тигнем.  -
Джим остановился, чтобы перевести дыхание. -  Ты,  Дэффид,  займешь  удобную
позицию в лесу и, прежде чем кто-нибудь из нас шевельнется, выбьешь из седел
как можно больше всадников своими стрелами. Сэр Геррак, вы  и  ваши  сыновья
поскачете, когда Дэффид. выпустит стрелы. Ты, Лахлан, двинешься одновременно
с ними; суматоха, вызванная атакой, отвлечет внимание  от  лошадей,  везущих
золото, и сыграет тебе на руку. Все понятно?
   Джим поостерегся спрашивать, приемлемы ли его указания для остальных;  он
просто решил делать вид, будто иначе  и  быть  не  может.  И  это  прекрасно
сработало. Никто не возражал. Лахлан и сэр  Геррак  кивнули.  Дэффид  просто
улыбнулся.
   - Ну вот! - весело сказал Лахлан, потянувшись  к  меху  с  вином.  -  Нам
остается просто ждать. По-моему, это золото уже все равно что у  нас.  -  Он
принялся разливать вино по кубкам.
   Однако предсказание Геррака сбылось. Мак-Дугал и его свита  не  появились
до следующего утра.
   Первым, что обнаружили Джим и его спутники, наблюдая на следующий день за
дорогой из своего укрытия, оказалось золотое сияние. Однако исходило оно  не
от  золота,  предназначенного  для  полых  людей,  а  от  роскошного  плаща,
накинутого поверх доспехов первого всадника кавалькады.
   Золотой блеск и доспехи, по которым Лахлан немедленно признал Мак-Дугала,
а также флаг, развевавшийся на древке,  прикрепленном  к  седлу  всадника  в
плаще, означали, что добыча близка.
   Укрывшись за деревьями, они наблюдали за Мак-Дугалом и его  людьми,  пока
те не приблизились ярдов на тридцать-сорок к тому месту, где тропа проходила
между двумя склонами. Джим повернулся к спутникам.
   - Кристофер, - сказал он самому юному из рода де Мер, - отойди по  дороге
по крайней мере на дюжину ярдов подальше, чтобы до начала атаки  тебя  никто
не видел. Когда атака начнется, но  не  раньше,  ты  приблизишься  к  ним  и
преградишь путь. - Он повернулся к сэру Герраку и сэру Жилю:
   - Сэр Геррак, сэр Жиль, вам нужно занять такую позицию, чтобы как следует
разогнаться для атаки, хотя из-за деревьев это нелегко. Я  предоставляю  вам
выбрать самим: или вы будете ближе к тропе, но окажетесь в  редколесье,  или
отъедете подальше, но тогда вам помешают деревья. Лахлан, - обратился Джим к
стоявшему рядом с ним шотландцу; тот был  уже  в  одном  килте,  но  похоже,
собирался швырнуть на землю и его, вместе с  мечом,  щитом  и  всем  прочим,
кроме обнаженного кинжала. - Лахлан, тебе надо  быть  к  тропе  ближе  всех,
поскольку тебя труднее заметить, чем людей в доспехах. Ты можешь  спрятаться
за деревом, даже если какая-то часть тела будет высовываться  из-за  ствола.
Тогда тебе надо  будет  совершить  совсем  короткий  бросок,  чтобы  достичь
лошадей, везущих золото, независимо от того, в середине они будут или нет.
   - Ну... - как-то странно замялся Лахлан.
   - Извините, сэр Джеймс, - сказал Геррак. - Насколько мне известна  манера
Лахлана, ему лучше находиться не ближе всех, а дальше всех от тропы.
   - Да! - поспешно кивнул Лахлан.  -  Не  беспокойтесь,  я  успею  к  тропе
вовремя и в нужном месте. Но мне лучше стоять подальше.
