желает
ваша светлость.
   - Если того желаю я? - удивился Джим. - Да при чем здесь мое желание?
   - Я всего лишь слуга милорда, - монотонно ответил управляющий.
   - Может быть, в замке что-нибудь изменилось? - спросил Джим.
   - Я бы этого не сказал, милорд.
   Подозрение, что в замке что-то произошло, зародившееся у  Джима  еще  при
встрече с караульным, усилилось. Радость от возвращения домой начала  таять.
Джим достаточно хорошо знал управляющего, чтобы понять  по  его  голосу:  он
что-то недоговаривает.
   - Скажи, Джон, как долго, по-твоему, леди Анджелы не было в замке?
   - Десять дней, милорд.
   - Десять дней! - удивился Джим. - Я и не  предполагал.  Для  нас  с  леди
Анджелой время летело незаметно. Но как бы то  ни  было,  люди  в  замке  не
должны беспокоиться, если нас  долгов  нет  дома.  Если  мы  и  покинули  на
какое-то время замок, то обязательно вернемся. Но раз, как ты говоришь, леди
Анджелы не было в Маленконтри десять  дней,  то  тебе,  наверное,  есть  что
рассказать нам. Что произошло в замке за это время?
   Управляющий  испытующе  посмотрел  на   Джима,   как   врач,   пытающийся
определить, хватит ли у пациента сил выслушать неутешительный диагноз.
   - Гвинет Плайсет, которая, как известно вашей светлости, распоряжается  в
буфетной, пролила большой кувшин французского красного вина.
   Хотя это и была новость, но не сногсшибательная. Вино, о котором  говорил
Джон, подавалось на стол в редких, особо торжественных случаях,  в  основном
когда в замок приезжали знатные гости. Конечно, полутора галлонов  отличного
вина жалко, но не настолько, чтобы безудержно сокрушаться о потере,  и  Джон
знал это. За пролитым вином что-то скрывалось.
   - Что еще? - спросил Джим.
   - Хотя Плайсет и виновата, ее можно понять. Она испугалась. Рядом  с  ней
неожиданно  появился  Каролинус-Каролинус?  -  удивленно  воскликнул   Джим,
подавшись вперед в кресле. - Каролинус был в замке в наше отсутствие?
   - Да, милорд, - со вздохом ответил управляющий.
   - Что ему понадобилось?
   - Он появился в замке, потому что кузнецу отдавили ногу.
   - Отдавили ногу?! - разом воскликнули Джим и Энджи.
   - К сожалению, - подтвердил управляющий.
   - По-видимому, постаралась лошадь, - предположил Джим. - Только  странно,
что из-за этого Каролинус появился в замке.
   - Виновата не лошадь, милорд, - сказал Джон, - виноват дьявол.
   - Дьявол? - воскликнул Джим.
   - Морской дьявол, милорд, - пояснил управляющий.  -  Он  пришел  в  замок
спустя три недели после того, как ты покинул Маленконтри. Ты знаешь, о ком я
говорю. Он бывал здесь и раньше. Огромный дьявол.
   - Ты имеешь в виду Рррнлфа? - спросил Джим.
   - Его самого, милорд.  Он  хотел  поговорить  с  тобой,  и  мне  пришлось
сообщить, что тебя нет  в  замке.  Тогда  дьявол  надумал  повидать  миледи.
Услышав, что в Маленконтри нет и леди Анджелы,  дьявол  улегся  во  дворе  и
сказал, что будет ждать вашего возвращения. Улегся у самой конюшни и заснул,
милорд. Завести в стойло или вывести лошадь из конюшни  теперь  целое  дело.
Конюхи еле справлялись с лошадьми, те пугались, а одна и вовсе шарахнулась в
сторону.
   - Все понятно, - сказал Джим. - Теперь я вернулся  и  могу  поговорить  с
Рррнлфом.
