е многое нужно сделать, чтобы  в  замке  ни  в  чем  не  нуждались  в  мое
отсутствие, тем более что я, по-видимому, никого не  возьму  с  собой,  даже
Джона Честера.
   Джон Честер был оруженосцем Брайена, и если бы Брайену пришлось выбирать,
кого оставить в свое отсутствие в замке.  Честер  оказался  бы  последним  в
списке. Непринужденность в разговоре пропала. Было ясно, что никакие уговоры
остаться не возымеют действия на Брайена, а только усугубят положение.  Джим
с Энджи встали вслед за своим гостем.
   - Удачи тебе, - сказал Джим.
   - Береги себя, Брайен, - сказала Энджи. - Ради Геронды, себя самого, да и
нас тоже.
   - Благоразумный рыцарь не приемлет ненужного риска, - ответил  Брайен.  -
То же можно сказать и о благоразумном путешественнике. А  я  буду  и  тем  и
другим. Прощайте. Если мне удастся послать весточку из Пальмиры, ее  получит
Геронда. А уж она поделится новостями с вами.
   День угасал, а тепло, поначалу согревавшее беседу в большом зале,  успело
улетучиться. Джим с Энджи проводили Брайена до конца зала, где слуги помогли
ему облачиться в доспехи и надеть плащ. Привели коня... Брайен пересек двор,
выехал за ворота, а Джим с Энджи все еще стояли в дверях  замка  и  смотрели
ему вслед, пока он совсем не исчез из виду.

Глава 4

   В течение почти пяти недель Джим с Энджи в разговорах между собой даже не
вспоминали о Брайене и Геронде. Это было достаточно странно - обычно хозяева
Маленконтри говорили обо всем, что их волновало. Джим  опять  чувствовал  за
собой вину, на этот раз перед Брайеном, и догадывался, что  Энджи  разделяет
его чувства, так что, заведи они разговор о Брайене и его невесте, он мог бы
, и не получиться.
   Подспудное недовольство собой было  сродни  неизжитой  до  конца  заботе,
напоминавшей о себе лишь в тех случаях,  когда  голова  свободна  от  других
мыслей. Но со временем чувство вины притупилось,  и,  должно  быть,  Джим  с
Энджи совсем забыли о нем к тому дню, когда  неожиданно  для  себя  услышали
донесшийся из-за ворот замка переливчатый звук рога -  не  гортанный  призыв
пастушьего рожка и не трубный глас охотничьего рога, а звук,  который  может
породить  только  настоящий  музыкальный  инструмент.  Энджи  и   Джим   еще
переступали порог большого зала, а им навстречу от  ворот  замка  уже  бежал
стражник.
   - Милорд! Миледи! - - запыхавшись, проговорил стражник, совсем еще  юноша
с копной рыжеватых волос и ярко-голубыми глазами, которые были у  многих  по
всей округе. - Ив Морген послал сказать, что показался  сэр  Джон  Чендос  с
дюжиной вооруженных всадников.
   - Хорошо, - сказал Джим. - Приветствуйте его! Приветствуйте! Беги обратно
и скажи страже, чтобы его встретили со всей учтивостью.
   Стражник развернулся и стремглав бросился к воротам.
   - Надеюсь, они сообразят, что к чему, - проворчал Джим. - Сэр Джон теперь
желанный гость здесь.
   - Сообразят, да не обязательно, - вторила Джиму Энджи. - Они делают,  что
им предписано. Откуда им знать, что после последнего посещения  Маленконтри,
сэр Джон больше не враг нам. Всякое бывает, ты их знаешь.
   - Да уж знаю, - обеспокоенно сказал Джим. - Чего бы я сейчас  не  дал  за
переговорную линию между большим залом и воротами замка.
   Он поежился, хотя день был ясным, а крепостные стены защищали двор  замка
от ветра. Из относительно теплого помещения они с Энджи вышли во двор в  чем
были. И хотя день стоял ясный, а ветра почти не чувствовалось, все-таки  был
еще февраль.
   - Ив Морген просто делает свое дело, - сказала Энджи.
   - Ты права.
   Ив Морген  был  назначен  начальником  стражи  после  того,  как  Теолафа
произвели в оруженосцы. Ив хорошо знал свои обязанности и, подозревал  Джим,
куда больше его понимал в обороне замка и несении караульной службы.
   Через открытые ворота послышался стук копыт  по  перекинутому  через  ров
мосту, и первая пара всадников во главе с  сэром  Джоном  вступила  во  двор
замка. Сэр Джон, человек средних лет, выглядел не старше своего  возраста  и
был, как всегда, элегантен; крупный вороной жеребец  под  ним  величественно
помахивал хвостом, будто только собирался в путь, а  не  уже  проделал  его.
