
консульстве.   Абрамович  тоже  поедет   в   Швейцарию,   но,   быть  может,
предварительно  ему  придется  поехать в Прагу,  куда чехословаки собираются
приглашать нас на свой конгресс343.
     Я до сих  пор  не  получил того  Вашего большого  письма, в котором  Вы
запрашивали Еву  Львовну, стоит ли его теперь пересылать. Перешлите его, как
оно есть: оно, может быть,  сократит число вопросов с  моей стороны, которые
при свидании пришлось бы мне Вам задавать.
     Высылаю Вам резолюцию нашего ЦК о внешней  политике, которую  он принял
еще  при мне (по-немецки она появилась в "Sozialist"). Здесь и Ева Львовна и
даже   Штейн    находят,   что    в   своей    принципиальной   части    она
"полубольшевистская". В России же мне трудно было отстоять  ее в таком виде,
ибо даже среди наших товарищей  была склонность придавать  ей более  "левый"
характер ослаблением критики большевистской  внешней политики. Я, впрочем, и
сейчас считаю ее  и  теоретически,  и  политически  правильной. Кроме  того,
посылаю Вам копию моего ответа лондонским  "меньшевикам", которые обратились
ко  мне с письмом и с проектом своего  обращения к английским рабочим. Среди
этой  публики  оказались  старик   Зунделевич344,   который  все  время  был
"плехановцем",  к некоторые  другие лица, о которых  у  меня  есть основание
думать, что они могли себя зарекомендовать в Англии публично как колчаковцы.
К осторожности по отношению к ним  меня призывал и Пескип345,  который здесь
был в течение недели.
     Был  здесь  также  Мергейм.  С ним  я беседовал "по душам" и остался им
очень доволен.
     Могилевский346  мой  хороший  приятель  и  очень  дельный  работник.  К
сожалению, он оказался из категории тех "практиков", которые  именно потому,
что  не  могут  жить  без  общественной  работы,  очень  легко  соблазняются
практиковать оппортунистическую политику по  отношению  ко всякой власти, от
которой иначе нельзя получить права  продолжать эту деятельность. Поэтому он
при крымском правительстве  Винавер347  скомпрометировал себя и  всю  мирную
организацию поссибилизмом348 отношению к этому правительству и к французским
оккупационным  властям и  даже  по  отношению  к  Деникину  допускал  весьма
двусмысленные действия.  Нам пришлось заняться этим  вопросом, но только что
мы  назначили  партийное  расследование, как  пришла весть,  что  большевики
заняли  Крым  и что  Могилевский вместе  со всей  организацией  "переместили
ориентацию",   встретили  большевиков  как  избавителей  и...  заняли  посты
комиссаров,  которых у  нас во  всей  России  даже  самые левые  товарищи не
считают возможным занимать. Мы собрались сделать им за это нахлобучку, когда
большевики после короткого пребывания были изгнаны из Крыма и до  нас  стали
приходить глухие вести (до сих пор проверить  не удалось), что Могилевский и
Ко. сумели  "приспособиться"  и  к  Врангелю, что в качестве  представителей
городской думы они участвовали в  банкетах в честь Врангеля и союзников и т.
п.  На  этот раз в  партии  поднялся  такой  крик  возмушения  и  требования
исключить раз навсегда  всю крымскую организацию, что ЦК  не  знал  уже, как
выпутаться  из  положения;  но  нас  выручило  новое  известие  (к  счастью,
"преувеличенное"),  что  Врангелю  надоело  разыгрывать  либерала  и что  он
повесил Могилевского за "государственную измену" (именно  за  его якшанье  с
большевиками   в  течение  короткой  паузы).   Наделе,  его,  действительно,
собирались повесить, но  раздумали. В  России  товарищи, очень  его ценящие,
очень рады были известию, что он  жив и в  безопасности, но, я уверен, будут
весьма  обеспокоены, если узнают, что  он  выступает  нашим представителем в
каком-нибудь  смысле.  Поэтому нам с  Абрамовичем придется  с ним списаться,
допросить "с  пристрастием"  и  посмотреть,  насколько  можно  похерить  его
прежние  грехи,  если  он  готов  в  будущем  вести  менее сепаратную, менее
приходскую  политику.  Из  сказанного  Вы  видите,  что  доносители  даже до
известной степени были правы, когда доносили швейцарскому правительству, что
он был "комиссаром" (правда, не в Москве, а в Крыму и не по административной
части, а не то по продовольствию, не то по  народному просвещению). При этих
обстоятельствах я, признаться, особенной беды не  вижу, если он и не прочтет
реферата в Лозанне. А так, он  прекрасный  человек и толковый работник.  Как
теперь  Ваша  голова?  Я себя чувствую  хорошо. Поклон  Александру Павловичу
[Аксельроду]. Жму крепко руку.
