Людендорф
тоже  предлагал  изменить  германскую  политику  в  отношении   большевиков.
"Советское  правительство, -- писал Людендорф Кюльману,  -- насколько каждый
может видеть,  заняло по  отношению к  нам  ту  же  позицию,  что  в  начале
переговоров в  Бресте. Оно всячески затягивает все важные для нас решения и,
насколько  это  возможно,  действует  против  нас17.  Нам  нечего
ожидать от  этого правительства, хотя оно и существует по нашей милости. Для
нас  это   постоянная  опасность,   которая  уменьшится,   только  если  оно
безоговорочно  признает нас высшей державой и покорится нам из  страха перед
Германией и из опасений за свое собственное существование".
     И поскольку было ясно, что  Совнарком  (отчасти по  вине  Германии)  не
станет надежным партнером, Людендорф  предложил  то же  самое, что  и прочие
немецкие политические деятели: несмотря на наличие дипломатических отношений
с советским правительством, поддерживать в  то же время "отношения с другими
движениями  в  России,  чтобы  не оказаться  вдруг  в  полном  одиночестве";
"установить контакты с монархистскими группами правого крыла и влиять на них
так, чтобы монархистское движение, как только оно получит какое-то влияние",
было подчинено интересам Германии.
     Переориентация  германской восточной политики произошла. 13 июня Мирбах
сообщил  в  Берлин,  что к нему  давно  уже  напрямую  или через посредников
обращаются  разные  политические  деятели,  прощупывавшие почву  на  предмет
готовности  германского правительства  оказать помощь антисоветским  силам в
деле  свержения большевиков  при  условии, однако,  еще и  пересмотра статей
Брестского  мира. Самым серьезным Мирбах считал  блок правых организаций  во
главе  с  бывшим  министром  земледелия  А.  В.  Кривошеиным.  Через  членов
октябристской партии Кривошеий запросил Мирбаха,  согласен ли тот установить
контакты с членами организации  Кривошеина, и, получив утвердительный ответ,
поручил  предпринять дальнейшие  шаги  двум членам  ЦК  кадетской партии  --
барону
     424
     Б. Э. Нольде, бывшему помощнику министра иностранных дел в  кабинете Г.
Е.  Львова, и Леонтьеву, бывшему помощнику министра внутренних дел в  том же
кабинете18.
     25 июня  в  письме  Кюльману  Мирбах подвел  черту  под  большевистским
периодом правления  в России, указав, что "после двухмесячного внимательного
наблюдения" уже не может "поставить большевизму благоприятного диагноза. Мы,
несомненно,  стоим  у постели опасно больного человека,  состояние  которого
может иной раз и улучшиться, но который обречен", -- писал Мирбах. Исходя из
этого   он    предложил    заполнить   "образовавшуюся    пустоту"    новыми
"правительственными  органами, которые  мы будем держать наготове  и которые
будут  целиком  и  полностью  состоять у  нас  на  службе".  Поскольку  было
очевидно,  что  никакое  новое  правительство  не  согласится на  соблюдение
Брестского  договора, Мирбах  предлагал существенное его  смягчение,  прежде
всего  присоединение к России Украины и  Эстонии. 28 июня  посол в последнем
своем донесении из Москвы  писал, что следит за переворотом, который готовит
группа  Кривошеина  и который  должен  произойти буквально  через  несколько
недель19.
     Взяв курс  на  разрыв с  большевиками, германское  и  австро-венгерское
командование    приступило   к   проведению   "оборонной   пропаганды"    --
антибольшевисткой пропагандистской кампании во фронтовых  и тыловых воинских
частях. "Неприятель воюет не  с оружием в руках, а бунтованием наших солдат,
агитацией  среди  жителей"   и  "саботажем",  --  указывалось  в  инструкции
командования  34-й  австро-венгерской  пехотной дивизии  от  19  июня.  "Все
офицеры обязаны следить  за  своими солдатами  и стараться, чтобы к  ним  не
проникали  распространяемые здесь  идеи социальной  революции"20.
Для обучения инструкторов по "оборонной пропаганде" устраивались специальные
курсы,  где готовились  лекторы-офицеры,  разъезжавшие  затем  по частям;  в
войсках распространялись антибольшевистские листовки и брошюры21.
