В  некой
стране во всех домах были подслушивающие  устройства,  поэтому  люди,  когда
желали поговорить о политике, отправлялись гулять - а климат там  был  очень
холодный. В иные дни случались такие холода, что звук  свободно  передавался
по воздуху, и  люди  слышали  шепот  тех,  кого  видели  только  издали.  На
Монтесьело модно было говорить только о личном и  о  политике,  и  это  было
довольно скучно. Здесь, думаю, будет по-другому.
   Фиэрин сделала глубокий вдох:
   - И риск увеличится, не так ли?
   - Совершенно верно, - улыбнулась Ваннис. - Человеческая натура никогда не
перестанет меня удивлять. Это наше стремление к  риску...  к  некоторым  его
видам по крайне мере.
   Нервы Фиэрин, натянутые до боли, внезапно онемели.
   - В Галерее, - продолжал журчать превосходно поставленный голос,  -  риск
только развлекает, поскольку защищен анонимностью. Но ведь риска, вызванного
отсутствием конфиденциальности,  в  нашей  повседневной  жизни  и  без  того
достаточно, вы не находите?
   Фиэрин помимо воли впилась в Ваннис глазами.
   Ответный взгляд, усиленный искусственными средствами,  был  проницателен,
но в очертаниях прелестного рта не чувствовалось  ни  торжества,  ни  злобы.
Маленькая тонкая рука подхватила Фиэрин под локоть.
   - Моя вилла вот здесь, за холмом. Пойдемте поболтаем и выпьем чего-нибудь
горячего.

***

   Со струйкой юмора, просочившейся из глыбы льда, в которую превратились ее
сердце и  разум,  Ваннис  Сефи-Картано  отметила,  как  старательно  молодая
женщина,  рядом  с  ней  избегает  всяких  упоминаний  о  заговоре   и   его
последствиях.
   Фиэрин делала это по доброте душевной, которой Ваннис мысленно  воздавала
должное. Попытка переворота  получила  слишком  большую  огласку,  чтобы  ее
скрыть. Только Тау Шривашти, которому  все  нипочем,  способен  отвечать  на
пересуды язвительными замечаниями и небрежными жестами. Тех, кто сам никогда
бы не осмелился столь открыто бороться  за  власть,  восхищает  легкость,  с
которой он принимает свое поражение.
   Для большинства заговорщиков неудавшийся заговор и правда  будто  рядовой
проигрыш - ведь им оставили их титулы, их значительные состояния, и даже  их
положение в свете осталось прежним.
   Но для Ваннис, новичка в политике, притом совершенно не подготовленной  к
скромной участи  титулованной  вдовы,  поражение  означает  полную  перемену
ориентации.
   Она удалилась от света. Порой она еще появляется в нем - всегда  в  узком
кругу и  с  какой-нибудь  определенной  целью  -  и  встречается  с  бывшими
заговорщиками,  обмениваясь  с  ними  улыбками  и  поклонами.   Отстраненная
учтивость Тау и колючий юмор Гештар дают ей понять, что она сама не  сознает
величины краха, который претерпела. Но это не правда, и она расценивает  эту
их убежденность как еще одно орудие в своем растущем арсенале.
   - Галерея Шепотов на Монтесьело была точно такой же, как эта? -  спросила
Фиэрин.
   - Стекло и зеркала такие же, но  растения  совсем  другие,  и  здесь  нет
великолепной мозаики, на укладку которой ушло около ста лет... - Ваннис  всю
жизнь готовили к светскому  поприщу,  и  теперь  она  могла  без  напряжения
говорить о пустяках,  подмечая  в  то  же  время  стесненное  дыхание  своей
спутницы, думая о другом и составляя новые планы.
   Девочкой она постоянно бродила по кристальным дорожкам  Галереи  Шепотов,
смотрела на переменчивые переливы мозаики, следила за людьми  в  зеркалах  и
практиковалась в умении читать по губам - искусство,  на  изучении  которого
настаивала ее мать и в полезности которого Ваннис убедилась  на  опыте  -  и
прислушивалась к разговорам, пока не  научилась  воспринимать  все  это  как
единое целое, для которого мелкие отличия в стенах и коридорах уже не  имеют
первостепенного значения.
   В этой Галерее, как выяснилось, все обстояло точно так  же.  Разгадывать,
кто что говорит, было для  нее  не  слишком  интересно.  Обычно  она  просто
слушала разговоры, но  сегодня  ей  явилось  привидение  в  помятом  платье,
убегающее от собственных призраков.
   В личном гроссбухе Ваннис Фиэрин лит-Кендриан числилась среди кредиторов.
