самый слабый. У Й'Талоба
одно на уме: бить и крушить. Искусство контроля над  информацией  состоит  в
окутывании и разглаживании, в том, чтобы отгораживать жертвы от  реальности,
дискредитируя их источники. А сколько этих жертв - один человек или  миллион
- не имеет значения.
   Ториган  поклонился,  выставив   ладони   вперед   в   знак   того,   что
воздерживается от спора. Ирония - у такого  дурака?  Гештар  очень  хотелось
вцепиться ногтями в его толстую шею.
   - Все это очень хорошо, - сказал Тау с оттенком нетерпения, обратив  свой
взгляд из-под тяжелых век на Гештар. - Но следует так понимать, что  полного
контроля над информацией у вас нет.
   - Того, что есть, для меня вполне достаточно, - отрезала она.  -  Но  наш
новый Панарх  под  предлогом,  что  тут  слишком  много  работы  для  одного
человека, счел нужным разделить эту должность между мной  и  контр-адмиралом
Уилсонс, лишив меня этим беспрепятственного доступа к самым глубоким уровням
ДатаНета. - Гештар хотелось умаслить Тау - он все еще оставался полезным.  -
Но нам очень помогло бы вот что, если позволите предложить...
   Тау поклонился, несколько смягчившись.
   - Выяснить, что известно членам команды.
   - Фиэрин уже занималась этим, - вздохнул Тау. - По  мнению  Фелтона,  она
полагала, что проделала все очень тонко.  Если  бы  они  что-то  знали,  она
выложила бы это первому же репортеру.
   - Перешептываясь с кем-то в  капсуле  транстуба,  ничего  не  узнаешь,  -
заметила Гештар. - Для этого требуется время. И нужная атмосфера.
   Ториган посмотрел поочередно на них обоих и ухмыльнулся.
   - Наркотики, что ли?
   Гештар на миг закрыла глаза.
   - Кендриан, конечно, отпадает, - сказал Тау. - Кок и механик  -  тоже.  А
перспектива столкновения  с  должарской  темпаткой  меня,  признаться,  даже
пугает.
   - Остается мальчишка - это очевидно, - засмеялась Гештар. -  Говорят,  он
наполовину свихнулся под действием  келлийской  биохимии.  -  Она  брезгливо
скривилась. - Хотя это нам, возможно, и на руку.
   Тау  с  новым  поклоном  допил  свой  бокал,  встал  и  принялся   шагать
взад-вперед.
   - Что еще было на совещании, Гештар?
   Она вкратце пересказала  повестку  дня  и  предложила  вывести  запись  с
босуэлла на пульт Тау, если нужно. Мужчины отказались.
   - Знать бы только, почему Фиэрин ушла, - сказал под конец Тау,
   Гештар в приступе гнева не сдержалась:
   - Надо было убить ее, пока  был  шанс.  Неужели  она  вам  давно  уже  не
надоела? С ней мог произойти несчастный случай еще до прибытия сюда, и никто
бы ничего не заподозрил.
   - Сентиментальность опасна, - проворчал Ториган, качая головой.  -  Очень
опасна.
   Красивый рот Тау слегка сжался, а Гештар подумала: не опаснее,  чем  твои
дурацкие комментарии, кретин. Пора положить конец твоей  никчемной  жизни  -
как только Кендриан умолкнет.
   - Мне нужно было сохранить отношения с Вакиано, дорогой Штулафи, -  мягко
сказал Тау. - Они ведь знают, что она находится на моем попечении. Я намерен
аннексировать Вакиано, и ничто мне в этом не помешает.
   Его размеренная речь показывала, насколько он раздражен, и Ториган  густо
покраснел.
   - Вы оба считаете меня дураком, но не мои ошибки привели нас  в  нынешнее
положение.
   Гештар заставила свое лицо разгладиться и потрепала Штулафи по руке.  При
всей своей глупости он мог доставить много неприятностей.
   - Вы  правы,  Штулафи.  Простите.  Уж  очень  напряженный  выдался  день.
Пожалуй, нам пора вернуться к гостям и попытаться провести остаток вечера  в
свое удовольствие.
   Тау поклонился с жестом иронического одобрения, который  относился  к  ее
поведению, а не к ее словам.
   - Ваша правда. Пойдемте.
   Наружно Гештар сохраняла полнейшее спокойствие  и  безмятежность,  но  ее
сердце с течением времени билось все сильнее.
   Посвященный подал ей знак. Настал час  нового  дай-ульшена  -  и  она  не
жалела об этом. Она знала, что это делается  ради  нее,  чтобы  укрепить  ее
силу.
   Наконец-то настал мой час.