Всадники остановились.
   - Сэр Джон! - радушно приветствовал рыцаря Джим. - Рады тебя видеть.
   Сэр Джон с показной церемонностью снял шлем:
   - Сэр Джеймс! Леди Анджела! Я приехал с новостями и первым хочу  сообщить
их вам. Я только что из Лондона. Может быть, пройдем в замок?
   - Конечно, - сказал Джим и поискал глазами оруженосца.
   Теолаф, который к тому времени успел дать указания стражникам,  чтобы  те
развели лошадей по стойлам и предоставили кров людям сэра Джона,  -  конечно
же, с едой и непременной выпивкой, - тут же подбежал к  вороному  жеребцу  и
взял его под уздцы. Сэр Джон спешился.
   - С разрешения сэра Джона, - сказал Теолаф, -  я  хочу  поставить  его  в
третье стойло от центрального входа. О коне позаботятся  наилучшим  образом.
Могу я узнать его имя?
   - Тоннер де Бодри, - ответил сэр Джон.
   - Пожалуйста,  сюда,  если  ты  позволишь,  Тоннер  де  Бодри.  -  Теолаф
обратился  к  боевому  коню  со  всей  учтивостью,  которой  тот  безусловно
заслуживал, уводя его в сторону.
   Сэр Джон повернулся к Джиму с Энджи, и все трое  отправились  к  входу  в
большой зал.
   Основательно продрогший  Джим  чуть  было  не  ускорил  шаг,  но  вовремя
спохватился - этикет требовал идти к входной двери не спеша.
   - Я останусь только на ночь, - сказал сэр Джон. - У  меня  много  дел  на
западе. По пути к вам я заезжал в замок Малверн, где надеялся  застать  сэра
Брайена, чтобы не делать крюк, - замок Смит был мне  не  по  пути.  Я  хотел
передать сэру Брайену личное поздравление его величества по случаю победы  в
рождественском турнире у графа Сомерсетского. Его величество просто очарован
рассказом о турнире Ричарда де  Бисби,  епископа  Бата  и  Уэльса.  Но  сэра
Брайена я, к сожалению, не застал, он уехал в Святую Землю. Меня приютила на
одну ночь Геронда де Шане. Но раз уж я здесь, то  должен  сказать,  что  был
просто поражен, как графский тролль, не без твоего  вмешательства,  конечно,
обошелся с пятью моими дюжими рыцарями. Воистину, это  выдающийся  тролль  -
как габаритами, так и, я бы сказал, осанкой.
   - Что верно, то верно, - согласился  Джим.  -  Но  я  не  видел  тебя  на
трибуне. Я искал тебя в окружении графа.
   Джим осекся, чуть  не  прикусив  язык,  но,  как  известно,  слово-то  не
воробей.  По  своему  положению  и  рангу  сэр  Джон  должен  был  сидеть  в
непосредственной близости от графа, но его там не было.
   - Ах, это... - непринужденно сказал  сэр  Джон.  -  Я  сидел  несколькими
рядами ниже со своим старым другом, товарищем по  оружию.  Но  я  ничего  не
пропустил. - Он повернулся к Энджи:
   - И  был  воистину  восхищен  тем  представлением,  которое  дала  нам  в
последний вечер миледи.
   - Благодарю, - ответила Энджи. - Я получила не  меньшее  удовольствие  от
его постановки.
   Продолжая беседовать, они вошли в зал, где было все-таки теплее,  чем  во
дворе. Казалось, сэр Джон  не  торопится  сообщать  о  цели  своего  визита.
Возможно, плохие новости, подумал Джим. Скорее  всего,  какие-то  препоны  в
деле об опеке над Робертом Фалоном, и сэр Джон, проявляя деликатность, хочет
начать свой рассказ позже, возможно, после обеда.
   Но Джим ошибся. Едва все разместились за высоким столом и  начали  легкую
беседу, попивая вино и отправляя в рот ореоли - маленькие пышки,  выпеченные
в самой разнообразной  форме,  только  с  фруктовой  начинкой  и  без  дырки
посередине, - как к столу приблизился оруженосец сэра Джона  и  остановился,
терпеливо дожидаясь, когда его господин обратит на него внимание.
   - А, принес, - сказал сэр Джон. - Я вижу, пакет не пострадал.  Давай  его
сюда.
   Оруженосец  передал  ему  пакет,  оказавшийся  сложенным   вдвое   листом
пергамента со сшитыми краями.