За всю жизнь только два человека сделали  Ваннис  бескорыстное  предложение.
Отблагодарить Фиэрин было в ее силах - и Ваннис предупредила ее,  что  Архон
Торигана намерен сделать из ее брата козла отпущения. Ваннис  была  уверена,
что Тау это от Фиэрин тщательно скрывает.
   Но, сделав это, она не до конца рассчиталась с долгом -  кроме  того,  ей
хотелось  разгадать  причину  страха,  который  Фиэрин  скрывал  под  тонким
покровом учтивости.
   Это, конечно, как-то связано  с  Тау.  Быть  может,  Фиэрин  ему  наконец
надоела? В юности Ваннис сама испытала на  себе  утонченную  жестокость  его
нрава.
   - Вот мы и дома, - сказал Ваннис, ступив на узкую дорожку к своей  вилле.
- Там никого нет, кроме моей горничной, да и ее можно отпустить.
   Они вошли в будуар Ваннис. Серебристые глаза Фиэрин блуждали по  комнате,
ничего не видя.
   - Я лучше пойду, - сказала она с почти судорожной улыбкой, утратив всякий
контроль над собой. - Я и так уже опаздываю. Тау будет беспокоиться.
   Ваннис, взяв ее трепещущие руки в свои, решила рискнуть немного.
   - Мы с Тау старые друзья. Ступайте-ка в ванную - она вот там - и смойте с
себя дневные заботы, а я скажу ему, что от ваших трудов вам  нездоровится  и
вы прилегли отдохнуть у меня. Он не станет возражать - он  ведь  знает,  что
здесь с вами ничего плохого не случится.
   У Фиэрин перехватило дыхание, и это сказало  Ваннис,  что  та  поняла  ее
правильно: Ваннис не имеет никакого  политического  статуса,  а  значит,  не
станет втягивать Фиэрин в заговор против Тау.
   - Ступайте же, - улыбнулась Ваннис. - Я пошлю ему гол оком.
   Она  подошла  к  пульту,  включив  почтовый   экран.   Ее   решительность
приободрила Фиэрин, которая направилась  в  ванную.  Ваннис  воспользовалась
случаем, чтобы немного затемнить окна в комнате  -  это  создавало  ощущение
безопасности и располагало к интимности.
   Фиэрин вернулась румяная,  с  влажными  волосами,  красиво  падающими  на
хозяйский шелковый халат. На низком  столике  уже  ждал  серебряный  сервиз.
Ваннис оставила гореть только один светильник, и тианьги работало  в  режиме
"зимой у камина", создающем тепло и комфорт.
   Пока Фиэрин, запинаясь, излагала  историю  своего  ужасного  дня,  Ваннис
занималась медленным процессом приготовления горячего шоколада, молча слушая
свою гостью и лишь изредка вставляя сочувственные замечания.
   Когда Фиэрин дошла до посещения Галереи Шепотов, Ваннис  поставила  перед
ней на блюдце фарфоровую чашку с золотым ободком.
   - Я видела вас, - сказала Фиэрин, осторожно беря хрупкую  чашечку,  -  но
ведь там никого нельзя позвать, правда? И мы чисто случайно вышли  оттуда  в
одно и то же время?
   Голос ее снова дрожал и прерывался, и Ваннис, наблюдавшая за  ней  поверх
собственной чашки, увидела неприкрытый ужас в ее глазах.
   - Я ушла оттуда под влиянием импульса, - улыбнулась Ваннис.
   Глаза Фиэрин закрылись на бесконечно долгое мгновение. Когда она  открыла
их снова, они смотрели пристально.
   - И часто вы поступаете вот так, импульсивно?
   Ваннис помолчала, склонив голову  набок,  -  ее  заставил  задуматься  не
вопрос, а страх, который скрывался за этими порывистыми словами.
   - Разумеется, - спокойно, с ноткой юмора ответила она. -  Искусство  жить
включает в себя внезапные решения удавить,  возбудить  любопытство.  Но  для
принятия такого решения человек должен быть свободным, -  медленно  добавила
она.
   Ну вот, слова сказаны. Ваннис надеялась, что они  не  повлекут  за  собой
поток откровений о садистских замашках Тау - сексуальные излияния всегда так
неприглядны.
   В этой игре она ставила на то, что девушку мучает  нечто  другое.  Фиэрин
живет   в   среде   могущественных    людей,    не    страдающих    излишней
сентиментальностью. Тау, правда, любит юных и  невинных,  но  забавляется  с
ними лишь до поры до времени, а потом устраивает  им  брак  с  учетом  своей
экономической или политической выгоды. Фиэрин он почему-то держит около себя
значительно дольше своего обычного срока.
