ик писал  об  этой  встрече
следующее:
     "Они предложили нам всякого рода разведывательные  услуги против России
взамен за определенные услуги с нашей стороны. Под этими  взаимными услугами
подразумевается  поддержка борьбы  против  русского правительства  следующим
образом:  содействие  в приобретении  оружия,  терпимое  отношение к  тайным
складам оружия  и партийным  агентам в  Галиции,  неприменение  репрессий по
отношению к австрийским резервистам, которые примут участие в  борьбе против
России, и к революционерам в случае возможной интервенции нашей монархии".
     К  лету   1908  года  были  установлены  прочные   контакты  с  майором
австрийского   генерального   штаба  начальником  политико-разведывательного
отдела  Львовского  корпуса  Густавом Ишковским.  С  1908 года  Пилсудский с
ведома и разрешения  австрийских властей приступил к формированию в  Галиции
польских  военных  частей. В конце июня  во  Львове Пилсудский создает "Союз
активной борьбы",  боевую  организацию, насчитывающую к июню 1909  года  147
членов. Однако конспиративный характер работы  противоречил задачам создания
массовой  польской  армии.  И  тогда  в  1910  году  Пилсудский  добился  от
австрийского  правительства  разрешения   на   создание  в   соответствии  с
австрийским   законом   о   союзах   стрелков   легальных   военнизированных
организаций: "Стрелок" в Кракове и "Союз стрелков" во Львове. "Союз активной
борьбы" оставался их тайным руководящим центром.
     Летом 1912 года Пилсудский  организует "Польское военное казначейство",
занимавшееся финансированием  военно-политической деятельности  Пилсудского.
Понятно,  что  основные  деньги  в  казначейство  поступали  от  австрийских
властей. Пилсудский в это время  ворочал  суммами, о  которых нищий эмигрант
Ленин  и  мечтать  не  мог.  Вопрос  в  том,  помогал  ли  Пилсудский  через
посредников  Ленину(54). Похоже,  что помогал. Краков  был  центром движения
Пилсудского.  И  переезд  Ленина  в  штаб-квартиру  политической  и  военной
деятельности Пилсудского в 1912 году не мог быть случайным, не мог произойти
без согласия австрийского  правительства,  без  разрешения Пилсудского и без
выгоды  для Ленина,  причем речь шла о  переезде Ленина именно  под крылышко
Пилсудского в Краков, небольшой город с населением меньше 100.000 человек, а
не под контроль австрийцев в абстрактную Галицию.
     Не  все в  революционном  лагере  поддерживали такую  политику.  Ленин,
безусловно, был в  курсе "сотрудничества" с австро-венгерским правительством
и, находя  его выгодным, стоял за него. Однако с 1904 года часть руководства
польской  социалистической  партии,   прежде  всего   Роза  Люксембург,  чей
авторитет был велик не только в польской социал-демократической организации,
но  и  в германской, высказываются против сотрудничества сначала  с японским
генштабом,  а затем  --  против  сотрудничества  Пилсудского  и Ганецкого  с
правительственными   органами   Австро-Венгрии.   Именно   по   вопросу   об
"австрийской  ориентации" Пилсудского и  происходит  окончательный  раскол в
польской  социал-демократии.  Ганецкий  выступил  "за".  Люксембург,  Тышко,
Варский, Дзержинский и другие -- против.  Примерно  в то же время, формально
по  совсем  другому поводу,  из  польской социал-демократической  партии  по
инициативе Люксембург был исключен Карл Радек. Подлинной причиной исключения
Радека из  партии  были имевшиеся  у  Люксембург подозрения в том, что Радек
(как и Ганецкий), сотрудничает с военной разведкой Австрии.
     О   сомнительных   связях   польских   и   русских   революционеров   с
правительством    Автро-Венгрии   знали   или    догадывались    австрийские
социал-демократы. Они делали все возможное, чтобы не оказаться замешанными в
историю, которая рано  или  поздно  непременно должна  была  бы  закончиться
скандалом. Но и выступать с разоблачениями связей социалистов других стран с
собственным правительством австрийские  социал-демократы не хотели. При этом
в частных  беседах они высказывали "агентам" австрийского правительства свое
недовольство.  О. Бауэр рассказывал меньшевику Ф. Дану  в 1925 году  о своем
разговоре на эту тему с Пилсудским, когда тот пришел в правление австрийских
социал-демократов:
     "Я  понимаю, -- сказал Бауэр, -- что Вы, как польский социалист, можете
хотеть поддерживать дружеские  сношения с социалистами  австрийскими; я могу
допустить,  что   Вы,  как  польский  националист,   можете  считать  нужным
поддерживать  сношения с австрийским штабом.  Но я  не  понимаю,  как  Вы не
видите,   что   поддерживать  сношения   одновременно   и   с   австрийскими
социалистами, и с австрийским штабом невозможно."