ОРБИТА БАРКИ. "ЦВЕТОК ЛИТ"

   Норио не мог понять, что случилось с Хримом на Барке, и  это  вызывало  у
него беспокойство.
   Он бродил по коридорам палубы 3, где в этот час  все  спали.  Двери  кают
были такие же разные, как те, кто жил за ними, - одни ярко раскрашенные  или
окруженные дипластовым барельефом, другие стерильные и анонимные. Для  всех,
но не для него. Он знал, где и с кем спит каждый член экипажа. Навстречу ему
попадались немногие, да и те опускали глаза или норовили свернуть в сторону.
   Из каюты впереди шли  яркие  вспышки  эмоций,  недоступных  бодрствующему
разуму. Норио остановился, вздрогнул и коснулся рукой переборки,  как  будто
контакт мог усилить его восприятие. Каюта  принадлежала  Метидже.  Он  часто
приходил сюда. Мужское начало  в  ней  сильно  возросло,  и  ее  подсознание
странствовало причудливыми путями. Норио поборол искушение  снова  настроить
тианьги так, чтобы придать ее снам еще больше пряности. Но Хрим  уже  как-то
избил его, поймав на этом деле.
   "Моя команда для тебя под запретом. Лазь в мозги только тем, кому я велю,
а игры и удовольствия прибереги для нас".
   Метидже перешла  в  стадию  глубокого  сна,  перестав  грезить,  и  Норио
двинулся дальше. Похоже, что теперь Хриму уже все равно.
   Он помнил, как Хрим вернулся.

***

   В правом причальном отсеке было холодно, и казалось, что свежесть воздуха
усиливает статические  разряды.  Челнок  в  радужном  облаке  прошел  сквозь
шлюзовое поле.
   Норио поразил вид Хрима, и шок возрос,  когда  он  почувствовал  странную
сглаженность капитанских эмоций. Хрим осунулся и двигался  как-то  скованно,
точно его побили. В левой руке он нес большой дипластовый ящик.
   Капитан оглядел обращенные к нему лица.
   - Ну, чего вылупились? - гаркнул он. Голос  у  него  остался  по-прежнему
зычным, но звучал он не с прежним пылом.  Агрессивность  Хрима  всегда  была
выше, чем у большинства других, - что же такое сделали с ним на Барке?
   - Что с вами, кэп? - спросил Эрби.
   - Ты бы тоже так  ходил,  если  б  трахался  двенадцать  часов  кряду,  -
засмеялся Хрим. - У этих троглодитиков такая техника в сексе, что вам  и  не
снилась, а сделка с матронами скрепляется не рукопожатием!
   Команда грохнула  со  смеху,  и  Норио  почувствовал,  что  Хрим  немного
успокоился.  Темпат  успокоился  тоже.   Возможно,   приглушенность   эмоций
объясняется  продолжительным  сексом.  Норио  возревновал:  ему  никогда  не
удавалось добиться  такого  эффекта.  Может,  там  Хрим  тоже  имел  дело  с
темпатом? Но в его эмоциях этого не просматривалось.
   Правда, раньше у Норио не было видеозаписи  того,  как  смертельный  враг
Хрима  сгорает  заживо.   Подождем,   когда   Хрим   увидит   это   зрелище,
подготовленное Норио, чтобы отметить получение огров!
   Хрим двинулся вперед, и Норио последовал за ним  через  люк.  Капитан  не
смотрел на него, и тщетно Норио искал знакомую чувственную струйку,  которой
Хрим всегда отзывался на его присутствие: ее не было.
   Продолжая удивлять темпата, Хрим отправился на транстубе не  в  их  общую
каюту, а в машинное отделение.  Норио  воздержался  от  вопросов.  Даже  без
темпатии было ясно, что Хрим не хочет разговаривать.
   А реакции у него такие, будто меня тут и вовсе нет.
   Норио стиснул руки:  перед  ним  явился  грозный  образ  старого  фаниста
Ченкрита из Глен-Дледдина на Дезриене. "Ты выбрал  путь  энтропии  и  хочешь
уничтожать, а не созидать. Придет время, когда ты захочешь стать ничем, и на
это будет только один ответ".
   Норио мотнул головой, отгоняя видение. Дезриен далеко, и это было  давно.
Возможно, когда Должар восторжествует, Норио попросит  Хрима  доставить  его
туда и прямой наводкой гиперснаряда уничтожит отвергнувший его мир.
   В машинном отделении Хрим долго стоял перед урианским реле,  бесформенной
глыбой, чьи органические контуры не вязались с явно неорганической текстурой
покрытия. Норио только раз прикоснулся к реле и после уже не верил, что  это
просто машина, хотя никакой  реакции  в  ответ  не  получил.  Это  сенсорное
противоречие мучило его, тем более что здесь ощущалась аура скрытых  эмоций,
которая в любой момент могла проникнуть в его ум.
   Хрим сейчас тоже выглядел так, будто ждал, что вот-вот из древней  машины
высунется нечто  и  схватит  его.  Его  эмоциональный  уровень  вырос  -  он
испытывал странную смесь страха, беспокойства и  похоти,  от  которой  Норио
чуть не затошнило. Затем капитан взял свой ящик, резко повернулся  и  вышел.
Норио, одолеваемый любопытством, поспешил за ним.

