сервоброня пехотинцев, но  все  же  не  даст  изжариться  в  лучах  энергии,
излучаемой стенами коридора.
   - Вот они! - завопил Дясил,  и  на  экране  снова  показались  пехотинцы.
Теперь их осталось  только  четверо:  один  стоял  на  коленях  у  открытого
инспекционного люка,  опустив  в  него  выдернутый  из  рукавицы  тестер.  -
Минуточку! - взвизгнул Дясил. - Нет, нет, мать твою, не смей! -  Он  хлопнул
рукой по клавишам, но было уже поздно.  Динамики  испустили  веселую  птичью
трель,  сопровождающуюся  потоком  тарабарщины  на  экранах.  А  еще   через
мгновение этот поток исчез, как исчезла и  вся  бортовая  информация,  и  на
экранах остался только пылающий диск Шарванна. Пехотинцы взломали компьютеры
управления кораблем,
   - Пимма морушка хай даценда нафар! - Голос Хрима  сорвался  от  страха  и
злости. Эти гады рвали "Лит" на части, а он и поделать ничего не  мог.  Если
он только выберется из всего этого живым, он скормит этому Барродаху его  же
собственный  язык  за  обещание  легкой  добычи.  Вид  нового  гиперснаряда,
ударившего в щит, мало поднял ему  настроение;  резервный  пункт  управления
огнем мог справляться с этим безо всякого труда, но ему это помочь не  могло
ничем - он сидел взаперти на мостике, не имея возможности выйти, и  даже  не
знал, что происходит. Единственное, что его утешало еще,  так  это  то,  что
шлюпка была только одна. И к тому же поврежденная.
   - Дясил, ублюдок  вонючий,  сейчас  же  свяжи  меня  с  расчетами!  Эрби,
обеспечь компьютеры! - Хрим был слишком  напуган,  чтобы  дополнять  приказы
обычными угрозами. Рука его зависла над пультом, но тут он вспомнил, что  не
может рисковать безопасностью Норио. Ругаясь, почти  срываясь  на  визг,  он
бросился к оружейному сейфу и кинул несколько двуручных лучеметов тем членам
команды, которых можно было еще отвлечь от пультов, не забыв  оставить  один
себе.
   Эрби пригнулся к своему монитору так низко,  что  сквозь  тонкую  рубашку
проступили острые позвонки; пальцы его мелькали с невероятной быстротой,  но
на главном экране так ничего и не изменилось.
   - Даю звук, Дясил, - бросил он. - Раз, два, три...
   Хрим судорожно стиснул рукоять оружия, не спуская глаз с  люка.  Динамики
ожили, наполнив мостик ревом бластеров, криками и стонами.
   - Машинная палуба, - объявил Дясил. Все до одного на мостике  слушали  не
шелохнувшись, как будто так они могли понять ход  слышимого,  но  невидимого
боя.
   Вздрогнув, Хрим сообразил, что не все, что он слышит, доносится  до  него
из динамиков. Свирепым взмахом руки он  заставил  Дясила  убрать  звук  -  и
теперь уже все слышали продолжающийся шум из-за  люка.  Дверь  заскрипела  и
затрещала - с той стороны по ней стреляли из лучеметов. Хрим  схоронился  за
спинкой своего кресла; остальные  члены  дежурной  вахты  тоже  искали  себе
убежище, нацелив стволы на люк.
   Шум стих. Теперь из-за люка доносилось только негромкое  постукивание.  В
горле у Хрима пересохло  от  тошнотворного  страха.  Все  это  было  слишком
взаправдашним - вот она, та неизбежная участь, которой он ждал,  пусть  даже
не признаваясь себе в этом, в бессонные ночные  часы,  о  которых  никто  не
знал.
   И тут с грохотом, таким громким, что он на  мгновение  совершенно  оглох,
два языка иссиня-белого пламени прорвались через люк, забрызгав весь  мостик
каплями расплавленного металла. Хрим не удержался от вскрика, когда  жидкий,
липкий огонь шмякнулся ему прямо на лоб. Кто-то за его  спиной  пронзительно
заверещал. Почти сразу же в образовавшиеся отверстия просунулись два  крюка,
впились в металл, крышка люка с протестующим  скрежетом  подалась  наружу  и
исчезла, лязгнув о палубу. Двое пехотинцев, взвыв сервомоторами своих боевых
скафандров, отшвырнули её куда-то дальше.