   - Можешь идти, - отпустил оруженосца сэр Джон  и  повернулся  к  Джиму  с
Энджи:
   - Думаю, не стоит слишком тянуть с развязкой. Чувствую, вам  не  терпится
узнать, что заключено в этом пакете. Поэтому... - И сэр Джон  передал  пакет
сидящему рядом с ним Джиму.
   Джим едва преодолел желание переадресовать пакет  Энджи,  к  которой  тот
имел большее отношение, если только догадка Джима о его содержимом верна. Но
этикет требовал, чтобы пакет принял именно  Джим,  являющийся  ответственным
получателем.
   Джим вынул из ножен нож и разрезал стежок, скреплявший  края  пергамента,
который развернулся в единый лист с висевшей на нем снизу, как  подвеска  на
шее  человека,  массивной  печатью,  оттиснутой  на  клочке   пергамента   и
державшейся на двух пропущенных через прорези листа лентах.
   Джим пробежал текст глазами.
   Он был написан на средневековой латыни и исполнен писцом в стиле времени.
По всему тексту красовались многочисленные витиеватые завитушки,  а  верхние
выносные элементы букв были удлинены и выписаны с нажимом, так что казалось,
слова несут на себе пики.
   Джим приступил к чтению, почти не испытывая затруднений.

    Edwardus Dei gracia Rex Anglie et Francie et domi-nus Hibemie omnibus ad quos presentes liters peruenerint saluten...

   По  мере  чтения  латинский  текст  неожиданно  начал  затуманиваться   и
превращаться в английский. Это было проявление той самой  вездесущей  магии,
которую Джим мечтал освоить еще со  времен,  когда  всерьез  решил  овладеть
способностью трансформировать в современный английский язык, понятный ему  и
Энджи, не только по возможности  наибольшее  число  незнакомых  ему  языков,
каким для него был, например, французский, но и их многочисленные  диалекты,
и даже языки волков, морских дьяволов и других земных тварей.
   По-английски текст звучал так: Эдвард, Божьей Милостью  король  Англии  и
Франции, лорд Ирландии, приветствует всех своих подданных,  заинтересованных
в исходе настоящего дела. Что касается Роберта Фалона, сына  Ральфа  Фалона,
барона Чина, ныне усопшего, и  опеки  над  означенным  Робертом  Фалоном  до
достижения им...
   Джим пробежал глазами страницу. Это было как раз то, на что они  с  Энджи
так  надеялись.  Опека  возлагалась  на  него.  В  конце  листа  красовалась
замеченная им еще раньше  королевская  печать.  Не  говоря  ни  слова,  Джим
передал пергамент Энджи. Ее глаза были полны слез.
   - Надо это отметить, - сказал Джим. Он повернулся к сэру Джону:
   - Не знаю, как благодарить  тебя,  сэр  Джон.  Мы  рассчитывали  получить
ответ, в лучшем случае, через несколько месяцев. Я прекрасно понимал, что на
него могут уйти и годы.
   - Иногда случаются чудеса, - сказал сэр Джон.  -  Придворные  сочли,  что
будет лучше, если его величество убедится в безопасности Роберта Фа-лона как
можно быстрее, а это позволило избежать  обычных  формальностей.  Вы  должны
быть благодарны еще и епископу Бата и Уэльса" Ричарду де Бисби.  Он  посетил
двор, и его уверения в вашей  полной  благонадежности  произвели  на  короля
должное впечатление, да хранит его Господь.
   - Аминь, - смиренно проговорили Джим с Энджи.
   Джим даже закашлялся, чтобы скрыть смущение.  Последние  слова  сэр  Джон
произнес с совершенно  бесстрастным  видом,  и  Джим  представил  себе,  как
епископ, приняв осанистую позу, своим сочным голосом убеждает короля принять
нужное решение, в то  время  как  единственное  желание  того  -  вообще  не
принимать никаких государственных решений.
   - Ты не против небольшого торжества, ведь тебе утром снова  в  дорогу?  -
спросил Джим сэра Джона.
   - Если небольшого, то, конечно же, нет, - согласился сэр Джон.
   Лучшие блюда и лучшие  вина  украсили  стол  в  большом  зале.  Известие,
привезенное сэром Джоном,  чудеснейшим  образом  распространилось  по  всему
замку, и скоро радостная весть стала известна  всем,  вплоть  до  последнего
слуги, так что каждый ходил с видом именинника,  будто  опека  над  Робертом
Фалоном была возложена  не  на  одного  Джима,  а  на  всех  без  исключения
обитателей замка.
   Праздничное настроение не покидало всех до утра, а утром Джим и Энджи еще
долго  махали  вслед  сэру  Джону  Чендосу  и  его  людям,  отправившимся  в
дальнейший путь.
