он просчитался. Брайен чуть отскочил назад и, опередив сэра  Саймона,
нанес удар снизу. Коронный прием Брайена, который он не раз показывал Джиму,
только показывал, держа в руках меч, а не тяжелую алебарду!  Джим  изумился:
мгновенно  изменить  направление  движения  такой  махины,   как   алебарда,
непросто.
   Удар пришелся сэру Саймону  в  челюсть.  Рыцарь  выронил  из  рук  меч  и
грохнулся на пол. Брайен отошел в сторону. Саймон не двигался.
   - Клянусь святым Михаилом, великолепный удар! - прогремел Камберленд.  Он
обвел глазами королевских солдат и заорал, ткнув рукой в сторону Брайена:
   - А вы что стоите? Взять его!
   Солдаты кинулись к Брайену.
   Пришла пора действовать Джиму. Он обернулся драконом и ринулся  в  проход
между стоявшими на полу столами навстречу солдатам.

Глава 35

   Солдаты бросились кто куда. Одни, наталкиваясь друг на друга, кинулись  к
выходу, другие юркнули под столы, третьи повскакивали на скамейки и замерли,
тараща округлившиеся от  страха  глаза  на  распластавшееся  под  их  ногами
страшилище.
   - Солдаты обезумели, дошли до ручки, -  раздался  в  голове  Джима  голос
Кинетете. - Тебе не мешает узнать, о чем они думают и что чувствуют.
   Внезапно голова Джима  наполнилась  сгустком  переживаний,  слившимся  из
мыслей и чувств солдат.
   Какому идиоту взбрело в голову арестовать мага? Вся  затея  с  арестом  -
чистая авантюра. Как исполнишь  приказ,  если  этот  проклятый  замок  кишит
драконами, а маги появляются словно из воздуха? Разве могут простые смертные
одолеть магов или дать бой дракону? Даже епископ - на что святой человек - и
то сидит сложа руки. Камберленд лишь покрикивает. А сэр Саймон? Тот и  вовсе
хорош. Затащил отряд в западню. Переоценил свои силы.
   Зато теперь и валяется на полу.  Да  и  черт  с  ним!  О  его  погребении
заботиться нечего. А если его сожрет дракон, то в его утробе ему и место!
   Джим задумался. Кинетете ничего не делает понапрасну. Зачем она напичкала
его переживаниями солдат? Внезапно в его глазах снова вспыхнуло вдохновение.
Солдаты явно упали духом. Из них сейчас можно веревки  вить.  Пускай  теперь
послужат ему. Надо спешить, пока вояки не разбежались.
   - Замрите! - пробасил Джим на весь зал.
   - Спасибо, Джеймс, удружил!  -  раздался  в  его  голове  сердитый  голос
Кинетете. - Ты никак совсем голову потерял? Зачем  ты  и  меня  превратил  в
статую?
   - Извини, - мысленно сказал Джим. - Отомри! - И, подав голос, добавил:
   - Отомрите все на помосте... Брайен, я не обратил  внимания,  что  ты  на
полу. Отомри и ты. Если тебе не трудно, сядь за стол... Спасибо.
   Джим принял человеческий облик и обвел глазами солдат.
   - А вы отомрите, повернитесь лицом к помосту и  снова  замрите.  Забудьте
обо всем, что произошло в замке после схватки сэра Брайена с сэром Саймоном,
и не оставляйте в памяти ничего, что случится дальше, пока я не отменю  свое
повеление.
   Джим развернулся и устремил взор на графа.
   - И ты, милорд, забудь обо всем, что произошло в этом зале после поединка
рыцарей, и не сохраняй в памяти ничего,  что  случится  дальше,  пока  я  не
позволю тебе снова пользоваться памятью.
   Камберленд молчал. Его лоб покрылся блестящими  капельками  испарины,  на
губах окостенела дьявольская улыбка.
   Джим перевел взгляд на де Бисби.