   - Дьявол ушел, - сказал управляющий. - Прошу  прощения,  милорд,  если  я
превысил свои полномочия. Я не знал, как  поступить  с  Рррнлфом,  и  послал
одного из стражников к Каролинусу. Каролинус перенесся сюда со стражником  с
помощью магии - оба оказались прямо у дверей замка. Дьявол все еще спал.
   Маг попросил меня и всех, кто был во дворе, уйти  в  замок.  Сказал,  что
хочет поговорить с дьяволом наедине. Поговорив с Рррнлфом, Каролинус  исчез.
Дьявол все еще оставался во дворе. Я вышел к нему, и Рррнлф  рассказал  мне,
что искал тебя на Кипре, но не нашел, а потому пришел в Маленконтри.  Сейчас
дьявола нет в замке, но он сказал, что вернется, чтобы поговорить с тобой.
   - Ну вот, - удовлетворенно произнес Джим, откидываясь на спинку кресла, -
теперь ясно, почему Каролинус оказался в замке. Кстати, он  тебе  ничего  не
говорил? Может быть, рассказывал что-нибудь обо мне?
   - Нет, милорд.
   - Да, вот что еще, Джон... Хотя нет, все в порядке. Спасибо. Можешь идти.
   - Слушаюсь, милорд.
   Джон поклонился и вышел. Он был единственным человеком в  замке,  который
умел Правильно кланяться. В этом нелегком деле  добился  успехов  и  Теолаф,
после того как его произвели в  оруженосцы,  но  Джим  подозревал,  что  тот
потихоньку тренируется.
   - Я хотел спросить Джона, как наши люди отнеслись к появлению  Рррнлфа  и
Каролинуса, - сказал  Джим,  глядя  на  Энджи,  -  но  вряд  ли  управляющий
рассказал бы нам всю правду. Посмотрим сами, что  из  этого  вышло.  -  Джим
перевел взгляд на огонь в камине. - Да  и  в  этом  ли  дело...  -  тихонько
пробурчал он.
   - За последнее время тебе досталось, - сочувственно сказала Энджи.
   Она поднялась с кресла и подошла к камину, по пути поцеловав Джима. Энджи
взяла кочергу  и  пошевелила  дрова.  Посыпались  искры,  взметнулись  языки
пламени. Энджи оставила кочергу и вернулась на свое место. Джим  не  отводил
взгляда от огня.
   - Скажи мне, - доверительно попросила Энджи, - куда ты ходил за жезлом?
   - Ходил за жезлом? - встрепенулся Джим.
   - Ты мне как-то рассказывал, что Каролинус проделал большой  путь,  чтобы
добыть жезл. Помнишь, ему понадобился жезл, чтобы помочь вызволить  меня  из
Презренной Башни? Ты, наверное, проделал не меньший путь?
   - С чего ты взяла, что я  куда-то  ходил?  -  спросил  Джим.  -  Разве  я
исчезал?
   - Нет, - ответила Энджи. - Но я  чувствовала,  что  ты  уходил.  Какое-то
мгновение тебя не было рядом со мной. Где ты пропадал?
   - Карабкался в гору, - ответил Джим. - Это было... - Джим  замолчал.  Ему
хотелось обо всем рассказать Энджи, и в то же время он  чувствовал,  что  не
может сделать это сейчас. - Я расскажу тебе обо всем позже, - наконец сказал
Джим. - Пусть пройдет какое-то время. Я буду более беспристрастен.
   - Но я права? - спросила Энджи. - Ты проделал такой же большой путь,  как
и Каролинус. Джим кивнул.
   - Все складывается воедино, -  сказал  он  и  немного  помолчал.  -  Даже
странное поведение слуг является частью одного  целого.  Ты  знаешь  так  же
хорошо, как и я, что они относились бы к нам по-другому, если бы мы родились
в четырнадцатом веке. Мы можем одеваться, как окружающие нас люди, соблюдать
их обычаи, говорить с ними на одном языке, но от этого ничего не  изменится.
