эр...  милорд,  маг...  -  заикаясь,  бормотала  Эльдра,  -  если  мы
заразились, можно нам прийти в замок? Милорд нам поможет?
   - Я подумаю об этом, - грубо сказал Джим. -  А  теперь  я  заберу  отсюда
святого отца, так, на всякий случай, а вы выйдете  из  дома  и  опишете  тем
людям, чему они себя подвергают... что может  с  ними  случиться,  если  они
вздумают приблизиться к кому-нибудь из нас.
   - Милорд, - льстиво пролепетала Элли, - я не могу повторить тех латинских
слов. Милорд не скажет их еще раз?
   Джим четко, по слогам, произнес: - Фи-то-фто-ра ин-фес-танс.  Глаза  Элли
загорелись. Джим был удовлетворен. Цепкая память, которой обладали  все  эти
люди, чтобы, как клеем, зафиксировать в  мозгу  услышанное,  вновь  проявила
себя. Хорошая память была просто  необходима,  ведь  письменность  не  имела
широкого распространения. Выйдя из дома, Элли сможет повторить эти звуки как
попугай, независимо от того, понимает она их  или  нет.  Она  направилась  к
выходу, ее сестра уже распахнула дверь и выскочила наружу.
   - Милорд, - дрожащим голосом сказал Теолаф, - я теперь  оруженосец  и  со
своим господином до самой  смерти.  Но  вот  остальные  парни  ни  за  какие
коврижки не захотят быть рядом  с  магом,  если  у  него  такая  смертельная
болезнь. Нам не унести его на носилках всего лишь втроем.
   Об этом Джим не подумал. Какое-то время он стоял,  держа  почти  на  весу
скрючившегося, как мешок, святого отца, у края постели, затем на него  опять
снизошло вдохновение. Он подозвал Энджи, отстранил святого отца на вытянутой
руке, а другой повернул к себе Энджи так, чтобы  прошептать  ей  на  ухо  на
одном дыхании:
   - Картофельная болезнь.
   - Что? - громко и удивленно переспросила Энджи. - Кар...
   - Шш! - прошептал Джим. - Осторожно, не произноси вслух... даже если  эти
слова ничего не  говорят  этим  людям.  Я  старался  придумать  какую-нибудь
страшную болезнь, такую, чтобы отец  Морель  не  понял  даже  по-латыни,  но
испугался. Все,  что  я  смог  придумать,  это  болезнь  картофеля,  которая
случилась в Ирландии  во  время  картофельного  голода.  Помнишь?  В  тысяча
восемьсот  сорок  шестом  и  сорок  седьмом  годах  эта  болезнь  опустошила
картофельные поля Ирландии. Считается, что миллион человек погибли тогда  от
голода.
   - А, - сказала Энджи, - конечно.
   - Хорошо. Теперь иди и объясни Теолафу на ухо, что все это хитрость,  что
я просто назвал болезнь растений, которых здесь даже еще и  нет.  Затем  оба
идите во двор и прошепчи это каждому воину на ухо. Они еще могут  усомниться
в словах Теолафа, но леди Анджеле де Маленконтри-и-Ривероук они  поверят.  А
эта банда во дворе пусть думает, что ты  просто  даешь  своим  людям  особые
инструкции и не хочешь, чтобы кто-нибудь подслушал. Сделаешь?
   - Сию минуту. - И Энджи тотчас вышла из дома. Прошло около десяти  минут,
прежде чем Энджи вернулась, но на этот раз  она  привела  с  собой  четверых
воинов с носилками, сделанными из двух шестов, очевидно взятых  у  людей  во
дворе, так как шесты были сухие и обветренные, и нескольких  слоев  материи,
прикрепленной к шестам, что и образовывало носилки, на  которых  можно  было
нести Каролинуса.
   -  Теперь,  -  сказал  Джим  воину  с  носилками,  -  надо  аккуратненько
переложить на них Каролинуса. Пусть один разложит носилки, а  Теолаф,  ты  и
остальные возьмут за  края  простыню.  Потом  поднимите  простыню  вместе  с
Каролинусом и переложите на носилки.
   Они проделали все это под наблюдением Джима  и  Энджи.  Когда  Каролинуса
перекладывали, он слабо застонал, но других признаков  того,  что  пришел  в
сознание, не выказал. Он, казалось, все еще был без сознания либо, в  лучшем
случае, в полузабытьи.
   Все вышли из дома; Джим по-прежнему держал  кинжал  у  горла  Мореля.  Он
закрыл за собой  дверь,  зная,  что  она  автоматически  магическим  образом
запрется. Четыре воина уже сидели в седлах, другие четверо,  которые  должны
были нести носилки  Каролинуса,  стояли  рядом,  готовые  взяться  за  ручки
носилок, как только понадобится.
