твердости ложа. Правда, Брайен еще не  пришел
в сознание и ничего не чувствовал.
   Разумеется, он потерял очень много крови. Джим  обернулся,  чтобы  отдать
какое-то распоряжение Дэффиду, и заметил, что в комнате появились  Геррак  и
два его старших сына.
   - Нужно сделать еще кое-что, - сказал он. - Я был бы вам  весьма  обязан,
милорд  Геррак,  если  бы  вы  сделали  это  лично  или  хотя  бы  приказали
кому-нибудь.
   Нужно сходить на кухню и найти  по  крайней  мере  дюжину  заплесневевших
хлебных корок. Хлеб не должен быть ржаной, но любой другой годится, лишь  бы
на нем была плесень, голубоватая и немного пушистая. Мне нужна плесень, а не
хлеб, но принесите мне корки на самой чистой ткани, какая только найдется на
кухне. На самой чистой - это очень важно!
   - Алан! - произнес Геррак, даже не взглянув на своего старшего сына.
   Алан исчез в дверях с той же поспешностью, какую  уже  выказывали  другие
члены семьи.
   Тем временем Джим нашел и осмотрел рану. К счастью, несмотря  на  сильное
кровотечение, она оказалась не опасной - если только в нее не попала грязь.
   Какое-то острое  оружие  пробило  доспехи  и  оставило  на  боку  Брайена
длинный, хотя и не глубокий разрез - от нижних ребер почти до подмышки. Рана
еще кровоточила, и Джим  достал  из  своего  свертка  плотный  прямоугольный
предмет, будто слепленный из воска.
   Но восковой была только его оболочка. Разломав ее, Джим  извлек  на  свет
Божий кусок толстой и мягкой, похожей на шерсть ткани, размером примерно два
на три фута. Эту ткань Энджи дала Джиму на случай,  если  его  ранят.  Энджи
сама  стерилизовала  ее  и  высушила  в  условиях,   полностью   исключавших
возможность инфекции, а потом залила воском.
   Сложив материю в одну длинную толстую полосу, Джим осторожно приложил  ее
ко все еще кровоточащей ране.  Придерживая  полосу  рукой,  он  обернулся  к
Дэффиду.
   -  Подержи  здесь,  покрепче,  -  велел  он  лучнику,  и   Дэффид   молча
повиновался.
   Освободив руки, Джим  достал  из  своего  свертка  еще  несколько  кусков
материи, уже разрезанных  на  длинные  жгуты.  Этими  лоскутами  он  обмотал
туловище Брайена, плотно привязав к нему тампон, который  держал  Дэффид.  И
хотя ткань намокла от крови, кровотечение все же как будто  приостановилось.
К несчастью, Джим израсходовал весь свой запас чистой  материи,  прежде  чем
рана была промыта и обработана плесенью с хлеба. Кровь продолжала  сочиться,
а Джим был недостаточно сведущ  в  медицине,  чтобы  знать,  как  остановить
кровотечение в такой большой ране.
   Внезапно Джиму пришло в голову, что в комнате не слишком тепло, а  Брайен
лежит голый, и если не заражение  крови,  то  уж  воспаление  легких  рыцарю
гарантировано.
   На миг Джиму показалось, что все его усилия напрасны. У  него  просто  не
было больше чистой ткани, но потом в голове прояснилось и мысль заработала.
   Конечно, у него осталась чистая ткань. По крайней мере, более чистая, чем
любая тряпка, которую можно найти в этом замке. Он начал снимать собственную
одежду, накрывая ею бесчувственное тело друга.
   Оставшись в своих средневековых подштанниках и рубахе и  убедившись,  что
Брайен  наконец  неплохо  укрыт,  Джим  обернулся:  кроме  него  в   комнате
находились лишь Геррак де Мер и Дэффид.
   - Я не был уверен, милорд, - сказал Геррак, - но подумал, что  вам  будет
удобнее  заниматься  вашей  целебной  магией   при   наименьшем   количестве
свидетелей.