     Большевики,  указывала  одна из таких брошюр, "выступают против  всякой
оппозиции и свирепым террором
     425


     подавляют   всех,   кто,   по  их   мнению,   принадлежит  к  буржуям".
Большевистское понятие о свободе "заключается в беспощадном уничтожении всех
течений  и лиц, несогласных с их программой". В течение  нескольких  месяцев
"своего царствования большевистское правительство  показало  себя совершенно
неспособным правильно  вести государственные  дела и привело  государство  к
полному развалу"; их власть удерживается теперь "только штыками", и по своей
жестокости далеко  опередила царское  правительство.  Действительная  власть
большевиков  "ограничивается  сравнительно   небольшой  частью   России",  и
абсолютно все  ее население видит  спасение  "в падении большевиков, которых
правильно обвиняют в уничтожении государства"22.
     Изменение позиции Германии  не  осталось  незамеченным в России.  Уже с
середины мая "правые" круги отмечали, что "немцы, которых большевики привели
в Россию, мир с  которыми  составил  единственную  основу  их существования,
готовы   сами   свергнуть   большевиков"23.    Об   антисоветской
деятельности  германского   посольства  были   осведомлены   дипломатические
представители Антанты24. При столь обширной  утечке информации не
приходится удивляться,  что об  изменении настроения  германского посольства
знало  советское  правительство25.  По  приказу  свыше  или   без
такового  в первых числах июня,  как раз  когда Мир-бах  и Рицлер отсылали в
Берлин  свои  предложения  о  необходимости изменения  германской  восточной
политики,  в  ВЧК, возглавляемой  левым  коммунистом Дзержинским, был создан
отдел  по наблюдению  "за возможной преступной деятельностью посольства". На
должность заведующего этим отделом был назначен молодой человек 19-20 лет --
будущий убийца германского посла левый эсер Яков Григорьевич Блюмкин.
     Следует отметить, что сотрудники германского посольства  давно уже жили
в предчувствии неприятных  и непредвиденных происшествий.  4  июня  Рицлер в
поразительном по  своей  прозорливости  послании  в Берлин  в  самых  черных
красках описывал будущее:
     426
     "Никто не в состоянии предсказать, как  они [большевики ] встретят свой
конец, а  их  агония может продлиться  еще несколько недель. Может быть, они
попытаются бежать в Нижний или в  Екатеринбург. Может быть, они собираются в
отчаянии упиться собственной  кровью, а  может,  они предложат нам убраться,
чтобы разорвать Брестский договор  (который они называют "передышкой") -- их
компромисс с типичным империализмом,  спасши, таким образом, в свой смертный
миг   свое   революционное   сознание.   Поступки   этих   людей   абсолютно
непредсказуемы,  особенно  в  состоянии  отчаяния.  Кроме  того,  они  снова
уверовали,  что  все  более  обнажающаяся  "военная  диктатура"  в  Германии
вызывает  огромное  сопротивление,   особенно   в   результате   дальнейшего
продвижения на восток, и что  это должно привести к революции.  Это  недавно
написал     Сокольников,     основываясь,     очевидно,     на    сообщениях
Иоффе"26.
     Заведшая большевиков в тупик  брестская политика  требовала радикальных
решений. Охвативший советскую систему летом 1918 года кризис грозил погубить
саму  революцию. Раскол внутри большевистской  партии и оппозиция советского
актива политике Ленина толкали большевиков  в пропасть. Вывести революцию из
застоя,  разрубить затянутый узел  советско-германских  отношений,  сплотить
расколотую большевистскую партию -- не могло уже, казалось,  ничто. Агония и
отчаяние  большевистского  режима  достигли  своей высшей  точки.  Ее  можно
определить с точностью до дня  --  6 июля  1918  года -- когда  приехавшие с
мандатом Дзержинского и И.  К. Ксенофонтова в особняк германского посольства
чекисты  потребовали  встречи  с  послом Германии  Мирбахом  по  чрезвычайно
важному  делу.  Менее  чем  через  сутки  после  этого тяжелейший  в русской
революции кризис отошел в прошлое.