   - Милорд епископ, если ты разрешишь, я воспользуюсь магией. Я не  причиню
никому вреда.
   - Ты только что действовал без  моего  дозволения,  -  строго  сказал  де
Бисби.
   - А теперь я хочу заручиться твоим согласием. Я на самом деле не  причиню
никому  вреда.  Собираюсь  использовать  прием   Каролинуса.   Маг   нередко
добивается цели одним внушением, не воздействуя на чужую плоть. Кинетете,  -
Джим закрутил головой, - помоги мне уговорить милорда епископа.
   Кинетете  выросла  на  помосте.  Посмотрев  на  спящего  Каролинуса,  она
повернулась лицом к де Бисби.
   - Милорд епископ, ты, наверное, обо мне слышал. Я, как и  Каролинус,  маг
ранга ААА+. С Каролинусом я знакома давно и хорошо его знаю. Если бы  он  не
спал, то пошел бы навстречу Джеймсу. Не станем тревожить мага, пусть спит. Я
беру на себя ответственность за действия его ученика.
   - Каролинус мне рассказывал о тебе, - задумчиво произнес епископ. - А  ты
не можешь, воспользовавшись своим рангом, запретить  сэру  Джеймсу,  пока  я
здесь, прибегать к магии?
   - Я не хочу мешать ученику Каролинуса, - ответила Кинетете.
   - Ну раз так... - епископ замешкался, затем поднял глаза и  вопросительно
посмотрел на Джима.
   - А ты не погубишь, сын мой, свою бессмертную  душу  и  бессмертные  души
тех, кто находится в этом зале?
   - Не погублю, - кротко ответил Джим.
   - Тогда я не вижу причин  препятствовать  твоим  действиям,  сын  мой,  -
пробасил епископ.
   - Спасибо, милорд, - поблагодарил Джим и подошел к Камберленду.
   Граф стоял на помосте  в  полном  изнеможении.  Вряд  ли  он  даже  видел
что-нибудь, так как смотрел на Джима одними белками, а зрачки его  пребывали
где-то глубоко подо лбом. Джим  удовлетворенно  кивнул:  магическая  команда
сказалась не только на памяти Камберленда, но и на состоянии его духа.
   - Ты станешь  и  дальше  выполнять  мои  магические  команды,  милорд,  -
размеренно произнес Джим. Он прикрыл глаз и  освободил  графа  от  невидимой
оболочки. - Можешь сесть. Граф повалился на стул.
   Джим огляделся. Энджи смотрела  на  него  с  озабоченностью  и  тревогой,
Брайен и Дэффид - с любопытством, епископ  -  с  интересом,  прятавшимся  за
напускной строгостью. Кинетете снова стала невидимой,  но  Джим  чувствовал:
она наблюдает за ним.
   Пора действовать дальше: внушить графу, что слухи о  его  причастности  к
колдовству поползли по стране.
   В голове Джима закипела работа. Только голос толпы проймет графа.  А  где
толпится народ? На базаре! Часть солдат сойдет за торговцев  и  покупателей.
Да и другие не останутся без ролей. Графу нужна свита...
   Джим вздохнул: перед ним стояла непростая задача. Каролинусу было  легче.
Когда маг разыгрывал Рррнлфа, он имел дело лишь с самим морским дьяволом, да
еще с горсткой зрителей. Каролинус убедил всех  в  два  счета,  что  морской
дьявол превратился в жука.
   Джим снова вздохнул: ему предстояло поставить целый спектакль  с  большим
количеством действующих лиц, со сменой декораций и.., без зрителей.  Зрители
могли принять спектакль за действительные события, а расхлебывать потом кашу
пришлось  бы  Джиму.  Он  вспомнил,  как  однажды  во   время   театрального
представления,  поставленного  Энджи,  епископ  принял  малютку  Роберта  за
Богомладенца Иисуса и на полном серьезе хотел получить Божье  благословение.