   Почти твердый на вид луч из оружия, слишком тяжелого, чтобы  держать  его
без помощи сервомоторов, прочертил пылающую борозду в палубе и  уперся  в  и
без того уже поврежденный пульт Аллювана, разом  уничтожив  все  то,  что  с
таким трудом чинили всего пару часов назад. Затем на  глазах  у  оцепеневших
Хрима и его команды луч пробежал обратно к державшему  лучемет  пехотинцу  и
прожег сквозное отверстие в палубе у  его  ног.  Устрашающая,  закованная  в
броню фигура медленно опустилась  на  колени.  Еще  через  несколько  секунд
лучемет истратил заряд и смолк, оставив в палубе зияющую дыру с оплавленными
краями. Пехотинец оставался коленопреклоненным.
   Второй пехотинец в проеме люка продолжал неподвижно  стоять,  полуопустив
свой лучемет. Несколько секунд никто не шевелился, и тогда Хрим  трясущимися
руками навел свой лучемет ему прямо в забрало и нажал  на  спуск.  Некоторое
время  зеркальный  дайпласт  выдерживал  разряд,   потом   пехотинец   начал
заваливаться на спину.
   Теперь на мостике снова воцарилась тишина,  если  не  считать  шипения  и
треска коротких замыканий в повторно развороченном пульте и  стонов  кого-то
сильно обожженного. Хрим не решался выходить из-за своего укрытия, с опаской
вглядываясь в фигуры лежащих панархистов. Никто  не  шевелился.  Выждав  еще
немного, он выпрямился и подошел к тому  пехотинцу,  что  лежал  навзничь  -
палуба вокруг второго оставалась слишком горячей, чтобы по  ней  ходить.  По
наблюдавшим за этим  рифтерам  пробежал  ропот,  когда  Хрим,  поколебавшись
секунду, поднял башмак и уперся пяткой в забрало  лежащего.  Потемневший  от
жара дайпласт подался, и стальная шпора провалилась внутрь.
   Кровь медленно сочилась из раны от Хримовой шпоры на лице  панархиста,  а
еще из глаз, из носа, рта, даже из пор. Лицо убитого  было  ярко-красным  от
жестокого ожога, и из трещины в забрале тянуло кислым рвотным запахом.  Они,
наверное, схлопотали это при взрыве "Кориона". Невыразимая тяжесть свалилась
с души Хрима, и жуткое,  унизительное  ощущение  беспомощности  исчезло,  не
оставив и следа. Хрим оглянулся на экран - там как раз вырвался из  пусковой
трубы очередной гиперснаряд. Значит, панархисты облажались и там.
   Потом он оглянулся на то, что осталось от  оборонявшего  мостик  расчета.
Почерневшие трупы, спекшиеся в единую массу с покореженной чудовищным  жаром
броней; из трещин в обугленной плоти сочилась густая красная жижа. Только на
нескольких из лежащих  пехотинцев  виднелись  следы  лучеметных  разрядов  -
некоторые из них, возможно, были даже еще живы, хотя  Хрим  сомневался,  что
они протянут долго. Замысловато выругавшись, он уставил лучемет в треснувшее
забрало неподвижного пехотинца и нажал на спуск.
   Краем глаза Хрим уловил какое-то движение. Он поднял взгляд  и  уставился
прямо в лицо Норио. Широко раскрытые глаза темпата казались безумными, и  на
мгновение Хрим увидел в  них  собственное  отражение  -  кроваво-красное  от
пылающего в шлеме поверженного пехотинца огня,  окутанное  дымом  и  сладкой
вонью горелого мяса. Достаточно кошмарное зрелище;  во  всяком  случае,  его
хватило, чтобы Хрим очнулся от охватившего его помрачения.
   Он снял палец с курка и медленно выпрямился. В наступившей неестественной
тишине он услышал дыхание Норио и собственный тихий смех.
   - Насыщение, Йала,  -  прошептал  Норио,  обводя  взглядом  разгромленное
помещение  и  техников  на  мостике  -  кого  скорчившегося  от  боли,  кого
застывшего от потрясения. Все до одного избегали воспаленного взгляда Норио;
Дясил отшатнулся, когда темпат  вдруг  двинулся  с  места.  Взмахнув  полами
одежды,  тот  склонился  и  дотронулся  рукой  до  умирающего   матроса   из
лучеметного расчета, осторожно откинул ему волосы с глаз, опустился рядом  с
ним на колени и замер.  Хрим  услышал  его  прерывистое,  свистящее  дыхание
сквозь зубы. Матрос дернулся и умер.  Темпат  выпрямился,  бросил  на  Хрима
мутный взгляд и молча вышел.
   Дясил облизнул растрескавшиеся губы, исподтишка  косясь  на  капитана,  и
Хрим вспомнил, что  панархисты  вывели  из  строя  их  компьютер.  В  другой
обстановке Хрим мог бы и отдать Дясила Норио за то, что тот не смог помешать
этому, но не сейчас.