   - Да? - озадаченно пробормотал Джим. Но поскольку ни Лахлан, ни Геррак не
дали больше никаких объяснений, он подумал, что тому есть причина, о которой
неудобно или  просто  неучтиво  говорить  вслух,  и  благоразумно  решил  не
возражать.
   - Хорошо, Лахлан, выбери себе место сам. Я верю,  что  ты  сделаешь,  как
сказал.
   Вообще-то я собирался стоять рядом с тобой, поближе к тропе, но  раз  так
получилось, то я присоединюсь к вам, сэр Геррак, и к тебе, сэр Жиль, если вы
не возражаете.
   - Ты окажешь нам честь, - отозвался Жиль столь поспешно, что его отец  не
успел даже рта раскрыть.
   - Разумеется,  окажете  честь,  -  пробормотал  Геррак,  бросив  на  сына
укоризненный взгляд.
   Отряд шотландцев приближался. Джим, держась на  своем  коне  рядом  с  де
Мерами, вдруг услышал  за  спиной  слабый  звук.  Не  веря  своим  ушам,  он
прислушался. Через  несколько  секунд  звук  повторился,  и  сомнения  Джима
рассеялись.
   Это икота.
   Джим взглянул на Геррака, однако массивное  лицо  рыцаря  Границы  словно
окаменело. Сосредоточив все внимание на тропе, он будто оглох.
   Тогда Джим понял, что икать мог только один человек, находившийся гораздо
дальше сзади, то есть не кто иной, как Лахлан.
   По-видимому, предвкушение близкого сражения  вызвало  у  Лахлана  приступ
икоты. Но только не страх  -  такую  возможность  Джим  просто  выбросил  из
головы.
   Лахлан принадлежал к  числу  тех,  кто  никогда  не  испытывал  страха  в
подобных ситуациях. Вероятно, причиной икоты было возбуждение и  напряженное
ожидание. Но все равно это интересно.
   Это особенно интересно потому, что, когда Джим  сам  начал  икать  вчера,
выпив слишком много вина, Лахлан  выразил  удивление  и  сказал,  что  Джим,
дескать, не мог опьянеть - еще ведь так рано. Похоже, Лахлан  давеча  решил,
будто перед ним человек, обладающий той  же,  что  и  он  сам,  особенностью
организма, и сделал вывод, что Джим получил некое ошеломляющее известие.
   Впрочем, всадники, которые уже подъезжали к участку тропы, зажатому между
двух склонов, вряд ли могли услышать икоту шотландца. А если бы и  услышали,
то столь странный, да еще в  столь  неподходящем  месте  звук  едва  ли  мог
встревожить их или привлечь внимание.
   Мак-Дугал надвигался. Он был великолепен, восседая с прямой,  как  палка,
спиной на украшенном прекрасным чепраком, закованном, как и его  обладатель,
в доспехи коне.  На  расстоянии  трех  конских  корпусов  за  ним  следовал,
очевидно, слуга на маленькой лошадке с широкими копытами,  который  вел  под
уздцы лошадь поприличнее, нагруженную багажом. За слугой ярдах в трех  ехали
в два ряда всадники в легких доспехах. Их оказалось  восемь.  Очевидно,  они
охраняли золото, которое - как  и  предсказал  Лахлан  -  покоилось  в  двух
разукрашенных сундуках,  взваленных  на  спины  двух  вьючных  лошадей,  что
шествовали между четырьмя передними и задними всадниками.
   Джим решил не давать сигнала к атаке, надеясь, что Дэффид сам разберется,
в какой момент стрелять. И хотя Джим как будто был готов к этому, он все  же
вздрогнул, когда четверо всадников, ехавших позади, вдруг свалились с  седел
или неестественно склонились к шеям своих коней, причем из спин  их  торчали
стрелы.
   Тут все разом и  началось.  За  спиной  Джима  раздался  дикий  вопль,  и
совершенно голый Лахлан ринулся  к  тропе,  оставив  позади  Геррака  и  его
сыновей, но и те вдруг тоже сорвались с места.
