ционно  настроенной  рабочей  массы;  что  торжество
большевизма   обусловлено   в  значительной  мере  ошибками,   слабостью   и
нерешительностью   партий  умеренного  "центрового"  социализма   и   полной
социалистической и  революционной несостоятельностью его правого крыла;  что
поэтому  нужно время  для того,  чтобы выпрямление линии поведения  умеренно
социалистических  партий и  выдержанность их перехода на позицию углубленной
систематической  критики  большевистских экспериментов реабилитировали их  в
глазах  населения;  нужно  время   и   для  того,  чтобы   перед  населением
ощутительно, воочию  предстали темные  стороны  большевистского плана,  или,
вернее,  большевистской  бесплановости,  с ее преобладанием  разрушительных,
деструктивных начал над созидательными, конструктивными;  словом,  необходим
органический, серьезный процесс отрезвления пролетариата и разочарования его
в широковещательных, но дутых обещаниях коммунистической партии.
     Следует  отметить в том  же  постановлении,  что довести  об  этом  "до
сведения  всех товарищей"  решено  было через  бюро  фракции  Учредительного
собрания и  что одновременно с  этим было  решено "поручить  особой комиссии
обследовать  работу  тех  товарищей,  которые  заняты  организацией  обороны
Учредительного собрания".
     Под этим кроется начало будущего расхождения между ЦК и руководящим (по
крайней мере, в первое время) ядром фракции Учредительного собрания. ЦК, как
мы уже  видели,  был избран  на партийном съезде, подведшем  итоги конечному
провалу  правого,  близкого  к  Керенскому, руководства: он был  результатом
сдвига  партии  налево.   Состав  же  фракции  Учредительного  собрания  был
предопределен характером  местных списков, составленных  в эпоху  наибольшей
силы правого  руководства, под  значительным  его давлением,  в  особенности
кандидаты,  "ведущие" списки и назначаемые комиссией по выборам при ЦК, дали
солидный контингент руководящих  право-ориентированных  сил.  В  этом  лежал
зародыш антагонизма, во весь свой рост  представшего  позднее. В начале  был
дан лишь  первый намек  на  него.  Все  внимание  фракции, естественно, было
занято  вопросом "быть или не быть",  вопросом о защите самого существования
Учредительного   собрания  от  диктаторской  власти  большевистской  партии.
Однобокое  сосредоточение  на  нем внимания порождало  близорукий взгляд  на
задачу защиты Учредительного собрания, как на задачу чисто силовую -- взгляд
узко-механический.  Для ЦК,  наоборот, защита Учредительного  собрания  была
лишь   частностью,   этапом   на  сложном  и  длительном   пути  преодоления
большевизма, на путях изживания его массами.  Фанатики идеи  -- во что бы то
ни стало отстоять  Учредительное  собрание  от его роспуска, от его  разгона
большевиками  --  бывали  склонны  смотреть  на победу  большевизма  как  на
результат  заговорщеского искусства,  как  на  умелую  аранжировку  внезапно
массами. Фанатики  идеи --  во  что бы  то  ни стало отстоять  Учредительное
собрание  от  его роспуска,  от его разгона  большевиками --  бывали склонны
смотреть на победу  большевизма как на результат заговорщического искусства,
как на умелую аранжировку  внезапно, в тиши приготовленного coup d' tat. Они
склонны   были  игнорировать  то,  что  было  в  большевистском  восхождении
органического,  почвенного.  Низводя  его   до  степени  чрезвычайно   ловко
организованного,  удачного  по  внезапности  своей  налета  заговорщиков  на
государственную  власть,  они,   естественно,  приходили  к  идее  столь  же
поверхностного "контрналета", которым все разрешается и все ставится на свое
место.
     Вопрос об  углубленной работе  по  отрезвлению масс "правым активистам"
казался  вопросом несвоевременным, заслоняющим, ко вреду для дела, настоящий
вопрос,  единственно  реальный:  как  отбиться  от  разгона   Учредительного
собрания?   Среди  правых  активистов,  возглавленных   С.С.   Масловым,  Б.