     Ю. Цедербаум
     Р. S.  Федор  Ильич,  оказывается, живет  в  Смоленске и в день отъезда
Абрамовича должен был приехать в Москву на несколько дней.

Лондонской группе с[оциал]-д[емократов]
     (Адрес отправителя: Martow, Berlin
     Schmargendorf, Charlottenbrunnerstr, 3.
     Дата штемпеля отправки: 13 ноября 1920 г.)
Уважаемые товарищи!
     Получил  ваше  письмо  от  16  октября с  приложенным при нем  проектом
воззвания, а также и последующее письмо от 23/10.
     По поводу проекта должен самым определенным образом  указать,  что  его
содержание  и  дух коренным образом  противоречат  основной линии  партийной
политики.  Меня удивляет,  как  тов.  Брейтвейг349, так  недавно  покинувший
Россию и  хорошо осведомленный об этой линии, не указал  на это  вам и вашим
товарищам.  Партия не стоит на той точке зрения, что "борясь против блокады,
рабочие  Великобритании поддерживают советский  режим", как, например, мы не
считали, что борясь  против условий Брестского мира350, немецкие независимые
поддерживали большевистский режим или что борясь против условий Версальского
мира, социалисты Антанты поддерживают нынешнее немецкое правительство. Такая
постановка  вопроса, -- несмотря на то, что  вы делаете  из нее  совсем иные
выводы  есть та самая,  которая объединяет  весь русский  контрреволюционный
лагерь, протестующий против антиинтервенционистов во имя "демократии". Вывод
же,  который вы делаете -- условная борьба против интервенции --  радикально
отличается от тактической позиции партии, которая ясно заявила, что в борьбе
и против Деникина  и  Врангеля,  и  против Польши,  и  против интервенции  и
блокады, она защищает то же дело, какое защищает советское правительство без
всяких условий,  то  есть  независимо от того, какую политику внутри  России
ведет в это время  советская  власть. Партия исходит при этом из того факта,
что сама по себе борьба советской диктатуры  против иноземного вмешательства
и  против Врангелей  имеет объективно  революционное значение,  несмотря  на
совершенно  реакционное  значение борьбы, которую та  же  диктатура  ведет в
России против социал-демократии или во всем  мире против классового единства
пролетарского движения.
     Менее существенным,  но  характерным  является  употребление вами таких
характеристик большевиков, как "палачи русского пролетариата". Партия так не
смотрит   на    большевиков,   как    она    не   считает    Робеспьера    и
Сен-Жюста351"палачами французского народа", хотя они отправляли на тот  свет
не  меньше "беднейших крестьян"  и рабочих,  чем это делают Ленин и Троцкий.
Такие  характеристики,   если  они   не  должны  быть   простым  подражанием
большевистскому стилю  ("крованый Церетели"  и  т.  п.), должны отражать наш
взгляд на социальную природу большевизма, а эту природу мы отнюдь не видим в
классовом угнетении пролетариата.
     Наконец,  переходя  к  выставленным  вами  "минимальным требованиям", я
должен отметить, что "общее, равное, прямое и пр. голосование в Советы" есть
совершенно   ненужный   псевдоним   для   замены   советов   парламентом   и
муниципальными органами. Одно из двух: либо выдвигать программное требование
парламентаризма -- тогда ни  к чему  термин  "советов", " либо (так  сделала
партия) выдвигать  временный  тактический лозунг: осуществление существующей
лишь  на бумаге  "советской системы", то есть свобода  выборов  и  агитации,
отмена открытого голосования,  упразднение  назначенцев и  т. д. --  в целях
уничтожения партийной большевистской диктатуры.
     Хотя вопрос  о воззвании теперь  ликвидирован, считаю нужным указать на
то, что в письме вашем от 16/10 говорилось, что "обращение  будет сделано от
нас,  как  частных  лиц,  лишь идейно,  но  не  организационно  связанных  с
с[оциал]-д[емократической]  партией,   между   тем  как   проект   воззвания
начинается словами: "нижеподписавшиеся члены РСДРП и т. д.". По этому поводу
и  должен  сказать,  что  ввиду  невозможности в  настоящее время регулярных
сношений  между  Россией и  заграницей  и  ввиду  того,  что за  границей  в
настоящее  время  находится  большое   множество   бывших  членов  партийных
организаций, которые (в Сибири, на Урале, на юге и в  иных местах) проводили
политику,  резко  противоречившую  решениям  партии  и  вызвавшую со стороны
партийных  конференций и ЦК  ряд "отмежевывающихся" заявлений и репрессивных
мер,  -- ввиду всего этого ЦК не считает возможным какие-либо выступления за
границей прямо или косвенно от имени партии со стороны кого-либо, кроме лиц,
на  то  специально  уполномоченных  ЦК или уполномоченных этими  последними.