Мы как были, так и останемся для них чужими.  -  Джим  угрюмо  посмотрел  на
Энджи. - Мы решили остаться в  четырнадцатом  веке,  потому  что  нам  здесь
понравилось,  -  продолжил  Джим.  -  Не  захотели  ничего  менять.  И   что
получилось? Мне приходится во все вмешиваться. Не  желая  того  особенно,  я
стал магом и напропалую использую магию,  да  еще  пользуюсь  ею  исходя  из
реалий двадцатого века. А разве мы  не  заразили  бациллой  двадцатого  века
наших людей?
   Джим прервал свою речь. Энджи молчала. Наверное, ей и  возразить  нечего,
решил Джим.
   - Но что случилось, то случилось. И все же я чувствую себя  здесь  чужим,
неким инородным телом,  попавшим  в  смазку  хорошо  отлаженного  двигателя,
который после такого надругательства над собой начал давать сбои.  Думаю,  я
знаю, что беспокоит наших людей. Они не любят, когда мы покидаем замок.
   - По-моему, ты ошибаешься, - сказала Энджи.
   - Ну как же! Быть под началом у таких хозяев, как мы, очень удобно. Слуги
могут повсюду хвастаться, что их лорд - маг. А таких  благодушных  господ  в
четырнадцатом веке больше не сыщешь. Нас  ничего  не  стоит  обвести  вокруг
пальца, и, будь уверена, нашей беспечностью пользуются без зазрения совести.
Теперь нам дают понять, чтобы впредь мы и не помышляли  покидать  замок,  не
испросив на то разрешения у слуг.
   - Джим... - укоризненно произнесла Энджи.
   - Все так и есть, мы с  тобой  здесь  чужие.  Что  бы  я  ни  сделал  для
благоустройства замка, будь то гипокауст  для  обогрева  помещения  или  что
другое, все воспринимается слугами болезненно. И они правы. У них свой  мир,
в который мне лучше не соваться. Я даже  подозреваю,  что  слуги  потихоньку
начинают нас ненавидеть, хотя, может быть, еще и сами этого не осознали.
   Джим замолчал. Энджи замерла в кресле, устремив взгляд на мужа.
   - Ты действительно устал, добывая свой  жезл,  Джим,  -  наконец  сказала
Энджи. - Но я думаю... В дверь постучали.
   - Какого черта! - воскликнул  Джим,  поднимая  голову.  -  Кого  там  еще
несет?
   - Войдите! - сказала Энджи. В комнату вошел Джон и тщательно  прикрыл  за
собой дверь.
   - Милорд,  -  монотонно  произнес  Джон,  -  Плайсет  из  буфетной  хочет
попросить прощения за пролитое вино.
   - Лорд примет ее, - опередив Джима, сказала Энджи.
   - Хорошо, миледи, - повиновался Джон и вышел из комнаты, затворив  дверь.
"
   Наконец дверь снова открылась, и Джон ввел в комнату Гвинет Плайсет. Лицо
женщины было заплакано, она заламывала руки.
   Плайсет бросилась прямо к Джиму и едва не упала перед ним  на  колени.  И
упала бы, если не Джим.
   - Стой!  -  гаркнул  он  во  все  горло.  Гвинет  Плайсет  не  без  труда
выпрямилась и тут же затараторила:
   - Милорд, я сама во всем виновата. Безропотно подчинюсь воле милорда. Все
эти годы я верно служила  своему  господину,  прошу  прощения  и  молю  вашу
светлость о снисхождении.
   Речь была явно заранее приготовлена, но Джим был  не  в  том  настроении,
чтобы по достоинству оценить старания Гвинет Плайсет.
   - Хорошо, Плайсет, - холодно сказал Джим. - Не будем больше  говорить  об
этом. Можешь идти.
   - Подожди минуту! - воскликнула Энджи.  Около  месяца  назад  апартаменты
лорда и леди замка расширились. К комнате Джима и Энджи - на  том  же  этаже
башни - пристроили спальню и  столовую.  Энджи  указала  рукой  на  дверь  в
спальню:
   - Иди туда и подождите меня, Гвинет. Я сейчас приду. - Энджи  повернулась
к Джону:
   - Можешь идти.
