приехал сэр Брайен, и будем надеяться, что  волк
тоже появится, я скажу только пару слов, затем оставлю тебя с  сэром  Жилем,
который расскажет остальное, а тем временем, надеюсь, -  он  огляделся,  ища
взглядом Энджи, - леди Анджела будет так добра и покажет  мне  замок.  -  Он
обаятельно  ей  улыбнулся:  -  Мы,   военные   люди,   всегда   интересуемся
фортификационными сооружениями.
   - Я думаю, что с осмотром замка придется немного повременить, сэр Джон, -
решительно проговорила Энджи. - Я... и, думаю, милорд тоже... должна сначала
взглянуть  на  Каролинуса.  Надо  убедиться,  что  его  надлежащим   образом
поместили в чистой комнате, и направить туда кого-нибудь, кто будет  за  ним
ухаживать. А после этого, может быть, мы и сделаем обход замка.
   - Как я могу противиться  выполнению  долга?  -  сказал  сэр  Джон.  -  Я
согласен с отказом. Во всяком  случае,  серьезность  положения  мага  совсем
выпала у меня из головы. Конечно  же,  о  нем  надо  позаботиться  в  первую
очередь, сколько бы усилий и времени  это  ни  потребовало.  Я  вполне  могу
подождать.
   - Спасибо, сэр  Джон,  -  сказал  Джим.  -  Тогда  я  пойду  с  Энджи.  Я
присоединюсь к вам, как только Каролинус будет устроен.
   К этому времени Теолаф умудрился разогнать со  двора  всех  зевак,  кроме
тех, которые нашли более или менее подходящий  предлог,  чтобы  задержаться.
Джим и Энджи повели всю процессию через главный  вход  в  большой  зал.  Они
прошли  в  дальний  конец,  где  на   небольшом   возвышении   стоял   стол,
расположенный перпендикулярно тянущемуся через весь зал низкому столу.
   К удивлению Джима, высокий стол оказался занят, хотя в отсутствие  его  и
Энджи в замке  не  оставалось  никого,  чье  звание  позволяло  бы  подобное
поведение. Но, когда они  подошли  ближе,  он  узнал  смельчака.  Наполовину
закованная в доспехи фигура сидела рядом с кувшином, несомненно полным вина,
и кубком.
   Когда Джим с остальными приблизились, фигура вскочила с места.
   - Две коровы! Две прекрасные молодые молочные коровы!
   Это был сэр Губерт Вайтби, один из соседей Джима. К тому  времени,  когда
Вайтби подал  голос,  Джим  подошел  достаточно  близко,  чтобы  рыцарь  мог
говорить нормальным тоном, но он все равно  продолжал  кричать.  Сэр  Губерт
никогда не  упускал  возможности  покричать.  Это  просто  вошло  у  него  в
привычку.
   Он проревел на пределе возможностей своего голоса:
   - Это наделали твои драконы! Остались только рога да жалкая кучка костей,
даже шкуры нет, только развороченная кровавая  грязь.  Я  говорю,  это  твои
драконы! Заставь их прекратить это и заплати мне за этих двух коров.
   - Это не мои драконы, - ответил  Джим  самым  убедительным  тоном,  какой
только сумел изобразить. Он  знал,  что  ничто  так  не  действует  на  сэра
Губерта, как спокойный разговор. Его собеседник не был высоким, и Джим, даже
стоя перед возвышением, был с ним одного роста. Джим продолжал: - К тому  же
нет ни одного дракона, который делал бы то, что я ему прикажу.  Они  так  же
независимы, как и люди. Почему ты думаешь...
   Он уже готов был спросить, почему он, Джим, вообще должен нести  какую-то
ответственность за то, что сделали драконы, даже если  они  это  и  сделали,
когда услышал слабый хрип в дыхании лежащего на  носилках  Каролинуса.  Джим
взглянул на него и увидел, что глаза мага открыты.
   Когда глаза Джима остановились на Каролинусе, тот слегка повернул  голову
слева направо и обратно.
   - Хорошо, - примиряюще сказал Джим, - я посмотрю, что  можно  сделать.  А
пока разреши мне представить тебя нашим уважаемым гостям. - Он повернулся  к
закованной в пластинчатые доспехи фигуре, стоящей за его спиной: - Сэр Джон,
это славный рыцарь сэр Губерт  Вайтби,  мой  ближайший  сосед.  -  Он  опять
повернулся  к  сэру  Губерту:  -  Сэр  Губерт,  разреши   представить   тебе
благороднейшего и знаменитого сэра Джона  Чендоса,  который  нанес  короткий
визит к нам в Маленконтри.
   У сэра Губерта отвисла челюсть. Вид у него был довольно  нелепый:  пухлые
красноватые щеки, косматые серые с проседью брови,  такие  же  седые  волосы
торчали и из носа. Лицо заросло по крайней мере суточной  щетиной.  Из  него
получился  бы  отличный  Санта  Клаус,  прими  он  добродушный  вид   вместо
рассерженного, как в большинстве случаев, т. к. его  любимым  занятием  было
найти что-нибудь, на что можно рассердиться, загнать кого-нибудь  в  угол  и
реветь на всю округу.
