уступала той власти, что
установил Джаспар тысячу лет назад.
   - Вы  поставили  в  известность  рифтеров?  -  спросил  Эренарх,  подумав
немного.
   - Нет еще, - ответил Нукиэль. - Мой разговор с Элоатри - новым  Верховным
Фанистом - состоялся совсем незадолго до этой  нашей  встречи.  -  Он  снова
покосился на Эфрика, который ответил ему невеселой улыбкой. -  Похоже,  Ваше
Высочество, вы более преуспели в общении с ними, нежели мы. Не хотите ли  вы
лично сказать им об этом?
   - Скажу, - медленно произнес Эренарх. - Мне все равно хотелось  проведать
Иварда. Или он размещен в другом месте?
   - Он со всем остальным экипажем. Он отчаянно настаивал на этом, и  медики
решили, что так будет лучше. - Нукиэль оглянулся на Эфрика. - Боюсь, что  не
в их силах помочь ему по-настоящему. Возможно, на  Аресе...  -  Конец  фразы
повис в воздухе.
   Эренарх кивнул,
   - Во сколько нам вылетать?
   - Восемь ноль ноль стандартного.
   "И я тоже буду с ними", - подумал Ванн без особого удовольствия. Все, что
он слышал до сих пор про Дезриен, ему никак не нравилось.
   - Спасибо. - Эренарх поднялся из-за стола. - Пожалуй, это  лучше  сделать
прямо сейчас. Чтобы мы успели соснуть перед  исполнением  приказания.  -  Он
произнес "исполнение" шутливым тоном, и это несколько отвлекло  внимание  от
того факта, что именно он, а не капитан, закрыл эту беседу.
   Капитан с коммандером тоже  поднялись.  Попрощавшись,  Эренарх  вышел  из
капитанской каюты, и Ванн последовал за ним.
   Умению превращаться  в  почти  невидимую  тень  Ванн  научился  за  время
напряженной подготовки на Нарбоне. Он знал, как с  точностью  до  сантиметра
определить радиус дыхания  человека.  Идти  незамеченным  считалось  у  лиц,
состоявших  на  личной  службе  у  Семиона,  высшим  достоинством;  если  он
заговаривал с тобой, можно было считать себя  уволенным.  Гален  -  тот  был
прямой противоположностью брату: тот  обезоруживающий  интерес,  который  он
проявлял к любому из своего окружения вне  зависимости  от  ранга,  поначалу
даже нервировал Ванна.
   Подходя к лифту, Ванн думал, уподобится ли Брендон Семиону, стоя от  него
в метре и полностью игнорируя, или же будет расспрашивать о семье, симпатиях
и антипатиях, как делал это Гален?
   Эренарх подошел к лифту первым  и,  не  дожидаясь,  пока  Ванн  услужливо
вызовет его, сам нажал кнопку. Галочка в колонку "Гален".
   Они вошли в кабину, и Эренарх повернулся к нему так,  будто  они  знакомы
много лет.
   - Эфрик сказал мне, ты был на Талгарте.
   - Да, Ваше Высочество.
   "Значит, он похож на Галена", - подумал Ванн и приготовился к  расспросам
на личные темы. Но их не последовало.
   - Значит, прежде ты состоял в личной армии Семиона, - заметил  Эренарх  с
легкой улыбкой.
   Это не было вопросом, так что Ванн не обязан был отвечать. Тем  не  менее
сердце его подпрыгнуло в груди и забилось чаще.
   Он только раз рискнул заглянуть в эти прозрачные голубые глаза,  а  потом
Эренарх сказал:
   -  Надеюсь,  ты  знаешь  дорогу  на  гауптвахту.  Во  время   двух   моих
единственных официальных посещений линкора она почему-то не была включена  в
программу.
   Ванн поперхнулся.
   - Да, Ваше Высочество.
   Двери лифта  открылись,  и  Брендон  жестом  предложил  Ванну  показывать
дорогу.
   Пока они ждали разрешения на  вход  в  закрытую  зону,  Ванн  лихорадочно
размышлял.
   "Никто в моем присутствии не называл это личной армией, но ведь так оно и
было".
   Ванна выбрали из ряда новобранцев за рост, физическую крепость и быстроту
реакции, что дополнялось интересом к холодному  оружию.  Да  и  обучение  на
Нарбоне не давало расслабиться - если он хотел повышения  по  службе.  Такая
атмосфера пришлась по душе молодому,  способному  и  амбициозному  воину,  и
довольно долгое время Ванн просто наслаждался сленгом  и  тайными  паролями,
известными только узкому кругу спецподразделений морской пехоты на Нарбоне.
