а.
Смертельная комбинация".
   Через год они с Вийей уже жили вместе.
   Вместе... Ивард посмотрел  на  две  головы,  склоненные  над  пультом,  и
вспомнил слова Тате Каги: "Они меняют партнеров столь же легко, как одежду".
   - Ха. - Брендон внезапно откинулся назад, очистив экран небрежным взмахом
руки. Вийя улыбнулась, блестя черными глазами.
   Ивард так и не понял, кто из них выиграл.

ПОЖИРАТЕЛЬ СОЛНЦ

   Арес вспыхнул  и  исчез  в  бешеном  выплеске  энергии  из  черной  дыры,
созданной парящим поблизости Пожирателем  Солнц.  Корабли,  облепившие  его,
бесшумно лопались, как начиненные огнем шарики...
   Эсабиан открыл глаза и сел,  стряхнув  с  себя  запрограммированный  сон.
Потом встал и начал медитативные упражнения "орр нар-хан'пекун туриш" - Часа
Обнажения Воли, опираясь на  энергию,  полученную  от  сом-тури,  -  видения
полного завершения своего палиаха. Только одно  досаждало  ему:  знать,  где
находится вражеская база, и не иметь возможности разгромить ее.
   Но это временно. Не нужно думать об этом.
   В комнате было тихо, прохладно. Одинокий огонек висел над головой, тускло
освещая потолок и стены, увешанные коврами  и  голографиями,  -  Эсабиан  не
замечал всего этого великолепия так же, как мягкого  покрытия  на  полу  или
воздуха, которым  дышал.  Он  не  думал  о  скрытом  от  него,  таинственном
материале, из которого был сделан Пожиратель Солнц. Он подчинял своей  волей
все, что видел.
   Он оделся, и каждый предмет заново укреплял в нем сознание полученной  от
рождения власти - во все это были вотканы нити из одежд его предков.
   Час Воли прошел, и он вызвал к себе Барродаха.

***

   Анарис проснулся в  тот  же  самый  час.  Он  не  пользовался  искусством
сом-тури:  панархистские  наставники  вооружили  его  куда  более   древними
методами.
   Но ни один из них не помогал.
   В комнате было прохладно, и безликий дипластовый  потолок  слабо  отражал
огонек  одинокого  светильника,  поглощаемый  гобеленами  на  стенах.   Пол,
замазанный густым слоем серой краски,  покрывал  жесткий  дипластовый  лист,
застеленный сверху  коврами.  Струйки  воздуха  шелестели,  создавая  легкие
колебания температуры и едва уловимый приятный запах.  Анарис  услышал,  как
щелкнул пульт, - это тианьги сменило режим. Индикаторы показывали  положение
стазисных заслонок, сдерживающих мутации урианской станции.
   Анарис начал курс упражнений уланщу, сочетая их  с  техникой  Часа  Воли,
черпая силу из того и другого, и с мрачным юмором думая, что  на  Пожирателе
Солнц, где нет времени, Час - всего лишь условность и  зависит  от  периода,
который он посвящает сну. Вряд ли отцу могла прийти в голову такая мысль.
   Наследник Должара все еще не мог  избавиться  от  осадка  того,  что  ему
снилось. Сон, знакомый и неотвратимый, был  сильнее,  чем  в  прошлую  ночь.
Анарис прибавил темп, прогоняя чувство оцепенения,  и  кровь,  разогревшись,
избавила от ощущения ползущих по коже насекомых.
   И все же он помнил образы своих снов. С  угрюмой  усмешкой  он  прикинул,
нельзя ли эти чувства во сне назвать благодарностью.
   Его поразила неожиданность самого этого понятия. Благодарность? Кому? Что
маячит за этими видениями? Он  чувствовал,  что  теряет  равновесие,  словно
тонкий синтез должарской и панархистской мысли, которого он с трудом достиг,
грозил распадом.
   Он вспомнил лицо Геласаара и последние слова Панарха, обращенные к нему:
   "Я сожалею только об одном: благодаря этому последнему уроку ты  вряд  ли
повторишь ошибку, недооценивая нас".
   "Нет, Геласаар. Не повторю".
   Анарис скривил рот. Неужели он опять недооценил Панарха, пусть  даже  тот
мертв? Их беседы на корабле, везущем отцовского врага  в  изгнание,  открыли
Анарису новые горизонты мысли, по-новому осветили пути, проложенные еще  его
артелионскими наставниками, - теперь он  видел  как  на  ладони  в  чем  его
слабость и в чем сила.
   Но Анарис помнил  также  странное  ощущение  от  Сердца  Хроноса,  разряд
психической энергии, пронзивший его,  когда  он  взял  эту  вещь  в  руки  в
причальном отсеке "Кулака Должара". Теперь оно,  по  всей  видимости,  лежит
там, где ему следует быть, - в центре станции, в комнате, на свой лад  столь
же чужой и наводящей трепет, как Тронный Зал на Артелионе.  Анарис  был  там
только раз и не желал заходить туда снова.
   Непрошеная память  оживила  чувство  давления,  словно  воздух  сгустился
вокруг; внезапное, почти перистальтическое появление часового в серой форме,
когда непроизвольный психокинез Анариса привел в движение боковой туннель, и
невыносимую головную боль, последовавшую за этим. Теперь боль вернулась, как
последнее напоминание о ночном кошмаре.
   Одна из его учителей, странная женщина, открывшая  в  нем  его  хорейский
дар, рассказала ему старинную легенду о Морфее, боге сна. "Считалось, что он
посылает сны через двое врат, из слоновой кости  и  из  рога  -  истинные  и
ложные".
   Но полюсами сновидения Анариса были Пожиратель Солнц и Мандала.
   Час Воли прошел, и он вызвал к себе Моррийона.