   Праздник  кончился,  и,  медленно  пересекая  двор  и  так  же   медленно
поднимаясь по лестнице к себе в комнату, Джим и Энджи  вдруг  почувствовали,
что вместе с праздником  исчезает  и  ощущение  той  приподнятости,  которая
вселилась в них с появлением сэра Джона. Оба не проронили ни слова, пока  не
оказались в комнате, и уже там, еще немного помолчав и глядя не на Джима,  а
куда-то в окно, Энджи решилась заговорить первой.
   - Ну что ж, - тихо сказала она, - теперь ты можешь ехать.
   - Ехать? - вопросительно произнес Джим. Он, кажется, понял,  о  чем  идет
речь, но что он мог ответить Энджи...
   - Ты отлично  понимаешь,  что  я  имею  в  виду,  -  сказала  Энджи.  Она
повернулась к Джиму. - В Пальмиру, куда уехал Брайен. Я думаю, он  уже  там.
Теперь ты можешь присоединиться к нему.
   - Да нет, что ты! - все еще не соглашался Джим.
   - Знаешь, - продолжала Энджи тем же тихим голосом,. - недавно я подумала,
что бы чувствовала я, окажись на месте Геронды, если  бы  ты  отправился  на
поиски моего отца один, без Брайена.
   - Это совсем не то же самое, - сказал Джим. -  Теперь,  когда  мы  обрели
Роберта Фалона, мы стали настоящей семьей.  Кроме  того,  -  Джим  попытался
вызвать у Энджи улыбку, - я удивлен, даже крайне, что  ты  не  отпустила  бы
меня на прогулку одного, без Брайена.
   - Совсем не смешно, -  сказала  Энджи,  посмотрев  Джиму  в  глаза.  -  Я
беспокоюсь о тебе гораздо меньше, когда с тобой Брайен,  и  гораздо  больше,
когда его нет рядом.
   - Так или иначе, - сказал Джим, - мы отказали Брайену. Он уехал несколько
недель назад. Теперь уже ничего не поделаешь.
   - Неужели?
   - Ну хорошо. - Джим все еще чувствовал себя неуверенно. -  Допустим,  мне
удастся разыскать его. Но ты же  сама  говорила,  что  не  хочешь,  чтобы  я
уезжал.
   - Конечно, не хочу, - сказала Энджи. - Но может быть, я не права, и  тебе
надо ехать.
   - Кто может судить об этом с уверенностью?
   - Может быть, мы сами. В любом случае надо сначала поговорить с Герондой.
Джим уставился на Энджи:
   - Ты что, уже приняла решение?
   - Да, - почти зло сказала Энджи. -  Но  я  хочу,  чтобы  мы  оба  сначала
поговорили с Герондой.
   - Неплохая мысль, - сказал Джим. - По правде  говоря,  меня  до  сих  пор
мучит совесть, что я отказал Брайену. Действительно надо повидать Геронду  и
узнать, что она обо всем этом думает. Может быть...  Ладно,  отправимся  для
начала к ней.
   Джим встал.
   - Как, прямо сейчас? - спросила Энджи.
   - Еще не так поздно.
   - В такую погоду до нее ехать не меньше трех часов. И если уж  мы  начнем
выяснять отношения, возвращаться будет поздно. Придется остаться на ночь.  А
это значит, надо брать с собой постельные принадлежности. Я  люблю  Геронду,
но лягу в постель, застланную чужим бельем, только под страхом смерти. А  ты
не можешь перенести нас к ней с помощью магии?
   - Каролинус предостерегал меня от  излишних  затрат  энергии,  хотя  я  и
обладаю ее неограниченным запасом, - сказал Джим. - Мне следовало рассказать
тебе о нашей с ним встрече подробнее. Но как раз в тот день приехал  Брайен,
и разговор с Каролинусом вылетел у меня  из  головы.  Он  советовал  мне  не
тратить энергию по пустякам, с тем чтобы иметь ее  запас  в  случае  крайней
необходимости.
   - Тогда, может быть, ты сможешь, обернувшись драконом, перенести  меня  в
Малверн на себе?
   -  Нет,  -  медленно  начал  Джим,  -   драконы   не   обладают   большой
грузоподъемностью. Транспортировка  взрослого  человека  им"  не  по  силам.