     Пилсудский отлично  это видел. Просто,  как и  Ленин, он  находил такую
игру выгодной. Можно добавить, что, как и Ленин, он извлек тройную выгоду из
этой двойной игры. С началом первой мировой войны сотрудничество Пилсудского
с австрийским правительством правильнее назвать открытым военно-политическим
союзом.  При  поддержке  австро-венгерского  генштаба  после  начала  первой
мировой войны Пилсудский организовал разведывательную деятельность и  создал
в Галиции  диверсионно-террористическую организацию  "Стрелец". Тогда же,  в
августе 1914 года, по инициативе Пилсудского создается  "Польска организация
войскова" (ПОВ).  В разгар войны  Пилсудский  командовал  польским легионом,
сражавшимся на стороне Австро-Венгрии. Когда постановлением от 5 ноября 1916
года оккупационные власти Германии и Австро-Венгрии провозгласили создание в
Восточной Польше Польского  государства, Пилсудский стал  членом "Временного
государственного совета королевства Польского", а в 1917 г. стал начальником
военного департамента в правительстве "независимого"  польского государства,
созданного оккупационными властями Германии и Австро-Венгрии.
     После  победы февральской революции в России Пилсудский  еще раз меняет
фронт.  Признание   Временным   правительством   России  права   Польши   на
независимость  сняло  необходимость   ориентации  на  Австрию,  не  желавшую
передавать  Галицию  Польше. После вступления в войну  США  стало ясно,  что
странам Четверного союза скорее всего  не видать победы. А с победой Антанты
приходил конец политической  карьере проавстрийского Пилсудского. Пилсудский
начал искать повод для разрыва с Австрией. В июле 1917 года он его, наконец,
нашел:  22  числа Пилсудского арестовывают  за призыв к польским  легионерам
отказаться от принесения присяги Австро-Венгрии и заключают в  Магдебургскую
крепость  в   Германии.  Из   сторонника  немцев  и   австрийцев  Пилсудский
превращается в жертву оккупантов,  его политический вес возрастает  с каждый
днем пребывания в тюрьме.
     В  ноябре   1918  года   новое  германское   правительство  освобождает
Пилсудского, он с  триумфом возвращается  в Варшаву  и  в феврале  1919 года
решением  Сейма  назначается  Начальником польского государства и  Верховным
вождем, каковым, с трехгодичным перерывом (1923-26), остается  фактически до
своей смерти, последовавшей  в 1935 году.  Шпионско-диверсионное прошлое  не
повредило его карьере.
     После  начала первой  мировой  войны военная  разведка Австрии передала
контакты с  революционерами  немецкой разведке.  Самое позднее  в 1915  году
Ганецкий начинает  сотрудничество с видным  германо-русским революционером и
агентом германского правительства А. Парвусом  (Гельфандом). Тогда  же в эту
работу включаются со стороны Парвуса --  Георг  Скларц; со стороны Ганецкого
-- Карл Радек. Не все  и не  всегда проходит гладко. В Копенгагене Ганецкого
арестовывают за контрабанду, во время  следствия и суда всплывают документы,
подтверждающие  сотрудничество с  Парвусом. Столь же очевидным становится  и
то, что получаемые Ганецким от Парвуса  деньги немецкого  правительства идут
Ленину,  что  на  них закупаются типографии,  ведется  пропаганда,  кормится
эмигрантский   актив  большевистской  партии.  Сам  Ганецкий  настолько  был
скомпрометирован связью  с  Парвусом и немцами,  что в начале 1918 года  был
исключен из партии (и восстановлен лишь после вмешательства Ленина).