***

   Ларгиор и Демарах спали, обнявшись с ним, а Тат гладила его ноги...
   Моррийон открыл глаза, и образ исчез, но ощущение осталось: теплая  стена
ритмично пульсировала, касаясь его  ног.  С  хриплым  воплем  он  взвился  с
постели и ринулся к пульту. Огни лихорадочно замигали: узел,  управляющий  и
жилой секцией, боролся  со  станцией,  подавая  парализующую  энергию  через
стазисные заслонки, изобретенные Лисантером.
   В конце концов субстанция  стены,  покрытой,  как  и  все  поверхности  в
комнате, толстым слоем серой краски, успокоилась. Но Моррийон не доверял ей:
он чувствовал в комнате затаенную  дрожь  и  вызов  наследника  воспринял  с
облегчением.
   Придется снова передвинуть койку, пока  стены  опять  не  начнут  на  нее
реагировать. Должарианцам, которые поселились на станции раньше всех,  то  и
дело приходилось переезжать из комнаты в  комнату  -  активность  урианского
сооружения возрастала от  человеческой  концентрации.  Эти  явления  шли  по
нарастающей, пока ученый-урианист не придумал наконец, как бороться с  чужой
субстанцией.
   Моррийон скорчил гримасу. Что бы там ученый ни говорил, эти его  заслонки
сильно смахивают на орудия пытки. Но Лисантер - не должарианец, потому и  не
понимает, насколько точно это сравнение.
   Бори оделся, подозрительно поглядывая на стены и потолок.  О  полах,  где
заслонки были натыканы гуще всего, он старался не думать. Его взгляд любовно
остановился на добавочных, недавно  поставленных  заслонках.  Вот  только  к
добру ли это? Он проверил рабочие журналы и обнаружил, что приказ исходил от
Анариса, а заслонки настолько не в обычаях Должара,  что  Моррийон  два  дня
ломал голову над тем, что это может значить. С  Анарисом  об  этом  говорить
нельзя: наследник своим поступком  ясно  дал  понять,  что  Моррийон  должен
функционировать без перебоев, пока его хозяин  и  Эсабиан  ведут  ритуальную
борьбу за власть, которая окончится смертью одного из них.
   Моррийон взял свой электронный блокнот с пустого стола в  ногах  кровати.
Ему недоставало  тяжести  рации  на  поясе  и  ее  ночного  шепота,  вопреки
конструкторскому замыслу об усилении нестойких  акустических  колебаний.  На
Пожирателе  Солнц  рациями   не   пользовались.   Лисантер   опасался,   что
радиочастоты  могут  вызвать  нежелательные  явления  в  поведении  станции.
Должарианцам   поневоле   пришлось   разрешить   обслуживающему    персоналу
пользоваться блокнотами,  что  было  намного  безопаснее.  И  полезнее,  что
Татриман демонстрировала чуть ли не каждый день.
   Моррийон нажал на  кнопку,  отпирающую  дверь.  По  напоминающей  фистулу
впадине в стене пробежала вспышка, и она разошлась с мерзким сосущим звуком.
Моррийон поморщился.
   По коридору сновали, как обычно,  техники  и  серые  должарские  солдаты.
Станция работала в три смены и никогда не засыпала.  Моррийон  посторонился,
пропуская   гравиподдон,   нагруженный   причудливой   урианской   техникой,
извлеченной из каких-нибудь  закоулков  станции,  и  чуть  не  споткнулся  о
протянутый по полу кабель.
   Он осторожно нажал на вестник у двери Анариса и снова не сдержал  гримасы
от чмокающего звука.
   Комната Анариса имела вполне нормальный вид со своими  прямыми  углами  и
плоскими стенами - это достигалось только благодаря  дипластовым  панелям  и
многочисленным заслонкам. При этом Моррийон  заметил,  что  она  стала  чуть
менее ровной, чем раньше. Прижав блокнот к боку, он вошел,  подождал,  когда
дверь закроется, и поклонился Анарису. Наследник встретил его весело.
   - Ну, что нового произошло за эту вахту? Не включил ли ты тайком станцию,
чего доброго?
   Моррийон оставил ехидство без внимания. Все дело в  этом  месте.  Оно  не
предназначено для человека и всех нас делает непохожими на себя.
   - Есть интересный рапорт из секции Лисантера. У  персонала,  размещенного
близ Палаты Хроноса, участились психические расстройства.
   Наследник сузил глаза - Моррийон давно чувствовал, что  Анарис  не  любит
Палату Хроноса.
   - Расстройства? - Анарис саркастически поднял черную бровь.
   - Должарский контингент страдает в основном от бессонницы. Среди  низшего
персонала  -  кошмары,  удушье  во  сне,  лунатизм.  Последние  исследования
показали, что частота заболеваемости убывает  по  мере  удаления  от  центра
станции.
   Анарис умолк так надолго, что Моррийону стало не по себе.
   - Сны, - сказал он наконец. - Это место порождает дурные сны.
   - Если позволите... - начал Моррийон. Анарис небрежно махнул рукой,  -  Я
думаю, что серым и тарканцам тоже снятся кошмары, но они боятся,  как  бы  в
них не заподозрили хореянскую кровь.
   Несмотря на частые приказания Анариса говорить откровенно, на лбу у  бори
выступил пот. Анарис чуть не убил его, когда Моррийон застал  наследника  во
время занятия телекинезом. Эсабиан без колебаний казнил бы сына, обнаружив в
нем кровь давно исчезнувших хореян, экстрасенсов, чей остров жители материка
уничтожили направленным ударом астероида на заре должарской космической эры.
   Наконец Анарис кивнул, и у Моррийона отлегло от сердца.
   - И к какому же выводу пришел Лисантер? Или ты?
   - Он говорит, что не знает, что это значит, но я думаю, что  он  скрывает
от нас свои выводы из страха перед Барродахом. Нам, к сожалению, пока  нечем
на него повлиять.
   - Тогда придется подождать, пока отца об этом не информируют. После этого
Лисантер и меня сможет ввести в курс.
   Миг спустя Моррийон понял, что встреча окончена, и ушел.  Теперь  он  был
уверен: чем бы ни испугало Сердце Хроноса Анариса на "Кулаке Должара", здесь
этот страх не прошел, а только усилился.

