зом контакт давался ей все легче, но
даже так он все еще заканчивался головокружением, стоило  ей  проявить  хоть
немного неосторожности.
   Она открыла глаза. Поперек ее койки лежал, глядя  на  нее,  Люцифер.  Она
коснулась его, пробуя его эмоции. Он был голоден.
   Вийя нажала клавишу, отворяя люк, и он выбежал  из  каюты,  только  хвост
мелькнул.
   Она встала и прошла в помещение эйя. Температура упала до уровня  верхних
пещер в сезон спячки. Эйя свернулись  клубочками,  прикрывшись  шелковистыми
попонками из тонкой металлической проволоки. Глядя на их маленькие застывшие
тельца, она пыталась понять, почему они не  ответили  на  ее  вопрос  об  их
мыслемире. До сих пор они говорили о нем как о едином целом.
   Она представляла себе  их  мыслемир  как  своего  рода  аналог  ДатаНета,
объединяющий все разумы их мира. Чего она до сих пор не знала  точно  -  так
это того, какую роль играет в стае самец -  не  считая,  разумеется,  просто
репродуктивной.  Ей  было  известно  только,  что  самец  не  шевелится,  не
разговаривает и что за ним ухаживают самки.
   Собственно, это походило на обратное отображение  схемы  стай,  известной
еще по Земле: маток и слуг. Впрочем, они почти  не  делились  информацией  о
своей структуре. Они были самками и в свое время должны были родить самок же
- за исключением тех редких случаев, когда одну из них  выбирали  для  того,
чтобы  она  родила  самца.  Последнее  качество,  насколько  понимала  Вийя,
ценилось очень высоко, хотя, судя по всему, самка погибала после родов.
   Она хмуро смотрела на съежившиеся тельца, вспоминая, как те в первый  раз
обратились к ней,  используя  мужской  эпитет.  Они  понимали  ее  должность
капитана как особи, определяющей судьбу остальных  и  способной  общаться  с
ними на уровне сознания. Но непонятно было, выполнят ли их самцы аналогичную
функцию.
   Что, если самцы эйя являются центром  мыслемира  каждой  стаи?  Из  этого
следует...
   "Конкуренция между стаями. А это значит,  что  целью  миссии  этих  двоих
является сбор информации, способной дать их стае преимущество".
   Занятно. Мысль, заслуживающая дальнейшего рассмотрения.
   Она проверила ящик с  растущим  в  нем  мхом.  Все  в  порядке.  Бортовой
компьютер вполне справлялся теперь с поддержанием в этом помещении заданного
режима.  Жаль,  что  они  не  способны   взаимодействовать   с   компьютером
самостоятельно. Как и можно было ожидать от расы телепатов,  письменность  у
них отсутствовала.
   "А тут еще люди запутывают их своим квазирелигиозным запретом на машины с
искусственным разумом".
   Досада на различия, мешающие расам понять  друг  друга,  мелькнула  в  ее
голове, когда она погладила пальцами тонкую, как паутина,  вязь,  сплетенную
эйя. Она узнала в рисунке стилизованные очертания "Телварны" и переплетенные
с ней фигуры, которые вполне  могли  быть  человеческими,  но  причем  здесь
огненные языки и другие символы, она не знала.
   Она огляделась по сторонам. Температура  продолжала  понижаться,  и  кожа
делалась менее чувствительной. Она уже видела свое  дыхание:  белое  облачко
крошечных замерзших капель, медленно таявшее в воздухе.
   Пора уходить.
   Пора.
   Она вышла, бросив взгляд на часы. Скоро выход - момент, до  которого  все
просчитано. Что будет после - покажет время.
   Она посмотрела на Сердце Хроноса, потом взяла его  в  руки,  стараясь  не
обращать внимания  на  неприятную  дурноту  от  полного  отсутствия  у  него
инерции. Она рассчитывала провести это  время  с  эйя  в  последней  попытке
разгадать тайну этого предмета, но те были уже вне  доступности.  Она  могла
вызвать их из спячки, но все равно им требовалось  некоторое  время  на  то,
чтобы привести себя в дееспособное состояние.
   Так или иначе, это ни к чему не привело бы: в меру своих возможностей они
установили, что у этого  оружия  отсутствует  важная  составная  часть.  Она
опустила Сердце в карман, ощущая на бедре непривычный вес.
   Еще взгляд на часы.
   Теперь полагалось бы спланировать следующий переход и обязанности команды
на это время, вот только переход этот она совершит одна, если не считать эйя
и троих пленников:  астрогатора,  которого  она  может  заставить  работать,
старика, которому известно про Сердце Хроноса что-то такое, чего  он  ей  не
расскажет, и Брендона нур-Аркада... нет, он ведь  теперь  лит-Аркад,  верно?
Просто Маркхем так часто произносил эти слова: Брендон нур-Аркад.
   На мгновение она позволила воспоминаниям завладеть ее мыслями.
   "Бренди говорил..." "...мы с Брендоном нур-Аркадой задумали..."
   "Я тогда думала, Аркад обращался  спутником  вокруг  солнца  -  Маркхема.
Кажется, Маркхем тоже так считал".
   Она чуть улыбнулась.
   "Если я не ошибаюсь, я использую звезду этого Аркада, чтобы осветить  мой
родной мир".
   Это был хоть какой-то, да план. Лучше план, чем его отсутствие,  а  то...
Жалость - иллюзия.
   Жалость была также одной из  эмоций,  которые  она  называла  ножами  без
рукоятки. Она никогда не понимала этого до  тех  пор,  пока  не  повстречала
Маркхема, и ее поразило, как они затеняют  его  разум  в  самые  неожиданные
моменты. Они много говорили о человеческих  реакциях  и  эмоциях.  Вийя  так
старалась понять их, что порой ей казалось, они окрашивают и ее  собственные
мысли.
   Но желать, чтобы то или  иное  действие  никогда  не  происходило  -  это
казалось ей тупиковой мыслью.
   Поэтому она убила эту мысль и пошла на  мостик  готовиться  к  выходу  из
скачка. Она сказала Локри, что сама свяжется с братом Жаима.