   Все у них было почти как у обычных морпехов - и знаки различия, и оружие,
но со временем Ванн начал видеть  и  особенности:  это  подразделение  учили
преданности лично Эренарху, а не его месту в сложной системе  Панархии...  и
еще: все мужчины - а здесь служили исключительно  мужчины  -  были  родом  с
планет Центральной Тетрады. Ни одного высокожителя, никого с окраин.
   Однако шок от того, что личную армию назвали "личной армией", не шел ни в
какое сравнение с констатацией того факта, что сперва он служил на  Нарбоне.
Того, что Семион контролировал все назначения на Талгарт, размещая там своих
людей.
   На осознание этой истины у Ванна ушло довольно много времени -  и  знание
это стоило ему многообещающей карьеры, вернув его в  основной  поток.  И  ни
разу за все это время он не произносил  -  и  не  слышал,  чтобы  произносил
кто-то другой, - этой истины вслух.
   До этого дня.
   Мгновение он испытывал жгучий соблазн открыться, объяснить Эренарху,  как
он оказался здесь, - вот только на службе не принято говорить, пока тебя  об
этом не попросят.
   "И потом, если он столько знает, неужели он не догадается об остальном? С
Нарбона не уходят по чистой случайности".
   В общем, разговор этот -  неужели  он  состоял  всего  из  пары  фраз?  -
несколько выбил Ванна из колеи, и только  безупречное  знание  формальностей
помогло ему избежать досадных ошибок в процедуре получения допуска.
   "Он раскусил меня, но мне неизвестно, как он к этому относится или что он
собирается с этим делать".
   - Третий ярус, блок пять, - сказал им дежурный офицер.
   Ванн выбросил из головы  посторонние  мысли  и  пошел  вперед,  показывая
дорогу. Он заметил, что Эренарх успел глянуть на контрольный монитор.
   - Похоже, здесь не много пустых мест, - заметил он. -  Нукиэль  не  сидит
сложа руки.
   И снова это был не вопрос, так что ответа не  требовалось.  Все  же  Ванн
вздохнул с облегчением, когда они нашли нужный блок. Часовой у  двери  отдал
честь и набрал на замке код, отпирая дверь.
   Эренарх помедлил, оглядываясь по сторонам. Ванн  попробовал  увидеть  это
его глазами: основное помещение, напоминающее обычную кают-компанию,  только
немного  меньше;  обычный  набор  столов,  кресел,  библиотечных  и  игровых
пультов, два больших видеомонитора. С обоих  сторон  в  нее  открывалось  по
комнате.
   При их появлении обитатели блока оторвались от  своих  занятий,  переводя
взгляды с Эренарха на Ванна и обратно. Ванн постоял в дверях,  выпрямившись,
чтобы все могли хорошенько разглядеть его, потом шагнул внутрь.
   - Это Аркад! - выскочил из-за одного  из  игровых  пультов  неестественно
бледный, тощий паренек.
   - Что, издеваться пришел? -  отозвалась  маленькая  блондинка  с  резкими
чертами лица и не менее резким голосом. Она даже не привстала с кресла.
   Впрочем, не встали  и  массивный  мужчина  у  видеомонитора,  и  высокая,
темноволосая  женщина  у  другого  пульта.  Высокий   мужчина   с   длинными
серапистскими траурными прядями волос тоже не пошевелился, но что-то  в  его
позе и немигающем взгляде выдавало боевую готовность мастера уланшу.
   Подобное проявление невежливости покоробило Ванна, но Эренарх не  обратил
на это внимания, даже когда рыжеволосый мальчишка, шмыгая носом, подскочил к
нему и дотронулся худой рукой до лица.
   - Я пришел в качестве посыльного, - объявил Эренарх. -  С  сообщением  от
капитана.
   Маленькая блондинка закатила глаза к потолку и сморщила носик.
   - Жратва здесь воняет. Им бы нанять Монтроза коком.
   - Бр-р-рп! Бат! - забормотал вдруг  мальчишка,  взмахивая  руками.  Потом
лицо его покраснело и он съежился. Эренарх обнял его за худые плечи.
   - Я шел по этим залам абсолютно свободно, - произнес  он  так  тихо,  что
Ванн  не  расслышал  бы   этих   слов,   не   будь   у   него   акустических
имплантов-усилителей. - Постарайся не переживать, - добавил он, потом поднял
голову и посмотрел на остальных. - Мы направляемся не на Арес -  по  крайней
мере не сразу же. Мы задержались у Дезриена, и похоже, все вы, я, Омиловы  и
даже эйя отправятся на планету.