     427


ПРИМЕЧАНИЯ
     Решение послать Иоффе в Германию было принято на заседании
     ЦК 7 апреля (Аникеев. Деятельность ЦК РСДРП(б), с. 244).
     Иоффе считался одним из лучших советских дипломатов и экс
     пертом по Германии.
     До войны Мирбах много лет был советником германского посоль
     ства в Петербурге, а после Октябрьского переворота, когда заклю
     чено было советско-германское перемирие, стоял во главе комис
     сии по восстановлению экономических отношений и обмену граж
     данских пленных. Последнее оставалось важнейшей частью его
     дипломатической миссии вплоть до убийства: возможно скорее
     вернуть на родину немецких военнопленных и гражданских ин
     тернированных, а также отправка в Германию репатриантов из
     многочисленных в России немецких поселений (АИГН, 198/19).
     В январе 1918 года Мирбах прибыл в Петроград именно "как
     председатель комиссии по регулированию вопроса о военноплен
     ных, убитых и т. п." (АИГН, 51/32).
     Советское правительство дало понять Германии, что оно не наме
     рено попустительствовать нарушениям германской стороной ус
     ловий Брест-Литовского мира: Чичерин передал по радио МИДу
     Германии ноту протеста. В ней обращалось внимание на то, что
     "в южной полосе Российской республики происходит дальнейшее
     продвижение к северу германских войск и связанных с ними
     украинских отрядов". В ноте говорилось, что "ввиду этих обстоя
     тельств советское правительство сочло себя вынужденным моби
     лизовать необходимые силы для обеспечения свободы и независи
     мости Российской республики, угрожаемой ныне в тех пределах,
     которые определены были Брест-Литовским договором".
     Документы германского посла в Москве Мирбаха, с. 123-124;
     Горохов и др. Чичерин -- дипломат ленинской школы, с. 87.
     Голинков. Крушение антисоветского подполья в СССР, с. 183.
     Таково, по крайней мере, было мнение Мартова, который указы
     вал, что это "всем известно" (АИГН, 51/32).
     "Москва, священный город, символ царской власти, святыня пра
     вославной церкви, -- писал Мирбах, -- в руках у большевиков
     стала символом самого вопиющего нарушения вкуса и стиля,
     вызванного русской революцией. Тот, кто знал столицу в дни ее
     славы, с трудом узнает ее сейчас. Во всех районах города, а
     особенно в центральном торговом квартале, стены домов испещ
     рены дырками от пуль -- свидетельство боев, которые велись
     здесь. Замечательная гостиница Метрополь превращена артилле-
     428
     римским огнем в груду развалин, и даже Кремль жестоко пострадал. Сильно
повреждены отдельные ворота.
     На   улицах  жизнь  бьет  ключом,  но  впечатление,  что  они  населены
исключительно пролетариатом. Хорошо одетых людей почти не видно - словно все
представители  бывшего правящего  класса и буржуазии разом  исчезли  с  лица
земли.  Может быть,  это отчасти объясняется  фактом, что большинство из них
пытается внешне приспособиться к  нынешнему виду улиц,  чтобы  не  разжигать
страсти к  наживе и непредсказуемых эксцессов со  стороны  нового  правящего
класса.  Православные  священники,  раньше составлявшие  значительную  часть
прохожих, тоже  исчезли из виду. В  магазинах  почти ничего не купишь, разве
что пыльные остатки былой  роскоши, да и  то по  неслыханным  ценам. Главным
лейтмотивом всей картины является нежелание  работать и праздношатание.  Так
как  заводы все еще  не  работают, а земля  все  еще  не возделывается -  по
крайней  мере,  так мне  показалось во  время  моего путешествия  -  Россия,
похоже,  движется  к  еще более  страшной  катастрофе,  чем  та, которая уже
вызвана революцией.
     С  безопасностью дело  обстоит довольно скверно, но днем можно свободно
всюду ходить без провожатых.  Однако выходить вечером  неразумно,  да и днем
тоже  то и дело слышны оружейные выстрелы  и  постоянно происходят  какие-то
более или менее серьезные столкновения.
     Бывший  класс   имущих  впал  в  состояние  глубочайшего  беспокойства:
довольно одного  приказа  правительства,  чтобы лишить  их всего  имущества.