   Толпа бродяг подалась назад от входа  в  дом  и  расчистила  своего  рода
дорожку к лесу, но они отошли не настолько далеко, как надеялся Джим, к тому
же открывшаяся дорожка была не так уж широка. Они  просто  перенесли  шатры,
стоявшие прямо на дороге, шатры, которые  Джим  и  его  люди  слегка  помяли
копытами своих лошадей по дороге сюда.
   Джим испытывал неловкость, когда, прокладывая себе путь, просто смял эти,
пусть временные, укрытия, но он хорошо знал, что в четырнадцатом  веке  люди
его звания всегда так поступают. Поступи он иначе, и не только его воины, но
и сами бродяги сочли бы это слабостью.
   Маленький отряд построился, окружив носилки с Каролинусом.  Теперь  между
Каролинусом и бродягами был  двойной  ряд  воинов,  считая  тех,  что  несли
носилки, которые уже привязали к высоким задним лукам  средневековых  седел.
Энджи вскочила в седло, Джим тоже, усадив Мореля впереди себя.
   - Отлично, - сказал Джим, - а теперь поехали потихоньку, чтобы как  можно
меньше трясти Каролинуса. Энджи, поезжай рядом и присматривай за ним...
   Со стороны Джима это была своего рода хитрость. Он  хотел,  чтобы  Энджи,
как и Каролинуса, окружали вооруженные люди. Энджи поехала как было сказано;
Джим замыкал процессию с Морелем, сидящим  на  шее  его  коня,  и  кинжалом,
приставленным к горлу святого отца. Они начали медленно продвигаться  сквозь
толпу.
   Сначала им молча разрешали проехать, потом среди бродяг  поднялся  ропот,
который постепенно усиливался. Затем за спиной  Джима  внезапно  послышались
яростные крики, он взглянул через плечо  и  увидел,  что  группа  оборванцев
попыталась ворваться в дом  Каролинуса  и  потерпела  неудачу.  Конечно  же,
магическое заклинание, наложенное Каролинусом, удержит дверь  против  любого
вторжения, даже если будет применен таран. Джим мысленно улыбнулся  и  вновь
сосредоточил внимание на проходе сквозь толпу.
   Бродяги теперь явно не хотели, чтобы Каролинуса и отца Мореля  увезли  от
них.  Они  начали  собираться  вместе,  закрывая  проход  к  лесу.  В  толпе
засверкали ножи, и, пока Джим  наблюдал  за  оборванцами,  появился  сначала
один, а потом  еще  несколько  мечей,  и  было  заметно  общее  движение  по
направлению к небольшому отряду всадников.
   - Вы не имеете права забирать его! - услышал он пронзительный голос  Элли
у себя за спиной. - Вы несете его на явную смерть, а мы  можем  спасти  его!
Только мы!
   Джим почувствовал себя неуютно. Очевидно, страх, который  он  рассчитывал
вызвать упоминанием латинского названия картофельной болезни, быстро прошел.
Он посмотрел вперед и увидел, что проход закрылся,  со  всех  сторон  к  ним
подступали бродяги. Голоса вокруг становились все громче, и, в конце концов,
отряд оказался в центре кричащей  толпы.  Теперь  у  бродяг  в  каждой  руке
появился клинок.
   - Вперед, - мрачно скомандовал Джим.
   Впереди Теолаф эхом повторил команду, и воины обнажили мечи.
   Толпа сомкнулась вокруг них. Их заставили остановиться. Теолаф повернулся
к Джиму в ожидании нового приказа.
   - Если надо, прорубите себе дорогу! - крикнул Джим.
   Но, прежде чем они успели  двинуться  с  места,  раздался  звук,  который
заставил всех замереть на месте.
   Это был серебряный перезвон рожка. Нет, не грубый голос пастушьего  рожка
или  какого-нибудь  простого  приспособления,  а  редкий   звук   настоящего
музыкального инструмента,  сделанного  из  металла  и  используемого  только
королевскими герольдами и важными особами.
   Он слышался из леса, несколько правее того места, куда  направлялся  Джим
со своим отрядом. Вглядевшись, Джим увидел трех всадников. Один из  них,  не
такой плотный, как остальные, держал жезл с прикрепленным к нему раздвоенным
вымпелом и только что отнял от своего поднятого забрала рожок. Он  был  весь
закован в доспехи четырнадцатого века  -  сочетание  металлических  колец  и
пластин.