     Юридических  доказательств  сотрудничества  большевиков  и  германского
правительства крайне мало. И все-таки они есть. Так, 24 июля 1917 г. Парвусу
в Берн были посланы  две телеграммы. Одна --  за подписью  "Куба" (псевдоним
Ганецкого).  Другая  -- от  имени  Заграничной  делегации  большевиков.  Обе
телеграммы  ушли  Парвусу  по каналам  МИДа  шифром германского министерства
иностранных дел. Поскольку  все телеграммы МИДа  шли  через Берлин, в архиве
МИДа остались копии, скрепленные подписью  помощника статс-секретаря Штумма.
Обнаружены телеграммы были  в архивах МИДа в 1961 году, когда основная волна
"разоблачений" была уже позади.  Между тем  этими телеграммами  доказывалась
связь Заграничной  делегации  и  Ганецкого  с  Парвусом, с  одной стороны, и
германским правительством, с другой.
     Разумеется,  ответы на  многие загадки можно  было бы найти  в  архивах
германской и австро-венгерской разведок. Но германский архив погиб  во время
второй мировой войны, а  австрийский,  по  мнению  Б.  И. Николаевского, был
передан  советскому  правительству  после  окончания  второй мировой  войны,
причем передача  архива была  включена  в  тайные  пункты договора  о выводе
советских войск из Австрии.
     Одним из главных  тайных посредников между революционерами и германским
правительством   был   видный   швейцарский   социал-демократ   австрийского
происхождения, из  знатной семьи. Он родился  в 1853 году,  из-за  какого-то
скандала  молодым  человеком  вынужден  был  покинуть  родину,  поселился  в
Швейцарии, стал социалистом, взял себе псевдоним "Карл  Моор". В  документах
германской разведки  и  донесениях МИДА  он назывался конспиративной кличной
"Баер".  Как и Парвуса, Моора безусловно  можно  назвать откровенным агентом
германского  правительства.  С  1880-90-х  годов  слухи  о  связях  Моора  с
германской разведкой  ходили  по  социал-демократической партии,  и  к Моору
относились  с недоверием. Это не помешало ему, однако, ведя очевидно богатый
образ жизни, стать одним из руководителей швейцарской социал-демократической
партии  и взять на  себя  практическую подготовку  дела  организации проезда
русских  большевиков через территорию Германии, Дании, Швеции  и Финляндии в
Россию.  В июле-августе  1917  года  через Моора  большевистской партии  шли
крупные суммы денег, формально называемые займом из личных сбережений Моора.
Деньги передавались Ганецкому и  Воровскому.  Это видно  из опубликованной в
1993 году журнале  "Отечественная история" (март-апрель, No 2, сс. 134--142)
переписки Моора и членов советского  правительства  по вопросу о возвращении
советским правительством "взятых в долг" у Моора денег. Очевидно, что в этой
переписке не все называлось своими именами, что Моор "одалживал" большевикам
деньги германского правительства и что  большевики, знавшие об  этом, именно
по  этой  причине  не  спешили   возвращать  Моору  "ссуду".  Проследим  эту
любопытную историю по опубликованным документам.
     10 мая 1922 г. Ганецкий послал в ЦК на имя В. М. Молотова письмо:
     "До  сих пор я не получил от Вас указаний, что делать с привезенными из
Риги  83 513 датских  крон. Если возражений  нет, я попросил бы  кассира  ЦК
взять  их  у меня. Однако напоминаю, что  несколько  раз было принято устное
постановление возвратить деньги  Моору. Указанные деньги фактически являются
остатком от полученных  сумм Моора.  Старик все торчит  в  Москве под  видом
ожидания ответа относительно денег. Не считали бы Вы целесообразным дать ему
эти деньги, закончив этим  все счета с  ним  и таким образом  избавиться  от
него".
     В тот же день это письмо было передано Сталину. Последний послал запрос
Ленину, и Ленин дал следующий ответ:
     "Я смутно припоминаю, что в решении этого вопроса я участвовал.  Но как
и что, забыл. Знаю, что участвовал и Зиновьев. Прошу не решать без  точной и
подробной справки, дабы не ошибиться, и обязательно спросить у Зиновьева".
     Больному  и  к тому времени забывчивому  Ленину  Ганецкий напомнил: "Вы
были за то, чтобы Моору возвратить деньги. Во всяком  случае, необходимо  со
стариком покончить".