   Он снова посмотрел на экраны.
   "Ты поплатишься за это собственной шкурой, Фазо!"
   - Дясил, Эрби, - произнес он вслух. - Выясните, что происходит  внизу.  -
Голос его звучал ровно, почти  без  эмоций,  и  оба  поспешно  углубились  в
работу. - Метиджи, санитары, уберите их отсюда. - Он махнул стволом лучемета
в сторону мертвых и раненых.
   По мере того как на мостик поступали доклады из разных  точек  корабля  -
нападавшие и там потерпели поражение, - жизнь на нем постепенно возвращалась
в нормальное русло. Однако когда новая смена пришла заступать на  вахту,  им
пришлось обходить Хрима - тот так и стоял у люка с лучеметом  в  руке,  тупо
глядя на разгромленный корабль.
   - Внимание, Бикара! -  Танри  ткнул  пальцем  в  главный  экран.  Стрелки
курсоров сошлись на точке  в  левом  верхнем  его  углу,  и  из  этой  точки
протянулась к зависшему  в  центре  экрана  "Эстилу"  светло-голубая  линия.
Изображение уменьшилось - в нижней  части  экрана  открылись  три  окна,  на
которых виднелись все три зависших над планетой рифтерских эсминца.
   - Сближение с целью номер один под  прикрытием  славного  мусорного  рифа
Банн-Утуло.
   Танри даже улыбнулся, столько гордости было  в  её  голосе.  Даже  прожив
внизу, на планете двадцать лет, она до сих пор считала орбитальное поселение
Банн-Утуло своей родиной. В свое время её преданность  вместе  с  поддержкой
клана Утуло оказали совсем еще  молодому  Архону  неоценимую  услугу.  Танри
улыбнулся про себя, вспомнив слова того репортажа двадцатилетней давности по
поводу его вступления в должность: "Верность  высокожителя  по  отношению  к
нижнестороннему Архону..."
   "Впрочем, я давно уже не тот".
   Да, он действительно сильно изменился по сравнению с тем последовательным
геоцентриком, каким был когда-то; это он видел хотя бы по недоумению на лице
Себастьяна. Его друг верно и  с  толком  служил  Панарху  на  посту  регата,
преодолел за свою карьеру  много  тысяч  световых  лет,  но  так  и  остался
нижнесторонним до мозга  костей.  Во  всяком  случае,  жаргон  высокожителей
оставался для него бессмысленной тарабарщиной.
   -  Древняя  разновидность  инфоснаряда,  -  пояснил  Танри.  -  Не  такая
хитроумная, как нынешние, конечно, но  вполне  эффективная.  Она  таилась  в
скоплении обломков, выпущенных с синка Банн-Утуло.
   - Последний из тех сюрпризов, о которых вы говорили сегодня, -  из  числа
заготовленных вашими недоверчивым  предшественником?  Ирония  и  паранойя  в
равных пропорциях? - Уголки губ Себастьяна чуть изогнулись в улыбке.
   - Именно так! - усмехнулся Танри. -  Возможно,  поэтому  он  до  сих  пор
известен как Глефин Угрюмый - единственный из всей  династии  Фазо,  начисто
лишенный чувства юмора. Этой своей каверзой он, например, очень гордился.
   Еще один беззвучный удар сотряс штабное  помещение,  и  на  этот  раз  он
сопровождался волной тошноты. Танри поднял глаза на Себастьяна и  увидел  по
его лицу, что тому тоже дурно.
   Танри повернулся  к  экрану  -  там  загорелся  огонек,  означающий,  что
компьютер  подстраивается.  Краешком  сознания  он  отметил  про  себя,  что
задержка сигнала составляет почти шесть секунд. Напряжение Щита  сказывалось
на работе компьютеров.
   - Жаль  только,  мы  не  можем  подарить  остальным  их  эсминцам  ничего
серьезнее булавочного укола, - продолжал он, помолчав  немного.  -  Впрочем,
рядом с ними и обломков меньше.
   Внезапно рядом с одним из двух оставшихся рифтерских  кораблей  сверкнула
вспышка, и маленькое светлое пятнышко стремительно рванулось из этой точки к
нему. Два пятна - большое и  крошечное  -  слились  в  одно,  и  техники  за
пультами встретили это восторженными криками.
   - Попадание абордажной шлюпки в "Цветок Лит". -  Голос  Бикары  почти  не
выдавал её возбуждения, а руки продолжали неторопливо, но  уверенно  порхать
над клавишами. - Никаких радиосигналов не перехвачено.