***

   Барродах тоже воспринял вызов своего  господина  с  облегчением.  Ему  не
давала спать периодически чмокающая фистула, которая открылась  в  одном  из
вогнутых мест и только час как умолкла.
   Барродах устало прикрыл глаза, но тут же открыл их и оглядел комнату.  Он
не мог справиться с ужасом, который чувствовал всякий раз, когда  просыпался
и видел, что пропорции комнаты изменились. Если  еще  кто-то  на  станции  и
страдал от кошмаров, будто он медленно задыхается в  пищеварительном  тракте
какого-то чудовища, то все об этом  молчали  -  и  он  тоже  должен.  Притом
Лисантер уверял, что станция не является живой в общепринятом смысле  слова,
а просто обладает высокой адаптируемостью.
   "Это гомеостатический механизм,  приспособленный  к  условиям  урианского
обитания. Она всего лишь старается, чтобы нам было удобно"..
   В том-то и проблема, что они - не Уры. И если Уры чувствовали себя  здесь
комфортно, какими же тогда они были?
   Он сел и  сунул  ноги  в  башмаки,  избегая  всякого  контакта  с  теплой
упругостью  пола,  которая  чувствовалась  даже  сквозь  толстое  резинчатое
покрытие. Одеваясь, он с яростью повторил свой обет добыть как можно  больше
стазисных заслонок. Поскольку материал лимитирован, только господа имеют  их
в достаточном количестве, но он найдет способ.
   Одевшись, он прилепил ампулу на спину пониже  затылка  и  поднял  высокий
воротник кителя. Незачем Эсабиану знать о сан-суси  и  прочих  медикаментах,
которые он принимает от тика.  Щеку  опять  свело,  и  Барродах  напрягся  в
ожидании острой, почти как от  электрошока,  боли,  но  она  не  пришла.  Он
немного успокоился и вышел.
   В коридоре было людно, но ему уступали дорогу. Дойдя до покоев  Эсабиана,
он заметил на потолке бородавчатые  ур-плоды.  Они  не  представляли  особой
опасности, только пахли иногда скверно, вот как сейчас, но проходивший  мимо
серый солдат все равно сорвал их. Барродах  не  мог  себе  представить,  как
кто-то решается пробовать эту гадость,  как  бы  хорошо  она  ни  пахла,  но
искореженные трупы жертв подобных  опытов  доказывали,  что  дураки  еще  не
перевелись.
   Тик снова начал одолевать Барродаха, когда дверь к  Эсабиану  раскрылась.
Это урианское паскудство даже чмокает всегда  по-разному.  Пуще  всего  бори
ненавидел станцию за ее непостоянство.
   Войдя, он испытал, прямо-таки  физическое  облегчение  после  чужеродного
коридора; если бы не звук, издаваемый дверью, можно было подумать, будто  ты
перенесся в библиотеку Панарха, в Малый Дворец  Мандалы.  Кресла,  старинные
ковры на полу и на стенах - все это с большим старанием переправили  сюда  с
Артелиона. Диссонанс создавало только голографическое окно - оно  изображало
не безмятежные сады Мандалы, а вид на мрачные вулканические скалы Должара  с
высоты башни Джар Д'оччу.
   Это напомнило Барродаху о  всегдашней  опасности.  Он  низко  поклонился,
Эсабиан мельком взглянул на него и сказал:
   - Докладывай.
   Барродах, следуя инструкции, первым  делом  доложил  об  Анарисе.  Больше