Вспомни сказку из двадцатого века об орле и  ребенке.  Сказка,  она  и  есть
сказка. А правда заключается в том, что орлу  не  поднять  ребенка  весом  в
десять фунтов. Так и дракону не унести взрослого человека. Я  еще,  пожалуй,
смогу оторвать тебя от земли и пронести на небольшое расстояние, но в  конце
концов выбьюсь из сил, и придется садиться. - Он помолчал. - Ты, конечно, не
отпустишь меня одного... Конечно, нет, - ответил сам себе Джим, увидев,  что
Энджи уже открывает рот.
   - Ты прав, не отпущу. Послушай, может, ты все-таки воспользуешься магией,
скажем, - в виде исключения?
   - Да нет. Таких исключений из правил у меня было предостаточно.  Подожди,
кажется, есть одна мысль.
   - Какая еще мысль? - Энджи выжидательно посмотрела на Джима.
   - Все очень просто. Я превращу в дракона и тебя. Для этого не надо  много
энергии.
   - Меня? В дракона?  Ты  можешь  это  сделать?  -  Не  успев  как  следует
испугаться, Энджи улыбнулась. - А  почему  бы  и  нет?  Никогда  не  была  ,
драконом. Как это нам раньше не приходило такое в голову?
   - Раньше не было необходимости, -  сказал  Джим.  -  Тебе  лучше  одеться
потеплее, может случиться так, что нам придется обернуться людьми вне теплых
стен. - И Джим направился к вешалке за своим плащом.
   Одевшись по погоде, Джим  и  Энджи  поднялись  на  крышу  башни.  Заметив
караульного, Джим кивнул ему:
   - Томас, можешь на несколько минут спуститься вниз погреться.
   Обрадованный караульный исчез на лестнице.
   - Когда ты превратишь меня в дракона? - спросила Энджи.
   - Прямо сейчас, - ответил Джим. - Пойдем. Он  направился  к  стоящему  на
каменном помосте котлу -  сейчас  пустому,  -  имеющему  важное  назначение:
нагревать масло для увещевания тех,  кто  вздумает  штурмовать  замок.  Джим
взобрался на помост и подал руку  Энджи.  Теперь  они  оказались  на  уровне
зубцов башни, откуда открывался вид на окрестности замка и ничто  не  мешало
подняться в воздух.
   - Отойди немного в сторону. Тебе понадобится больше места, - сказал Джим.
- Всего на несколько футов. Вот так. Теперь хорошо. Приступим!
   Джим и Энджи превратились в драконов. Их  одежда  исчезла,  но  маленькое
чудо происшедшего превращения на этот раз было рассчитано и на то,  что  она
вернется к своим хозяевам, как  только  те  примут  человеческий  облик.  По
сравнению со своими первыми опытами Джим добился больших  успехов  -  раньше
при каждом превращении в дракона ему приходилось или полностью  раздеваться,
или мириться с потерей очередного предмета своего гардероба.
   - Из тебя получился симпатичный дракон, - сказал Джим Энджи.
   - Дракон? Ты сказал, дракон?
   - Я имел в виду  -  симпатичная  дракониха.  Если  бы  я  был  все  время
драконом, то непременно...
   - Ладно уж. Поверю тебе, - сказала Энджи. - А что теперь?
   - Теперь тебе остается прыгнуть вниз, расправить крылья и лететь.
   Энджи посмотрела вниз.
   - Джим, - немного помедлив, сказала она, - я передумала.  Может  быть,  в
другой раз.
   - Не глупи.
   - Но я боюсь.
   - Вспомни, что ты говорила мне, когда я впервые оказался в шкуре дракона.
Помнишь пещеры клиффсайдских драконов? Мы были предоставлены самим  себе,  и
ты предложила мне лететь за помощью  к  Каролинусу.  Думаешь,  я  сгорал  от
желания прыгнуть с отвесной скалы? Но ты  уверила  меня,  что  все  кончится
благополучно. Вспомни свои слова: Все получится само собой.  Как  только  ты
окажешься в воздухе, сработает рефлекс. Вспоминаешь?
   - Я действительно так сказала? Я была не права.
   - Нет, ты была права. В действительности все так  и  происходит.  У  тебя
сейчас новое тело, и оно наделено присущими ему инстинктами и рефлексами.
   - Я в этом не уверена.
   - Кроме того, я буду рядом и,  если  что-то  случится,  подхвачу  тебя  в
воздухе.
   - Я не уверена, - сказала Энджи. - Я боюсь. Не хочу больше быть драконом.
Преврати меня в человека, Джим. Прекрати это...
   Последние ее слова потонули в крике. Воспользовавшись своим преимуществом
в весе, Джим просто толкнул Энджи, и она заскользила с помоста к краю башни,
лихорадочно цепляясь за скользкий камень.
   - Так поступает самка  со  своими  птенцами,  когда  тем  приходит  время