   - Им сейчас  хватает  хлопот  и  без  того,  чтобы  предупреждать  других
рифтеров, - заметил Танри.
   Омилов снова не услышал в его голосе и тени раздражения, и в который  раз
восхитился  выдержкой  своего  друга.  Они  помолчали  еще  немного;  тишину
нарушали только редкие доклады Бикары о тактической обстановке.  От  морской
пехоты не было ни слова. "Как  мы  узнаем,  если  они  потерпят  неудачу?  -
подумал Омилов, но тут же вспомнил лицо рифтера.  -  Уж  он-то,  несомненно,
известит нас об этом - вместе с ультиматумом",
   - Леггем Филд докладывает о готовности к старту, - сообщила Бикара.
   - Отлично, - кивнул Танри.
   Спустя несколько секунд рядом с  третьим  рифтерским  эсминцем  сверкнула
маленькая искорка, но прежде чем Омилов успел спросить у  Архона,  что  это,
окно на экране, показывавшее корабль, вспыхнуло яростным светом и на  минуту
померкло. "Эстил", - вспомнил Омилов, и испытал вдруг удовольствие от  того,
что Может понять хотя  бы  часть  того  потока  информации,  в  котором  так
свободно ориентировался Архон. Когда окно включилось снова,  от  эсминца  не
оставалось уже ничего, кроме бесформенного светлого клубка.
   - Глефин Угрюмый смеется последним! - воскликнул Омилов. - Что это  было?
Танри довольно ухмыльнулся.
   - Это, мой друг, была гигатонная атомная бомба четырехсотпятидесятилетней
давности. Как видишь, его старое завещание исполнилось. Старину  Глефина  до
слез огорчало то, что ему так не доведется увидеть свои ловушки в  действии,
так что он завещал забальзамировать себя после смерти  и  замуровать  в  это
оружие - по его словам, он вложил в эту штуку так  много  труда,  что  хочет
присутствовать при том, когда она сработает. Собственно, мой  пра-пра-прадед
только поэтому и  оставил  ее,  когда  очищал  ближний  космос  в  правление
Берджесса II.
   Омилов от души рассмеялся -  скорее  от  облегчения,  чем  от  забавности
ситуации. Танри подмигнул ему и тоже рассмеялся, когда на экране высветилась
надпись: "ГЛЕФИН - 1; РИФТЕРЫ -  0",  -  встреченная  радостными  криками  и
улюлюканьем с рабочих пультов.
   Узкое лицо Бикары на мгновение осветилось улыбкой, потом она  кивнула  на
экран:
   - Щит отворяется.
   Они увидели на экране светящуюся воронку с  маленькой  зеленой  черточкой
стартующего бустера посередине. Потом зеленая нить оборвалась и отверстие  в
Щите дернулось и исчезло - за секунду до того, как комната  содрогнулась  от
нового толчка. Все затаили дыхание, следя за крошечной точкой - рвущимся  на
свободу бустером.
   - Двадцать секунд до границ радиуса огня рифтеров. Никакой информации  ни
с "Когтя", ни от пехотинцев.
   - Почему они не стреляют? - спросил Омилов, глядя на неподвижно висящий в
космосе эсминец.
   - Они ослеплены - у них нет возможности  целиться,  -  ответил  Танри  не
оборачиваясь, и Омилов удержался от дальнейших расспросов.
   Следующие пятнадцать секунд  протекли  как  в  кошмарном  сне.  Маленькая
светлая точка -  последняя  надежда  Танри  -  карабкалась  верх  мучительно
медленно, эсминец продолжал висеть, не  подавая  признаков  жизни.  Впрочем,
менее опасным он от этого не стал.
   И тут по комнате пронесся стон: от "Когтя Дьявола" к  бустеру  протянулся
зеленый пунктир гиперснаряда,  завершившийся  вспышкой,  после  чего  дальше
тянулась уже прерывистая цепочка светящихся пузырей. Стон смолк  и  сменился
перешептыванием - вначале тревожным, потом с  осторожной  надеждой.  Похоже,
смысл происходящего поняли все, кроме Омилова;  он  так  и  стоял,  до  боли
стиснув кулак и представляя себе картины смерти сына и Брендона.
   Это его состояние не укрылось от Танри.
   - Вы все неверно поняли, Себастьян! Это ведь они  -  они  ушли,  пусть  с
небольшими повреждениями, но ушли, и если только этот рифтерский капитан  не
ас, у них очень даже неплохие шансы на успех. - Он повернулся  к  Бикаре.  -
Ну, что там видно?