***

   С тех пор его любопытство так и не получило удовлетворения. В каюте  Хрим
запер ящик в сейф и ни словом о нем не упоминал.
   Он вообще был очень немногословен и  оживился  только  раз,  когда  Норио
спросил, не встретил ли он там другого темпата.
   - Вот, значит, что тебя волнует? Нет. На Барке нет темпатов. - Взор Хрима
стал отсутствующим, и его эмоциональный спектр приобрел  несвойственную  ему
мягкость. - Да и не может быть, - загадочно добавил он.
   То, что было  дальше,  тоже  не  принесло  темпату  удовлетворения.  Даже
видеозапись агонии Нейвла-хана не возбудила Хрима. В конце концов  Норио,  в
досаде и чуть не плача, ушел и стал бродить по коридору, где спала очередная
вахта.
   Еще  один  яркий  разряд  эмоций  остановил  его  -  нет,  два   разряда,
объединенные общей страстью;  но  собственная,  густая  как  кровь  ревность
испортила Норио все удовольствие, и он заторопился прочь, обратно к Хриму.
   Он почти уже дошел до места, когда корабль взорвался.
   Норио лежал на палубе и ничего не понимал. Все вроде  цело  -  откуда  же
этот свет, бьющий словно из центра солнца? И тут Норио  узнал  эмоциональный
спектр  своего  любовника,  разросшийся  до  невероятных  размеров.   Темпат
корчился на полу у каюты, а ужасающе густая, темная похоть вкупе  с  другими
эмоциями, которым он не мог подобрать имени, волна за волной  накатывала  на
него,  пронизывая  нервы,  проникая  в  мозг  и  вызывая  ответный  рефлекс,
казавшийся огоньком спички по сравнению с энергией новой звезды,  излучаемой
Хримом.
   Наконец это кончилось, и волны откатились с ощущением, очень напоминающим
боль. Норио  удалось  встать  только  с  четвертой  или  пятой  попытки.  Он
прислонился к косяку и нажал на вестник. Сканер узнал его, и он вошел.
   На пороге внутренней комнаты он остановился как вкопанный. Голый Хрим без
сознания лежал на спине поперек платформы для  сладких  снов.  Норио  окинул
быстрым взглядом полки и увидел, что все их сексуальные игрушки на  месте  и
не тронуты.
   Зато на толстой волосатой ноге  капитана,  намертво  присосавшись  к  его
выбритому  паху,   растянулась   огромнейшая   диленжа.   Заметив   странную
неорганическую текстуру ее поверхности, Норио понял, почему Хрим так смотрел
на урианскую машину.
   Ужас объял темпата, лишив возможности говорить и даже дышать,  когда  эта
штука выпустила щупальцы и подняла свою безглазую голову, чтобы поглядеть на
него. Норио без чувств повалился на палубу.

***

   Когда он пришел в себя, Хрим сидел на краю платформы и смотрел  на  него,
по-прежнему голый. Но та вещь  -  Норио  боялся  даже  вспоминать  о  ней  -
исчезла.
   - Теперь ты знаешь, - только и сказал Хрим.
   Остальное Норио прочел без слов. Он посмотрел на Хрима пустыми глазами, а
тот повернулся и ушел в ванную, где сразу зашипела вода.
   Норио остался один.
   Он встал и поплелся искать квартирмейстера. Ему требовалась новая каюта.
   По дороге его  мысли  снова  обратились  к  урианскому  реле  в  машинном
отделении. Возможно, аура, дразнившая его пси, пыталась сказать ему, что  он
найдет утраченное на Пожирателе Солнц.
   Норио облизнул губы и улыбнулся, мысленно составляя послание Барродаху.