   С другого бока от центральной фигуры ехал низенький, коренастый человек в
таких же доспехах, у него тоже имелся раздвоенный вымпел, но  он  развевался
на копье, которое было установлено в  специальном  гнезде,  прикрепленном  к
седлу. А между ними возвышалась фигура с опущенным  забралом,  закованная  в
доспехи, состоящие сплошь из пластин, - нечто весьма редкое.  Пока  Джим  их
рассматривал, центральная фигура подняла  забрало,  и  над  толпой  раздался
голос, который был очень хорошо знаком Джиму:
   - Именем короля!
   Глава 5
   Мечи и ножи, которыми только что открыто размахивали бродяги, моментально
исчезли. Джим выпустил отца Мореля, который нырнул  вниз  и  побежал,  чтобы
присоединиться к бродягам около двери дома. Когда святой отец скрылся,  Джим
повернул своего коня и направился прямо к фигурам  трех  всадников,  за  ним
последовал весь его маленький отряд.
   Бродяги, внезапно умолкнув, рассеялись  по  сторонам.  Затих  даже  голос
Элли.
   Подъехав поближе, Джим узнал и невысокую  коренастую  фигуру,  а  фигура,
только что поднявшая  забрало  своего  шлема,  открыла  для  обозрения  лихо
закрученные усы и великолепный нос сэра Жиля де Мера.
   Это был тот самый сэр Жиль, у которого Джим вместе  с  сэром  Брайеном  и
Дэффидом ап Хайвелом, стрелком из Уэльса, провели целый  месяц  в  замке  де
Мер,  на  шотландской  границе.  Джим  несколько  удивился,  уставившись  на
улыбающееся лицо этого  человека.  Низенький  рыцарь  должен  был  буквально
висеть на хвосте у него, Брайена и Дэффида во время всей их  продолжительной
поездки домой, коли сумел появиться здесь сейчас. Однако если так, то где он
успел прихватить двух своих спутников?
   Закованная в доспехи, фигура с рожком явно являлась оруженосцем.  Высокую
фигуру в пластинчатых доспехах Джим уже опознал. Он, несомненно,  командовал
не только этими двумя, но и армией, которая была скрыта лесом, но  следовала
за всадниками.
   То, что здесь присутствует армия, только предполагалось. Но ее возможного
присутствия, звука рожка и  провозглашения  имени  короля  было  достаточно,
чтобы  бродяги  немедленно  изменили  поведение.  По   славным   норманнским
традициям, их следовало из принципа повесить на ближайших деревьях, и  толпа
прекрасно это знала.
   Джим подъехал к центральной фигуре и остановился:
   - Счастлив встретиться с тобой вновь, сэр Джон? Я в любом случае  был  бы
счастлив  снова  увидеть  Жиля,  но  твое  присутствие  делает  это  вдвойне
приятным. Могу я надеяться, что ты отправишься с нами в  Маленконтри,  какой
бы скромный прием ни оказал тебе мой замок?
   - Именно туда мы и направлялись, сэр Джеймс, - ответил сэр Джон Чендос.
   Человек, сидящий перед Джимом на высоком и могучем чалом боевом коне, был
широко известен, но отказался от всех высоких  титулов  и  настоял  на  том,
чтобы остаться просто рыцарем-знаменосцем, как  Брайен  и  Жиль.  Правильные
черты его продолговатого лица говорили о силе и власти, не нуждавшихся ни  в
титулах, ни в гербах.
   Теперь он, улыбаясь, смотрел на Энджи:
   - Как я полагаю, это леди Анджела, твоя очаровательная супруга? Не только
о тебе, но и о ней говорят при дворе.
   Джим взглянул  на  Энджи  и  мог  поклясться,  что  ее  лицо  на  секунду
покраснело.
   - Сэр Джон, я могу только надеяться, что обо мне там отзывались хорошо, -
пробормотала она.
   - Не сомневайся, - ответил рыцарь. Он опять взглянул на Джима  и  понизил
голос: - Разбойники за твоей спиной не знают, что нас всего трое.  Я  думаю,
нам следует удалиться как можно быстрее.
   - Совершенно верно, - пылко ответил Джим. - Предоставь мне честь показать
дорогу.
   - Давай считать, что мы просто едем вместе, и, с твоего  разрешения,  сэр
Джеймс, может быть, леди Анджела согласится составить мне компанию? - сказал
сэр Джон, направив своего коня вперед и ставя его в ряд по другую сторону от
Энджи. - Ты  не  откажешь  мне  в  любезности  последовать  вместе  с  сэром
Джеймсом, сэр Жиль?