Почти  на  всех  дворцах  и  больших  особняках  висят  зловещие  приказы  о
реквизиции, по которым хозяин, часто в считанные часы, оказывается на улице.
     Отчаяние  представителей старого правящего класса  беспредельно, но они
не   в  состоянии  собрать  достаточно   сил,  чтобы   положить  конец  тому
организованному  грабежу,  которому  подвергаются.  Желание  внести какой-то
порядок  распространяется вплоть  до низших  слоев,  а ощущение собственного
бессилия заставляет  их надеяться,  что спасение  придет от Германии. Те  же
самые круги, которые раньше громче всех возводили на  нас напраслину, теперь
видят в нас если не ангелов, то по меньшей мере полицейскую силу. (...]
     Власть  большевиков  в  Москве  обеспечивается  в  основном  латышскими
батальонами,   а   также   большим   числом   автомобилей,   реквизированных
правительством,  которые  постоянно  кружат  по  городу  и  могут  в  случае
необходимости доставить войска туда,  где возникают беспорядки. Предсказать,
куда   все  это   приведет,   невозможно.  В  настоящий  момент  можно  лишь
предположить, что ситуация в основном не изменится". Ирошников. Председатель
СНК, с. 216-217.
     429


     9 Замечание кайзера на полях: "Он  не сможет провести это в жизнь,  так
же  как  условия  Брестского мира.  У  него  нет  ни правительственного,  ни
исполнительного аппарата. С ним все кончено".
     Поскольку все ранее выделенные германскому посольству в Мос
     кве фонды были уже израсходованы, 11 июня статс-секретарь
     министерства финансов Редерн известил Кюльмана о выделении
     в распоряжение германского посольства в Москве фонда в 40
     миллионов марок, исходя из того, что посольству потребуется
     минимум три миллиона марок в месяц. Эти деньги, однако, так и
     не дошли до Москвы. 29 июня Бусше телеграфировал в Москву,
     чтобы выяснить, как доставить деньги. Первый ответ пришел от
     Рицлера 10 июля, уже после убийства германского посла Мирба-
     ха. Рицлер просил, чтобы июльскую порцию в 3 млн. марок
     перевели на счет центральной комиссии Немецкого банка. Второй
     ответ отправлен Гельферихом 30 июля. Он просит, чтобы эквива
     лентная сумма в рублях была предоставлена в его распоряжение
     генеральными консулами в Петрограде и Москве. Но Гельферих
     пробыл в Москве всего 10 дней и вряд ли успел распорядиться
     деньгами.
     Удивительно, что в это критическое время немецкая восточная
     политика исходила не из потребностей момента, а велась с даль
     ним прицелом: гарантировать в послевоенной Европе ведущее для
     Германии положение на русском экономическом рынке. Этой
     теме во многом были посвящены донесения германских диплома
     тов Мирбаха и Рицлера, поддержанные в данном случае Люден-
     дорфом. Последний в отчете от 9 июня аргументировал необходи
     мость экономического проникновения тем, что это укрепит пози
     ции Германии на мирных переговорах в Европе, так как снимет
     всякую угрозу экономического бойкота Германии Антантой, не
     имеющего смысла при торговле с Россией.
     Гофман. Война упущенных возможностей, с. 194-196.
     "Общерусская ориентация" гетмана была хорошо известна.
     (АИГН, 157/1,5, с. 1.)
     Гофман. Война упущенных возможностей, с. 199-200.
     Земан. Германия и революция в России, док. от 4 июня. Донесение
     Рицлера.
     Документы германского посла в Москве Мирбаха, с. 125.
     В числе враждебных актов советского правительства Людендорф
     9 июня перечислил в письме Кюльману следующие: "Я хотел бы
     также напомнить Вам о проблемах военнопленных, о поддержке
     советским правительством красной гвардии в Финляндии, о пред
     почтении, оказываемом Антанте на Мурманской железной дороге,
     о судах в Новороссийске... Особую тревогу вызывает отношение
     советского правительства к чехословацким, сербским и румын
     ским войскам, хотя господин Иоффе возражает против этого.