   - Слушаюсь, миледи, - повиновался управляющий и вышел из  комнаты.  Энджи
поднялась с кресла:
   - Сейчас я узнаю, Джим, почему слуги  ведут  себя,  как  ты  утверждаешь,
странно. Мы с Гвинет всегда ладили. Она мне все расскажет. Подожди  меня,  я
скоро вернусь.
   Энджи направилась в спальню и затворила за собой дверь.
   Джим остался один. Он встал, налил в кубок вина и снова сел у камина.
   Из-за двери в спальню послышались голоса, правда, о чем говорили женщины,
было не разобрать. Да и что толку от этого разговора? Ничего вразумительного
Энджи все  равно  не  узнает,  решил  Джим,  потягивая  вино.  Положение  не
изменится. Жизнь мага и рыцаря не для Джима, только надо было думать об этом
раньше.
   Джим уставился на огонь и предался  невеселым  мыслям.  Неожиданно  из-за
двери в спальню донесся  плач.  Плакали  навзрыд.  Наверняка  Гвинет.  Энджи
плакала редко и украдкой.
   Все запуталось, подумал Джим. Какой из него лорд! Он просто  играет  роль
хозяина дома, и все вокруг это понимают. Пора домой, оставаться здесь больше
нельзя.
   Джима прошиб озноб. А если у него не  хватит  магической  энергии,  чтобы
перенести себя и Энджи в двадцатый век? Скорее всего, так и  будет.  Слишком
много отдано сил там, на горе, когда  он  карабкался  за  жезлом.  А  другой
возможности вернуться в двадцатый век Джим не видел.
   Неожиданно дверь в спальню отворилась, и Энджи с Гвинет Плайсет  вошли  в
комнату.
   Плайсет была вся в слезах, но, как ни  странно,  улыбалась.  Похоже,  она
была счастлива.
   - Как хорошо, что вы с миледи вернулись домой, - сказала Гвинет Плайсет.
   Она неловко присела в реверансе, заспешила к двери и вышла из комнаты.
   Энджи подошла к Джиму.
   - Ну и что ты узнала? - спросил Джим.
   - То, что хотела узнать. Гвинет  мне  все  рассказала.  Джим,  наши  люди
ничуть не осуждают нас, когда мы покидаем  замок.  Им  это  и  в  голову  не
приходит. Джим, они любят нас! Просто  стесняются  выставлять  свои  чувства
напоказ. Они счастливы, что мы вернулись в замок целыми  и  невредимыми.  Не
забывай, в каком веке мы живем.
   - Но слуги так странно вели себя...
   - Они хотели показать, что наше возвращение - обычное дело,  а  не  повод
для праздника. Джим, мы должны позволить им отпраздновать это событие.
   Джим недоверчиво смотрел на Энджи. Все, что он услышал, не укладывалось у
него в голове.
   - Ты сказала, они любят нас. За что?
   - Какая разница за что? Они любят нас, потому что любят. И мы  любим  их.
Разве  ты  никогда  не  чувствовал  доброго  к  себе  отношения  со  стороны
окружающих?
   - По правде говоря, чувствовал... - сказал Джим и ненадолго  замолчал.  -
Брайен, Дэффид ап Хайвел, Жиль, да и другие наши друзья относятся ко  мне  с
симпатией. Похоже, все они радуются, когда встречаются с нами, уж и не  знаю
почему. Приходится только удивляться. Может быть, они чего-то ждут от  меня.
Энджи, ты меня знаешь. К лучшему мне не измениться. Какой я  есть,  таким  и
останусь.
   Энджи забралась Джиму на колени, обняла и поцеловала его.
   - Джим Эккерт, - торжественно сказала Энджи, заглядывая мужу в  глаза,  -
оставайся всегда таким, какой ты есть.