Уполномоченными ЦК для представительства РСДРП за границей в настоящее время
являемся мы с тов.Р. Абрамовичем. Согласно полученному нами от ЦК мандату мы
будем  способствовать  организации  всякого рода  групп  содействия  партии,
составленных из известных  партии товарищей и готовых проводить политическую
линию партии в целом. Товарищам, которые благодаря ли долгой оторванности от
России  или в силу прежнего  расхождения с партией,  находятся еще на пути к
определению своей политической линии, я бы рекомендовал образовывать русские
социал-демократические клубы, не  носящие  характера  партийных  ячеек,  для
обмена мнений в  целях выработки  определенной позиции.  Такого  рода клубам
представители   ЦК  будут   оказывать  всесильное  содействие   доставлением
партийных материалов. В настоящее время у  нас только  ставится  технический
аппарат  для этой цели.  Надеюсь, что  в близком  будущем  смогу выслать вам
копии с резолюций и  других партийных документов последнего времени, которые
пока имеются у меня в единичных экземплярах.
     Относительно вашего предложения приехать в Лондон  не смогу сказать еще
ничего определенного: в мои и тов. Абрамовича планы входит  объехать главные
европейские центры,  но вопрос, когда  и как это  будет возможно, зависит от
того, получу  ли  я разрешение  на въезд в Англию,  и  от других факторов. В
настоящее  время  BLP  поднят,  как  вам  известно,  вопросе   международной
конференции в  Лондоне;  если  бы  таковая состоялась,  мой  приезд  был  бы
приурочен  к этому времени. Во всяком случае, в Лондоне я надеюсь быть, но в
настоящее время еще невозможно определить, когда это будет.
     С товарищеским приветом.*

ПИСЬМО П. Б. АКСЕЛЬРОДУ
     25 ноября 1920 г.
Дорогой Павел Борисович!
     Ваше последнее письмо  меня  повергло  в немалое огорчение.  Во-первых,
потому что Вы больны, по-видимому, затяжной и довольно мучительной болезнью,
во-вторых,  потому,   что  Вы  составили  себе  неверное   представление   о
действительном характере  и действительных  мотивах нашего отношения  к  Вам
или, вернее, к нашим с Вами разногласиям.

     *  Это  письмо  было написано  в  ответ  на  запрос  группы  лондонских
товарищей.

     Я  думаю,  что  Вы  были неправы, если  вынесли впечатление, что в моих
письмах   "и   намека   не  было  на  решение  или  намерение   обстоятельно
перетолковать о  действительных или  кажущихся  разногласиях". Напротив. Все
мои письма  подчеркивали мое  желание с Вами повидаться, разумеется, главным
образом для того, чтобы  лично в устной беседе взаимно выяснигь точки зрения
и, если возможно, прийти к какой-нибудь общей ligne de conduite353. До этого
свидания  я  старался  держать Вас в курсе всего, что мы  предпринимаем,  не
предпринимать пока ничего, что могло бы нас чересчур  связать,  и,  как  мне
кажется, в своих письмах я  достаточно  говорил  о наших оценках событий и о
наших планах, чтобы  вызвать Вас на Auseinanderssetzung354  в случае, если б
Вы сочли нужным  и возможным сделать  это еще до  нашего свидания, в порядке
переписки. Мы с Абрамовичем твердо решили приехать в Цюрих за несколько дней
до конференции только для того, чтобы иметь возможность с Вами беседовать по
всем вопросам и чтобы, в частности, о самой конференции  и о том, что нам на
ней делать, переговорить с Вами au fond355.