     Зиновьев 20 мая  дал  по  этому вопросу  следующий ответ  Сталину:  "По
моему,  деньги  (сумма большая)  надо  отдать в  Коминтерн.  Моор все  равно
пропьет их. Я сговорился с Ганецким не решать до приезда Радека".
     Это  первый  документ  из которого  следует  со всей очевидностью,  что
советское  правительство  не считало,  что  оно  действительно должно  Моору
деньги. И деньги Моору  тогда не вернули, а  привезенные Ганецким кроны были
переданы в Финотдел.
     Моор терпеливо  ждал, писал, ходил по инстанциям и кабинетам, одалживал
деньги у знакомых, в том числе у Радека, особенно хорошо знавшего и Моора, и
существо  дела. 23  августа  1923 года, т.е.  по прошествии более чем  года,
Зиновьев  попросил  Сталина выдать Моору "100 червонцев, а то он доит  лично
Радека".  В тот же  день на заседании Секретариата ЦК было принято  решение,
поступившее на хранение  в "особую папку"  Политбюро, Секретариата и отделов
ЦК, где лежали особо  секретные постановления, не вносимые в общие протоколы
заседаний (это было еще одно указание  на  то, что деньги, требуемые Моором,
не  были  деньгами  Моора):  "Согласиться  с  предложением  т.  Зиновьева  о
предварительной выдаче  т. Моору  100 червонцев, но с тем, чтобы весь вопрос
был решен совместно с т. Молотовым по его приезде".
     Прошло еще  два года.  Моор так и сидел в  Москве,  клянча  деньги.  23
сентября 1925 года он  написал письмо на имя бывшего управляющего делами СНК
Н. П. Горбунова:
     "Убедительнейше прошу Вас сделать все, что возможно, чтобы была найдена
нужная переписка  и чтобы возврат  35  000  долларов  был произведен  мне до
Вашего отъезда в 2-месячный отпуск.
     Если  Вы  уедете  прежде,  чем  будет разрешен этот вопрос,  то у  меня
потеряна последняя надежда и я здесь погибну.
     На всякий случай, прошу  Вас настоятельно -- дайте мне несколько строк,
что Ильич отдал Вам распоряжение, чтобы мне был  возвращен  заем, и  что это
должно было быть сделано в несколько дней, а также, что  Вы это распоряжение
передали дальше.
     Эти несколько строк я у Вас, на всякий случай, убедительнейше прошу. Не
оставьте меня в затруднительном положении".
     Горбунов  просьбу Моора  выполнил.  26  сентября он  составил  памятную
записку по этому вопросу  для Ганецкого, помощника Генерального секретаря ЦК
И.  П.  Товстухи  и  помощника  управляющего  делами  СНК СССР,  заместителя
управляющего делами СНК СССР И. М. Мирошникова:
     "Ко мне явился Карл Моор и снова поставил вопрос о выдаче ему той суммы
денег,  которую он в июле-августе  1917  г.  одолжил партии.  Его  претензии
сводятся к  35 000 долларов.  Моор в 1921 г. был у  тов. Ленина, свидания не
получил, но Владимир Ильич прислал  ему записку, в  которой обласкал Моора и
указал,  чтобы по  всем деловым  вопросам он обратился ко мне.  На основании
личного указания  Владимира Ильича я говорил тогда  с Вами  и  тов. Радеком,
передал мнение Владимира  Ильича немедленно рассчитаться с Моором и направил
К. Моора к Вам. Теперь Моор вновь появился у меня с заявлением о том, что он
до сих  пор не может  добиться получения  денег и считает себя в чрезвычайно
тяжелом  и унизительном положении, т. к. в этих деньгих он очень нуждается и
не может от  них  отказаться. В разговоре  со мной  Моор  просил  дать ему в
письменном виде справку о том, что в свое время  Владимир Ильич дал указание
о  необходимости  произвести с ним  расчет. Я  Моору отказался выдать  такую
справку, сославшись на то, что у меня никаких  писем и документов  нет и что
на основании  своей памяти я такой справки дать не  могу.  Вам  же настоящим
письмом  подтверждаю, что фактически я  от Владимира Ильича  такое  указание
имел.