   Она живет с Тау, ее брат, давно уже разыскиваемый за убийство, томится  в
тюрьме, а ближайший сподвижник Тау  затевает  против  этого  брата  процесс,
якобы из самых высоких побуждений.
   Тут должна быть какая-то связь.
   В те недели, когда Брендон лит-Аркад пытался спасти своего  отца,  Ваннис
занималась самообразованием. Она  сознавала,  что  многого  не  понимает,  и
желала собрать вместе части головоломки.
   Ее мать затратила целое состояние, наняв ей в наставники самого искусного
из придворных ларгистов. В мирных  садах  их  имения  на  Монтесьело  Ваннис
росла, окруженная лучшими художниками, музыкантами и актерами, каких  матери
удавалось залучить. Она чувствовала каждый оттенок сложного  языка  дулуских
жестов, умела читать по губам и разгадывать мимику тела. Воспитание  сделало
ее примадонной большого света, которой не было равных  даже  при  дворе.  Но
вскоре после блистательного брака Ваннис  с  наследником  престола  мать  ее
пропала, отправившись в религиозное паломничество, - она,  женщина,  никогда
не выказывавшая интереса к религии.
   Управление их семейным делом перешло к дяде Ваннис, в то время  как  сама
Ваннис начала самую блестящую карьеру, которая только возможна для той,  что
не родилась в семье Аркадов.
   Теперь Семион мертв, и у Ваннис нет никакого реального положения.  Вместе
с Семионом она  лишилась  и  богатства,  которым  распоряжалась.  У  нее  не
осталось ничего,  кроме  острого  ума  -  и  понимания,  что  мать,  видимо,
сознательно оберегала ее от политических реалий.
   В них-то Ваннис и пыталась вникнуть за эти последние недели.  Зачитываясь
далеко за полночь, а днем обдумывая прочитанное во  время  долгих  прогулок,
она старалась осмыслить, как пришла Панархия к нынешнему кризису.
   Занимаясь недавней историей, она наткнулась на  одну  из  главных  частей
своей головоломки: Кириархею Илару, одно время  соперницу,  а  затем  лучшую
подругу матери. Призвав на помощь детские воспоминания, Ваннис  уяснила  для
себя два факта. Первое: смерть  Кириархеи  от  рук  Эсабиана  Должарианского
положила начало цепи событий, побудивших мать покинуть свет.
   И второе, еще более поразительное: вся эта тщательно продуманная  система
воспитания была направлена на то, чтобы сделать из Ваннис вторую Илару.
   - ... свободы нет, - говорила дрожащим голосом Фиэрин. - А значит,  никто
не способен действовать импульсивно. Кто-то непременно ждет  и  караулит  за
пределами твоего зрения - ждет, чтобы  схватить  тебя.  -  Она  конвульсивно
глотнула свой горячий шоколад и обожглась.
   - Не спешите, дитя мое. Я сама его готовила - его следует смаковать.
   Фиэрин в который раз сделала знаменитое  усилие  взять  себя  в  руки,  и
шейные мускулы Ваннис напряглись из солидарности.
   - Он восхитителен. - Фиэрин послушно пригубила напиток, закрыла  глаза  и
сделала еще глоток.
   Ваннис  подавила  вздох  при  виде  этой   мужественной   попытки.   Пора
попробовать другую тактику.
   - Это интересный предмет для размышлений - насколько  мы  импульсивны  на
самом деле. Полагаю, что если мы начнем разбираться в мотивах каждого своего
шага,  то  за  самыми  простейшими  действиями  обнаружится  подсознательная
пружина.
   Фиэрин выразила согласие судорожным кивком. Ваннис не торопясь отпила  из
чашки. Шоколад был мягок и густ, с едва  уловимым  оттенком  тонких  специй,
букет которых скрывал присутствие легкого  успокаивающего  средства.  Зрачки
необычных серебристых глаз Фиэрин слегка  расширились.  Интересно,  ее  брат
столь же красив? Кто-то говорил, что да.
   А теперь настало время для исповеди.
   - Всегда неприятно обнаружить, что ты действовала - точнее, реагировала -
из страха.
   - Это правда, - выдохнула Фиэрин.
   - Позвольте налить вам еще. - Ваннис взяла  серебряный  кувшинчик.  -  Я,
право же,  горжусь  своим  шоколадом.  Даже  голголский  повар  не  смог  бы
приготовить лучше.