   Ванн испытал довольно  сильное  потрясение,  когда  из  боковой  комнаты,
скрежеща коготками по полу,  неожиданно  выскользнули  две  маленькие  белые
фигурки.
   Эйя, подумал Ванн. Он уже видел их раз - прогуливающихся по палубам.  Как
сравнительно недавно открытый разумный вид,  они  автоматически  возводились
Уставом в ранг послов, хотя никто не пытался завязать  с  ними  общения.  По
крайней мере, если такие попытки и имели место, Ванн не  видел  этого  и  не
слышал о результате. Как бы то ни было, они предпочитали оставаться здесь.
   Интересно, понимают ли они хоть, что это тюрьма ?
   Эренарх тронулся с места, и Ванну пришлось следить  за  ним.  Однако  тот
всего лишь посмотрел, что за  игры  на  мониторах.  Потом  он  повернулся  к
здоровяку, Монтрозу - так его звали.
   - Могу ли я чем-нибудь вам помочь? Монтроз пожал могучими плечами,  и  на
некрасивом лице его появилось задумчивое выражение.
   - Может, еще музыки? - Он махнул рукой в сторону библиотечного пульта.
   - Жаим? - повернулся Эренарх к сераписту.
   Мужчина опустил взгляд на свои руки, спокойно лежавшие на столе. По тому,
как напряжены были мышцы его спины, Ванн видел, что тот готов к немедленному
действию - бежать или драться. Но тот поднял взгляд, снова опустил его  и  в
конце концов молча мотнул головой.
   - Спроси у них, почему они не пускают к нам Локри,  -  встряла  маленькая
блондинка. - И когда нам разрешат  выходить  отсюда?  Нас-то  им  не  в  чем
обвинять.
   - Встретимся в восемь ноль-ноль, - сказал Эренарх. -  Постараюсь  к  тому
времени найти ответы хотя бы на часть ваших вопросов. - Он  шагнул  к  люку,
потом остановился и обернулся. - Вийя?
   Взгляд больших, угольно-черных глаз остановился  на  Эренархе.  Остальная
часть лица женщины оставалась спокойной и непроницаемой как камень.
   "Это и есть должарианка", - подумал Ванн. Он мог бы догадаться и  раньше:
разве не известно, что они крупнее большинства людей?
   Женщина и правда была высокой, крепко сложенной. В то же время  в  изгибе
ее шеи и той руки, которую он видел, ощущалась своя грация; до  него  дошло,
что она тоже владеет уланшу. Смертельное сочетание.
   - Капитан сказал мне, что с Люцифером все в порядке - он поселился на это
время у младших офицеров, - сообщил Эренарх.
   - Я знаю. - Она повернулась обратно к своему монитору. Эренарх с  легкой,
чуть вопросительной улыбкой повернулся к Ванну. Они вышли.

29
ОРБИТА ДЕЗРИЕНА

   - Есть сигнал с маяка, -  спокойным  голосом  доложил  Локри;  глаза  его
оставались злыми.
   С тихим щебетом компьютер Вийи загрузился информацией  с  маяка.  Монтроз
внимательно следил за тем, как она подправляет курс.
   Почти весь перелет с орбиты прошел в молчании. На экране  заднего  обзора
быстро уменьшался в размерах линкор, а главный экран заполнялся  исполинским
диском Дезриена.
   Весь экипаж собрался на мостике - даже эйя и оба Омиловых. Жаим стоял  за
пультом связи, вместе с Марим исправляя  повреждения  от  рапторов  Нукиэля.
Собственно, другого места для него  сейчас  не  было:  капитан  "Мбва  Кали"
приказал вывести из строя скачковые системы  "Телварны"  и  заварить  люк  в
машинное отделение.
   Монтроз  медленно  огляделся  по   сторонам.   Обшивка   корпуса   начала
потрескивать: корабль входил в плотные слои атмосферы.
   Вийя сидела за своим пультом,  и  только  необычная  точность  ее  редких
движений выдавала, как она зла. Рядом, неподвижно застыв  и  глядя  на  нее,
стояли эйя. Картина на  экране  и  вообще  все  остальное,  происходящее  на
мостике, их явно не интересовало.
   Марим, похоже,  тоже  оставалась  равнодушной  к  цели  и  перелета,  все
внимание ее было поделено поровну между Жаимом и Ивардом,  причем  последний
вызывал у нее все большую брезгливость.
