в, склонился над углями  в  медной  жертвенной  чаше,  затем
занес жертвенный стилет над своим  левым  запястьем  и  начал  предпоследнее
обращение к умершему:
   - Даракх этту мизпеши, Уртиген-далла. Даракх ни-палиа энташ пендеши, прон
хемма-ми ортоли ти нархх. (Яви нам свое милосердие, великий Уртиген.  Да  не
падет твое возмездие на потомков твоих - возьми взамен  мою  кровь,  которая
некогда была твоей.)
   Он погрузил стилет в вену, повернул его, и в чашу  хлынула  струя  темной
крови. Угли зашипели, и пахучий дым от них  повалил  вверх,  окутывая  череп
Уртигена. Запах горящей крови проникал прямо  в  мозг  всех  присутствующих,
вызывая целый комплекс эмоций. В такие минуты Анарис особенно полно понимал,
что значит быть должарианцем. Одна часть его сознания наслаждалась  наплывом
бурных ощущений, другая боролась с ними.
   Но тут пульт стазисного  контроля,  стоящий  в  дальнем  углу  помещения,
громко защелкал. Стазисные заслонки здесь были размещены столь же густо, как
и в покоях Аватара.  Кто-то  ахнул,  пол  под  ногами  затрясся,  и  плотные
драпировки на стенах заколебались.
   Эсабиан не отреагировал на это открыто, но в его  застывшей  позе  Анарис
прочел настороженность и гнев. Он гневался еще сильнее оттого, что никто  не
произнес ритуальных слов, которые  однажды  помогли  Анарису  "вызвать"  дух
деда: Уртиген миз-пеши - милость Уртигена.
   Просто всем ясно, что причина этого  явления  не  Уртиген,  а  Пожиратель
Солнц. Или карра, как, без сомнения, верят  тарканцы.  Если  эти  вездесущие
демоны из должарских преданий где-то обитают, то Пожиратель  Солнц  -  самое
для них подходящее место.  Моррийон  говорил,  что  серые  называют  станцию
Пастью, и тарканцы, конечно, того же мнения, просто  их  суровая  дисциплина
воспрещает им произносить это вслух.
   Но  в  чем  же  все-таки  дело?  Возможно,  станция   обладает   какой-то
чувствительностью к эмоциям собравшихся здесь людей? Как-никак она поглотила
уже трех темпатов.  Точнее,  двух  с  половиной.  Норио  отрезали  голову  и
выбросили ее в космос.
   Анарису стало  весело:  наделенный  темпатией  Пожиратель  Солнц  сделает
Каруш-на Ракали весьма интересным. А сильное тело Вийи, возникшее у  него  в
памяти, вызвало чувство иного рода. Она  придаст  всему  этому  еще  больший
интерес.
   Эсабиан произнес слова отпущения:
   - Чупкун иммашен энах т'галл. Этарр! (Жертва принята. Ступайте!)
   Чар-Мелликат, командир тарканцев, поднялся,  отдал  поклон,  и  гвардейцы
вслед за ним двинулись к  выходу.  Их  торжественный  марш  подпортил  особо
непристойный звук открывшейся двери.
   Анарис тоже встал с колен, но отец жестом задержал его.
   - Уртиген мизпеши, - сказал  Эсабиан,  пристально  глядя  в  глаза  сыну.
Анарис, не мигая, выдержал его взгляд, и Аватар добавил:
   - На этот раз ничего. - Он коротко рассмеялся. - И в прошлый тоже.
   Он знает. Эта мысль встревожила  Анариса,  чего  Эсабиан,  как  видно,  и
добивался.
   - Пойдем, - сказал отец и, не  дожидаясь  ответа,  пошел  к  двери.  -  У
Лисантера есть для тебя кое-что интересное.
   Анарис так и не успел достойно ответить на  откровенный  выпад  отца.  За
дверью ждали двое  тарканцев,  почетный  караул  Эсабиана  -  высшая  честь,
доступная этим беззаветно преданным солдатам. Они никогда не отходили далеко
- сторожили под дверью, готовые явиться на зов.
   Малейший намек на хорейские свойства Анариса мог свести на  нет  все  его
старания склонить их на свою сторону. Не это  ли  подразумевал  отец,  делая
свое замечание?
   Однако в лаборатории Лисантера Анарис понял, что дело не только  в  этом.