   Когда кони рванулись вперед, начался невообразимый хаос, как  и  во  всех
битвах, в которых довелось участвовать Джиму.
   Его собственный конь, Оглоед, наткнулся на дерево, и Джим  отстал  от  де
Меров. Через несколько мгновений, когда  он  выехал  на  тропу,  Геррак  уже
покончил с одним из людей Мак-Дугала, обрушив на него всю  свою  богатырскую
мощь, и энергично и наглядно доказывал с  помощью  меча  свое  превосходство
другому шотландскому латнику.
   На первый взгляд, все шло хорошо;  но  тут  Джим  заметил,  что  один  из
сыновей  Геррака  упал  с  коня,  а  двое  других  отступают  под   натиском
шотландцев, несмотря на свое могучее сложение и силу.
   Слишком многое тут зависело от опыта. Джим не сомневался, что такой отец,
как Геррак, заботился о том,  чтобы  его  сыновья  ежедневно  упражнялись  в
обращении с оружием  и  устраивали  между  собой  учебные  бои.  Но  никакая
подготовка не могла научить и половине того, чемy учит первое сражение.  Это
Джим знал по собственному тяжкому опыту.
   Брайен не раз говорил ему, что в лучшем случае его можно назвать довольно
посредственным  бойцом.  О  том,  как  он  владел  копьем,  не  стоило  даже
упоминать; с прочими видами оружия четырнадцатого столетия он  обращался  не
более чем сносно.
   Однако Брайен заметил, что Джим добился  кое-каких  успехов  в  работе  с
широким мечом и щитом.
   После долгих мучений Джим в конце концов научился наклонять свой щит так,
чтобы меч противника просто соскальзывал. Это, да еще  природная  склонность
Джима к тому стилю фехтования, в котором меч используется скорее как дубина,
наконец заставило Брайена сделать вывод,  что  Джиму  в  экстренных  случаях
следует пользоваться именно широким мечом и щитом.
   Конечно, обстоятельства могли изменить этот выбор, как произошло во время
дуэли с сэром Хьюго де Буа де Маленконтри, прежним владельцем замка Джима.
   Тогда Джим одержал победу в схватке на длинных двуручных мечах - впрочем,
лишь благодаря тому, что сэр Хьюго оказался немного  тяжеловат,  а  у  него,
Джима, были довольно сильные и быстрые ноги.
   Лахлан успешно перерезал подпруги обеим лошадям, которые везли золото,  и
оба сундука оказались на земле. Лахлан же, голый, с кинжалом в руке,  плясал
вокруг слуги, доставшего  откуда-то  из-под  своей  одежды  боевой  топор  с
короткой рукояткой.
   Однако Вильям едва держался в седле и явно  нуждался  в  помощи,  но  его
брат, сам оказавшийся в затруднительном положении, ничем  не  мог  облегчить
его участь, а Геррак и Жиль были слишком далеко.
   Внезапно у Джима закипела  кровь.  Издав  жуткий  воинственный  клич,  он
пришпорил Оглоеда и устремился на помощь сыну Геррака.

Глава 18

   Джим налетел на латника, теснившего Вильяма де Мера, и  нанес  ему  такой
удар мечом, что шотландец едва не вылетел  из  седла.  Тут  сыграли  роль  и
тяжелые доспехи Джима, и вес его  скакуна.  Оглоед  вообще-то  был  довольно
крупным конем, а теперь он к тому же  разъярился.  Никогда  прежде  Джим  не
пришпоривал его. Желая отыграться на ком-нибудь, все равно на  ком,  Оглоед,
как заправский боевой конь, встал на дыбы, заржал и  саданул  копытами  явно
уступавшую ему габаритами лошадь шотландца.
   Но Джиму некогда было вникать в тонкости, поскольку он уже вовсю  рубился
с шотландцем.  Тот  удержался  в  седле  и  выпрямился,  однако  неожиданное
появление второго противника на здоровенном коне, к тому же привставшего  на
стременах, заставило латника перейти к обороне.