СИСТЕМА БЛАДКЛОТ:
РИФТХАВЕН МИНУС ДВЕ СВЕТОВЫХ СЕКУНДЫ

   Он не знал этой  женщины:  лет  восьмидесяти,  невысокая,  коренастая,  с
открытым, интеллигентным лицом. Она  была  одета  в  незнакомый  ему  наряд,
состоявший из черной рясы с  длинными  рукавами  и  высоким,  жестким  белым
воротником. У него даже мелькнула мысль, сколько времени  у  нее  уходит  на
облачение.
   Он понимал, что спит, так что обратился к ней не без иронии,  порожденной
осознанием этого:
   - И где я нахожусь? А вы кто такая?
   - Это Дезриен, - отвечала она. - И ты призван.

***

   Мандрос Нукиэль открыл глаза и сел. Подумал немного, усмехнулся  невесело
и опустил ноги с койки на палубу. Откликаясь на его  движение,  в  изголовье
сразу же вспыхнул неяркий свет, оставлявший в тени большую часть капитанской
каюты. Единственным звуком был тихий шелест тианьги;  слабый-слабый  ветерок
гладил его по лбу.
   С минуту он сидел не шевелясь. Возможно, в этом сне не  так  уж  и  много
удивительного. При той работе, которую он избрал для себя,  любое  изменение
уже  желанно.  "Мбва  Кали"  патрулировал   непосредственно   за   пределами
резонансного поля Рифтхавена с  целью  перехватывать  покидающие  рифтерскую
обитель суда. До сих пор им не попалось ничего, кроме мелочи, не имеющей  ни
малейшего представления о планах Эсабиана, равно как о сверхсветовой  связи.
Единственное, чего удалось от них добиться, - это  набранных  на  Рифтхавене
слухов о продолжающемся под ударами Эсабиана развале Панархии и о  зверствах
его союзников-рифтеров.
   Мандрос Нукиэль застонал и вцепился обеими  руками  в  волосы.  Это  было
совершенно невыносимо: сидеть здесь без дела, в то  время  как  уничтожалось
все, что наполняло его жизнь смыслом. Сразу же, как они заняли здесь  боевую
позицию, он отправил курьера на Арес - если, конечно, главная база Флота  не
была обнаружена и уничтожена силами Эсабиана. Однако ответ мог прийти только
через много дней - и он мог свестись к приказу продолжать делать то, чем  он
занимается.  Приказы  Нг,  деликатно  поданные  в  виде  предложения,   были
абсолютно разумны - отчего, впрочем, выполнять их было не легче.
   Он подошел к пульту и вызвал на экран настройку тианьги. Как он и  думал,
проклятая Телосом машина снова перестроилась на нижнесторонний режим,  начав
весенний цикл с его повышенной ионизацией, падением атмосферного давления  и
постоянно меняющимся ветром; все преувеличенное по сравнению с обычными  для
орбитальных  поселений  тонкими  нюансами  климата.  Он  набрал  новый  код,
перепрограммировав тианьги на режим орбитального поселения.
   Потом он нажал еще несколько кнопок, вызвав на экран распорядок  дежурств
по системам жизнеобеспечения.
   "Значит, Эмильтут, да? Ну что ж, завтра мы покажем ему где раки зимуют; а
пока можно еще поспать".
   И чтоб никаких больше бредовых сновидений.
   Он заснул, едва коснувшись головой подушки.