Соколовым187  и  другими, была  замечена  большая  слабость к  элементам уже
совершенно     авантюристским,      группировавшимся     вокруг      некоего
Семенова-Васильева188,  и  решившим,  не  мудрствуя лукаво,  заняться просто
истреблением   крупных  большевистских  деятелей  поодиночке.   Против  этих
элементов  и  было направлено  данное  постановление  ЦК.  Это  не  помешало
Семенову-Васильеву   впоследствии,   сидя  в  тюрьме  и  "принеся  повинную"
большевикам,  сыграть  прямо  провокационную  роль  и  обвинить именно  ЦК в
подстрекательстве  к  противобольшевистскому политическому  террору. На  его
предательско-клеветнических   показаниях   был   в  1922   г.   инсценирован
грандиозный  процесс  двенадцати  членов  ЦК,  которым вменялись  в  вину  и
покушения  на  жизнь  советских  деятелей,  и попытки ограбления  казенных и
частных денег, и  союз с савинковско-белогвардейскими заговорщиками, и т. п.
авантюристические деяния  -- все  то,  что возбуждало в свое время  законную
тревогу ЦК, заставило его обследовать  деятельность некоторых ретивых не  по
разуму защитников Учредительного  собрания и принять специальную  резолюцию,
запрещающую террористические акты против большевиков189.
     Новый  эсеровский  ЦК  пришел   к   соглашению   с   социал-демократами
меньшевиками о том, чтобы не прекращать избирательной кампании, но направить
ее в несколько иное русло. Если Петроградский совет запретил досрочный отзыв
и перевыборы своих депутатов,  то можно пригласить фабрики и  заводы избрать
представителей  на  особую чрезвычайную беспартийную  "рабочую конференцию".
Таким образом  создавалось  учреждение, фактически параллельное  Совету,  но
имеющее значительно высший  моральный вес ввиду свежести своих полномочий, в
отличие  от   устаревших,   искусственно   сохраняемых   и   вообще   сильно
"подмоченных" полномочий Совета.
     Рабочая   конференция  приковала   к   себе  внимание  всего   рабочего
Петрограда. Фабрики и заводы один за другим присоединялись к ней и  избирали
в  нее своих представителей. Она  превращалась  в  самый оживленный "рабочий
парламент". Ей шла на руку  тактика большевиков  преподносить Совету готовые
партийные  решения  или даже  просто  ставить  его перед  fait  accompli190,
гильотинировать дебаты и  в "скорострельном"  порядке получать  на  все свои
действия  санкцию задним  числом. Рабочая  конференция  подвергла подробному
обсуждению  и критике  с социалистической точки зрения все декреты  СНК  и в
противовес  им  разрабатывала   позитивную  программу   социальных   реформ,
свободную от необузданного  экспериментаторства  и утопизма. Обсуждала она и
международную политику большевистской диктатуры с ее  попыткой "выскочить из
войны"  путем  сепаратного мира,  который,  согласно ее  уверениям,  должен,
однако, оказаться миром вполне демократическим, справедливым и  потому равно
почетным   для  обеих   сторон191.   Свою   программу   рабочая  конференция
предполагала  передать  в  качестве  петиции Учредительному  собранию, права
которого на полноту власти она отстаивала всемерно и безоговорочно.
     ЦК  левонастроенного IV съезда избрал линию  поведения, равно далекую и
от    правого     активизма    и    от    правого     пессимизма.     Вместо
заговорщически-террористических  действий, он посылал людей  партии в массы.
Зная,    что   если   большевизм   захватил    власть    путем   солдатского
"пронунциаменто"192, то удерживает ее он все-таки  сочувствием взволнованных
и доведенных  до точки  революционного кипения рабочих, он главным средством
борьбы против большевиков избрал именно обратное отвоевание массовых рабочих
симпатий.  Он  развивал лихорадочную агитацию за отзыв  фабриками и заводами
тех своих депутатов  в Совете,  которые голосовали за самые дикие и жестокие
акты  диктатуры.  И  его  агитация  имела  успех.  Все  чаще  и  чаще  стали
происходить отозвания  и перевыборы таких депутатов. Дело дошло до того, что
большевики  серьезно стали  опасаться  за  свое господство  в  Петербургском
совете. Чтобы  остановить  таяние  своего большинства, они вынуждены были на
крайнюю меру: на запрет досрочного  отзыва, на запрет частных перевыборов --
под   тем   предлогом,  что  в   скором  времени  они   готовят  всеобщие  и
единовременные перевыборы Петербургского совета.