   Про Вильяма забыли, и он отъехал в сторону, прижимаясь к шее своего коня,
в то время как его бывший противник полностью  переключился  на  поединок  с
Джимом Будь Джим хоть чуть-чуть поспокойнее - позднее  он  понял,  что  ему,
вероятно, отчасти передалось воодушевление Лахлана, поскольку голый человек,
бросающийся с одним кинжалом на закованных в  латы  противников,  производил
поразительное впечатление, - ему, может статься, и  не  повезло  бы  в  этой
схватке. Джим просто подавил своего противника  весом  и  силой  и  в  конце
концов вышиб его из седла, совсем в стиле Геррака.
   И вдруг на поле брани все стихло. Лошади и люди стояли, тяжело дыша,  или
лежали на земле. Никто не двигался с места, пока  Геррак,  проворно,  словно
двадцатилетний юноша, соскочив с коня,  не  бросился  к  своему  сыну:  того
выбили из седла.
   - Алан! - горестно воскликнул Геррак. Он упал на колени возле своего сына
и положил его голову себе на колени. - Алан...
   Толстыми  дрожащими  пальцами  он  принялся  расшнуровывать  шлем  Алана.
Наконец шлем был снят, и показалось белое как полотно лицо юноши с закрытыми
глазами.
   У Джима сжалось сердце.  Алан  был  старшим  сыном.  Для  Геррака  смерть
первенца могла оказаться слишком тяжелым ударом; несомненно,  Геррак  долгие
годы как неосознанно, так и сознательно готовил Алана к тому, чтобы тот стал
хозяином замка и всех земель рода де Мер.
   Джим сошел с коня, протиснулся между Лахланом и сыновьями сэра Геррака  и
опустился на колени возле Алана. Поднеся руку к приоткрытому рту юноши, Джим
улыбнулся Герраку, который держал голову Алана в своих руках и раскачивал ее
из стороны в сторону, словно баюкая малое дитя.
   - Он дышит, - сказал Джим.
   Геррак заплакал.
   Прежде Джим поразился бы, увидев такого  человека  плачущим.  Но  он  уже
знал, что в четырнадцатом столетии и  мужчины,  и  женщины  плакали  так  же
легко, как дети. О, конечно, у Геррака были на  то  причины,  ведь  его  сын
оказался жив.
   - Помогите! - обратился Джим к сыновьям Геррака. - Помогите снять с  него
доспехи - осторожно. Я посмотрю, что можно сделать.
   Услышав обещание мага заняться Аланом, остальные сыновья, в том  числе  и
Жиль, зачарованно смотревшие на  своего  брата,  вышли  из  оцепенения.  Они
сгрудились вокруг Алана и начали бережно снимать с него доспехи.
   Джим осторожно ощупал тело  Алана,  но  не  обнаружил  никаких  признаков
ранения. Затем он взял безжизненную кисть и нащупал пульс; тот оказался хотя
и ровным, но довольно медленным.
   Джим нахмурился, но тут  же  расправил  брови,  заметив  страх  в  глазах
Геррака.
   - Похоже, Алан не ранен, - сказал Джим. -  Единственное,  что  тут  может
быть, - это контузия... - Он поднял голову  и  взглянул  на  братьев  Алана,
ближе всех находившихся к нему во время сражения. - Кто-нибудь из вас видел,
что случилось с Аланом?
   - Латник ударил его один раз, - ответил Гектор. - По-моему, удар  был  не
сильным, сэр Джеймс, но Алан сразу упал с коня.
   - Хм... - пробормотал Джим.
   Он ощупал череп Алана под волосами, которые были примяты шлемом и  теперь
понемногу расправлялись.