   Раздался стук в дверь.
   - Нельзя! - воскликнул Джим. Энджи соскочила с колен мужа.
   - Войдите! - разрешила Энджи. В комнату  снова  вошел  управляющий  Джон.
Хотя и едва уловимо, но было заметно, что управляющий  изменился.  Он  снова
стал самим собой и уже не походил  на  того  строгого  надзирателя,  который
совсем недавно оповещал Джима и Энджи о происшедших в замке событиях.
   - Прошу прощения,  милорд,  миледи,  -  сказал  управляющий  извиняющимся
тоном, - снова явился морской дьявол. Он во дворе и хочет говорить  с  вами.
Морской дьявол привел с собой маленького уродливого человечка.
   Джим посмотрел на Энджи. Энджи посмотрела на Джима.
   - Передай морскому дьяволу, что я сейчас приду, - сказал Джим.
   - Слушаюсь, милорд, - повиновался управляющий и вышел из комнаты.
   Джим и Энджи снова переглянулись. Джим вздохнул и  обескураженно  покачал
головой. Энджи улыбнулась. Заулыбался и Джим.  Через  мгновение  оба  весело
хохотали.
   - Поспеши, а то морской дьявол опять  разляжется  у  конюшни,  -  сказала
Энджи, вытирая рукой выступившие из глаз слезы.
   Джим счастливо вдохнул полной грудью и поднялся с места.
   - Иду, - сказал он и направился к двери.



    Гордон Диксон.
    Дракон, эрл и тролль


     Gordon Dickson "The dragon, the earl and the troll", 1994
     Составители серии: Светлана Герцева, Николай Науменко, Николай Ютанов
     Перевод с английского Вадима Григорьева, Андрея Николаева
     Серийное оформление Светланы Герцевой, Александра Кудрявцева
     © Gordon R.Dickson, 1994
     © Перевод. В.П.Григорьев, А.В.Николаев, 1999
     © "Фирма "Издательство ACT", 2000
     OCR and spellcheck Афанасьев Владимир



     Керби Маккаули с уважением и благодарностью


Глава 1

     Гоблин снова стал появляться в кухне.
     -- Просто в голове не укладывается,  -- заявил Джим. -- Ну, блохи, вши,
крысы, даже  ежи,  --  те  понятно.  Они  ищут себе теплое место,  где можно
выспаться. Но гоблины!..
     -- Успокойся, -- сказала Энджи.
     -- Но почему у нас должны быть гоблины? -- возмущался Джим.
     Гоблины жили в каминах. Это маленькие,  безвредные,  а порою и полезные
существа. Каждую ночь им  нужно оставлять чашку молока или  что-нибудь  еще,
это уж по вашему усмотрению.
     Гоблин съедал  или  выпивал оставленное и никого  не беспокоил.  Но  на
кухне в Маленконтри гоблин постоянно устраивал пирушки. Вообще-то он ничего,
кроме молока, в рот не брал. Но, когда ему приходило  в голову закатить пир,
он заимствовал по глоточку или кусочку  от  всякой  снеди,  что хранилась на
кухне. А кухонной прислуге -- ох  уж эти приметы и  суеверия! -  запрещалось
касаться того, к чему притронулся гоблин.
     -- Успокойся, -- сказала Энджи,-- ведь это было вчера.
     Кроме  Джима и  Энджи, никто  еще не проснулся. Они стояли,  прижимаясь
друг к  другу. Энджи поуютнее  устроила свою голову на плече Джима. Под ними
был  деревянный  помост, положенный  у самого верха зубчатой  стены. Позднее
люди станут называть ее парапетом замка. Их замка, их дома -- Маленконтри.
     Декабрьский рассвет -- ледяной под тяжелыми облаками, обложившими  небо
-- только  наступал. В его сером свете они  пытались  разглядеть истоптанное
голое  поле  перед  стеной  и  близкий, в  нескольких  сотнях  ярдов,  лес с
поднимающимися над деревьями тонкими завитками дыма.