   Фиэрин залпом допила свою чашку  и  протянула  ее  Ваннис.  Та,  наливая,
уловила запах душистого мыла от юной кожи и ополаскивателя для волос.
   - Есть люди, которые меня  пугают.  -  Ваннис  плавно  откинулась  назад,
оперев подбородок на руку. - Гештар  аль-Гессинав,  например.  Я  давно  уже
научилась избегать всех ульшенов.
   - Кого, кого?
   - Членов змеиной секты. Они носят татуировку этой змеи на своем теле -  в
местах ее укусов, как говорят.
   - И у Гештар есть такая? - усомнилась Фиэрин и тут же воскликнула:
   - Да, я, кажется, видела край чего-то похожего у нее на руке.
   - Возможно. Мне говорил  также,  что  те,  кто  прячет  свою  татуировку,
наиболее опасны.
   Фиэрин затаила дыхание.
   - У Фелтона она тоже есть. Я видела ее однажды.
   Ваннис пробрало холодом.
   - Этого я не знала. Итак, их здесь двое... Интересно, знают ли они друг о
друге?
   - Должны знать. Когда Фелтон присутствует на приемах, они наблюдают  друг
за другом. Раньше я не понимала почему.
   - Вот как. - Ваннис поднесла чашку к губам. Час от часу не легче.  Фиэрин
- просто комок нервов.
   Есть что-то еще, помимо Тау.
   - Здесь... - Фиэрин с прерывистым вздохом оглядела  комнату.  -  Есть  ли
здесь...
   Ваннис поставила чашку и коснулась руки Фиэрин.
   -  Здесь  нет  шпионских  устройств.   Я   сама   проверила.   Я   хорошо
напрактиковалась в этом, будучи замужем за Семионом лит-Аркадом.
   Но Фиэрин даже не улыбнулась. Вот оно, наконец.
   - Если бы вам нужно было кое-что спрятать, - проговорила она  медленно  и
так тихо, что Ваннис подалась вперед, чтобы расслышать,  -  где  бы  вы  это
спрятали?
   - Это зависит от двух условий: от кого я это прячу и что это такое.
   - Вы упомянули о Гештар... - прошептала Фиэрин.
   - Это касается вашего брата? Суда?
   Фиэрин потрясла головой, и ее лицо исказилось от горя.
   - Нет - я ничего не смогла выяснить, чтобы помочь Джесу. Фелтон... следит
за мной. Нет, дело не в Джесе, это еще хуже... намного хуже. Я не знаю,  что
это значит, но...
   Чистое, холодное пламя триумфа вспыхнуло у Ваннис в  мозгу,  пробежав  по
мускулам к нервным окончаниям.
   - Расскажите мне все. Если я смогу, то помогу вам. Если не смогу, то  так
и скажу, - но вас не выдам.
   - Главное, не говорите Тау, - быстро сказала Фиэрин.
   - Будьте спокойны. Могу вас заверить, что не питаю нежных  чувств  к  Тау
Шривашти.
   Фиэрин улыбнулась  вымученной  улыбкой,  а  потом,  к  удивлению  Ваннис,
нырнула куда-то за пазуху и достала видеочип.
   - Я ношу его на себе с тех пор, как ларгист Ранор дал его мне - и  погиб.
Это снято на Энкаинации Эренарха. Здесь показано, как взрывается бомба и все
умирают... и как Гештар, Тау и Штулафи выходят из зала перед самым взрывом.
   Ваннис показалось, что та самая бомба взорвалась у нее в голове,  оставив
череп пустым, как яичная скорлупа, и сердце заколотилось о корсаж.
   В дни своих раздумий она решила,  что  непременно  займет  свое  законное
место  рядом  с  Брендоном  хай-Аркадом.  Ее  от  рождения   готовили   быть
Кириархеей. С той самой ночи, которую Брендон  провел  с  ней  по  дружбе  и
доброте, ночи, полной смеха, нежности и удовольствия, ей все больше хотелось
привязать его к себе шелковыми узами.
   Он  вернулся  из  своего  похода  уже  не  наследником,  но  полноправным
Панархом, и та ночь больше не повторилась. Ваннис подозревала, что для  него
она просто светская дама, слабовольно позволившая втянуть  себя  в  заговор.
Его доброта - вот все, к чему она может воззвать.
   Но она не пошла просить у его порога вместе с сотнями  других.  Ей  нужно
было что-то, способное его заинтересовать, нужен был ключ к его доверию.
   И вот эта девушка нежданно-негаданно вложила этот ключ ей прямо в руки.
   Способность планировать вернулась в Ваннис - мысль ее  работала  быстрее,
чем билось сердце.