430
     Вместо  того  чтобы  разоружить  их,  как   было  условлено,  советское
правительство  вооружило  чехословацкие  и  другие  войска  и  позволило  им
продвигаться  вперед, как  и раньше, и даже воевать с нами на Украине, чтобы
заполучить Мурманскую  железную  дорогу и эвакуироваться с Дальнего Востока.
Отсюда, как считает советское правительство, их можно перебросить во Францию
и  там  они  будут воевать  против  нас.  Это,  кажется,  отвечало  желаниям
Антанты".
     Там же, с. 125-126.
     Там же, с. 120-129. Видимо, именно для финансирования "пра
     вых" группировок Мирбах и запрашивал в июне 1918 года допол
     нительные ссуды. Немцы, кроме того, издавали в Москве собствен
     ную газету на русском языке -- "Мир", причем сотрудникам
     платили хорошие оклады и гонорары: 1000 рублей в месяц и 75
     коп. за строку. (АИГН, 784/7. Информационный листок. 2. Пят
     ница, 16 августа 1918, с. 2. Газета "Мир"; АИГН, 519/30, гл. 7, с. 1).
     АИГН, 149/3, 21. Заключение. Защитная пропаганда, л. 3.
     Там же, с. 4.
     Там же, Добавление. Брошюра оборонной пропаганды "Россия
     под владычеством большевиков", л. 2-4. Когда брошюру зачиты
     вали в школе запасных офицеров в Крневе, один из слушателей
     спросил: "Зачем же мы вели переговоры с большевиками, когда
     они такие?" "На этот вопрос нет в инструкции ответа", -- возра
     зил офицер-лектор (там же, л. 10).
     АИГН, 18/1.
     Вот что доносил в телеграмме 20 мая 1918 года американский
     посол в России Д. Френсис статс-секретарю Р. Лансингу: "Мир
     бах... с немецкой беспринципностью и нарушая соглашения, по
     стоянно меняет тактику... Он на прошлой неделе нанес свой
     первый визит Ленину и находился у него в течение часа. Мирбах
     заявил, что вторжение немцев в Финляндию и на Украину пре
     кращено, и дал еще другие обещания Советскому правительству.
     В то же время, как мне стало известно из достоверных источников,
     Мирбах поддерживает связь с кадетами и антикоммунистами и
     планирует переворот, подобный тому, который произведен на
     Украине, где с помощью германских войск было поставлено
     контрреволюционное правительство" (Papers Relating to the FRUS,
     v. 1, p. 536 -- цит. по публ. Документы германского посла в Москве
     Мирбаха, с. 121).

     Указание на то, что Ленин знал об изменении отношения к
     большевикам немцев и самого Мирбаха имеется в книге Троцкого.
     6 июля, сразу же после убийства германского посла, Ленин это
     "припомнил" покойному (Троцкий. ОЛенине, с. 118).
     Земан. Германия и революция в России. Донесение Рицлера от 4
     июня.
431


ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
УБИЙСТВО МИРБАХА
     Согласно данным позже  показаниям, утром 6  июля сотрудник  ВЧК  Я.  Г.
Блюмкин пошел в Чрезвычайную комиссию,  взял  у дежурной  пустой бланк ВЧК и
напечатал на  нем,  что  он  и  представитель ревтрибунала  Николай  Андреев
уполномочиваются "войти  непосредственно  в переговоры"  с германским послом
графом  Мирбахом  "по  делу, имеющему непосредственное отношение"  к  послу.
Подпись Дзержинского на бланке, по словам  Блюмкина, была поддельной, причем
подделал  ее  "один  из членов  ЦК"  ПЛСР.  Подпись Ксенофонтова  тоже  была
поддельной  --  за  него  расписался  сам  Блюмкин.  Дождавшись  "ничего  не
знавшего"  заместителя Дзержинского  члена ЦК  ПЛСР  В.  А.  Александровича,
Блюмкин   "попросил   его   поставить   на   мандате  печать   Комиссии".  У
Александровича же Блюмкин  получил  разрешение на пользование автомобилем  и
отправился в Первый дом Советов, где  "на квартире одного члена ЦК" ПЛСР его
ждал  Андреев. Получив две толовые бомбы,  револьверы  и последние указани