Придется основную часть спектакля разыграть за  закрытым  занавесом.  А  для
Кинетете и занавес не помеха. Да разве от мага ранга ААА+ что-то скроешь?
   Джим  встал  за  стулом,  на  который  сел  Камберленд,  и  протяжно,   с
подвыванием в голосе проговорил:
   - Ты не видишь меня, только слышишь. Ты можешь  слышать  только  меня,  а
видеть лишь то, о чем я стану тебе рассказывать. Слушай меня внимательно: ты
едешь верхом на коне...
   Камберленд подался вперед, вытянул перед собой руки, словно взял поводья.
   - ..Ты едешь не  один,  а  в  сопровождении  небольшой  свиты,  -  глухим
загробным голосом продолжал Джим. - Вы  едете  по  базару.  Кругом  теснится
толпа. Люди кричат, спорят, торгуются. Ты едешь прямо  через  толпу,  потому
что ты Камберленд и тебе должны уступать дорогу. Перед  тобой  расступаются,
но неохотно...
   Джим  решил,  что  пора  опустить  занавес  и  продолжить  спектакль  без
зрителей. Он прикрыл глаза и  вызвал  зрительное  изображение  базара.  Джим
запечатлел картину в своем мозгу и открыл глаза. Столы в зале превратились в
торговые ряды, а солдаты стали  казаться  продавцами  и  покупателями.  Джим
представил себе, что смотрит на  окружающее  пространство  глазами  графа  и
передает  ему  увиденную  картинку.  Камберленд  зашевелил  руками,   словно
перебирая поводья. Джим и сам почувствовал, что качается в седле лошади...

Глава 36

   На базаре установилась мертвая тишина. Все взоры обратились  на  графа  и
его свиту. Камберленд ехал молча, казалось, никого не замечая вокруг. Но вот
собравшаяся на базаре толпа начала гудеть, сначала неясно и глухо,  а  потом
все громче и громче. Камберленд молчал, угрюмо уставившись в  холку  лошади.
Гул на площади нарастал и ширился.  Внезапно  из  толпы  вылетела  изогнутая
дугой рыбина. Блеснув чешуей на солнце, она  угодила  в  графа  и  упала  на
землю, оставив на плаще  Камберленда  грязную  полосу.  Граф  не  моргнул  и
глазом. Он лишь пришпорил коня, держа путь к видневшимся  впереди  деревьям,
бросавшим густую тень на уходившую в лес дорогу.  В  эту  минуту  из  общего
слитного шума, переходившего уже в мощный рев, вырвался пронзительный крик:
   - Колдун! Крик подхватили.
   - Колдун! Колдун! Колдун! - заорала толпа и неожиданно замолчала.
   Из леса вылетел всадник. Поравнявшись с  Камберлендом,  он  круто  осадил
взмыленную лошадь и, ни слова не говоря, передал  графу  пакет,  оказавшийся
сложенным вдвое листом пергамента, перетянутым черной  лентой.  Граф  сорвал
ленту, развернул лист и углубился в чтение. Вот что он прочел:
   "Милорд, по приказу короля арестована леди Агата Фалон. На  допросе  леди
Агата призналась, что она ведьма, показав, что в занятие колдовством  вовлек
ее ты. По ее словам, ты занимаешься колдовством  уже  много  лет,  а  сейчас
вынашиваешь коварный замысел: довести короля сначала  до  помешательства,  а
потом и до смерти. Твои сподвижники с севера уверены в твоей невиновности  и
считают, что леди Агату  принудили  оклеветать  тебя.  Они  предлагают  тебе
отправиться в свое графство, где ты найдешь друзей и соберешь войско,  чтобы
покончить с теми, кто жаждет твоей погибели. Желаю  тебе  удачи,  молюсь  за
тебя и надеюсь, что ты не забудешь своего верного слугу, с риском для  жизни
отправившего тебе это послание.