всего его мучило, что он не может поделиться с Эсабианом самым главным: тем,
что  Анарис  пожертвовал  часть  своих  стазисных  заслонок  ради   удобства
Моррийона, Барродах был не совсем уверен, что это не финт  с  целью  создать
иллюзию мнимой мягкости, но Аватар в любом случае воспринял бы такой  доклад
как завуалированный упрек в свой адрес: он-то ничего похожего для  Барродаха
не сделал.
   От прочих сведений Эсабиан раздражительно отмахнулся. "Опять скучает",  -
подумал бори, и прилив адреналина обжег ему  внутренности.  Авось  последний
рапорт Лисантера поможет отвлечь Властелина-Мстителя от сосредоточенности на
нежелательных деталях.
   - Мой господин,  последние  эксперименты  Лисантера  открыли  психический
компонент в активности станции. Он просит, чтобы  ему  предоставили  темпата
для проверки его гипотезы.
   Эсабиан вскинул на него блестящие черные глаза.
   - Он думает, что темпат сможет запустить станцию на полную мощность?
   Бори поспешил умерить ожидания своего господина.
   -  Он  говорит  только,  что  это  самое  обещающее  направление  будущих
исследований. - И Барродах торопливо продолжал:
   - Я уже подобрал несколько кандидатур. Наиболее доступный  из  них  -  Ли
Пунг с Рифтхавена. С вашего позволения, я реквизирую его у синдиков.
   Им я, конечно, преподнесу это в других выражениях.
   Барродах убедился на  опыте:  хотя  власть  Синдиката  сильно  убавилась,
правители Рифтхавена охотнее идут  навстречу,  если  выказать  им  видимость
уважения.
   - Действуй. Добудь всех, кого сможешь. То, что не удастся  одному,  может
удасться многим.
   Стараясь продлить интерес Эсабиана и предотвратить вопрос о гиперволновых
сообщениях, Барродах упомянул  еще  о  нескольких  темпатах.  Не  сказал  он
только, что все они вряд ли согласятся или смогут работать вместе. По словам
Лисантера, при столь близком соседстве главным для  них  будет  отгородиться
друг от друга, что ослабит их чувствительность к внешним стимулам.
   - Хорошо, - сказал Эсабиан. - Еще что-нибудь?
   Барродах  замялся  на  мгновение.  Это   новое   направление   вместе   с
гиперволновой сводкой, которую он подготовил, пожалуй, займет  Барродаха  до
конца дня. А барканские события могут подождать и до завтра.
   Ему не хотелось привлекать внимание Эсабиана  к  Хриму  и  Норио  теперь,
когда вопрос о темпатах вышел на первый план. Барродах не  был  уверен,  что
Норио нужен ему на Пожирателе  Солнц  -  во  всяком  случае,  к  этому  надо
приготовиться как следует.
   Он снова поклонился.
   - Нет, мой господин. Сегодняшняя сводка для вас готова.
   По знаку Эсабиана он включил пульт и удалился. Он поручит Андерику, когда
тот будет на Рифтхавене, забрать Ли Пунга заодно с  оборудованием  и  сырьем
для производства стазисных заслонок.  И  псизаградников  тоже  -  в  большом
количестве. Жаль, что нельзя производить и псионические приборы.
   Мысль о полноценном ночном сне заставила его  пошатнуться  от  усталости.
Дверь с чавканьем закрылась за ним, и он, убедившись, что при  этом  моменте
его слабости никто не присутствовал, заторопился прочь.