***

   Стоял весенний полдень на орбитальном  синке  Ференци.  Светившее  у  оси
вращения искусственное солнце почти достигло максимальной яркости.  Стоя  на
балконе башни Крианы, Нукиэль мог разглядеть далеко на севере точно такую же
башню  Летерии,  вонзавшуюся  в  небо  под  углом  в  120  градусов  к   его
собственному положению; там уже наступил вечер. Башня Меллифера  скрылась  в
облаках, верхушки которых привычно изгибались запятыми от обращения воздуха.
   Рядом с ним стояло еще несколько человек. Он не узнал их.  Один  из  них,
стройный молодой человек,  стоял  повернувшись  к  нему  спиной,  но  осанка
безошибочно выдавала в нем  высшего  дулу;  другой  был  явным  атавизмом  -
бледная, веснушчатая кожа и рыжие волосы. Двое были  вообще  инопланетянами,
чей вид внушал ему ужас, хотя  он  и  не  знал,  почему.  Лиц  остальных  он
разобрать не мог. Они стояли на  самом  краю  Общественной  зоны,  огромного
зеленого луга, поросшего дикими цветами, на котором раз в три года  проходил
Большой Сабантуй. Никто не произнес ни  слова;  все  стояли,  поглощенные  в
собственные мысли.
   Нукиэль потянулся; легкий ветерок донес до него аромат апельсиновой рощи.
Приятно оказаться дома. И тут, пока он оглядывался по  сторонам,  невероятно
громкий звук - не лишенный мелодичности, но все равно устрашающий -  швырнул
его на колени. Он зажал уши руками, но это не помогало. Звук не прекращался,
пронизывая его насквозь до тех пор, пока  ему  не  показалось,  что  грудная
клетка его вот-вот не выдержит и сомнется, а  плоть  отделяется  от  костей.
Тогда звук смолк, не оставив за собой даже эха.
   Его охватили тошнота, потеря ориентации, а потом и ужас, когда он  понял,
что находится в невесомости. Он пытался  уцепиться  за  траву,  но  руки  не
повиновались ему, а паническое барахтанье швырнуло его в воздух. Взгляд  его
метнулся к южному полюсу. Водопад падал отвесно вниз! Невероятно, но Ференци
остановил вращение, и тем не менее синк не развалился.
   Потом солнце мигнуло и погасло, погрузив поселение в  зловещий  полумрак,
не позволявший различить цвета и краски. Затаив  дыхание,  Нукиэль  смотрел,
как туман на краю Общественной  зоны  свивается  в  светящиеся  человеческие
фигуры. Он узнавал их:  его  покойный  отец,  учитель  из  начальной  школы,
погибший в дорожной аварии, и другие. Многие были ему незнакомы, но, судя по
выражению лиц стоявших рядом с ним живых людей, их узнавали те.
   Мертвые не обращали внимания ни на него, ни на  остальных.  Вместо  этого
они всматривались в потемневшее небо, в сторону  невидимой  с  расстояния  в
четыре с половиной километра оси.
   "... ИЗ СВЕТА В СВЕТ ПРЕОБРАЖАЯСЬ..."  Где  он  слышал  эти  слова?  Свет
пролился на него и взмывающих в воздух мертвых; поверхность Ференци медленно
удалялась от них, разворачиваясь, словно свиток в руках  гневного  божества.
Порыв ветра налетел на них и понес, словно ворох осенних листьев, в  сторону
неизвестно откуда взявшегося светлого диска огромной планеты.  Это  была  не
Муненжера, на орбите которой висел Ференци, и  Нукиэлю  даже  показалось  на
мгновение, что он узнал ее, но тут она превратилась в женское лицо,  сиявшее
внутренним светом, с седыми волосами, вставшими  дыбом  наподобие  сказочной
короны. Она подняла руку, и луч яркого света ударил из ее ладони.
   Нукиэль вскрикнул. Это была Богиня, явившаяся ему в Карающем Обличье!
   - Это Дезриен, и ты призван, - произнесла она.