   Эдгар де Уиггин"
   Закончив чтение, граф сложил пергамент и спрятал его под плащ.
   - Мы едем на север! - бросил он через плечо свите и дал шпоры коню.
   Через минуту темнота леса поглотила всадников...
   Яркое солнце освещало небольшую поляну, окаймленную со всех сторон густым
лесом. В центре поляны под огромным раскидистым дубом стоял шатер. По кромке
леса расхаживали часовые, а по поляне, не  торопясь,  разъезжали  рыцари  на
конях.
   В шатре за  наскоро  сбитым  столом  сидели  шесть  человек  во  главе  с
Камберлендом. Перед ними стояли кувшины с вином и кубки.
   Граф,  уткнувшись  глазами  в  кубок,  с  мрачным  видом   слушал   своих
собеседников, которые говорили все разом, стараясь перекричать  друг  друга.
Камберленд  поднял  голову,  когда  поверх  других  голосов   раздался   бас
широкоплечего человека в красном плаще:
   - Я могу привести с собой сотню рыцарей, милорд, а рыцари  явятся  вместе
со своими солдатами.
   - Когда ты приведешь их? - спросил граф.
   - Мне надо объехать соседей, поговорить с ними. Думаю,  что  за  месяц  я
подниму всех на ноги.
   - Так! - сказал Камберленд тихим голосом.  Он  остановился,  не  в  силах
совладать с охватившими его гневом и  яростью.  Лицо  его  побледнело,  щеки
дрогнули, ноздри раздулись. Помолчав, граф осушил кубок и взял себя в руки.
   - А кто возьмется собрать рыцарей и солдат за одну неделю?
   В шатре установилась гнетущая тишина. Обводя взглядом своих собеседников,
граф усмехнулся и произнес:
   - Господа, я весьма признателен вам за поддержку, но не могу не заметить,
что в вопросах войны по сравнению со мной вы младенцы, у которых  молоко  на
губах не обсохло, и потому прошу вас внимательно меня выслушать.
   - С радостью, с радостью выслушаем тебя, милорд, - раздался  дружный  хор
голосов.
   - Тогда слушайте. Мне надо, чтобы вы собрали рыцарей  и  солдат  за  одну
неделю. У нас на носу сражение. Ясно как день, что  полученное  мною  письмо
вначале побывало в руках Джона Чендоса. Сэр Джон мог оставить  письмо  себе,
но он поступил умнее: сделал так, чтобы оно дошло  до  меня.  Его  намерения
очевидны: зная, что я восстану против чудовищной клеветы, он хочет захватить
меня на поле сражения и предать суду, обвинив в  государственной  измене.  -
Камберленд обвел глазами слушателей и присовокупил:
   - А заодно и вас.
   За столом раздалось покашливание, сопровождаемое тихими вздохами.
   - Сэр Чендос - опытный воин, - продолжал Камберленд, - и, будьте уверены,
он приведет с собой бывалых солдат, да и ждать себя не  заставит.  Нам  надо
поторапливаться. Неделя для нас крайний срок. Сколько людей вы  соберете  за
это время?
   Над столом повисла мертвая тишина. Молчание нарушил молодой рыцарь:
   - Я приведу с собой  восемь  рыцарей,  одиннадцать  оруженосцев  и  около
тридцати солдат, милорд.
   Рыцари все из моего рода. За  соседей  я  не  ручаюсь.  Наш  род  не  так
влиятелен, как род Артеноки. - Молодой рыцарь кивнул в  сторону  человека  в
красном плаще.
   Разговор за столом разгорелся снова.  Наконец  Камберленд  удовлетворенно
кивнул: набиралось шестьдесят-семьдесят рыцарей, не  менее  сотни  солдат  и
около тридцати арбалетчиков.
   - Как только соберем войско, двинемся навстречу Чендосу, - сказал граф. -
Надеюсь, он не опередит  нас,  и  все-таки,  чтобы  не  прозевать  появление
неприятеля, вышлите дозорных.
