помолчал. Барродах, не видя, что он делает, слышал,  как  свистит
шелковый шнур в его руках.
   - Докладывай, - произнес наконец Властелин-Мститель.
   -  Как  вы  и  предполагали,  мой  господин,  растущее  сопротивление  на
панархистских планетах и в Высоких Жилищах препятствует более  мелким  домам
объединиться против вас. Однако имеются признаки брожения  на  Должаре,  где
отвлекающих факторов нет.
   Барродах поколебался и, не слыша комментариев  Эсабиана,  привел  столько
подробностей, сколько счел безопасным. Приходилось балансировать  на  канате
между слишком малым их количеством, могущим вызвать подозрение в скрытности,
и слишком большим, могущим породить нетерпение.
   В этом случае, однако, он ничего не собирался скрывать.
   - Полный рапорт передан на ваш пульт.  -  В  этом  рапорте,  над  которым
Барродах и его подчиненные работали  долго,  махинации  должарских  домов  и
кланов излагались во  всех  подробностях  -  он  надеялся,  что  это  займет
Эсабиана.  Скучающий,  он  опасен:  Барродах  ужаснулся  числу  компьютерных
запросов Эсабиана, раскрытых червяком Ферразина.
   - Их амбиции мне известны без всякого рапорта. - Бори  расслышал  оттенок
гнева в голосе Аватара. - Они целуют  сапог,  который  пригибает  их  головы
вниз, но их клыки ищут незащищенное тело. - Последовало долгое  молчание,  и
Эсабиан внезапно бросил, заставив Барродаха подскочить на месте:
   - Все они глупцы. Огни моего мщения будут гореть вечно...
   "Окхаш эммер ти очча-ми" - жесткие согласные древнего изречения  отражали
глубокую связь, существующую в Должарском языке  между  местью  и  огнем,  и
перекликались с  именем  вулканической  вотчины  Эсабиана,  чье  изображение
висело перед ним: Джар Д'очча, Королевство Мести.
   У Барродаха дрогнули нервы, когда картина, внезапно изменившись, показала
негаснущий огонь бинария черной дыры, снабжающего энергией Пожиратель Солнц.
Яркий  свет  огромной  спирали  материи,  подвергающейся  уничтожению  более
ужасному и бесповоротному, чем подвластно человеческой мести, делал  сильную
фигуру Эсабиана темной - он был как черная космическая дыра, принявшая форму
человека.
   Кто запрограммировал для него эту картину?
   - Что может противопоставить Должар  этим  огням,  над  которыми  я  буду
господствовать?  -  Глагол,  употребленный  в  безусловно-будущем   времени,
увеличил беспокойство Барродаха. Хорошо бы Лисантер не утратил своей недавно
проявившейся склонности к сотрудничеству -  Аватар  в  таком  настроении  не
потерпит никаких препон на пути к желаемой цели.  Барродах  боялся  лишиться
своих дополнительных стазисных заслонок и компьютерных мощностей.
   Эсабиан повернулся и сел в большое кресло, стоящее спиной к голо.
   - Значит, Джар Эпоим полагает, что пришло время утвердить свои позиции? -
произнес он,  окруженный  ореолом  звездного  катаклизма.  Дираж'у  ритмично
извивался в его сильных пальцах. - Неужто они так скоро позабыли мой урок?
   Барродах  сомневался  в  этом.   Ни   один   должарианец   не   оспаривал
необходимости отомстить за поражение при Ахеронте двадцать  стандартных  лет
назад. Но Саммонил Эпоим, отец нынешнего главы клана, оспорил то, достоин ли
Джеррод Эсабиан возглавить  палиах  после  упомянутого  поражения.  Их  спор
разрешился тем, что Эсабиан приказал приковать Эпоима к корпусу собственного
челнока.
   "Разве я не Властелин-Мститель?"  -  осведомился  Аватар,  напомнив  всем
название владений своего  клана,  и  проследил  за  тем,  как  его  соперник
испустил дух в открытом космосе. Мумифицированное вакуумом  тело  Эпоима  до
сих пор кружило над планетой.
   Бори промолчал, и его господин вскоре опустил дираж'у на колени,  ослабив
пальцы.
   - Хватит об этом. Что слышно на Артелионе?