АРЕС

   Резкий запах благовоний наполнил  ноздри  Гештар.  Она  вдохнула  его,  и
предвкушение, как огонь, пробежало по ее нервам.
   - Ты должна очиститься, - сказал голос из мрака позади занавеса.
   Гештар быстро освободилась от украшений и  сбросила  парчовое  платье  на
скамью. Нагая, она обошла против часовой стрелки вокруг  низкой  курильницы,
чувствуя на коже горячий сухой дым.
   Призрачно-белые струи поднимались к ее лицу. Она взяла из груды  рядом  с
курильницей ветвь аранды и направила дым на себя, окуривая тело.
   Очистившись, она  накинула  приготовленный  черный  балдахин  и  завязала
тесемки маски. Затем раздвинула занавес и опустилась на колени.
   - Кто направляет стопы свои к богу?
   - Та, что ищет смерти и возрождения.
   - Откуда ты пришла?
   - Из мира тех, кто умирает лишь однажды.
   - Зачем ты здесь?
   - Чтобы есть и быть съеденной, пить и быть выпитой.
   - Входи же.
   Она встала и подняла глаза.
   Семеро ульшенов Третьего Круга - все, сколько их было на Аресе, -  стояли
уже в масках. Четверых она знала, троих нет. Она склонилась  перед  алтарем.
Над тонкой каменной плитой, висевшей без видимой опоры над черным  блестящим
полом, парила в воздухе икона - круг пустоты, столь глубокой, что глаза сами
тянулись к ней. Свет, горевший в комнате, не касался ее. Гештар  знала,  как
создается эта иллюзия, но это не имело значения. Это лишь подобие того, чему
они поклоняются, и у него много имен. Энтропия - лишь одно из его лиц.
   Явился Посвященный, и Гештар ощутила благоговейный трепет. Вот  он,  тот,
кого в юности обрекли на смерть ради Откровения, - но он произнес в  экстазе
неизвестное имя бога и тем отметил себя  как  избранник.  Чтобы  он  никогда
больше не вымолвил этого имени, Круг того  дня  выжег  его  речевые  центры.
Потом его освободили и отдали в руки бога. И Тау нашел его.
   Гештар это забавляло. Тау верит только себе и знать ничего  не  знает  об
ульшенах. Но в преданности Фелтона он не усомнился бы,  даже  узнав  правду.
Между тем единственное, чему предан Фелтон, - это  Ничто,  та  черная  дыра,
которая в конечном счете поглощает все и вся.
   По знаку высокого человека с прямыми  волосами  двое  ульшенов  вышли  из
святилища и вернулись с Жертвой - крепким молодым мужчиной в белом балахоне,
с красной  повязкой  на  глазах.  Его  поставили  перед  Посвященным  -  тот
наклонился и дохнул  ему  в  лицо.  Жертва,  не  ведающая  о  своей  судьбе,
расслабилась, и Гештар ощутила сладкий, почти трупный  запах  седьмой  струи
нуматаната, отравленного дыхания, которым Фелтон владел в совершенстве.
   Посвященный, взявшись за ворот жертвы,  разодрал  его  надвое  и  сбросил
одежду на пол. У Гештар захватило дух. Гладкая смуглая кожа юноши обтягивала
могучие мускулы. Он сохранял грацию атлета даже  под  действием  нуматаната,
уже проникшего ему в кровь.
   Мимолетная боль кольнула Гештар. Жертва  напомнила  ей  Свенниса,  самого
одаренного и красивого из ее детей, ее старшего сына, которого она  принесла
в жертву на таком же обряде Откровения много  лет  назад.  Это  ввело  ее  в
Третий Круг  Ульшена.  Гештар  отгородилась  от  непрошеной  памяти  гневом:
мальчишка бросил ей вызов, и это сделало его  непригодным  для  всякой  иной
участи. Сентиментальность - тягчайший грех перед богом.
   Молодой человек, совершенно покорный, позволил уложить  себя  на  алтарь.
Фелтон, дохнув на пальцы левой руки, коснулся ею горла Жертвы,  а  в  правую
взял нож. Из невидимых источников полились звуки,  издаваемые  торжествующим
богом, - один древний провидец назвал их "гнетущим вселенским шипением". Они
предвещали гибель Единосущия в бездне, ожидающей все живое в конце времен.
   Энергия этого распада пронизала Гештар, как поток тьмы. Вот она, истинная
власть, летящая в будущее верхом на  неодолимой  стреле  Времени,  сминающая
глупцов, которые восстают против потока энтропии, растрачивая силы в тщетной
борьбе. Гештар вознесла хвалу богу. Его имя слог за слогом рвалось у нее  из
груди, и она выплеснула его на алтарь в  тот  миг,  как  Посвященный  открыл
Врата. Ход времени нарушился, и бог явился им.
   Железистый запах крови наполнил комнату. Семеро сбросили  свои  одежды  и
столпились вокруг, чтобы омыться, а Фелтон наполнил горячей жидкостью чашу и
дохнул на нее. Красная кровь почернела. Гештар испила из чаши, вдыхая острый
запах, - без этого впереди ее ждал бы не экстаз, а мучительная смерть.
   Сухой шорох позади возвестил о близком блаженстве. Она торопливо  омочила
свои семь чакр, особенно глубоко проникнув в  расщелину  второй.  Затем,  не
оглядываясь, она попятилась прочь от алтаря,  глубоко  склонилась,  легла  и
закрыла глаза.
   Первое прикосновение змей к ее коже отозвалось холодом. Раздвоенные языки
трогали ее легко, вопрошающе, пробуя кровь Откровения. Затем холод  сменился
теплом: первые укусы  острых  как  иглы  зубов  возвестили,  что  ее  жертва
принята.
   Яд в ней боролся с кровью, преображенной нуматанатом, и ей виделось,  как
Панарх Брендон хай-Аркад на коленях просит у нее  руки  ее  дочери,  которую
долгое заточение научило наконец послушанию.
   Затем она почувствовала присутствие высшей силы и открыла  глаза.  Фелтон
стоял над ней с кровавой ухмылкой на длинном лице. Держа  в  руке  змею,  он
стал на колени между ног Гештар и отпустил  божественного  вестника.  Гештар
закричала от немыслимого, невыносимого наслаждения, когда бог вошел в нее  и
унес ее на волне удовольствия, неотличимого от боли.