   -  Генераторы  Черенкова  выключены,  так  что  их  можно  проследить,  и
двигатели тоже работают не все. - Она покривилась. - Похоже, перелет к Аресу
будет не из быстрых.
   Танри стиснул плечо друга.
   - Не печальтесь, Себастьян. Эти курьерские бустеры рассчитаны на  всякого
рода неприятности. Возможно, полет им не понравится, но к  месту  назначения
они доберутся.

13
30 СЕКУНД ПОСЛЕ ОКОНЧАНИЯ РАЗГОНА

   Желтый кошачий глаз смотрел на него в упор. Кошка свернулась калачиком  у
него на груди, мешая дышать. Он попытался стряхнуть  её  в  надежде  сделать
хоть один вдох, но та впилась ему в грудь  когтями,  да  и  его  собственные
члены не повиновались ему...
   Давление понизилось, закладывающий уши и мозг рев сделался немного  тише.
Рассудок и зрение прояснились - Деральце показалось, будто черный  водоворот
освободил его. Желтый глаз превратился в горящий на пульте Осри индикатор, а
слабый толчок известил об отделении разгонного блока. Он судорожно вздохнул,
и отчаянная боль в легких начала слабеть.
   "Откуда это только взялось?"
   Сам факт галлюцинации наглядно говорил о том, как мало отдыха у него было
с тех пор - неужели это было меньше недели назад? - как  он  помог  Брендону
бежать с Артелиона, от ритуала и мучительной смерти. Но откуда его  сознание
выкопало этот образ? Вспыхнувшая на табло Осри надпись отвлекла его от  этих
мыслей.
   "21 СЕКУНДА ДО СКАЧКА".
   Они  находились  в  самой  уязвимой  части  полета  -  при  переходе   на
собственную тягу ускорение падало почти в сто раз. Как знать, не видит ли их
сейчас кто-то из рифтеров в перекрестье прицела? "Какая разница?  -  подумал
Деральце, глядя на мигающие цифры отсчета. - Это от нас  не  зависит".  Осри
нервно ерзал в  командирском  кресле,  но  молчал.  Переговорные  устройства
оставались отключенными.
   Арес. Дошли ли туда вести об исчезновении Крисарха? Вполне возможно. Надо
же, какая ирония судьбы:  в  качестве  верноподданного  панархиста  Деральце
никогда бы не дослужился до возможности побывать там;  в  качестве  пленного
ему никогда не дадут познакомиться с этим местом как следует. А если  учесть
новости, с которыми они туда прибудут, все, несомненно, будут  считать,  что
они сбежали от атаки. Никто не поверит, что Брендон не подозревал о заговоре
и что бегство его никак с этим не связано.
   А если и поверят, в  глазах  общественного  мнения  он  все  равно  будет
виновен.
   Деральце посмотрел на профиль  Брендона.  Крисарх  не  сводил  взгляда  с
монитора Осри.
   Деральце припомнился их перелет с Артелиона. Он  постарался  найти  яхту,
достойную Крисарха по роскоши и оснащению, но Брендон выказал ко всему этому
очень мало интереса. Он почти не спал в отведенной ему  шикарной  каюте,  но
все время  проводил  на  мостике,  просматривая  разные  чипы  и  непрерывно
разговаривая об их с Маркхемом днях в Академии. Поначалу Деральце еще тянуло
в сон, но под конец время летело  почти  незаметно.  Брендон  не  касался  в
воспоминаниях несчастья на Минерве, хотя время от времени разговор  подводил
их почти вплотную к этому. Крисарх окунулся в то прошлое, что их объединяло,
заставив и Деральце смеяться над каждой шуткой, каждым  трюком,  на  которые
способны  были  двое  молодых  шалопаев  даже  в  рамках   суровой   военной
дисциплины.
   По тому, как судорожно сжался желудок, Деральце  вдруг  понял,  как  мало
хочется ему на Арес и как мало шансов у него избежать  этого.  Потом  отсчет
завершился, и на экране вспыхнул ноль.
   Создатели маленького суденышка явно не особенно задумывались над тем, как
смягчить первый скачок, но даже оглушительное ощущение от него не шло  ни  в
какое сравнение с тем ударом, который последовал сразу за входом  в  скачок.
Скафандр Деральце затвердел и едва не задушил его. Борясь  с  наваливающимся
обмороком, он увидел все-таки, как пульт Осри вспыхнул  тревожными  красными
огнями. Гудение двигателя сделалось хриплым и неровным.
   Осри согнул и разогнул руки; в момент удара они находились над пультом, и
скафандр ненамного смягчил удар. На  экране  высветилось  окно  диа