Ученый проводил их в небольшую смежную комнату, и  тарканцы  заняли  пост  у
двери. Барродах уже ждал их там вместе с двумя громадными  человекообразными
фигурами, совершенно неподвижными. Сенсорные устройства  на  их  лицах  были
расположены так, что придавали роботам идиотско-злобное выражение - точно  у
недоразвитых детей, которые любят обрывать  ножки  насекомым.  Эти,  однако,
предназначались для расправы над более  крупными  объектами,  а  именно  для
борьбы с Шиидрой. Наверное, те самые огры, которых Барродах взял у Хрима.
   Анарису,  несмотря  на  его  артелионскос  воспитание,  стоило  труда  не
выказать удивления: огры имели облик кипанго - карра из должарской  легенды,
которые могут смотреть сразу и вперед и назад и бросаться на свою  жертву  в
любом направлении.
   Он чувствовал на себе взгляд отца - тот был как будто слегка  разочарован
отсутствием реакции со стороны Анариса. Не сказав сыну ничего, Эсабиан велел
ученому:
   - Показывай.
   Лисантер с поклоном прошел к единственному в комнате пульту.
   - Я считаю небезопасным включать их программу  полностью,  мой  господин.
Демонстрация будет проходить под руководством станционного  компьютера  -  и
когда она закончится, они будут подчиняться только вашему голосу. - Лисантер
показал им цепочку с чем-то  вроде  драгоценного  камня.  -  Для  людей,  на
которых огры не должны обращать внимания,  нужно  будет  сделать  вот  такие
бирки.
   Ученый набрал  на  пульте  код.  Левый  огр  тихо  загудел,  его  сенсоры
осветились, и два индикатора на месте глаз вспыхнули красным  огнем.  Анарис
взял на заметку поручить Моррийону выяснить: сам ли Эсабиан приказал сделать
огров такими или это сделали барканцы по каким-то своим мотивам.
   Огры топотали по комнате, двигая руками на человеческий лад. Ноющий  гул,
производимый ими, очень напоминал работу скафандровых сервомоторов.
   - Это режим террора, - сказал Лисантер. Но нажал еще несколько  клавишей,
и движения огров внезапно стали беззвучными. - А вот секретный режим.
   - Ну а твои модификации? - спросил Аватар.
   - О да, господин, - просиял Лисантер. - Это моя гордость.
   Новый код - и один огр замер, а другой  с  поразительной  грацией  сделал
пируэт и приложил свои здоровенные ладони к стене. Из  его  пальцев  хлынули
разряды голубоватого света. Когда он убрал руки, стало видно,  что  в  стене
образовалось отверстие. Огр снова приложил  руки  к  стене,  и  отверстие  с
громким чмоканьем закрылось,  а  он  занял  прежнюю  позицию  и  застыл  без
движения.
   Анарис услышал позади прерывистый вздох - это Барродах перевел дыхание.
   - Стазисные заслонки в руках и ногах, - одобрил Эсабиан.  -  Превосходно.
Теперь сама субстанция Пожирателя Солнц будет подчиняться моим командам.
   Анарис переменил положение, словно желая рассмотреть  огров  поближе,  но
истинным объектом его интереса был Барродах.  Бори,  еще  бледнее  обычного,
крепко сжимал челюсти. Секретарь,  как  и  наследник,  расслышал  угрозу.  С
ограми Джеррод Эсабиан получит больше власти, чем любой другой правитель  за
всю историю Должара. Тарканцы перестанут быть ему нужны - и секретарь тоже.
   - Мне продолжать демонстрацию, господин? - спросил Лисантер.
   Эсабиан сделал утвердительный  знак,  и  Лисантер  начал  рассказывать  о
системах  вооружения  огров.  Это  впечатляло,  хотя   Анарис   слушал   его
невнимательно. Надо будет, чтобы Моррийон  представил  полный  отчет  об  их
возможностях и ограничениях - если таковые имеются. Пока что огры  выглядели
еще более гибкими и опасными, чем о них рассказывали.
   Но о них Анарис поразмыслит позже, когда получит доклад Моррийона. Сейчас
главное - разобраться в том, какова истинная цель этой демонстрации. Эсабиан
никогда ничего не делает просто  так.  Этот  его  намек  на  экстрасенсорные
способности сразу после обряда - почти осязаемое беспокойство его секретаря,
которому теперь придется поднапрячься, чтобы удержать за собой свою  позицию
незаменимого советника.
   Неужели Эсабиан знал все с самого начала? Анарес почти не имел сведений о
своей матери - за исключением того, что ее краткое пребывание в Хрот  Д'очча
было обусловлено договором после капитуляции каких-то очередных  противников
Аватара. Свои чувства она выразила как нельзя яснее, уехав в тот самый день,
как родила Анариса.