     Отсюда возникла новая форма движения,  история которого еще ждет своего
исследователя и бытописателя.
     Таковы  были методы, которыми ЦК  думал  отстаивать дело Учредительного
собрания.  В  неразрывной  логической  связи   с  ними  стояло  и  еще  одно
постановление ЦК,  которое не  встретило  отклика  в  настроении руководящих
кругов фракции  Учредительного  собрания.  Оно  гласило, что  хотя  "центром
партийной  работы  должна быть  усиленная  агитация  в пользу Учредительного
собрания",    однако   же   "форсировать   созыв   Учредительного   собрания
исключительными  мерами нет нужды:  необходимо дождаться более решительных и
определенных  результатов внешней и  внутренней политики СНК". Резолюция эта
была принята после доклада В.М. Чернова, развившего следующую аргументацию.
     "Запоздание с Учредительным собранием является  одною  из самых главных
ошибок "февральской"  фазы  революции193.  Мы  были  правы, все время требуя
скорейшего   его    созыва.   Откладывание    по   принципиально-юридическим
соображениям  всех  важных  проблем  до  Учредительного  собрания, вместе  с
откладыванием его созыва, было в руках буржуазных партий главным рычагом для
взрывания изнутри  всей нашей  практической программы.  Оно дало большевикам
один  из их главных козырей: возможность заявить, будто своим восстанием они
решили прекратить комедию с вечным откладыванием Учредительного собрания, за
которою  стоит тайное намерение сорвать  его  созыв.  Теперь роли  меняются.
Получив в свои руки власть, большевики были бы рады забыть об  Учредительном
собрании, о  своей  подотчетности  ему,  о  возможной  сдаче  власти  новому
правительству, вышедшему  из лона Учредительного собрания.  Видя это, многие
члены Учредительного собрания поддаются соблазну действовать как можно более
резко наперекор большевикам и добиться созыва Учредительного собрания во что
бы то  ни  стало в фиксированный  ранее срок. Но,  во-первых, это невозможно
фактически. Якобы  в  интересах  скорейшего  созыва Учредительного  собрания
большевики начали  гражданскую войну, которая  на  местах означает  смуту  и
беспорядки, кое-где  вызвавшие  запоздание с выборами,  а  кое-где и  совсем
уничтожение  возможности провести их. Да  и выбранным депутатам, особенно из
отдаленных  мест, зачастую  трудно  добраться  до столицы  --  особенно  это
относится к охваченной пожаром и немецким нашествием  Украине194.  При таких
условиях  полного  состава  Учредительного  собрания сразу  не добьешься,  а
неполнота состава будет подрывать его авторитетность и облегчит  оспаривание
его решений. Перескочить через  эти трудности, добиваясь созыва какого бы то
ни было Учредительного собрания, только в срок, было бы неразумным.
     Да  это  и не нужно. На сей раз  одиум  за  запоздание с  Учредительным
собранием падет на самих большевиков,  и пусть они с этим распутываются, как
хотят. По  всей вероятности они будут действовать сами против себя, стараясь
отсрочить момент, когда им придется  стать с Учредительным собранием лицом к
лицу. Им  было бы выгоднее "ловить момент":  они будто бы уже заключили "мир
по   телеграфу";  в  принципе  центральные  империи   якобы  согласились  на
демократический мир  без  аннексий и контрибуций, на основе  самоопределения
народностей; на фронте достигается  перемирие "повзводно и поротно": солдаты
самотеком валят домой,  их встречают  осчастливленные  жены,  матери,  отцы,
дети, родные. Этот  медовый месяц не может быть долговечным. Немцы, конечно,
не аннексируют, не "самоопределят" в свою пользу Прибалтику, Польшу, а может
быть и Финляндию, откажутся от контрибуций,  но потребуют возмещения военных
затрат или  что-нибудь  в  этом  роде, потребуют  договора,  обеспечивающего
снабжение голодающей Германии впредь до ее победы  на Западном фронте. Тогда
произойдет кризис переговоров,  который  кончится для большевиков  более или
менее катастрофически. Собранное в этот момент Учредительной собрание станет
силой, на которую устремятся все взгляды. То же и в других вопросах. Декреты
большевиков сейчас даруют населению не  только  мир,  но  и хлеб, и землю, и
молочные  реки с кисельными берегами, и  луну обещают снять с небес. Все это
кончится тем, что за землю пойдет в деревнях междоусобная война с дрекольем,
фабрики  остановятся,   продовольствия  не  будет,  его   штыками   придется
выковыривать  из  деревни.  В  этот  момент собранное Учредительное собрание
станет  необходимым для  всех  посредником, примирителем,  якорем  спасения.