   Нукиэль выпал из постели и лежал на палубе, запутавшись в простынях;  эхо
его крика, казалось, еще отдавалось от стен каюты.  Включился  свет,  но  он
лежал  неподвижно,  пытаясь  совладать  с  дыханием.  Его  охватило   жуткое
ощущение, что он проснулся в мире менее реальном, чем  тот,  что  привиделся
ему во сне, ощущение, от которого он никак не мог отделаться.
   Он поднялся и присел на край постели, уронив голову на  руки.  Много  лет
назад, вспомнилось ему, гностор в  Академии  читал  им  лекции  по  духовным
аспектам военного дела. Что там он еще говорил?
   - Одной из худших ошибок, которые делали наши предки, было их убеждение в
том,  что  субъективного  не  существует,  в  том,  что  кроме   объективной
реальности нет ничего. Не повторяйте этой ошибки: она уничтожит вас так  же,
как Уничтожила их.
   Нукиэль тряхнул головой. Как легко выслушивать это в Уюте аудитории и как
тяжело принять это сейчас. Как ему обосновать свой  хадж  теперь,  в  разгар
войны? Он вздрогнул. Как ему  избежать  этого?  И  если  он  откажется,  что
принесет с собой следующий сон? Каким бы ни был ответ, он не  был  уверен  в
том, что готов встретить его.  В  сравнении  с  этим  трибунал  казался  ему
прогулкой по оси орбитального поселения.
   Он  вдруг  представил  себя  висящим  в  космосе  между  двумя   готовыми
столкнуться махинами: Долгом и Дезриеном. Обе были почти осязаемы; очертания
всей   его   жизни,   посвященной   флоту,   его   традициям   и   святыням,
противопоставленные тайнам Магистериума,  власти  которого  хватило  однажды
даже на то, чтобы сместить правившего Панарха.
   А потом  все  разом  исчезло,  оставив  только  знание  долга,  память  о
принесенной присяге и жизни, прожитой в верности флоту.
   Мандрос Нукиэль вздохнул и вытянулся на постели. Свет погас.  Неизвестно,
сколько времени прошло, пока  мысли  его  не  успокоились,  и  он,  наконец,
забылся сном.