   Не можем ли я или  мои  люди  и  члены  семьи  быть  вам  еще  чем-нибудь
полезны?
   - Нельзя ли как-нибудь согреть эту комнату? - пробормотал Джим.
   - Разумеется, - ответил Геррак. - Можно принести жаровню. А  если  зажечь
факел на стене, то он будет давать вам не только свет, но и тепло.
   Распорядиться?
   - Да, - кивнул Джим и тут же  подумал  о  дыме,  который  сразу  заполнит
небольшое помещение. - Или нет, пожалуй, не стоит. Тут будет слишком дымно и
трудно... э-э... заниматься магией.
   Геррак, который уже шагнул к двери, обернулся.
   - Здесь была спальня моей дорогой супруги, и  я  велел  застеклить  окна,
хотя это оказалось дорогим и  сложным  делом.  Но  часто,  особенно  зимними
утрами, здесь горели жаровня  и  факел,  поэтому  я  велел  также  проделать
наверху в стене отдушину, чтобы дым выходил наружу.
   Он подошел к застекленным окнам, над которыми, как теперь  заметил  Джим,
находилось нечто вроде небольшой железной дверки  с  висевшей  на  ее  ручке
цепочкой. Геррак потянул за  цепочку,  и  дверца,  державшаяся,  похоже,  на
петлях внизу, открылась, отклонившись от стены градусов на сорок пять.
   - Но, наверное, ни к чему ее открывать, пока не зажгут жаровню  и  факел,
заметил Геррак, взглянув на Джима.
   - Вы правы, милорд, - ответил Джим, чувствуя, что  у  него  гора  с  плеч
свалилась. - Вы превосходно все устроили. Лучших условий для раненого и быть
не может. Будьте любезны приказать,  чтобы  принесли  жаровню  и  лучин  для
факела.
   Геррак кивнул, прикрыл маленькую железную дверку  и  снова  повернулся  к
выходу.
   - Алан! - позвал он, почти не повышая  голоса,  однако  благодаря  особым
вокальным способностям, свойственным всем де Мерам,  этот  зов  мог  пробить
даже каменную стену.
   Ответа не  последовало.  Геррак  пробормотал  что-то  весьма  похожее  на
ругательство.
   - Хо! -  крикнул  он  уже  во  всю  мощь  своего  чудовищного  голоса.  -
Кто-нибудь - сюда!
   Он подождал несколько секунд, но в ответ не раздалось ни звука.
   - Пойду распоряжусь сам! - проворчал  он.  -  Подождите  меня.  Я  сейчас
вернусь.
   Он исчез за дверью.
   - Милорд, - почти официально обратился к Джиму  Дэффид.  -  Не  мое  дело
давать советы магу. Но у Брайена уже дважды дрогнули веки. Он скоро придет в
сознание, а моя бабушка  говорила,  что  человек,  потерявший  много  крови,
должен как можно больше пить. Не принести ли мне вина для Брайена?
   - Нет, не вина, - поспешно сказал Джим. - Воды... Нет, местная вода  тоже
не годится. Слабого пива, и побольше.
   - Сдается мне, - неуверенно заметил Дэффид, -  что  Брайен  предпочел  бы
вино.
   - Он может предпочитать что  угодно,  черт  побери!  -  рявкнул  Джим.  -
Слабого пива!
   - Да, милорд, - ответил Дэффид и вышел.
   Оставшись наедине с Брайеном, Джим заметил, что у его друга уже в  третий
раз, если верить лучнику, затрепетали веки. Джим потрогал плотную повязку на
ране. Ткань была мокрой, но  похоже,  кровь  все-таки  остановилась.  Однако
предстояло сделать еще кое-что и как можно скорее, даже под  угрозой  нового
кровотечения.