   Она принадлежала к роду достаточно сильному, чтобы похоронить  глубоко  в
своих анналах всякое упоминание о хорейской крови. На  таком  уровне  Анарис
копать не отваживался, поскольку Барродах следил за всеми его изысканиями.
   Оба робота  выдвинули  из  торсов  крупнокалиберные  бластеры,  и  Анарис
сообразил, что отец сделал свой намек  в  отсутствие  Барродаха.  Это  могло
означать сразу несколько вещей.
   Самое важное сейчас - тарканских  линия.  Упомянув  о  моем  единственном
опыте заклятия духов,  он  не  только  ткнул  меня  носом  в  мою  хорейскую
наследственность, но и дал понять,  что  знает,  какую  политику  я  веду  с
тарканцами. Теперь он нам показывает, что огры снова склонят  чашу  весов  в
его сторону.
   Он по крайней мере такого мнения.
   Огры сделали сальто и взлетели вверх. Нити  голубого  света,  бьющего  из
ног, удерживали их под потолком. В этом положении  они  двигались  не  менее
легко, чем по полу, - у Анариса от этого зрелища даже голова закружилась. Он
посмотрел на тарканцев - на их лицах, как и полагалось, отсутствовало всякое
выражение.
   Но он скорее всего не знает, как  Пожиратель  Солнц  усиливает  суеверные
страхи. А вот тарканцы, как и все нижние  чины,  хорошо  знают,  что  только
потомки хореян способны повелевать демонами-карра.
   - Достаточно, гностор, - сказал Эсабиан, и Анарис вернулся к настоящему.
   Лисантер поклонился и выключил пульт. Огни на "лицах" огров погасли,  но,
даже отключенные, они излучали угрозу.
   Барродах боком пробрался мимо них к Эсабиану и сказал с низким поклоном:
   - Мой господин, я только что получил рапорт от одного рифтера  -  Таллиса
Й'Мармора, который вернул себе контроль над своим кораблем.
   Эсабиан прищурился - он помнил это имя,  но  больше  никакой  реакции  не
проявил. Барродах подключил свой блокнот к пульту Лисантера, и они выслушали
рапорт Таллиса с самого начала.
   Анарису важен был только смысл - он знал, что копия рапорта  будет  ждать
его на собственном пульте. Ювяшжт скрупулезно передает ему все, что касается
рифтеров, хотя  приказы  Анариса  пока  были  немногочисленны.  Кроме  того,
разжалованный   офицер   Терреск-джи,   имевшая   несчастье   оказаться    у
коммуникатора, когда рифтеры показали Ювяшжту свой гнусный  фильм  во  время
битвы при  Артелионе,  теперь,  стараниями  Моррийона,  стала  связистом  на
Пожирателе Солнц. Поэтому у Анариса имеется и запасный источник  информации.
Пусть себе Барродах воображает, что  держит  все  под  контролем.  Это  даст
Анарису время узнать побольше, а вот Барродах будет о нем  знать  далеко  не
все.
   Когда на экране появился панархистский  адмирал,  глаза  Эсабиана  весело
блеснули.
   - Это кто такой?
   Барродах сверился со своим блокнотом.
   - Кестлер. В Артелионском банке данных значится как капитан - но  теперь,
судя по знакам отличия, командует флагманом.
   - Стало быть, он сменил Карра - Джеф Кестлер, Гроза Рифта?
   Барродах стрельнул глазами в сторону Анариса.
   - Он обрекает так называемую амнистию на провал, объявляя о ней лично.
   Однако Ювяшжт  усилил  надзор,  уделяя  повышенное  внимание  рапортам  и
инспекциям.
   Бори  не  смотрел  на  Анариса,  но  тот  хорошо  понимал,  что  подобное
вмешательство в пусть даже  номинальную  область  Барродаха  выставляет  его
нерешительным и некомпетентным.
   Эсабиан, которому наскучило слушать, махнул рукой,  и  Барродах  выключил
пульт на подсчете Таллисом времени, которое займет  переналадка  компьютера,
Аватар вышел, и Барродах, напоследок глянув сердито на Анариса,  заторопился
за ним.
   "Дурак ты, дурак", - с улыбкой подумал Анарис.

9
АРЕС

   Фиэрин лит-Кендриан,  задержавшись  на  садовой  дорожке,  оглянулась  на
анклав.  Яркий  солнечный  свет  диффузоров  достиг  Южного  полюса,   стало
смеркаться, и тени искусственного вечера  падали  от  деревьев  на  длинный,
низкий дом. Никого не было видно -  даже  десантников,  неусыпно  стерегущих
покой правителя Тысячи Солнц.