     Так как Вы  лучше всего  это дело знаете и имеете  данные, на основании
которых можете  проверить  рассчеты  Моора  и  установить  сумму, которую он
должен получить  от нас, и  ввиду  того,  что  я уезжаю в отпуск  и  не знаю
обстоятельств, при которых Моор выдавал нам деньги, прошу Вас это дело взять
на себя, получить необходимые  директивы  и  через тов. Мирошникова  довести
дело  до конца. Карла Моора  я к Вам не направляю и  думаю, что переговоры с
ним лучше вести через  тов.  Мирошникова, которого я  предупредил и которому
посылаю копию этого письма.
     Кроме  того, я обратился в Секретариат РКП к тов. Товстухе и просил его
доложить вопрос  тов. Сталину и получить от него руководящие  указания.  Эти
указания тов. Товстуха сообщит тов. Мирошникову, а тов. Мирошников -- Вам".
     В самом конце  сентября 1925 года Моор  получил в  ЦК очень  важный для
себя документ: "Справку об оказании К. Моором помощи русскому революционному
движению":
     "Тов. М[оор] более,  чем  кто-либо в его стране, занимался в течение 50
лет вопросами  русского  революционного  движения. При  каждом  случае -- по
поводу погромов, Кровавого воскресенья, событий 1905  г., дела шести думских
депутатов,  военно-полевых  судов и прочих  позорных деяний  царизма  --  он
устраивал  собрания и демонстрации.  Он пробуждал симпатии рабочих и широких
кругов,  по   мере   сил  поддерживал   русское  революционное  движение,  в
особенности его левое течение.
     Но также  и  материально  он оказывал  широчайшую поддержку  движению и
отдельным его представителям. Так,  например,  в 1908 году он сразу  уплатил
свыше ста пятидесяти тысяч (150 000) швейцарских  франков. Кроме того, много
сотен тысяч  швейцарских франков на революционные партийные нужды (Германии,
Швейцарии, Италии, Скандинавии).
     Тов. М[оор] был прибежищем всех русских революционеров в их нуждах и во
всем был  готов  помочь советом и действием. Тов. Нахимсон  написал на одной
фотографической   карточке:  "Милому   старому  товарищу   М[оору],  вечному
покровителю  в  нужде всех  русских революционеров". Кто-то сказал, что тов.
М[оор]  воплощал  в  своей  деятельности задачи  МОПРа задолго до  основания
МОПРа.
     Но здесь речь не обо всем этом.
     Здесь речь  идет о суммах, которые тт. Воровский и Ганецкий потребовали
у тов. М[оора] и определенно назвали  их ссудой, обещав, что ссуда эта будет
ему  возвращена сейчас же после завоевания  политической  власти. Тов. Ленин
знал об этом и очень благодарил тов. М[оора] за это. Это была помощь в самое
тяжелое  время  1917  г.  и требовалась  для  удовлетворения  необходимейших
потребностей.
     В начале 1919 г.  тов. Ленин предпринял шаги к  возврату этой ссуды, но
дело осталось лежать. В декабре 1921 г. тов. Ганецкий был очень удивлен, что
вопрос этот еще не ликвидирован. По его совету тов. М[оор] написал Ленину, и
последний  ответил ему в  очень дружеском письме от 11 декабря 1921 г.,  что
дело будет улажено. Но распоряжение  Ленина не было  приведено в исполнение.
После  долгих  стараний тов. М[оора] тов. Радек предпринял в августе 1923 г.
один  шаг.  Об  этом имеется  постановление.  Ряд  попыток  осенью  1924  г.
опять-таки не имел успеха. Точно так же совершенно безрезультатными остались
попытки  в 1925  г.  говорить  по  этому вопросу с  тем или иным влиятельным
товарищем.
     В  августе  1925  г.  тов.  Бухарин написал тов.  Андрееву,  что  надо,
наконец, вернуть тов. М[оору] следуемую ему долговую сумму, приблизительно в
35 000  долларов, а  не отделываться от  него время  от  времени несколькими
грошами. Результат: выплата в сентябре незначительной суммы.
     Тов.  Горбунов, управляющий делами Совнаркома, был очень удивлен, узнав
23 сентября 1925 г., что заем не был возвращен уже давным-давно. Дело в том,
что  тов. Ленин  отдал ему в декабре  1921 г. определенное распоряжение, что
уплата  должна  быть произведена  в течение