АРЕС

   Элоатри, Верховная Фанесса Дезриена, стояла  у  окна,  выходящего  в  сад
Обители. Цветы на высоких стеблях  покачивались  в  свете  рассеивателей,  и
громадный мохнатый черный шмель блуждал между ними с громким жужжанием.
   Воздух был полон  весенних  ароматов,  но  за  ними  Элоатри  чувствовала
какую-то затхлость, словно  в  давно  не  убиравшейся  комнате.  Что  это  -
психическая  реакция  на   ужасную   перенаселенность   Ареса   или   просто
воображение?
   Ладонь у нее зачесалась, и она посмотрела  на  изображение  Диграмматона,
вожженное  глубоко  в  плоть.   Видение,   которым   сопровождался   перенос
Диграмматона через множество световых лет, сейчас  давило  на  нее  особенно
тяжело. Она оглянулась на пульт, где рядом с проектором лежал крошечный чип.
   В нем содержится запись гееннских событий: смерть  Панарха  от  рук  сына
своего врага.
   Позвонил вестник, и Туаан ввел в кабинет гностора Мандериана.
   Рукопожатие, которым она обменялась с  монахом-должарианцем,  оставило  у
нее впечатление огромной силы, которую он свободно контролирует.  Интересно,
каково было бы пожать руку Вийе.
   -  Иварда  я  не  видел,  -  сказал  он,  -  но  Вийя  говорит,  что   он
благоденствует. Эйя все еще находятся в спячке.
   - Должно быть, их ошеломил столь сильный прирост населения.
   - Вийя того же мнения, но думает, что они скоро проснутся.
   - Это хорошо.
   - Зато у келли, кажется, никаких перемен. Вскоре я снова навещу  их  всех
под предлогом работы над языком знаков.
   - Отлично. Пожалуйста, продолжайте следить за  их  благополучием.  -  Она
повернулась к пульту. -  Гностор,  здесь  у  меня  лежит  гееннский  рапорт,
просмотр которого я откладывала до вашего прихода. Надеюсь, вы поможете  мне
лучше понять то, что я вижу, и обратите мое внимание на то,  что  недоступно
моему зрению.
   Он ответил легким поклоном, и она не совсем поняла выражение  его  темных
глаз.
   - Здесь показана лишь малая часть того, что произошло в реальности. А  я,
хотя и присутствовал при этих событиях, не все до конца понимаю.
   - Тогда мы подумаем над этим вместе, - сказала Элоатри, и  он  поклонился
снова.
   Они устроились в удобных креслах у пульта.
   - Вы не увидите здесь, как эйя, за несколько минут до начала этой записи,
обнаружили, что Вийя пыталась  следить  за  событиями  глазами  Эренарха.  -
Мандериан помолчал. - И ей это удавалось.
   У  Элоатри  снова  зачесалась  ладонь,  и  она  посмотрела  на   гностора
вопросительно.
   - Думаю, - продолжал он, - что эта ее способность проистекает, по крайней
мере отчасти, из значительной перемены в их отношениях.
   Элоатри, не знавшая об этом, медленно кивнула и вставила чип в прорезь на
пульте.
   Вначале интерьер "Грозного" вызвал в ее памяти голос отца,  повествующего
о своих флотских годах, но Мандериан вернул ее к настоящему.
   - Обратите внимание на Эренарха.
   Она могла бы пропустить эту деталь, если бы не  гностор.  Брендон,  в  ту
пору еще Эренарх, бросил быстрый взгляд на имиджер,  показав,  что