   Монтроз вздохнул. Он не надеялся, что мальчик  переживет  возвращение  на
"Мбва Кали". Несмотря на все старания, врачи  с  линкора  так  и  не  смогли
приостановить перестройку его иммунной системы, вызванную лентой  келли.  Со
времени ночного посещения их Эренархом  он  не  произнес  больше  ни  одного
членораздельного слова. Теперь он сидел на палубе, раскачиваясь из стороны в
сторону и время от времени принимаясь бормотать что-то себе  под  нос;  кожа
его сделалась почти прозрачной, зеленоватой, в  язвах,  словно  у  него  рак
крови. Голова и руки то и дело начинали ритмично дергаться.
   За пультом управления огнем сидел, не спуская взгляда с кольца на пальце,
необычно  притихший,  замкнутый  Эренарх.  За  его  спиной  молча  стояли  у
переборки двое приставленных к ним морских пехотинцев.
   Себастьян Омилов, закрыв глаза, сидел за пультом Иварда. Вид у  него  был
донельзя  усталый.  Рядом  с  ним  стоял,  буквально  излучая   раздраженное
недоверие, его сын.
   Монтроз перевел взгляд на  экран.  В  душе  царила  непривычная  пустота.
Казалось, растущая на экране планета высосала  из  него  какие-то  жизненные
соки.  Как-то  безразлично  он  отметил  про  себя,  что   ему   одному   из
присутствующих на мостике  известно,  что  эта  планета  может  сотворить  с
человеческой душой.
   Ибо Тенайя, его жена, была паломником. Он  видел  перемены  в  ней  в  те
несколько коротких недель между ее возвращением из паломничества и  смертью.
Она стала другой, совсем другой: даже более любящей и нежной,  но  в  чем-то
совсем далекой, словно слышала музыку, которую ему слышать не  дано.  У  них
было слишком мало времени, чтобы он успел свыкнуться с этим;  он  так  и  не
узнал,  какой  могла  бы  стать  их  жизнь  после  того,  как  ее  коснулось
Откровение.
   Он зажмурился, гоня прочь воспоминания. Казалось, знакомый некогда  голос
шепчет ему на ухо: "Но в Откровении нет ни прошлого, ни будущего..."
   Корабль вздрогнул, и,  ожив,  запели  свою  песню  плазменные  двигатели:
"Телварна"  начала  управляемый  спуск  в  атмосфере,   устремившись   вниз,
навстречу неизвестности.
   Когда стихли наконец двигатели, Вийя легким движением руки выключила свой
пульт и, так и не говоря ни слова, встала и пошла к  выходу.  Осри  поспешно
посторонился, пропуская ее. Следом потянулись  остальные.  Замыкали  шествие
двое пехотинцев, неотступно следовавших  за  Эренархом.  Тот,  казалось,  не
обращал на это внимания.
   Тонко завыв, опустилась рампа, и в  люк  ворвался  порыв  свежего  ветра,
принесший с собой запахи трав, и сырой земли,  и  горячего  металла  обшивки
"Телварны", которая потрескивала, остывая. С  минуту  никто  не  двигался  с
места, потом Локри фыркнул, отодвинул Марим и, стуча башмаками, спустился по
рампе.
   Небо над ними оказалось сочного лазурного цвета, и по нему бежали  облака
- серые снизу и ослепительно белые  сверху.  Солнце  казалось  почти  белым.
Перед ними расстилался луг, упиравшийся в далекий холм, на вершине  которого
росло несколько корявых деревьев. Пока Осри разглядывал  пейзаж,  по  склону
холма скользнула к ним тень от облака, и он зябко поежился.
   Неожиданно из-за корпуса "Телварны" послышался перезвон колоколов, и  они
пошли на звук, огибая нос корабля.
   Осри услышал, как его отец резко втянул в себя воздух, словно от  боли  и
удивления.
   - Нью-Гластонбери, - произнес он, глядя на вознесшиеся  к  небу  каменные
кружева. Осри покачнулся от внезапного  головокружения:  два  высоких  шпиля
собора, казалось, нависают над ними.
   Лицо Себастьяна было пепельно-серого цвета.
   - Бог, который умер, - пробормотал он. - И ради этого мы здесь?
   Осри протянул отцу руку, успокаивая его, и тот  вцепился  в  нее.  Потом,
опустив взгляд на его рукав, провел пальцем по вышитому  на  нем  Фениксу  в
кольце пламени. С другой стороны от него вдруг возник  с  озабоченным  видом
Брендон. Лицо старика вдруг просветлело.
   - Похоже, я потерял от рук Эсабианова палача больше,  чем  мне  казалось,
если настолько забыл свою мифологию. - Ты о чем? Себастьян тряхнул головой.