   На нижнесторонний взгляд Фиэрин эти тени были слишком коротки для  вечера
- они скорее соответствовали ненастному полдню. Но теперь это  был  ее  дом,
несмотря на всю его странность.
   "Я подопечная Панарха", - думала  она,  идя  к  транстубу.  Но  что  это,
собственно, значит? В экономическом смысле - это хорошая острастка для  всех
сторонников Тау Шривашти, которые зарятся на имущество ее семьи. И как бы ни
уменьшилось  это  имущество  в  результате  махинаций  Штулафи  Й'Талоба   и
нынешнего правителя Торигана, она может  с  полным  правом  потребовать  его
назад. В политическом смысле - это мягкий намек  ее  могущественным  дальним
родственникам Вакиано на то, что им  следует  быть  повнимательнее  к  своей
родне,
   В жизни это означает, что она проводит каждый день с людьми, выше которых
в Панархии нет - по крайней мере в социальном плане. На военных  совещаниях,
которые могут теперь происходить в любое время суток, она  не  присутствует,
по все часы, свободные от посещений Осри Омилова, посвящает светской жизни в
анклаве. Вечера... обеды... завтраки... балы... прогулки...
   Она до сих пор не понимала, почему Панарх принял в ней  участие  -  разве
что из-за своего путешествия на одном корабле с ее  братом.  Как  бы  то  ни
было, он поступил так из чистого альтруизма - никакой выгоды от этого он  не
имел. Этот долг она никогда не сможет ему вернуть,  но  попытаться  все-таки
надо.
   Капсула задерживалась, но на остановке в  кои-то  веки  никого  не  было.
Высоко на северном полюсе  сквозь  янтарную  зарю  светились  огни  каких-то
больших строений. Закат еще долго не погаснет. Режим середины  лета  казался
Фиэрин волшебным временем: даже если он не  совсем  походил  на  ториганское
лето, он производил такой же эффект на кристаллы, зеркала  и  драгоценности.
Они впитывали теплый свет и возвращали его назад, преобразуя самым  чудесным
образом.
   Так же, как это делают люди в Галерее Шепотов. Возможно, поэтому Ваннис и
выбрала этот час.  Тонкость  этой  двойственной  символики  заново  поразила
Фиэрин. Она чувствовала в Ваннис неизведанные еще глубины.
   Быстро и настороженно оглядевшись вокруг, Фиэрин  вздохнула.  Тау  больше
нет, и его сообщников тоже, включая ту  страшную  женщину,  которая  продала
координаты Пожирателя Солнц Должару, - но Фелтона,  зловещего  телохранителя
Тау, так и не нашли.
   Станет ли он преследовать ее? Никаких причин для этого как будто не было,
но Фиэрин по-прежнему видела его в кошмарных снах.
   Вернувшись мыслями к анклаву, она ощутила удовлетворение от  проведенного
с пользой дня. Перспектива скорых  боевых  Действий,  хотя  ни  Брендон,  ни
Ваннис об этом не говорили, начинала сказываться на  всех.  Открыто  это  не
проявлялось - они оба  были  для  этого  слишком  хорошо  воспитаны.  Но  им
случалось  задумываться  за  столом,  когда  их  было   только   трое;   они
настораживались, когда пульт подавал определенные  сигналы;  в  своем  узком
кругу они говорили друг с другом лишь о самых  банальных  вещах,  но  делали
усилия, чтобы занять Фиэрин. Как будто я ребенок. Нет - как будто я не  знаю
чего-то плохого, что известно им обоим.
   Фиэрин под влиянием импульса предложила  им  исполнять  роль  хозяйки  на
некоторых обязательных  мероприятиях,  и  они  приняли  это  с  непритворной
благодарностью. С этого времени они стали чаще отлучаться из анклава  -  но,
насколько она могла заметить, не вместе.
   "Ну и пусть я не понимаю, что происходит, зато на Большом  Турне  я  была
молодцом", - подумала она с насмешливой улыбкой в свой адрес, и глухой рокот
под ногами возвестил о прибытии капсулы.
   Топот бегущих ног позади заставил ее  круто  обернуться,  и  она  приняла
уланшийскую стойку, в которой тренировалась каждый день. Но женщина, бегущая
по дорожке, была ей знакома: маленькая, с кожей темной, как у самой  Фиэрин,
с  большими  шоколадными  глазами.  Она  присутствовала  на  турне,  которое
закончилось около часа назад. Фиэрин запомнила  ее  именно  потому,  что  та
показалась ей знакомой - только она не могла вспомнить откуда.