   Барродах напрягся. Приходилось сознаться,  что  Джессериан  с  Ферразином
боятся правды не меньше, чем он, и это обостряло  ощущение  балансировки  на
лезвии ножа. Перевозка обстановки библиотеки  Панарха  на  Пожиратель  Солнц
ничуть не  уменьшила  собственнического  отношения  Эсабиана  к  дворцу  его
побежденного врага. Аватар приказал даже реставрировать Зал Слоновой  Кости,
разрушенный при неудавшемся покушении на Брендона нур-Аркада, дабы все  было
в полном порядке к его  триумфальному  возвращению  после  истребления  всех
врагов силой пробужденного Пожирателя Солнц.
   - Реконструкция Зала  Слоновой  Кости  продвигается  успешно,  -  доложил
Барродах. -  После  завершения  предварительного  этапа  и  уборки  наиболее
опасного мусора смертность рабов от радиации резко снизилась, и  темп  работ
ускорился.
   На самом деле работы шли еще медленнее прежнего, но с этим ничего  нельзя
было поделать. Поначалу рабов, в  основном  бывший  флотский  персонал,  чьи
данные вырвали из компьютера на Лао Цзе, вынуждали  расчищать  зал  в  самых
хлипких  противорадиационных  костюмах  -  полная   экипировка   недопустимо
замедляла темп, и выгоднее было заменять выбывающих рабов новыми.
   Но потом начались  "несчастные  случаи":  за  каждого  умершего  рабочего
погибал или подвергался увечью  серый  солдат.  Причину  этого  понять  было
невозможно,  и  репрессии  ни  к  чему   не   привели.   Подпольщики   несли
ответственность разве что за малую долю этих происшествий - в  основном  это
была  работа  дворцового  компьютера,   умело   использовавшего   должарские
суеверия.
   Если бы не порции полезной информации, которые компьютер время от времени
выдавал Ферразину, Барродах приказал бы его уничтожить. Уж очень хорошо  эта
информация помогала занимать Аватара.
   Однако серые на Артелионе испытывали ужас перед центром Большого  Дворца,
где чаще всего показывался призрак. А рабы трудились в  меру  своих  сил,  в
усиленных противорадиационных скафандрах.
   - В Тронном Зале больше не было происшествий?
   -  Нет,  господин.  Ферразин  нашел  нужные  схемы  и  модифицировал   их
соответствующим образом.
   Компьютер, разумеется, тут же вырастил новые. Но  происшествий  и  правда
больше не было. И неудивительно  -  даже  самые  храбрые  тарканцы,  несущие
патрульную службу в Большом Дворце, в Тронный Зал больше не заходили.
   Барродах  верно  рассчитал  время,  чтобы  доложить  об  одном  небольшом
достижении.
   - Мы вернули в Аванзал Слоновой Кости еще одно произведение искусства...
   - Но остальные погибнут вместе с Аресом и Рифтхавеном, - сердито  оборвал
Эсабиан. - Аванзал следует полностью обновить. Я доставлю туда моих  предков
с Должара, и это место будет их обиталищем, а все, что удастся восстановить,
- данью их памяти.
   От музея - к мавзолею.
   - Будет исполнено, - сказал Барродах, однако не ушел.
   -  Еще  что-нибудь?  -  Эсабиан  впервые   проявил   признаки   интереса.
Неожиданность всегда пикантна. Теперь отступать было некуда.
   - Рифтхавен продолжает требовать возмещения убытков за  утерянные  в  бою
корабли, хотя мы заявили, что никакой ответственности за это не несем.
   Эсабиан обнажил зубы.
   - Ты полагал, что после смерти Хуманополиса они успокоятся.
   У Барродаха екнуло сердце. В ту пору  известие  о  том,  что  Хуманополис
отравился, очень его порадовало, но без старого синдика, обладавшего  тонким
чувством  политического  равновесия,  два   других   лидера   стали   совсем
неуправляемыми.
   - Пообещай им что-нибудь. Наследник скоро разделается с ними.
   Блокнот Барродаха подал сигнал, и бори от неожиданности дернул щекой. Что
такое стряслось, если Гилеррант смеет прерывать его встречу с Аватаром?
   - Прошу прощения, господин, - начал он, но Эсабиан прервал его:
   - Выведи сюда, если это что-то важное.  -  Аватар  добродушно  указал  на
экран против кресла.
   Что ж, по крайней мере ему не скучно. Блеснул световой луч, и  на  экране
появился Лисантер. При виде его лица  боль  в  челюсти  и  голове  Барродаха
достигла апогея - умовыжималка и то, вероятно, не доставляет таких мучений.
   - Мой господин, - сказал Лисантер, -  я  обнаружил,  что  станция  теперь
набирает мощность сама по себе. Если скорость роста не изменится, до  полной
активации, по моим расчетам, осталось не более шестидесяти дней.