   - Может быть, нам пополнить свои ряды фермерами и  крестьянами?  -  подал
голос коренастый человек с бычьей шеей.
   - Лишние люди не помешают, -  ответил  граф.  -  Только  отберите  таких,
которые не убегут с поля боя. Однако люди еще не все. Позаботьтесь о вьючных
лошадях, провианте, фураже.
   За столом снова поднялся шум.
   - Господа! Господа! - гаркнул граф. - О деталях вы можете договориться  и
без меня. А сейчас  лучше  ответьте  на  мой  вопрос:  что  вы  скажете  тем
господам, которых собираетесь привлечь на свою  сторону.  У  вас  непременно
спросят, зачем мне войско.
   - Наши соседи, как и мы сами, недовольны повышением  налогов,  произволом
двора, - рассудил Артеноки. - Мы скажем соседям, что ты собираешься наказать
виновных, установить порядок в стране, а возможно, и сесть на трон, если  на
то будет воля Божья.
   Камберленд неодобрительно покачал головой.
   - Эдак вы  только  всех  напугаете,  а  себя  подведете.  Вас  сочтут  за
смутьянов. Лучше сказать людям  правду,  а  правду  вы  знаете:  мои  враги,
которых возглавляет Джон  Чендос,  сначала  оклеветали  меня,  выбив  ложные
показания у Агаты Фалон, а теперь намереваются схватить и предать суду. Чаша
моего терпения переполнилась, и я хочу покарать  клеветников  и  изменников.
Вот эту правду и передайте своим соседям.
   - Мы завидуем твоему уму, милорд! - воскликнул молодой рыцарь.
   - Если бы я не был  умен,  то  не  дожил  бы  до  своих  лет,  -  ответил
Камберленд. - Не забудьте моих наставлений и помните: впереди сражение.

***

   На  противоположных  концах  поляны,  поросшей  редкими  кустами   дрока,
выстроились друг против друга ряды рыцарей. Камберленд поднял руку и  бросил
ее вперед. На другом конце площадки  похожим  жестом  ответил  Джон  Чендос.
Копья разом склонились на упоры, шпоры вонзились в бока коней и рыцари обоих
отрядов полным галопом понеслись друг на друга.
   Граф глазами поискал Джона Чендоса.  Тот  скакал  навстречу  чуть  слева.
Камберленд попытался взять влево.  Конь  не  слушался.  Камберленд  повторил
попытку.
   Жеребец упрямо скакал вперед. Граф натянул поводья и  пнул  коня  в  бок.
Жеребец недовольно фыркнул и замедлил  шаг.  Рыцари  Камберленда  пронеслись
мимо. Через мгновение они сшиблись посреди поляны  со  своими  противниками.
Лязг оружия, ржание лошадей и возгласы рыцарей слились в гулкий шум.
   - Дьявол тебя раздери! - вскричал Камберленд, изо всех сил вонзив шпоры в
бока коню.
   Жеребец  рванулся  вперед.  Оказавшись  в  гуще  сражающихся,  Камберленд
закрутил головой, стараясь отыскать Джона  Чендоса.  Промедление  не  прошло
даром: чье-то копье угодило в середину его  щита.  Граф  вылетел  из  седла,
грохнулся оземь и потерял сознание...
   Камберленд застонал  и  открыл  глаза.  Его  окружали  вооруженные  люди.
Впереди всех, облаченный в рыцарские доспехи, стоял Джон Чендос. Граф  молча
уставился на него, стараясь подавить закипающее в нем бешенство, которое все
усиливалось по мере того, как прояснялось его сознание. Инстинкт подсказывал
ему, что гнев никак  не  поможет  ему  сейчас  и  любой  ценой  следует  его
обуздать. Он взял  себя  в  руки,  приподнялся  на  локтях  и  огляделся  по
сторонам. Может быть, поблизости стоит лошадь? Стоит вскочить в седло, и ищи
ветра в поле. Лошади близко не было.