   В  четырнадцатом  веке  бактерицидные  средства  не   употреблялись,   за
исключением, быть может, одного, известного с незапамятных времен.
   Человеческая  моча  прекрасно  промывала   раны   и   способствовала   их
заживлению.
   Джим  был  рад,  что  может  совершить  эту  процедуру  без   свидетелей.
Действительно, аммиак и  другие  вещества,  содержащиеся  в  моче,  обладают
бактерицидным действием. Однако хорошо, что Брайен  еще  был  без  сознания.
Попав на такую открытую рану, моча вызвала бы ужасную, жгучую боль.
   Сняв с Брайена все еще остававшуюся на нем нижнюю одежду,  Джим  развязал
кожаный пояс собственных штанов.  Лишь  после  этого  он  решился  развязать
повязку на груди Брайена и снять ткань, прикрывавшую рану. Джим  сделал  это
чрезвычайно осторожно, и, хотя по  всей  поверхности  раны  снова  выступила
кровь, она уже не лилась ручьем, лишь медленно сочилась.
   Джим торопливо помочился на разрез, стараясь промыть его и  при  этом  не
разбередить. Это дополнительное воздействие вызвало усиление кровотечения, и
он, даже не натянув штанов, поспешил снова прикрыть рану сложенной тканью  и
туго перевязать ее. Затем Джим вытер накапавшую на пол жидкость нашедшимся в
спальне запасным покрывалом.
   К счастью, кровотечение вскоре опять прекратилось. Он едва  успел  надеть
штаны и завязать пояс, когда появился старший сын  Геррака  Алан  с  миской,
полной заплесневевшего хлеба. Осмотрев содержимое миски,  Джим  обнаружил  в
основном  огрызки  одного  или  нескольких  караваев,  оставшихся  почему-то
недоеденными.
   Несмотря на предупреждение  Джима,  попадались  и  темные  ржаные  корки.
Однако большая часть хлеба все же была из  проса  или  чего-то  подобного  и
посветлее на вид.
   Главное, что все корки покрывала плесень. Та самая  плесень,  из  которой
впоследствии - если этот мир развивался так же, как и мир Джима,  -  выделят
препарат, называемый пенициллином.
   А пока Джиму придется воспользоваться плесенью как таковой. Она выглядела
так, как он описал ее Герраку и Алану: бледные голубоватые, слегка  пушистые
наросты на поверхности черствого хлеба.
   Джим осторожно соскреб плесень на один большой относительно ровный кусок,
будто кто-то попытался отрезать кусок каравая, но не довел дело до конца.
   Затем, уже с помощью Алана, Джим снова развязал самодельные  бинты,  снял
сложенную ткань, игравшую роль тампона, и размазал пальцами голубоватый  пух
по всей поверхности раны. От прикосновения хлынула кровь, едва не  смыв  всю
плесень. Однако Джиму удалось достаточно  быстро  покрыть  рану  пропитанным
кровью тампоном, и большая часть плесени осталась под повязкой.
   Когда  они  закончили,  Алан  почти  робко  взглянул  на   Джима   поверх
распростертого на кровати тела Брайена:
   - Милорд, если я вам больше не нужен, позвольте  мне  удалиться.  Отец  в
гневе, что не мог найти тех, кто ему был нужен. Он грозился повесить  одного
из слуг в назидание остальным.
   - Он не должен этого делать! - непроизвольно вырвалось у Джима.
   - Он этого не сделает. По крайней мере, я так думаю. И все же лучше, если
с ним будет вся семья: ведь нас он не повесит, в нашем присутствии его  гнев
скорее уляжется, и слуги не пострадают.
   - Ради Бога, ступай, - пробормотал Джим. - Иди как можно скорее.
   Алан выбежал из комнаты.
   Из горла Брайена донесся хриплый звук. Джим обнаружил, что глаза раненого
широко раскрыты и он пытается что-то сказать.
   - Помолчи, Брайен, - сказал Джим. - Побереги силы.