   Барродах сквозь пелену боли испытывал самые противоречивые эмоции. В  уме
у него возник образ темпатки, выбрасываемой из шлюза. Такая хорошая  новость
- почему же ученый выглядит таким несчастным?
   Та же мысль, вероятно, посетила и Аватара, который произнес  одно  только
слово:
   - И?
   Лисантер конвульсивно  сглотнул,  И  его  слова  ввергли  мучимого  болью
Барродаха в ужас.
   - Мой господин, у панархистов есть гиперрация.

14
АРЕС

   Ник  Корморан  нажал  на  дверную  клавишу,   испытывая   нетерпение   от
микрозадержки отпирающего механизма. В студии пахло потом,  несвежей  пищей,
старой заваркой и озоном.
   - Есть одна рыба, - сказала Дерит Й'Мадок. -  Большая.  Ник  потер  руки,
забыв про запах. - Кто такой?
   - А ты угадай. - Дерит повернула к нему кресло,  весело  прищурив  темные
глаза.
   Ник со вздохом плюхнулся в собственное кресло.
   - Терпеть не могу загадок. Фазо? Нг? Кестлер? Панарх? - Он  называл  кого
попало, сам не свой от нетерпения.
   - Тепло. Даже очень. Раздражение Ника как рукой сняло.
   - Уж не Ваннис ли Сефи-Картано?
   - Теперь ты понимаешь, зачем я тебя вызвала, - кивнула Дерит.
   - Я к ней не пойду, - заявила Лиэт с другого конца комнаты.  -  Она  меня
обжарит на медленном огне и  выдаст  тонкое  критическое  эссе  относительно
вкуса.
   Ник обвел взглядом других репортеров - все гримасничали  и  отмахивались.
Дерит, когда пришел ее черед, сказала кисло:
   - А меня ты туда не пошлешь даже ради девяноста процентов баллов.
   - Какой улов-то? - вздохнул Ник. - Покажи мне ее письмо.
   - На поверхности, разумеется, ничего обнаружить нельзя. - Дерит  прошлась
по клавишам пульта. Ник воззрился на экран.
   "Что касается вашей недавней передачи, я очень рекомендую вам прогуляться
по Галерее Шепотов в пять часов вечера".
   Ник  прищурился,  словно  пытаясь  проникнуть   сквозь   экран   в   мозг
отправительницы.
   - Пять - это время их новомодной затеи, так ведь? - спросила Тови.
   - Придется говорить о любви, - ввернул кто-то.
   - В игры играет, засранка, - проворчал Юмек.
   - Все мы любим играть в игры, - сказал Ник, - а игра всегда одна и та же,
только правила меняются. Генц Сефи-Картано  делает  высокую  ставку,  и  это
пятичасовое свидание само по себе говорит о многом.
   Дерит кивнула с серьезным видом:
   - Она знает, о чем мы умалчиваем, -  стало  быть,  должна  знать  почему.
Следовательно, она либо хочет помочь нам...
   - Либо заткнуть нам рот, - хмуро бросил Юмек.
   - Либо заткнуть нам рот, - согласилась Дерит, - по  в  любом  случае  она
хочет что-то взамен. Одно несомненно: для нее это важно, иначе она вообще не
стала бы нам писать.
   - И у нее есть нечто, могущее заманить нас на  ее  территорию,  -  быстро
смекнул Ник.
   - Что-то насчет рифтеров? - спросила Лиэт. - О них ведь речь?
   - М-мм. - Ник сунул руки в карманы, покачиваясь на каблуках.
   - Притом в любовном контексте, - вскинула косые брови Тови.

***

   Ник вернулся в тесное  жилище,  которое  делил  с  несколькими  техниками
среднего уровня. Часть внимания он, как  всегда,  уделял  болтовне  в  общей
комнате и коридорах. Разговоры о войне и жалобы  на  трудные  условия  жизни
прошивались извечными нитями интимных сплетен.
   По  привычке  Ник  всегда   выбирал   самые   людные   дороги   и   самый
густонаселенный район обитания. Перед дверью  в  свою  комнатушку  он  вдруг
осознал, что всю свою жизнь прожил в поллойской версии Галереи Шепотов.
   Только место красивое, а так все то же самое: слушаешь  чужие  сплетни  и
сеешь свои. Правда, Дулу при этом прячутся - типично для них.
   Окружающие его люди по  крайней  мере  имели  мужество  высказывать  свои
убеждения, хотя их и к ответу могли притянуть.