   - Вероятно, контузия, - повторил Джим. Впрочем, возможно,  у  Алана  была
какая-то мозговая травма раньше, вот он и упал в обморок после удара. Но это
уже относилось к области  медицины,  о  которой  Джим  имел  весьма  смутные
представления, так что он предпочел  не  упоминать  о  своем  предположении,
чтобы не пугать семью де Мер. - Принесите воды или вина, - велел Джим.
   Джим совершил несколько пассов  рукой  над  принесенным  кубком,  бормоча
вполголоса "заклинание", для того чтобы подбодрить  зрителей  и  внушить  им
мысль, будто здесь совершается некая  магическая  процедура,  а  не  обычное
смачивание кожи. Затем он достал из своего совсем не средневекового кармана,
пришитого изнутри к его рубашке руками Энджи, тряпицу, обмакнул ее в вино, -
разумеется, они принесли вино, а не воду - и осторожно смочил лицо Алана.
   Сначала ничего не произошло. Но Джим не убирал мокрый лоскут от  бледного
лица Алана, и наконец у юноши задрожали ресницы; он открыл глаза.
   - Что... что случилось? - пробормотал он. - Отец... то есть...  сэр,  где
я?
   - Лежишь на земле, парень, - громко ответил ему Лахлан, - после того  как
тебя выбил из седла один из людей Мак-Дугала. Теперь припоминаешь?
   - Да... да... Я помню. - Алан оглядел окружающих и остановил свой взор на
отце.
   Геррак поспешно схватил руку своего старшего сына:
   - Алан! С тобой все в порядке?
   - Конечно, отец! - ответил Алан. - Я никогда не чувствовал себя лучше.
   Простите, что разговариваю с вами лежа... -  Он  сел  и  вдруг  схватился
обеими руками за голову.
   - Что случилось? - закричал Геррак.
   - Голова болит, отец... - с трудом проговорил Алан. - Я  не  ожидал,  что
она будет болеть, только и всего.
   Джим взял молодого человека за плечи и снова уложил его на землю.
   - Полежи еще немного. Не шевелись. Кто-нибудь, снимите куртку  с  убитого
или наших пленников и принесите сюда. - Джим сам  немного  удивился,  слыша,
как бесчувственно звучат его слова. Но два года, проведенные здесь, не могли
не сказаться. - Потом найдите какие-нибудь покрывала, чтобы Алан не  замерз,
пока лежит на земле. Подождем, не пройдет ли у него головная боль.
   - Это пустяки, сэр Джеймс, -  проговорил  Алан,  лежа  на  земле.  -  Мне
стыдно, что я сказал про головную боль. Позвольте мне подняться...
   - Не двигайся! - приказал Геррак. - Делай, что тебе говорит сэр Джеймс!
   - Да, отец. - Алан вновь опустился на какой-то тюк, который подложил  ему
под голову один из братьев.
   Остальные раздевали мертвецов и слугу, который остался в живых, хотя одна
его рука висела как плеть, а топор торчал в стволе дерева футах в десяти  от
тропы, несомненно брошенный туда искусной рукой Лахлана.
   - Сэр Геррак, - Джим поднялся, - будьте добры, посидите немного с Аланом,
а мы пока позаботимся о другом. Лахлан, я думаю, мы  должны  побеседовать  с
Мак-Дугалом.
   - Да уж, конечно, должны, - ответил Лахлан с весьма недоброй усмешкой. Он
потрогал лезвие своего кинжала.
   - Я сказал - "побеседовать"! Пошли со мной. - Джим повернулся к Жилю:
   - И ты тоже, Жиль.
   Оставив сэра Геррака  с  Аланом  и  другими  сыновьями  Джим  двинулся  к
Мак-Дугалу; тот по-прежнему сидел на коне, глядя на сияющую стальную  фигуру
юного Кристофера, преградившего ему  путь.  Шестнадцатилетий  юноша  сдержал
свое слово. Он не шевельнул ни одним мускулом и, на  взгляд  Джима,  который
шел к Мак-Дугалу пешком, представлял собой  действительно  довольно  грозное
зрелище, застыв на дороге с копьем наперевес Когда они  подошли,  человек  в
расшитом золотом плаще обернулся и взглянул на них.