Форсировать  же  созыв Учредительного  собрания  --  это  значило бы  начать
поединок между  ним и большевистскими диктаторами в самый невыгодный момент,
когда еще не отзвучал в сердцах отголосок самых  широковещательных посулов и
самых  фантастических ожиданий и  надежд. Нам нужно  не  форсировать  боя, а
предоставить времени  работать на нас,  тем временем  подпиливая тот сук, на
котором держится диктатура, -- наивную доверчивость  обманутых масс.  Сейчас
за  большевиков --  инерция  долго сдерживаемой  и  прорвавшейся  через  все
плотины революции. Пробовать силой остановить  ее стихию немыслимо, дразнить
же  ее  отдельными   террористическими  выходками,  как  предлагают   правые
активисты, просто безрассудно. Это не значит, что не настанет момента, когда
потребуются все возможные  средства и способы борьбы. Это  значит  лишь, что
его  нельзя   назначить  по   произволу,  перескакивая  через  естественный,
органически  идущий  процесс  отрезвления  и  гневного  разочарования  масс.
Поэтому  и  форсировать  открытие Учредительного собрания сейчас  значило бы
только сыграть на руку большевикам".
     Руководящая группа социал-революционной фракции Учредительного собрания
была  настроена   иначе.  Ее  сторонники  на   этот   раз   гордились  своею
непримиримостью  и  строгой  логической  последовательностью  в  "неприятии"
большевистской диктатуры. "Мы уже  по  одному тому не можем, не имеем  права
откладывать  дня   созыва,  что   этим  мы  продолжаем   срок  существования
большевистского  правительства",  --  говорили  они.  "Кроме  того, если  мы
считаем  это правительство незаконным, то  именно срок открытия, назначенный
Временным  правительством,  должен  иметь   для  нас  обязательную  силу,  и
заставить  соблюсти  его  значит  принудить  СНК  склониться перед  законною
властью,  несмотря на то, что ему удалось ее низвергнуть. Если Учредительное
собрание  долго не  сможет собраться, несмотря на то, что  почти повсеместно
выборы закончены, то нам грозит опасность,  что страна свыкнется с  мыслью о
его недееспособности.  Сложные  и  запутанные разъяснения  об органичности и
почвенности большевизма, о необходимости длительного и углубленного процесса
духовного  его  изживания  массами только  запутывают  дело и затемняют  тот
простой и несомненный  факт, что  большевики  -- это  удачливые налетчики  и
похитители власти, что они -- политические авантюристы и бандиты, с которыми
ни  на минуту  нельзя  считаться  как с  правительством --  хотя  бы  только
правительством de facto195. Наши принципы  требуют, чтобы мы абсолютно с ним
не считались и совершенно игнорировали его существование".