     Даже  формальный  мандат,  который  мы с  Рафаилом  Абрамовичем  имеем,
говорит  о том,  чтобы  мы  совместно с  Вами  решили  вопрос  о  дальнейшем
заграничном представительстве партии (это было  принято  еще до того, как Вы
сложили  свои  полномочия,  но когда  Вы  уже просили  снять  с Вас  их). По
существу же, как  мы двое, так и все члены ЦК, конечно, ничего  большего  не
желают,  как того, чтобы Вы и в будущем принимали самое  ближайшее участие в
партийных делах. Но  есть разница в том, как это понимает партийная  масса и
как понимаем мы. Партийная масса представляет себе дело  так,  что Вы от нас
лучше,  чем  до  сих  пор,  узнаете  о  линии  поведение  партии  в  России,
столкуетесь, в качестве "gut disciplinierten Genossen356" о том, как с своей
стороны содействовать ее проведению. Мы же видим, что  дело гораздо сложнее,
что,  если кое-какие наши  разногласия носят случайный характер или основаны
на недоразумениях, то есть другие, которые органически вытекают из различной
оценки всего  исторического процесса, нами  переживаемого; вместе  с тем, мы
понимаем, что Вашей предыдущей  деятельностью  Вы достаточно ангажировались,
чтобы  не всегда  считать себя  вправе  отказаться  от  использования своего
личного  авторитета в  Интернационале в тех  вопросах,  по  которым Вы нашей
точки зрения представлять не можете. Более того. Вы знаете хорошо, что мы не
настолько  узки,  чтобы  не  понимать,  что  иногда даже (?)  "партизанское"
действие такого  деятеля, как Вы,  полезнее для  дела, чем  самоурезывание в
интересах коллективного выступления,  --  разумеется,  если обе стороны, как
это   и  есть  в  данном   случае,  не  желают  непременно  "отмежевываться"
демонстративно друг  от друга. И с этой точки зрения мы не  хотим  спешить с
зафиксированием того, что могло бы в  данный момент стать  нашей общей linge
de conduite.  Ибо  сейчас,  вероятно, такую  роль  было бы установить весьма
трудно без, если хотите, некоторого насилия над Вашей политической совестью,
которое Вы бы приняли,  как необходимую жертву. Нам  это  стало ясно,  когда
наше решение о  выходе  из  II Интернационала  сделало  для Вас  невозможным
проводить нашу "заграничную" политику. Поэтому скажу прямо:  я  считаю, как,
вероятно,  и  Вы считаете,  что  для  дела лучше, если в течение  некоторого
времени  Вы  не  будете связаны никакой  формальной  ответственностью  перед
партией и (тогда) потом Вы сможете нас  представлять, чем если мы  теперь же
сговоримся на  некоторой  общей  линии,  которая,  по  необходимости,  будет
гораздо больше  отражать наши коллективные настроения, чем Ваши,  и которая,
тем не менее,  Вас свяжет  в тот или иной момент.  Это лучше потому, что  не
думаю, чтобы понадобилось много времени, прежде чем опыт разрешит главные из
наших  разногласий,  и  тогда  либо  мы  сами повернем "вправо"  (употребляя
наименее подходящий к этим  разногласиям термин), либо Вы признаете, что наш
уклон  "влево" был,  в  общем, правильным.  Все,  что  до  тех пор  в  нашей
"официальной" политике  сможет быть смягчено, корректировано,  оговорено,  в
нужном, с Вашей точки зрения, смысле, может быть достигаемо в результате тех
бесед с Вами, устных и письменных, от которых, повторяю, я ни в коей мере не
уклонялся  и  не буду уклоняться. Если я  сам  в  письмах  не заговаривал  о
содержании  наших  разногласий, то потому, что представляю себе,  что прежде
чем нам об этом плодотворно говорить, Вам  надо прежде всего услышать от нас
фактическую историю того, как развивалась и  почему изменялась наша политика
в России. Ибо ведь в сущности с августа 1917 года Вы были от нас оторваны, и
особенно о первом периоде, когда партия ощупью отыскивала свой путь и частью
пыталась идти  по иному, чем избранный  ею после, -- об  этом  Вы всего хуже
информированы.
     Когда Вы написали Еве  Львовне, что считаете полезным, чтобы до личного
свидания мы  ознакомились  с Вашим  неотправленным  письмом,  я  попросил ее
просить Вас его сейчас же  выслать нам,  надеясь, что  это  письмо позволит,
если  не  обо  всем, то кое о чем разъяснить недоразумения или зафиксировать
действительные разногласия еще до свидания. Ева Львовна говорит, что она Вам
сейчас же это написала.
     Не  знаю, в какой мере  Вас эти объяснения удовлетворят. Но  я хотел бы
прежде  всего  одного: чтобы Вы  убедились, что  с моей стороны  не  было и,
конечно, не будет попыток ввести в наши отношения какую-нибудь "дипломатию".
В том или другом случае возможно "menagement"357, естественное и законное по
отношению к Вашему положению и возрасту, но ни о какой дипломатии между нами
речи  быть  не  может.  Поэтому  избегание  (хоть  не  вполне  сознательное)
откровенных объяснений не могло психологически иметь места и не имело.
     Мое личное впечатление, что различие в оценке фазисов русской революции
у  нас  с  Вами очень  велико,  так же как и  в некоторых других вопросах. В
вопросе  об  Интернационале, напротив, наши точки зрения, вероятно,  гораздо
ближе  друг  к  другу,  чем это  может  казаться на первый  взгляд. Здесь мы
расходимся больше в  вопросах о выборе  практических путей,  и даже в пункте
оценки  всякого  рода "реконструкторов" то, что Вы нам  по  этому писали, мы
едва ли разойдемся.
     Формулировка  швейцарцами задач Бернской конференции358 мн