   - Который... час? - наконец слабым шепотом выдавил из себя Брайен. - Пора
вставать? Я проспал?
   - Ничего подобного, -  возразил  Джим.  -  Сейчас  ранний  вечер.  Ты  не
помнишь?
   Мы сражались вместе с маленькими людьми против полых людей.  Тебя  ранили
совсем не сильно. Но ты потерял очень много крови. Тебе  придется  отдохнуть
несколько дней.
   Несколько секунд Брайен неподвижно смотрел на него.
   - Полых людей? - наконец прохрипел он. - Да - теперь я вспомнил...
   - Помолчи, - повторил Джим. - Береги силы. Ты должен их  восстанавливать.
Я обещаю, что с тобой будет все в порядке. Об этом я сам позабочусь.
   - Ах... - вздохнул Брайен, закрывая глаза. Глядя на него, Джим решил, что
его пациент скорее уснул, чем потерял сознание. Во всяком случае в настоящую
минуту он  едва  ли  мог  сделать  что-нибудь  еще.  Джим  поправит  одежду,
покрывавшую Брайена, чтобы тому было теплее.
   "Скоро принесут жаровню и лучины для факела, - подумал Джим, - тогда  тут
будет вполне сносно". Неожиданно он зевнул. Только теперь  он  почувствовал,
как ужасно устал от напряжения, в котором находился с того  самого  момента,
когда Брайен упал во дворе, оглянулся по сторонам, куда бы сесть, и  заметил
скамейку.
   Он снова зевнул, но так и застыл  с  разинутым  ртом,  почувствовав,  как
что-то острое уперлось ему сзади в шею.
   Джим хотел обернуться и посмотреть, в чем дело, но его  остановил  резкий
незнакомый голос, говоривший с шотландским акцентом:
   - Не двигайся! Теперь ты попался, чернокнижник! Конец твоим злодеяниям!
   Этот  бедный  парень  в  кровати  -  твоя  последняя  жертва!  Сейчас  ты
отправишься в преисподнюю!

Глава 9

   Джим был ошеломлен - не только от внезапной опасности, но и от изумления.
   Похоже, у него за спиной стоял какой-то  сумасшедший  с  оружием,  причем
довольно острым. Джим открыл рот, но не знал, что  сказать.  В  этот  момент
раздался еще один голос.
   - И ты не двигайся, шотландец, - сказал Дэффид, также  оказавшись  где-то
позади Джима. - Мой лук натянут до предела, а стрела длиной в ярд с  широким
наконечником касается твоей шеи. Одно движение  в  сторону  милорда,  и  моя
стрела вырвет из тебя хребет вместе с глоткой.
   На несколько мгновений наступила тишина - как  надеялся  Джим,  благодаря
замешательству неизвестного шотландца, который держал  у  шеи  Джима  что-то
очень острое. Потом снова послышался голос с акцентом.
   - Ты можешь убить меня, - проговорил незнакомец - но ты не спасешь своего
друга. Мак-Грегор не...
   Его неожиданно перебил третий голос, который Джим сразу узнал:  это  была
Лизет.
   - Лахлан Мак-Грегор! - воскликнула она. - Что ты хочешь сделать с  лордом
Джеймсом? Что здесь происходит, почему Дэффид нацелил на тебя свой  лук?  Не
потому ли, что ты хочешь причинить зло этому достойному джентльмену?
   - Достойному джентльмену, как же! - ответил голос Мак-Грегора. - Он  злой
колдун! И я избавлю от него землю и поступлю так с каждым подобным ему,  что
бы ни сделал этот трусливый лучник, стоящий за моей спиной.
   - Колдунов не  бывает,  -  возразил  Джим,  заимствовав  сию  отповедь  у
Каролинуса, который как-то беседовал с ним на эту тему, -  если  не  считать
магов, вставших на ложный путь. Я действительно маг...