   Однако сейчас не до них. Ему надо сосредоточиться на рифтерах, политике и
леди Ваннис Сефи-Картано, первой величине старого и нового двора.
   Ник принял душ, подстригся и надел намеренно неприметный  костюм.  Всякое
действие требует доспехов особого рода. Ник не хотел выглядеть  ни  опасным,
ни богатым, ни даже влиятельным - он просто не желал бросаться в  глаза.  Он
всегда чувствовал, что самая большая ошибка, на которую способен  поллои,  -
это перенимать у Дулу их моду и манеру говорить. В лучшем случае это  ставит
его в положение армии, воюющей на незнакомой территории, в худшем  -  делает
предметом насмешек.
   Сев в транстуб и предвкушая  дуэль,  которую  надеялся  выиграть,  Ник  с
мрачным юмором подумал, что будет только хорошо, если утонченная леди Ваннис
примет его за полное ничтожество.
   Под вечер в дулуских районах всегда было мало народу  и  много  места.  В
транстубе не было табличек, запрещающих доступ поллои,  но  через  несколько
остановок Ник остался чуть ли не единственным в капсуле, кто не  принадлежал
к Дулу или обслуживающему их персоналу.
   И он был единственным  поллои,  вышедшим  в  "Садах  Джихана".  Остальные
пассажиры, четверо Дулу, даже взглядом его не удостоили.
   Так же обстояло дело и с  теми,  кого  он  встречал  на  дорожке,  но  он
принуждал себя идти медленно, примечая всякую мелочь, Цветы и кустарники его
мало интересовали, хотя он знал, что для  Дулу  они  полны  скрытою  смысла.
Место, отведенное каждому растению, подбор  красок  и  ароматов  -  все  это
говорило о чем-то, возможно, даже о многом. Но Ника привлекали  более  явные
знаки и символы, имеющие форму человеческих фигур. На здании не было никакой
вывески, однако Ник узнал его сразу. Его размеры и форма  плохо  поддавались
оценке. Ник сверился со своим  хроно:  ровно  пять.  Приближаясь  к  простой
двери, он удостоверился в том, что пишущее устройство его босуэлла включено.
Она может заметить, как дернется мускул при включении, если сделать это в ее
присутствии. Айну он оставил в студии, уверенный, что Ваннис  не  покажется,
если он ее наденет.
   Двери тихо раскрылись. Он переступил через порог и заморгал. Он знал, что
это место представляет собой лабиринт, и ожидал увидеть извилистые  коридоры
и темные углы. Вместо этого он как будто попал в центр огромного бриллианта,
где каждая грань была головокружительной комбинацией из геометрических линий
кристаллического  света,  струящейся  воды  и  колеблемых  бризом  пальмовых
ветвей.
   Это зачаровывало и в то  же  время  дезориентировало.  Ник,  несмотря  на
решимость отмечать свой путь, скоро запутался окончательно.
   Голоса наплывали на него, как бесплотные духи. Одни были  едва  различимы
за плеском фонтанов,  другие  звучали  где-то  совсем  рядом,  отражаясь  от
блестящих стеклянных поверхностей.
   - ...попытался воссоздать копию ее дома - просто так, в подарок...
   - ...Если вы в интересах дискуссии  позволите  мне  возразить...  Женский
смех прожурчал музыкально, как фонтан.
   - Шарм заключается в уме, а не в лице, которое всего лишь  красиво  и  не
меняется с  самого  начала.  Шарм  же  раскрывается  мало-помалу.  Он  может
скрываться, чтобы потом появиться внезапно и преподнести сюрприз  -  в  этом
вся суть шарма.
   - По-вашему выходит, дорогая, что шарм - всего лишь синоним остроумия,  -
протянул мужской голос.
   - А остроумие - синоним оружия, - добавил другой мужчина.
   Легкий смех раздался прямо позади Ника. Он круто обернулся - и не  увидел
ничего, кроме водопада перед стеклянной стеной.
   - Остроумие чарует, лишь когда проявляется спонтанно, - ответила женщина,
- а не репетируется заранее. Шарм нельзя приобрести - чтобы иметь его, нужно
быть наивным. Разве можно стать наивным по заказу? Наивность  нравится  нам,
но нет стиля, более трудного для подражания.
   - Она поразила вас прямо в сердце, -  сказал  один  мужчина  другому  под
одобрительный шепот.
   Ник сделал еще два шага, и голоса умолкли.
   Он свернул на тропу, овеваемую потоком  прохладного  ароматного  воздуха.