     Вчерашняя кровь на снегу почернела и сливалась  с черной вязкой землей;
снег и кровь  превратились  под тяжелыми сапогами и  железными  каблуками  в
сплошную грязь.
     Тонкий слой снега, выпавший ближе к  вечеру,  припорошил  темные  пятна
человеческих тел, успокоившихся вечным сном и брошенных на милость воронья и
других  любителей  падали,  которые  объявятся  сразу  же,  как  будет  взят
Маленконтри. Взят, как следовало ожидать, сегодня.
     Защитников оставалось слишком мало, к тому же они  были очень истощены.
Вдоль  помоста,  справа и  слева от Джима  и  Энджи, лежали  в  глубоком сне
обессилевшие  от  ран  лучники, арбалетчики и тяжеловооруженные солдаты, все
те, кто невзирая на раны  был еще способен сражаться. Они заснули прямо там,
где стояли, на боевых постах, отбиваясь от тех, кто пытался вчера взобраться
по лестнице с внешней стороны замка.
     Будь  на стенах Маленконтри достаточно  воинов,  замок смог бы сдержать
целую  армию,  не  говоря  уж о  небольших отрядах  из двух-трех  рыцарей  и
полутора сотен закаленных в боях тяжеловооруженных солдат и лучников вкупе с
двумя сотнями всякого сброда да шушеры  из простолюдинов,  снаряженных  лишь
тем, что они смогли добыть во время набегов в эту часть Сомерсета.
     Но  Маленконтри  никто  не предупредил.  Обитатели замка не успели дать
знать даже тем, кто жил и работал в близлежащих лесах и полях, бывших частью
феода. Эти люди могли бы пополнить  число  обороняющихся и лишить нападавших
всякой  надежды на успех. Как  бы то ни было, нападавшие, похоже, не ведали,
что Джим в замке. В  противном случае, у  них никогда не хватило бы смелости
напасть на крепость, принадлежащую магу  даже низшего ранга, не говоря уже о
Джиме, известном как Рыцарь-Дракон.
     -- Там скоро начнут просыпаться, -- сказала Энджи.
     -- Да, --  согласился Джим. Он  тоже наблюдал за тонкими струйками дыма
от догоравших костров врага.
     Он  видел,  как  дым повалил  гуще  от  подброшенных  дров. На  кострах
варилась  или  подогревалась пища  для  тех,  кто  сегодня  вновь  пойдет  в
наступление.
     --  Во  всяком  случае,--  Энджи крепко  обняла  мужа  за талию,--  это
покончит  со всеми  надеждами  на  ребенка.--  Она  немного  помолчала.-- Ты
считаешь, что я действительно невыносима со своими разговорами о ребенке?
     -- Нет.-- Он поцеловал ее.-- Ты никогда не была для меня невыносима. Ты
это знаешь.
     Ребенок -- и это стоит  здесь отметить  -- был сосредоточием всех забот
Энджи вот уже целый год, если не больше. Ей только что минуло двадцать пять,
но здесь,  где все дышало средневековьем, женщины  гораздо  моложе ее, почти
девочки,  имели  детей. И Энджи разрывалась между желанием  иметь ребенка  и
чувством, которое разделяла с Джимом и которое подсказывало ей, что было  бы
нечестно заводить его здесь.
     Не просто  в средневековье, ибо  на  дворе, по здешним понятиям,  стоял
приблизительно четырнадцатый  век,  а в мире,  совсем непохожем на ту версию
двадцатого века, откуда они прибыли.
     Понимая  это, оба просто отбросили мысль  о детях. А теперь уже слишком
поздно, это можно сказать с  уверенностью, потому  что  нападавшие, стоит им
ворваться в замок, убьют всех и каждого.
     -- По правде  сказать, мне следовало найти способ возвращения отсюда до
всего этого.
     -- Ты его  однажды