   Камберленд застонал снова.
   Джон Чендос кивнул солдатам. Солдаты помогли графу сесть и прислониться к
стоявшему рядом дереву.
   ГОРДОН ЛИКСОН - Как ты себя чувствуешь, милорд? - спросил Чендос.
   - Лучше некуда. А как ты?
   - Бог меня миловал, - ответил сэр Джон. - Я не получил даже царапины.  Ты
сможешь ехать верхом?
   - Разумеется, - выдавил из себя граф. Джон Чендос испытующе посмотрел  не
него.
   - Отдохни немного. Тебе принесут еды и вина.  Я  думаю,  что  за  час  ты
придешь в себя, а через час мы тронемся в путь.
   - Куда мы поедем? - глухо спросил граф.
   -  В  Лондон,  в  Тауэр,  -  ответил  сэр  Джон.  -  Ты   обвиняешься   в
государственной измене и колдовстве. Как только тебя доставят в  тюрьму,  ты
предстанешь перед судом.

***

   Мутно-красноватый свет факелов,  пронизанный  косыми  солнечными  лучами,
едва пробивающимися через бойницы, освещал длинную  комнату.  В  комнате  за
столом, установленном на помосте, на высоком председательском  кресле  сидел
граф Оксфордский. Пониже сутулились судьи, одни в пурпурных мантиях,  другие
в черных сутанах. Еще ниже за небольшим столиком сидел маленький, остролицый
человек в монашеском одеянии. Он что-то писал, уткнувшись носом в пергамент.
У стен комнаты, уперев в пол алебарды, застыли солдаты. Перед помостом между
двумя стражниками стоял Камберленд На его лице играла презрительная улыбка -
Вам не удастся меня запугать, господа! - произнес Камберленд.
   - Молчи! - заорал граф Оксфордский. - Ты уже осужден. Тебя  привели  сюда
лишь для того, чтобы ты выслушал приговор.
   - Что ты несешь, Оксфорд? - взревел Камберленд. - Меня никто не судил. По
какому праву вы схватили меня? Где ордер на мой арест?
   - Молчи! - снова крикнул граф Оксфордский. - Тебе вставят кляп,  если  ты
еще раз откроешь рот. Роберт де Клиффорд, граф Камберленд, повторяю тебе: ты
здесь лишь для того, чтобы выслушать приговор. -  Оксфорд  опустил  глаза  и
бросил монаху:
   - Читай!
   Монах поставил на пергаменте  последнюю  завитушку,  взял  лист  в  руки,
поднялся  и,  преисполненный  чувством  собственного  достоинства,  гнусавым
голосом принялся за оглашение приговора:
   Милорд, ты уличен в колдовстве, и потому Высокий суд лишает тебя права на
защиту. Своими злонамеренными деяниями ты бросил  вызов  Святой  Церкви.  Из
коварных корыстных побуждений ты вознамерился помутить разум королю  Англии,
да  хранит  его  Бог.  За  совершенные  тобой   преступления   Высокий   суд
приговаривает  тебя  к  смертной  казни  через   повешение   с   последующим
четвертованием...
   Камберленд изрыгнул ругательство и плюнул на помост под ноги чтецу. Монах
отшатнулся и поднял глаза на Оксфорда.
   - Читай дальше! - прогремел судья.
   Монах уткнулся в пергамент.
   ...Кроме того. Высокий суд постановляет лишить тебя всех титулов, а  само
имя твое и герб твой проклясть и предать забвению.
   - Нет! - закричал Камберленд и рванулся вперед. Его  остановили  солдаты.
Осужденный продолжал бушевать:
   - Мое имя! Мой герб! Мои титулы! Вы не имеете право отнять их у меня!
   Солдаты забили в рот Камберленду кляп и поволокли графа к выходу.

Глава 37

   Спектакль,  поставленный  Джимом,  закончил