   - Генц Кендриан? - с усмешкой спросила женщина.
   - Да? - Фиэрин  приняла  нейтральный  вид,  но  приготовилась  отвергнуть
всякую попытку навязать ей разговор.
   - Ах, эта дулусская манера  смотреть  -  как  будто  от  меня  пахнет,  -
засмеялась женщина. - Я Дерит Й'Мадок...
   - Теперь понятно. Вы репортер.
   - Верно. Мы следили за процессом вашего брата и беседовали с членами  его
команды. Видели вы нашу передачу об "Ух Ты имени Л'Ранжа"?
   - Нет. - Не станет  же  она  говорить  этой  женщине,  что  на  яхте  Тау
большинство каналов было для нее закрыто. К "новостям"  он  питал  холодную,
смертную ненависть.
   - Неужели так заняты были? - подняла брови женщина.
   - Там, где я жила, это было недоступно, - с извиняющимся жестом  пояснила
Фиэрин.
   Дерит подняла веки, и  Фиэрин  подумала,  не  совершила  ли  она  ошибки.
Впрочем, что бы я ни сказала, она все равно не отвяжется.
   Капсула подошла, и Дерит села в нее вместе с  Фиэрин.  К  несчастью,  там
против обычного оказалось почти просторно  и  не  было  шанса  затеряться  в
толпе. Дерит уселась прямо напротив Фиэрин и подалась вперед.
   - По поводу вашего брата... - начала она.
   - Поговорите с ним самим, - прервала Фиэрин.
   - Я бы с удовольствием. Где его можно найти?
   - Там же, где всю их команду. - Фиэрин понимала, что это слабо.
   В улыбке Дерит не было ничего враждебного, но блестящие глаза смотрели  с
наводящей смущение прямотой.
   - А команда где? Фиэрин потупилась.
   - Вы ведь знаете, что они пропали, правда? - продолжала Дерит. -  Но  это
вас не слишком расстраивает - значит, вы знаете, где они.
   Фиэрин подняла на нее глаза.
   - Пожалуйста, не спрашивайте - я все равно ничего не могу вам сказать.
   - Хорошо, не буду. - Дерит откинулась назад. - Я вижу,  что  с  вами  мне
ничего не светит. Но мы будем спрашивать других, пока не выясним, где они  и
почему они исчезли.
   - Но зачем?
   - Что - зачем? - удивилась Дерит.
   Фиэрин сжала губы, но долго сдерживаемые чувства помимо ее воли вырвались
наружу.
   - Зачем вы пристаете к людям? Не  кажется  ли  вам,  что  некоторые  вещи
остаются в секрете не без причины?  Или  жареные  факты  для  вас  важнее...
важнее всякой этики?
   - Значит, их исчезновение имеет отношение к этике? - невинно осведомилась
Дерит.
   - Ничего подобного, - вспыхнула Фиэрин. - Я хотела  только  сказать,  что
такие, как вы, лишены всякого понятия об этике.
   Капсула отошла от  станции,  набирая  скорость.  Дерит  подождала,  когда
вошедшие усядутся, и продолжила:
   - Откуда мне знать, по какой  причине  они  исчезли?  Может  быть,  здесь
что-то  нечисто.  Или  произошла  какая-то  ошибка.  Но  отчего  бы  это  ни
произошло, это может коснуться всех.
   - Почему вы так говорите? - Фиэрин сжала руки у себя на коленях.
   - Есть две вещи, которые, если в них вступишь,  сразу  липнут  к  тебе  и
воняют так, что всякому ясно.  Вторая  -  это  политика.  Это  на  мгновение
рассмешило Фиэрин.
   - Но мой брат не имеет никакого отношения к политике - не больше, чем я.
   - А вот тут вы ошибаетесь. Я, конечно, подразумеваю  политику  в  широком
смысле слова - например, общение с влиятельными людьми.  Не  станете  же  вы
отрицать, что находитесь в самом центре событий и ваш  брат  тоже  некоторое
время находился в нем. Ваша судьба, хотите вы того или нет, как-то  повлияла
на жизнь высокопоставленных лиц, которые, в свою очередь,  влияют  на  жизнь
всех остальных людей. Важно то, что вы делаете. Приходя к власти, вы теряете
право на личную  жизнь  -  ведь  только  зная,  что  и  почему  вы  делаете,
нижестоящие еще могут как-то влиять на ваши решения.
   Как было с Тау на Тимбервелле. В результате восстания он был низложен,  и
"новости", очевидно, помогали распространять информацию против него.
   - Я вижу, вы меня понимаете, - сказала Дерит.
   - Д