   - С удовольствием! - сказал Жиль. - Очень рад снова видеть тебя, Джеймс!
   - И я тебя тоже, - ответил Джим.
   Жиль и Джим вместе с оруженосцем Чендоса, сопровождаемым Теолафом,  а  за
ними вооруженные воины повернули своих коней и  направились  в  лес,  срезая
угол, чтобы выбраться на дорожку, которая вела  из  Маленконтри  в  Звенящую
Воду. Как только на них упала тень деревьев, воины вложили мечи в  ножны.  И
уже через мгновение их полностью поглотил лес.
   - Как получилось, что вы появились именно тогда, когда нам  понадобились?
- спросил Джим у Жиля.
   - Нет ответа проще, Джеймс, - откликнулся  Жиль.  -  Мы  с  сэром  Джоном
выехали на границу твоих владений. Там мы встретили пахаря,  который  сказал
нам, что ты только что уехал в местечко  под  названием  Звенящая  Вода.  Он
указал нам, в какую сторону ехать, но, поверь, этого можно было и не делать,
потому что расстояние невелико, а путь прямой.
   - Я не ожидал так скоро снова тебя увидеть, Жиль, - заметил Джим.
   - Произошли печальные события, Джеймс, - не  поворачивая  головы,  сказал
сэр Джон. Очевидно, он прислушивался к их разговору, не прекращая  беседы  с
Энджи. - Но не будем о них говорить,  пока  не  окажемся  в  безопасности  в
замке, где и побеседуем без посторонних. - Теперь он повернул голову,  чтобы
взглянуть на Жиля, который ехал прямо  за  его  спиной.  -  Жиль,  -  сказал
пожилой рыцарь, - я не хотел бы, чтобы ты говорил об этом с сэром  Джеймсом,
пока мы не уединимся.
   - Конечно, раз ты так желаешь, сэр Джон, - ответил Жиль.  Он  повернул  к
Джиму свое жизнерадостное лицо: - Могу побиться об заклад, что ты не  ожидал
увидеть  меня  так  скоро!  Я  обещал  Брайену  приехать  на  рождественские
праздники, но не раньше. А ты не собираешься на праздники к графу, Джеймс?
   - Все будет зависеть от обстоятельств, - ответил Джим.
   Но правда заключалась в том, что  он  из  всех  сил  старался  при  любой
возможности увильнуть от этого рождественского празднования, которое  Брайен
и  Жиль  обожали.  Празднование  заключалось  в   детских   играх,   опасных
соревнованиях и огромных усилиях заполучить  к  себе  в  постель  чью-нибудь
жену, а в довершение ко всему веселье сопровождалось  поглощением  огромного
количества еды и выпивки. Ни одно из этих занятий совершенно  не  привлекало
Джима.
   Но, с другой стороны, общество требовало, чтобы они с Энджи  показывались
в свете  при  соответствующих  обстоятельствах.  И  Джим  все  еще  старался
придумать веский предлог, чтобы и в этом году увильнуть от празднования.
   Эти мысли заставили его вполуха  прислушаться  к  тому,  что  происходило
впереди. А там сэр Джон, следуя лучшим придворным манерам, посвятил все свое
внимание лести, - словом,  вежливо  готовил  почву  для  соблазнения  Энджи.
Энджи, похоже, отражала его атаки вполне успешно, но все же Джим  обнаружил,
что восторгается этим рыцарем на  войне  и  негодует  на  то,  что  тот  так
откровенно ухаживает за его женой под самым  его  носом.  Однако  здесь  это
вполне обычное и общепринятое поведение.
   Джим ничего не мог с этим поделать, но непосредственной  опасности,  пока
они едут верхом в замок, не было.  Он  надеялся,  что  сэр  Джон  достаточно
благородный человек и просто превратит все это в игру,  не  пытаясь  довести
дело  до  логического  конца.  Инстинкт  подсказывал  Джиму,  что  сэр  Джон
действительно человек такого сорта. Но он все же не  был  полностью  в  этом
уверен, потому-то инстинкт и не гасил беспокойство.
   А тем временем Жиль болтал:
   - ...как ты думаешь, чем болен  маг?  Хотя  я  имел  честь  лишь  недолго
общаться с ним во Франции и в нашем замке, я был бы опечален, узнав,  что  с
ним и в самом деле случилось что-то серьезное... или  действительно  опасное
для жизни.