   - Довольно болтовни! - перебил  его  Мак-Грегор.  -  Ты  можешь  избежать
позорного столба и огня, но тебе не избежать моего клинка...
   Его в свою очередь перебила Лизет.
   Как уже заметил Джим, люди четырнадцатого столетия  не  проявляли  особой
сдержанности в поступках, и в еще меньшей степени они  старались  сдерживать
свои  эмоции.  Хотя  обычно  вычурные  манеры  скрывали   это,   способность
действовать и чувствовать с полным самозабвением могла  проявиться  в  любой
момент. Теперь Лизет еще раз доказала это.
   Джим уже знал о некотором сходстве ее голоса с  голосами  всех  остальных
членов семьи, однако он полагал, что она не способна издавать  столь  мощные
звуки, как мужчины. Оказалось, он ошибался. Его жена Энджи могла при желании
издать весьма пронзительный крик. Но  Лизет  явно  превосходила  ее  в  этом
искусстве.
   - И-и-и-и! - завизжала Лизет. - Отец! Сюда, скорее!
   Ее голос мог проникнуть сквозь все стены и перекрытия башни; к тому же он
был столь высок, что у Джима зазвенело в  ушах,  и  на  мгновение  он  почти
оглох.
   Когда к нему  вернулась  способность  воспринимать  звуки,  Джим  услышал
быстро приближающиеся голоса и среди них могучий бас рода де Мер - хотя слов
было не разобрать. Все оставались на  своих  местах  еще  несколько  секунд,
затем в комнате внезапно загремел голос Геррака.
   - Лахлан Мак-Грегор! Опусти свой кинжал! Как? Обнажать оружие в моем доме
против одного из моих гостей - и это ты, Мак-Грегор! Как ты  объяснишь  это,
сэр?
   Джим почувствовал, что острый предмет больше  не  касается  его  шеи.  Он
обернулся и увидел Геррака, Лизет  и  Дэффида,  который  все  еще  натягивал
тетиву лука, целясь в шею  человека  в  килте,  стоящего  между  лучником  и
Джимом.
   - Я думаю, теперь ты можешь  отложить  лук,  Дэффид,  -  сказал  Джим.  -
Хорошо, - отозвался Дэффид. - Но учти, шотландец! Я натяну  тетиву  быстрее,
чем ты пошевельнешь рукой.
   - Я не допущу, чтобы мои гости целились  в  моих  гостей!  -  прогрохотал
Геррак. - Если бы милорд Джеймс не попросил вас опустить лук, я сам приказал
бы вам сделать это!
   - Разумеется, - мягко ответил Дэффид, - только сила  приказа  зависит  от
того, кто его отдает.
   Тем не менее он опустил лук и ослабил тетиву. Человек в килте  повернулся
к нему.
   - Мы еще встретимся! - проговорил он. - Кто ты?
   - Я Дэффид ап Хайвел, мастер лучник из Уэльса, - ответил Дэффид. - И меня
нетрудно найти.
   - Уймитесь вы, оба! - потребовал Геррак. - Лахлан, в чем дело?
   - Я увидел здесь этого черного колдуна, которого  вы  называете  каким-то
лордом, и его жертву, этого несчастного в кровати, который либо лишился  сил
из-за злых чар колдуна, либо тяжело ранен и не способен им противостоять.
   Джим наконец взорвался:
   - Я не колдун, идиот! Я маг! Маги -  это  люди,  которые  изучают  магию,
чтобы помогать своим ближним, как  врачи  изучают  медицину.  А  сказки  про
колдунов рассказывают те, кто ничего не знает, а только пугает других.
   - Довольно! - возмутился Лахлан. - Я не желаю слышать, как оскорбляют мою
бабушку!
   Джим изумленно уставился на него:
   - При чем здесь твоя бабушка?
   - Это она рассказывала мне о колдунах и их черных делах!  По-твоему,  она
лгала?