Из-за отраженного в зеркале водопада - прямо на него, как могло  показаться,
- вышла женщина, которую он сразу узнал. Ваннис  Сефи-Картано,  вдовствующая
супруга Эренарха, в жизни оказалась еще красивее,  чем  на  видео,  но  Ника
позабавило то, какая она маленькая - даже ниже его.
   Она шла скользящей,  бесшумной  походкой.  В  густых  каштановых  волосах
поблескивала маленькая нить драгоценных камней - такая же,  как  на  гладкой
шее и на запястьях. Превосходно сидящее платье  из  какой-то  зеленой  ткани
казалось, но не было прозрачным, и духи пахли восхитительно.
   Ник скрыл свою реакцию. На видео эти Дулу со своими сказочными нарядами и
плавными, как в танце, жестами, выглядели красивыми, но какими-то бесполыми.
В действительности, благодаря тонким ароматам, намеку на крепкие мускулы под
легкой  тканью,  даже  тембру  журчащих  голосов,   дело   обстояло   совсем
по-другому.
   "Поскольку завлекать ей меня ни к чему, все это направлено против  меня",
- сказал себе Ник, когда Ваннис поравнялась с ним.
   Ее приветливая улыбка показывала, что она его узнала. Ник  ухмыльнулся  в
ответ, думая: "Я знаю  ее,  она  знает  меня.  Мы  оба  знамениты:  она  как
произведение искусства, я как его средство".
   - Скромность, - сказала она, - есть составная часть отношений, которые мы
желаем поддерживать.
   Усек. Никаких имен, обещание будущих контактов - и хочет вывести меня  из
равновесия, насколько возможно.
   - У Дулу - возможно, - сказал он.  -  Мы,  поллои,  любим  шум.  В  конце
концов, чем больше о нас знают, тем меньше приходится скрывать.
   - И вы уходите без последствий, с карманами, набитыми громкой славой.  Но
это предполагает, что вы рискуете только своим достоянием.
   - Риск присутствует в любых отношениях, - сказал  Ник  и  поморщился.  На
таких банальностях далеко не уедешь. Ладно, пусть думает,  что  я  идиот,  -
авось быстрее перейдет к делу.
   - У нас это часто вопрос степени, - сказала она.
   - Кстати, я давно хотел спросить... У вас, как и у  нас,  есть  партнеры,
законные и незаконные, приносящие обет пожизненной верности и не приносящие.
- Он умолк, и Ваннис сделала изящный жест, показывая,  что  внимательно  его
слушает. - У вас есть также брак, то есть семья, общая собственность,  дети,
в том числе и приемные...
   Снова жест, на этот раз выражающий сомнение.
   - Упрощение может привести к дезинформации...
   - На разных планетах свои обычаи, но  сейчас  я  говорю  о  Дулу  высшего
круга.
   Она ответила знаком согласия.
   - Так вот, есть также люди, которые  не  являются  сожителями,  не  имеют
официального статуса, но о которых все знают...
   - Например, подруга покойного Эренарха Семиона, Сара Дармара  Таратен.  И
мой друг Кольм Вишневский.
   - Вы сами их назвали, - усмехнулся Ник. - Не я.
   - "Наивность, - начала Ваннис, явно цитируя, - это  притворство,  лежащее
между высоким и низким стилем и  столь  близкое  к  последнему,  что  бывает
трудно не впасть в вульгарность..."
   - "...в чем и заключается пикантность", - закончил Ник.
   Ваннис со смехом захлопала в ладоши. Фонтан позади нее казался  сотканным
из жидкого света - если положить в него руку, она, наверное, обледенеет.
   - Эти люди не были нашими партнерами, - сказала Ваннис. - Не  кажется  ли
вам, что мы все пользуемся общим человеческим опытом - Дулу, поллои...
   - Рифтеры и должарианцы, - добавил Ник.
   - Совершенно верно. - Глаза Ваннис отражали зелень  нависающих  над  ними
папоротников. - Я держала Кольма при себе, потому что с ним было  весело,  а
он оставался, поскольку я оплачивала его расходы. Сара Дармара оставалась  с
Семионом... по разным причинам, ни одна из  которых  не  имеет  отношения  к
предмету нашей беседы.
   - То есть к любви, - сделал свой ход Ник. Ее  глаза  превратились  в  две
точки света, холодные и бриллиантово-твердые, как лабиринт вокруг них.
   - Если  вернуться  к  вашему  первоначальному  вопросу,  то  разнообразие
отношений  еще  более  усложняет