   - Я думаю, в этом случае просто переусердствовали с лечением, вот и  все,
- пояснил Джим несколько короче, чем намеревался, потому  что  его  внимание
все еще было приковано к Энджи и сэру  Джону.  Он  постарался  вернуть  свое
внимание к Жилю и заставить свой голос звучать  спокойно:  -  Там  были  две
женщины, которые называют себя знахарками. Как  я  догадываюсь,  они  обычно
помогают при родах и ухаживают за больными в округе. Не думаю,  что  они  на
самом деле связаны с шайкой, которую ты видел около дома. Они просто пичкали
Каролинуса одним снадобьем за другим, это их метод лечения. Но финалом могла
быть только смерть Каролинуса, в конце концов,  он  старый  человек,  и  они
должны были понимать  это.  Со  смертью  Каролинуса  магические  заклинания,
наложенные на дом и округу Звенящей  Воды,  пропали  бы,  и  вот  тогда  эти
знахарки вместе с бродягами надеялись поживиться в его доме.
   - Чем поживиться? - спросил Жиль.
   - Не знаю, - ответил Джим. - Возможно, там есть  обычные  ценности  вроде
драгоценных  камней,  а  может,  даже  какие-нибудь  деньги.  Но  настоящими
ценностями являются разные приспособления  Каролинуса,  например  магическое
стекло  и  что-нибудь  подобное,  что  можно  продать  молодым  волшебникам,
нуждающимся в этом. В общем, они, возможно, нашли бы в его доме  достаточно.
Но если мы довезем его  до  замка,  обогреем,  окружим  заботой  и  накормим
необходимой ему нормальной пищей, то, я думаю, он вполне оправится.
   - Что ж, приятно это слышать, - сказал Жиль.  -  Как  я  уже  говорил,  я
никогда до путешествия во Францию его не встречал,  но,  как  и  все,  много
слышал о нем. О нем говорят как о великом волшебнике всех времен.
   - Я полагаю, так оно и есть, - откровенно признал  Джим.  -  Теперь-то  я
знаю его.
   Они продвигались медленным шагом, стараясь не  растрясти  Каролинуса.  Но
даже таким образом они очень быстро добрались  до  Маленконтри.  Как  только
отряд остановился во дворе замка, колонна сбилась в кучу, подбежали конюхи.
   - Не будешь ли ты так любезен, сэр Джеймс, -  сказал  Чендос,  когда  все
спешились, - послать за славным сэром  Брайеном  Невилл-Смитом,  лучником  и
волком, которые были с тобой в прошлом году во  Франции?  Мне  бы  хотелось,
чтобы они присоединились к нам.
   - Теолаф? - Джим поискал взглядом своего оруженосца. - Немедленно отправь
кого-нибудь в замок де Шане... пусть передаст сэру  Брайену,  что  у  нас  в
замке гостит досточтимый рыцарь сэр Джон Чендос, который хочет немедленно  с
ним поговорить.
   - Да, милорд. - Теолаф повернулся к одному из стоящих рядом воинов и стал
давать ему распоряжения.
   - И пошли почтового голубя к Дэффиду. Сэр Джон хочет встретиться и с ним.
А теперь убери со двора всех, кому здесь нечего делать, - добавил Джим, -  а
то здесь скоро весь замок соберется.
   И действительно, такая опасность существовала. Обитатели замка, все,  кто
сумел найти какой-нибудь предлог и  оставить  работу,  высыпали  во  двор  и
глазели на сэра Джона Чендоса. Они, конечно, не узнали его, он  жил  в  мире
совершенно ином, нежели они, но  прибежали  полюбоваться  его  пластинчатыми
доспехами, о которых слышали, но которых никто из их сословия не видывал,  -
такие доспехи были редкостью, носить их могли позволить  себе  лишь  короли,
высшая знать и те, кто был в это историческое время как знатен, так и богат.
   Кузнец так близко подобрался, чтобы полюбоваться доспехами  из  сплошного
металла, что Джим строго посмотрел на него, и тот отступил, бормоча:
   - Прошу прощения. - Но в кузню, где  его  нетерпеливо  поджидал  один  из
пахарей, чтобы тот закончил подковывать его лошадь, не вернулся.
   - А что касается волка, сэр Джон, - повернулся Джим к старому рыцарю, - я
сделаю все, что в моих силах, но он может быть где угодно, к тому же  нельзя
с уверенностью сказать, ответит он на зов  или  нет.  Он  очень  независимое
создание.
   - Я понимаю, - улыбнулся сэр Джон, - мне говорили, что это характерно для
волков. И все же ты сделаешь все что можешь? А пока мне бы  хотелось,  чтобы
мы и сэр Жиль уединились  где-нибудь,  чтобы  обсудить  события,  которые  и
вызвали этот визит. Пока не