   - Нет, - ответил Джим. - Вполне возможно,  что  она  сама  верила  в  эти
истории. Но...
   - Лахлан Мак-Грегор! - вмешалась Лизет. - Ты  просто  не  знаешь,  с  кем
говоришь и о чем. Человек, который стоит перед тобой и которого ты  считаешь
колдуном, - не только добрый  маг,  он  еще  вместе  с  рыцарем,  лежащим  в
кровати, и лучником, стоящим у тебя за спиной, сражался против  приспешников
Темных Сил, таких, как ваш Сид Хорни! Они бились целый день в неравном бою в
месте под названием Презренная Башня, в болотах  южной  Англии;  и  об  этом
сложены песни.
   Наверно, тебе просто никогда не доводилось их слышать!
   - Как же, - ответил Лахлан Мак-Грегор более  мягким  тоном,  чем  прежде,
почесывая  свой  плохо  выбритый  подбородок,  на  котором,  судя  по  цвету
сохранившейся щетины, могла вырасти такая же рыжая борода, как и  волосы  на
голове шотландца. - Я, конечно, слышал песню, и не  раз.  Не  хочешь  ли  ты
сказать, что в ней говорится об этих двоих?
   - Именно это она и хочет сказать! - послышался еще один  голос,  и  Жиль,
протиснувшись между своим отцом и сестрой, вышел на середину комнаты. - Мало
того, я был с лордом Джеймсом во Франции, где он вступил  в  единоборство  с
настоящим злым магом! Злой маг многократно превосходил его по силе, но  лорд
Джеймс не только победил, но еще и спас мне жизнь! Я находился вместе с  ним
несколько месяцев и могу засвидетельствовать, что нет более  благородного  и
отважного противника зла, чем сэр Джеймс  де  Буа  де  Маленконтри,  который
сейчас стоит перед тобой!
   - Вот оно как? - пробормотал Лахлан и, прищурившись, взглянул на Джима.
   - Именно так! - пророкотал Геррак. - И об  этом  известно  нам  всем.  Мы
отозвали с охоты мою дочь, его, а также двух его  друзей,  чтобы  они  могли
встретиться с тобой. Хорошо же ты его приветствуешь!
   - Ну что ж, - философски заметил Лахлан. - Человеку не дано  всегда  быть
правым. Я забуду все, что думал о тебе прежде, и ты, лорд Джеймс, -  хотя  у
меня язык с трудом поворачивается называть англичанина лордом, - тоже забудь
и прости мне небольшое заблуждение, в которое я, по-видимому, впал.
   Год назад, когда они с Энджи оказались в средневековом мире, Джим не смог
бы понять эту речь так хорошо, как  теперь.  Она  представляла  собой  самое
чистосердечное извинение, какое только мог  произнести  подобный  субъект  в
четырнадцатом столетии, не нанеся при этом ущерба своему достоинству.
   - Все забыто, - ответил Джим, протягивая руку. - Вот моя рука!
   Мак-Грегор  взял  предложенную  руку,  будто  испытав  на  миг  искушение
посостязаться, чье пожатие крепче, - и примирение состоялось.
   - Отлично, - сказал Геррак.  -  Все  хорошо,  что  хорошо  кончается.  Но
запомните мои слова о ссорах под моей крышей, особенно ссорах  с  обнаженным
оружием.
   - Милорд, - отозвался Джим. - Я, со своей  стороны,  не  только  обязуюсь
соблюдать ваши правила, но и выражаю вам свое почтение  за  то,  что  вы  их
ввели.
   - И я тоже, - поспешно добавил Лахлан. - Мне, конечно, известно, как себя
вести в гостях, и не хуже, чем  кому-либо  в  здешних  краях;  признаюсь,  я
поддался естественному заблуждению. Геррак,  мой  старый  друг,  мой  кинжал
никогда больше не увидит света в твоем  замке,  если  ты  сам  не  разрешишь
обнажить его!
   - Хорошо,