   - Так, ничего. - Он зашагал  дальше,  погрузившись  в  размышления.  Осри
покосился на Брендона - тот, прищурившись, смотрел ему вслед.
   - Ну что ж, пошли, разберемся с этим, - пробормотал Брендон.  Осри  пошел
следом за ним, морпехи не отставали.
   Идущая впереди Марим ожесточенно лягала ногой заползавшие на тропу низкие
кустики. Ивард замычал что-то и, размахивая руками еще  более  странно,  чем
обычно, потянулся к ней. Она не  обратила  на  него  внимания,  и  он  снова
поплелся следом.
   По  мере  приближения  собор  заполонил  своей  махиной  все  небо,  весь
окружающий мир. Осри попытался вспомнить все, что было ему известно про  эту
веру. Собственно, из давнего школьного  курса  ему  не  запомнилось  ничего,
кроме удивления, как это человечество не забыло еще  о  смерти  под  пыткой,
имевшей место более четырех тысяч лет назад.
   Пытка? Может, поэтому отец реагировал так болезненно?
   Вступая в  тень  от  собора,  он  продолжал  разглядывать  его  странную,
вычурную архитектуру, изваянный из камня  взрыв  страстей,  запечатленный  в
застывших фигурах людей, зверей, деревьев и других непонятных фигур, пытаясь
отождествить все это с тем образом мучительной  смерти.  Он  нащупал  сквозь
ткань кармана монету и скомканную ленту, вспоминая то тепло и  липкую  кровь
на пальцах, когда он поднял их, выпавших из пальцев Иварда.
   Они уже догнали остальных. Вийя подошла к  высоким,  массивным  дверям  и
решительно взялась за  ручку.  Мускулы  на  спине  ее  напряглись,  и  дверь
бесшумно отворилась. Не  дожидаясь,  пока  створка  отойдет  до  конца,  она
шагнула в темноту, за ней эйя, а потом и все остальные.

***

   Когда должарианский капитан  распахнула  дверь,  Арторус  Ванн  подставил
ладонь притормозить створку и был поражен тем, как она оттолкнула его  руку.
Он задумчиво смерил должарианку взглядом, ощутив вдруг вес нейробластера  на
поясе. Он покосился на Роже; его коллега округлила губы, словно присвистнув,
и закатила глаза.
   Следом за Эренархом они зашли внутрь и  застыли,  как  и  все  остальные,
пораженные великолепием внутреннего убранства собора. Точнее, как все, кроме
маленькой светловолосой рифтерши.
   Марим.  Выросла  на  незарегистрированном  поселении.  Генетический   код
изменен с целью легкого перемещения в невесомости.
   Арторус тряхнул головой, пытаясь остановить поток непрошеной  информации.
Голова до сих пор гудела от стимуляторов, которые  ему  пришлось  принимать,
наскоро изучая материалы допроса рифтеров.
   Марим сделала несколько шагов вперед, повернулась и вопросительно, уперев
руки в бедра, посмотрела на остальных. До Арторуса дошло, что сами  по  себе
размер и высота для нее ничего не значат.
   И тут же забыл о ней.
   Все остальные были либо нижнесторонними,  либо  высокожителями,  и  собор
Нью-Гластонбери потряс в равной степени тех и других. Высокие окна -  взрывы
красок и замысловатых форм - превращали свет в каскады  разноцветных  лучей,
заливавших интерьер. По обе стороны от них ряды  высоких  колонн  уходили  к
далекому алтарю, над которым сияла витражная роза. До них донеслись  далекие
голоса, но слов гимна было не разобрать.  В  воздухе  стоял  сладкий  аромат
благовоний. Ванн услышал негромкий звон и  увидел,  как  крутит  головой  по
сторонам Жаим.
   Потом внимание его привлекла новая  фигура,  идущая  к  ним  по  проходу.
Приблизившись,  она  оказалась  невысокой,  коренастой  женщиной  с   седыми
волосами и добрым лицом, одетой в длинное черное платье с множеством пуговиц
и забавным стоячим воротником.
   Каким-то образом часть величия храма передалась и  ей;  странно,  но  это
почти не противоречило открытости улыбки на ее лице.
   Их группа сбилась потеснее. Внимание  Ванна  сконцентрировалось  на  трех
фигурах:  Вийе,  равнодушно  смотревшей  на  женщину  в   черном,   Брендоне
лит-Аркаде - стройном,  элегантном,  с  таким  же  непроницаемым  лицом.  И,
разумеется, на незнакомке.
   - Меня зовут Элоатри, - произнесла она. -