СИСТЕМА БЛАДКЛОТ:
РИФТХАВЕН МИНУС 100 КИЛОМЕТРОВ

   - Похоже, причаливаем, - заметил Монтроз, поворачиваясь  к  стоявшему  за
его спиной Омилову. - Не хотите взглянуть на Рифтхавен, каким  его  видно  с
самой выгодной точки?
   Все уже были на мостике - все люди, разумеется, Марим не  видела  эйя,  а
Люци шатался где-то по нижним палубам. При виде эмоций, отразившихся на лице
чистюль, когда те повернулись к экрану, Марим не удержалась от смеха.
   - Если это самая выгодная точка, каким  же  он  должен  быть  изнутри?  -
пробормотал Омилов.
   - Еще запутаннее, конечно! - весело отозвалась Марим, косясь на стоявшего
рядом с отцом Осри. Взгляды их встретились, и он отвел глаза.
   Раздражение,  которое  он  вызывал  у  нее,  мешало  улыбаться,  но   она
справилась.  Эта  напыщенная  жопа  не  помешает  ей  завладеть   тем,   что
принадлежит ей по праву... вот только надо держать ухо востро.
   "Они у него с собой", - подумала она. С тех  пор,  как  она  обыскала  их
кубрик, он ухитрялся постоянно быть с Брендоном или с отцом. Это наводило ее
на мысль, что тот оставил  в  кубрике  какое-то  подслушивающее  устройство,
которого она не заметила.
   Ну что ж, у нее еще есть время. Она еще раз покосилась  на  него,  уделяя
особое внимание облегающему комбинезону. Так, снаружи карманов нет вообще...
наверное, зашил куда-нибудь внутрь. Или под мышку.
   "Черт, оттуда не достать, даже если бы пальцы не отвыкли".
   Она с трудом удержалась от смеха при мысли о том,  как  здорово  утратила
квалификацию с давних добрых времен.
   "Водить компанию с Маркхемом и Вийей - чертовски портить форму: ничто так
не замедляет движения, как честность".
   Она повернулась обратно к  экрану,  пытаясь  вспомнить  Рифтхавен  таким,
каким увидела его впервые. Интересно, и каким  он  представляется  чистюлям?
Что до нее, ей все это напоминало результат самого жуткого в истории  Тысячи
Солнц столкновения множества судов, хаотическое  нагромождение  конструкций,
даже более разнообразных, чем те корабли, которые они обслуживали.
   Она вспомнила тот восторг, с которым поняла, что часть  этой  мешанины  и
впрямь представляла собой корабли - состыкованные, сваренные, спутанные  или
еще как-то соединенные в  единое  целое  паутиной  металла  и  дайпласта.  И
отовсюду торчали во все стороны, словно стволы оружия, антенны.
   За станцией горела звезда - двойной красный карлик, Ссадина, составлявший
часть  триады,  которая,  собственно,  и  называлась  Рифтхавеном.   Третьей
составляющей, Синяка, видно не было. Он представлял  собой  бурого  карлика,
газового гиганта, достаточно большого, чтобы считаться звездой, светившего в
инфракрасном излучении. Рифтхавен обращался вокруг них  по  сложной  орбите,
защищенный  от  атаки  гиперснарядами   одним   из   мощнейших   резонансных
генераторов в Тысяче Солнц. "Почти таким же  мощным,  как  на  тайной  базе,
Аресе, - говорил Маркхем. - Ну разве что бардака с виду больше".
   Омилов нахмурился при  виде  круговерти  причаливавших  и  отходивших  от
станции кораблей всех  мыслимых  форм  и  размеров.  Между  крупными  судами
сновали маленькие катера, добавляя сумятицы.
   - Почему мы подходим так медленно? - спросил он.
   - Строгие правила Комитета  Обороны,  -  ответил  Монтроз.  -  Чем  ближе
подходишь, тем медленнее приходится двигаться.  Впрочем,  предупредительного
огня нет - и на том спасибо.
   Омилов кивнул и нахмурился еще сильнее, словно  пытаясь  уловить  в  этом
зрелище хоть какое-то подобие порядка. Марим перевела  взгляд  на  остальных
зрителей.
   Брендон, похоже, даже  получал  от  зрелища  некоторое  удовольствие.  Он
вертел  головой  во  все  стороны,  чтобы  получше  рассмотреть   мельчайшие
подробности. Пару раз взгляд его сузился при виде проходивших мимо кораблей,
но вслух он ничего не произнес.
   Осри забыл обо всем на свете и  глядел  как  завороженный.  Забавно:  она
ожидала обычного его презрительного выражения  лица.  Она  решила,  что  ему
просто не доводилось еще видеть ничего хоть отдаленно напоминающего вот это;
он представлял собой  идеальный  образец  чистюли,  чья  жизнь  до  сих  пор
протекала в ухоженном мире, доступ в который  открыт  только  представителям
высшего света.
   - Ух ты, посмотри только! Времянки  Жазрита  никуда  не  делись.  Значит,
вовсе они не сгорели, верно? - возбужденно шептал Ивард с другой стороны.  -
Ох! А вон новый ярус - там, где была зона монтажа в невесомости!..
   Марим пропускала все это мимо ушей, зная, что он все равно не заметит. Он
и так теперь половину времени разговаривал  с  какими-то  неслышными  никому
другому голосами. Она вздрогнула - хорошо, что он не  дотрагивался  до  нее.
Очень кстати оказалось то, что он  каким-то  образом  подглядел  развлечения
Вийи с Локри: похоже, это отбило у него всякую охоту трахаться, что избавило
ее от необходимости гнать его из своей койки. И вообще он  вел  себя  теперь
как тяжелобольной.
   Жаим с невозмутимым видом стоял сзади. Одежда  его  до  сих  пор  хранила
запах благовоний.
   Марим исподтишка покосилась на Вийю - та равнодушно  смотрела  на  экран,
деля внимание между потоком информации на дисплее и щебетом диспетчера.
   Локри, казалось, вовсе не интересовал  вид  из  иллюминатора.  Он  лениво
развалился за своим пультом, сжимая в  руке  дымящийся  стакан  и  не  сводя
взгляда своих бледно-голубых глаз с  Брендона.  По  тому,  как  застыла  его
фигура, Марим сразу распознала в нем вышедшего на охоту хищника.
   "Он не разговаривал со мной с самого Диса. Что он задумал? - Она снова  с
трудом удержалась от смеха. - Уж наверняка ничего хорошего".
   - Что берешь с собой? - оборвала тишину Марим. - Пойду принесу оружие.
   - Ничего, - голос Жаима прозвучал почти неслышно. Он включил босуэлл.
   Марим заметила, как Брендон не без тревоги покосился в его  сторону.  Она
могла бы утешить его: настроение Жаима  было  далеко  от  самоубийственного;
скорее, убийственное. Она снова сдержала смех.
   - Локри? - повернулась она к связисту. - Ты как всегда со своим  выкидным
н