     Пользуясь своею автономией, фракция постановила -- в законный срок всем
наличным  депутатам  собраться  в Таврический дворец196 и попытаться открыть
там хотя  бы прелиминарное заседание197, чтобы сосчитать силы и  определить,
много ли не хватает для  того, чтобы начать регулярные работы. Члены ЦК, все
имевшие, между прочим, депутатские мандаты, но по заваленности работою редко
появлявшиеся  на  ежедневных  предварительных  заседаниях   фракции,  решили
подчиниться  фракционной  дисциплине. После  народного митинга перед зданием
Петербургской  городской думы,  украсившей весь город  плакатами "Вся власть
Учредительному  собранию!", толпа  с  В.М.  Черновым  во  главе  двинулась к
Таврическому  дворцу, плотно окружив его со  всех сторон. Латышская воинская
часть198,  занимавшая  дворец,  побраталась  с толпой, и  Таврический дворец
очутился  в руках собравшихся  депутатов. По внешности  это была  победа, но
победа  без  победоносных   последствий.  Собравшиеся  единогласно   избрали
Временным президентом В.М. Чернова. Большевистские и левоэсеровские депутаты
отсутствовали. Подсчет собравшихся показал немногим  более трети всего числа
избранных  в   Учредительное  собрание  членов.  Стало  ясно,  что  открытие
правомочного  Собрания  невозможно,  и депутаты разошлись,  предположительно
наметив новый срок открытия.
     Но  этот  опыт  только  показал большевикам, в  чем  слабые стороны  их
позиции.  Он показал, что если  допустить членов  Учредительного собрания во
главе демонстрирующих толп беспрепятственно прийти к Таврическому дворцу, то
последний может  легко сделаться их  боевой твердыней, так  как  даже  такие
надежные части,  как  латышские стрелки, могут  поколебаться  и  не  устоять
против  стихии массовой заразы, торжественно поднимающей  на щит избранников
всенародного  голосования.   Опыт  с  открытием  Учредительного  собрания  в
назначенный Временным  правительством срок раскрыл перед  большевиками карты
игры  противника.  Отныне   нельзя  более   было   рассчитывать   застигнуть
большевиков  при  открытии   Учредительного  собрания   врасплох.  Напротив,
большевики  теперь   были   предупреждены.  Когда   подошел   срок  открытия
Учредительного собрания, то у большевиков  оказалась выработана детальнейшая
диспозиция. По дорогам, ведущим к Таврическому дворцу от всех районов,  были
расположены  в  засадах отборные боевые ударные отряды из  наиболее надежных
армейских, матросских и  красногвардейских  частей,  вооруженных  с  ног  до
головы винтовками, револьверами  и  ручными  гранатами; на крышах  некоторых
домов, господствовавших над  окрестностью, были расположены пулеметы. Приказ
был дан безусловный:  ни одна колонна демонстрантов, чего бы это  ни стоило,
не должна быть допущена до Таврического дворца. Не полагаясь еще, однако, на
все эти предосторожности,  большевики  заменили расположенную в  Таврическом
дворце латышскую стрелковую часть матросами флотского экипажа, составленного
из бывшего дисциплинарного морского батальона, которые считались готовыми на
все. Начальство над этой "охраной Учредительного  собрания",  как официально
она  называлась, было вверено "стихийному" анархисту Железнякову199, который
участвовал когда-то в захвате  дачи Дурново, в  налете на  типографию газеты
"Русская воля"200,  вызывающе  отказывался  подчиниться требованиям Совета и
отстреливался от вооруженного  отряда,  посланного  Временным правительством
восстановить порядок.
     Невинная  "репетиция"  того, как  должно  появиться  на  свет  властное
Учредительное собрание, таким  образом,  пошла только на пользу большевикам.
Дальнейшие  события  в общих  и  главных своих  чертах общеизвестны. В  день
открытия Учредительного  собрания улицы Петрограда в  целом ряде  мест  были
обагрены   кровью  безоружных  участников  многочисленных  рабоче-солдатских
демонстраций. На безоружности демонстрантов  ЦК особенно настаивал, чтобы не
дать  случайными  нервозными  выходками   отдельных  молодых  людей  как  бы
законного повода  для  расстрела демонстрантов.  Но  ударные  большевистские
отряды обошлись и  без повода. ЦК  не  исключал возможности и такого оборота
событий, но  он  рассчитывал,  что  в этом случае возмущение  и  негодование
охватит  те  части  гарнизона, в которых  большевикам не  удалось  вытравить
уважения  к  воле  большинства  народа,  выраженной  путем  всеобщей  подачи
голосов.  Такие части  в Петрограде  был