   - Я знаю, что делать,  -  сказала  она,  и  в  глазах  Фиэрин  забрезжило
облегчение. - Ничего пока никому не говорите. Чип оставьте  у  меня  -  если
хотите, конечно, - добавила она, заметив, как  конвульсивно  сжались  пальцы
Фиэрин.
   - Но к кому я должна обратиться? К адмиралу Найбергу? Или...
   - Только к новому Панарху, и ни к кому иному.
   - Но если я попробую связаться с ним хотя бы по почте, Тау сразу узнает.
   - По почте нельзя. Он окружен шпионами, в этом вы правы. Нужно рассказать
ему обо всем лично.
   - Но как мне получить у него аудиенцию? Тау сразу узнает...
   Ваннис взяла руки Фиэрин в свои.
   - Забудьте о Тау. И о  чипе  тоже  забудьте.  Ваш  разговор  с  Брендоном
состоится в самом что ни на есть общественном месте.
   - На его коронации? - округлила глаза Фиэрин. Ваннис с улыбкой  погладила
ее по щеке.
   - Предоставьте  это  мне.  Я  обещаю  вам:  у  вас  будет  шанс,  и  ваша
безопасность будет обеспечена.
   Фиэрин закрыла глаза, и ее лицо дрогнуло под рукой Ваннис - она так долго
жила среди врагов.
   Ей придется вернуться обратно - при этом держать себя в руках.
   Ваннис с нежной заботой обняла ее обеими руками и  зарылась  лицом  в  ее
прохладные, душистые волосы.

12

   Осри Омилов, лейтенант Флота и  преподаватель  Школы  Астрогации,  придал
окончательный лоск своему парадному мундиру и оглядел себя со  всех  сторон.
Удостоверившись, что не посрамит ни себя, ни  мундира,  он  открыл  дверь  и
вышел. Его ум был занят  событиями,  перенесшими  его  сюда  после  недавней
кадровой  перетасовки,  -  его,  единственного  лейтенанта  на   вожделенной
флагманской территории.
   Эта ситуация его смущала. Он отказался  от  звания  лейтенант-коммандера,
предложенного ему как спасителю наследника, - он ведь  знал,  что  этого  не
заслуживает. По правде сказать, это Брендон спас его. Притом ему не хотелось
увязнуть в административной рутине - ему нравилось преподавать.
   Однако привилегии все же  были  предоставлены  ему,  как  близкому  другу
Панарха. Сначала этот  титул  показался  Осри  не  менее  лживым,  но  потом
врожденная честность заставила его взглянуть на это со стороны.
   Много ты знаешь людей,  которые  могут  поговорить  с  Панархом  в  любое
время?
   С легким шоком он вынужден был признать,  что  его  статус  соответствует
тому, который когда-то имел и теперь получил снова его отец.  Отцовский  мир
всегда казался Осри очень далеким.
   Он оглянулся на свою двухкомнатную квартирку, тихую и красиво оформленную
в  устаревшем  уже  артизанском  стиле;  четкие  линии,  стекло,  дерево   и
приглушенное освещение. Что это - изысканный  вкус  какого-нибудь  флотского
карьериста или Панарх сам постарался? По дороге  к  транстубу  Осри  пытался
вспомнить, говорил ли он когда-нибудь Брендону, как  ему  неприятно  жить  в
шумном коридоре  и  как  он  ценит  простор,  если  уж  о  виде  мечтать  не
приходится. Очень возможно, что Брёндон пустил в ход свое влияние.
   В любом случае  благодарить  Осри  некого.  Либо  тут  замешана  флотская
политика и разговоры о том, как ему повезло,  неизбежно  втянут  его  в  эту
самую политику, либо в дело вмешался Брёндон, но настолько скрытно,  что  не
существует достойного способа выразить ему свою признательность.
   Этого, очевидно, Брендон и хотел. Осри не претендовал на то,  что  хорошо
знает  нового  Панарха,  но  одно  он   знал   точно:   Брендон   не   любит
благодарственных речей.
   Есть, конечно, другие средства,  помимо  слов,  -  да  только  что  может
сделать простой лейтенант для человека, который вот-вот  будет  торжественно
провозглашен главой бесчисленных планет и триллионов подданных?
   Осри отдал честь трем коммандерам, ожидающим на остановке. Они ответили и
продолжили свой разговор.
   Их вежливое, но  сдержанное  поведение  показывало,  что  они  далеки  от
политики, - Осри был не так глуп и понимал, что в этой  секции  Колпака  все
отлично знают, кто