16

   Человек, который снился Иварду, был высок, выше даже, чем Вийя, и  сложен
сильнее, чем она. Прямые иссиня-черные волосы падали крыльями по обе стороны
высокого лба, ниже которого под мощными  надбровными  дугами  сидели  черные
глаза, блещущие саркастическим  юмором,  а  еще  ниже  располагался  длинный
безжалостный рот.
   Ивард, охваченный ужасом, пытался прервать сон, но не мог. Он  знал,  что
будет  дальше.  Человек  стоял  в  комнате  цвета   крови,   стены   которой
пульсировали, как сердце. На ладони у него лежал зазубренный  нож  с  черной
рукояткой.
   Человек  перехватил  нож  и  твердым,  ловким  движением  разрезал   себе
запястье. Кровь закапала на пол.
   Человек посмотрел вверх, и  Ивард  был  вынужден  сделать  то  же  самое.
Потолок в одном месте стал прогибаться, будто под действием жидкости, и  там
возник большой пузырь, похожий на гигантскую слезу.
   Пузырь лопнул, и кровь, содержавшаяся в нем, хлынула вниз. Пенясь  вокруг
сапог черноволосого мужчины, она поднялась ему выше пояса.  Мужчина  откинул
голову и засмеялся, а густое красное море унесло его прочь.
   "НЕТ!" - беззвучно закричал Ивард.
   Сон наконец отпустил его,  и  он,  задыхаясь,  сел  на  постели.  Во  рту
пересохло, и на языке чувствовался железный вкус крови. К  горлу  подступила
тошнота, но Ивард поборол ее. "Это уже не сон", - подумал он, глядя на  свою
изрытую постель и  закапанную  красным  подушку.  И  потрогал  языком  щеку,
которую прикусил во время своих медитаций.
   Четвертый такой сон за неделю - и самый сильный.
   Ивард, хотя проспал всего пару часов, встал, оделся и вышел.  В  квартире
было пусто.
   Он заглянул во все комнаты, даже в холодильник, где жили эйя. Они были на
месте, и их тонкие пальчики гипнотически двигались,  сплетая  вместе  тонкие
металлические и хрустальные нити.
   В другое время он охотно остался бы  посмотреть  -  эйя  редко  позволяли
кому-то смотреть, как они рукодельничают, но сейчас ему нужна была Вийя.
   - Мы тебя видим, - просигналили ему эйя.
   Ивард ответил тем же знаком, прикрыл глаза руками и спросил мысленно: Где
Вийя?
   Два голоса у него в голове произнесли: Мы слышим ее и Непостоянного.
   - Локри, - выдохнул Ивард. Он мог бы связаться с ней мысленно, будь келли
рядом, - одному ему это не под силу. Он посмотрел  на  белых  пушистых  эйя,
жалея, что не может попросить их послать ей весть. Да, это тебе не  босуэлл,
усмехнулся он про себя. Вийя ему объясняла: сами они слышат  кого  угодно  и
где угодно, но до сих пор не понимают, что люди  на  это  не  способны.  Они
никогда не поймут, что так