   - Эй, Ивен, - обратился к нему Лахлан, прежде  чем  Джим  успел  вставить
слово. - Никак ты решил навестить нас?
   - Сэр, - начал Джим, - каково бы ни было ваше звание...
   - Его зовут этим новомодным словечком "виконт", - подсказал Лахлан.
   - Милорд Мак-Дугал, - продолжал Джим. - Я сэр Джеймс Эккерт, барон де Буа
де Маленконтри. Вы мой пленник. Сойдите с коня.
   - И поживей, Ивен, - добавил Лахлан, снова пробуя острие своего  кинжала.
Очень советую поторопиться.
   Однако Мак-Дугал спешился без  особой  суеты.  На  земле  его  фигура  не
производила такого впечатления, поскольку он оказался на добрых четыре дюйма
ниже Джима и по крайней мере на два дюйма  ниже  Лахлана.  Однако  худощавое
лицо с высокими скулами выражало глубокое презрение.
   - В наши дни на дорогах полно разбойников, - пробормотал  он,  просовывая
руку под свой плащ. Лахлан тут же приставил  ему  к  горлу  кинжал,  и  рука
виконта остановилась.
   - Я хочу лишь достать платок,  -  мягко  произнес  Мак-Дугал  и  медленно
извлек лоскут  тончайшей  ткани,  который,  казалось,  больше  подходил  для
женщины. От платка  исходил  легкий  аромат  духов.  -  Здесь  что-то  дурно
запахло.
   - Продолжай в том же духе,  и  тебе  скоро  вообще  будет  нечем  нюхать,
пригрозил Лахлан. - Ты даже не обратил внимания на  имя  человека,  взявшего
тебя в плен. Это сэр Джеймс Эккерт, Рыцарь-Дракон.
   Джим никак не ожидал, что слова Лахлана могут произвести такой эффект. От
хладнокровия Мак-Дугала не осталось и следа.
   - Рыцарь... Дракон? - запинаясь повторил Мак-Дугал. - Этот... колдун?
   - Маг! - взорвался Джим, почему-то вдруг разозлившись. - Тот, кто еще раз
произнесет это слово, пожалеет об этом!
   - Да-да, сэр Джеймс! - Голос Мак-Дугала дрожал. Лицо его стало белым, как
у Алана, когда с него сняли шлем. - Конечно,  милорд  маг.  Я  ваш  пленник.
Какова будет ваша воля?
   Джим быстро пораскинул  мозгами.  Он  оглянулся  на  де  Меров,  все  еще
толпившихся вокруг лежащего на земле Алана.  Ни  к  чему  Мак-Дугалу  видеть
вблизи Геррака и его сыновей и знать, кто они  такие.  Мак-Дугалу  следовало
сохранить жизнь, и потому  чем  меньше  он  будет  знать,  тем  лучше.  Джим
повернулся к Лахлану:
   - Лахлан, будь добр, позаботься о виконте.  Мы  покинем  это  место,  как
только все будет готово. Даже слуги я  уже  не  вижу.  Может  быть,  он  или
кто-нибудь из латников еще остались в живых, но тяжело  ранены  и  не  могут
передвигаться.
   - Больше ни одного! - зловеще ухмыльнулся Лахлан. - Я им  всем  перерезал
глотки. В любом случае,  когда  их  найдут,  подумают,  что  на  них  напали
разбойники, которые воруют скот.
   Джим  мысленно  содрогнулся.  Такая  кровавая   бойня   была   совершенно
неприемлема для человека двадцатого  века,  однако  здесь  обычно  поступали
именно  так.  Пленников,  которые  представляли  собой  какую-то   ценность,
например, за них можно было получить выкуп, брали c собой. Тех  же,  кто  не
имел особой ценности, просто убивали, поскольку на их содержание не  хватало
провизии, а если и хв