   - Сэр... сэр Джон? - Теперь он начал заикаться. - Сэр Джон  Чендос?  Я...
э... прошу прощения, я мог показаться несколько назойливым...  -  Его  голос
понизился,  не  до  воркования,  но  близко   к   тому   звучанию,   которое
свидетельствует об искренней вежливости. - Возможно,  мы  сможем  поговорить
потом... - продолжил он.
   Он взглянул на Джима. Но Джим был уже сыт им по горло. Будь  он  проклят,
если пригласит сэра Губерта на обед, как бы тот на это ни намекал.
   - Ты уж извини нас, сэр Губерт,  -  сказал  он,  -  но  нам  сейчас  надо
позаботиться о Каролинусе. А потом сэр Джон, сэр  Жиль  и  я  хотим  немного
поговорить между собой, одни. Я свяжусь с тобой  по  поводу  твоих  коров  в
ближайшие дни.
   - Но... но... - заикался сэр Губерт. Он не смел возмутиться тем, что  ему
было оказано недостаточно гостеприимства в присутствии сэра Джона Чендоса.
   Джим вместе с Энджи и людьми, которые несли носилки, направился к входу в
башню, где  находились  комнаты,  в  одну  из  которых  можно  было  отвести
Каролинуса.
   Когда  небольшая  процессия,  несущая  Каролинуса,  оставив   за   спиной
остальных присутствующих, проходила  мимо  высокого  стола,  Джим  прихватил
чайник. Он осторожно взял его за деревянную  ручку  -  чайник  был  горячий,
потому что продолжал хранить воду закипающей.
   - А это еще зачем? - спросила Энджи, когда они вышли из большого  зала  в
буфетную, куда сносили блюда из кухни, чтобы подать  их  на  стол  в  нужное
время, и начали подниматься  по  винтовой  лестнице  на  верхний  этаж,  где
находились жилые комнаты.
   Джим заупрямился.
   - Я просто подумал, что он будет лучше себя чувствовать в одной комнате с
Каролинусом, вот и все, - сказал он, уставившись на лестницу, по которой они
поднимались.
   - Ради Бога! - воскликнула Энджи. - Ты обращаешься  с  этой  штукой  так,
будто она живая. Ты что, действительно думаешь, что  у  чайника  могут  быть
чувства, даже если это заколдованный чайник?!
   - Да, думаю, - сказал Джим, по-прежнему уставившись  на  лестницу.  -  Не
могу сказать почему, может быть потому, что я сам немного занимаюсь  магией,
но я думаю, что  он  будет  лучше  себя  чувствовать  рядом  с  Каролинусом,
пребывая, как всегда, в постоянной готовности на  случай,  если  потребуется
немного кипятка для чашечки чая.
   Энджи вздохнула и замолчала.
   Они бережно опустили Каролинуса на кровать в маленькой комнатке,  которую
Энджи всегда держала опрятно прибранной  на  случай  поздних  гостей.  Когда
престарелого  мага  уложили,  Энджи  безжалостно  сорвала  с  него  халат  и
обнаружила несколько серьезных пролежней, что было совсем неудивительно  при
том уходе, который за ним был раньше.
   - Мэй Хизер, - решительно приказала Энджи одной из самых молодых кухонных
прислуг,  которую  прихватила  с  собой,   проходя   буфетную,   в   расчете
использовать как посыльную, если вдруг что-то понадобится, когда  они  будут
устраивать Каролинуса, - сходи за Марго, Эдвиной и Мери. Скажи, чтобы начали
кипятить тряпки для перевязок, и принеси мне немного свежего  сала,  которое
еще не трогали, и пару кувшинов  кипятка,  который  всегда  должен  быть  на
кухне. Если его там не окажется, я спущу кое с кого шкуру! - Она повернулась
к воинам: - Один из вас пусть останется здесь, остальные могут идти.
   Воины удалились.
   Энджи взглянула на Джима:
   - Ты тоже можешь идти, Джим. Возвращайся к своим гостям.  Я  только  хочу
предупредить тебя, будь вежлив, но держи их подальше от этой комнаты. Больше
всего Каролинусу сейчас нужен покой. Мне еще много чего надо здесь  сделать,
а ты мне в этом не помощник. Каролинуса необходимо  вымыть,  да  и  с  этими
пролежнями надо что-то делать. А теперь все пошли отсюда.
   Все, включая Джима, вышли.
   Когда Джим уже спускался по  лестнице,  он  подивился  своей  симпатии  к
чайнику. Может, Энджи и права, и это просто дурость. С другой стороны, и  он
уже сказал об этом Энджи, занятия магией заставили его увидеть заколдованные
вещи в новом свете. Он спросит об этом Каролинуса, как только тот достаточно
окрепнет.
   Он отбросил саму мысль о том, что Каролинус может и не вернуться в  такое
состояние, чтобы быть в силах ответить на  этот  вопрос.  Эта  мысль  пришла
позже и заставила его похолодеть. О том, чтобы жить здесь, в волшебном мире,
без Каролинуса, порывистого и раздражительного, каким большую часть  времени
был старый маг, невозможно даже подумать.
   Джим отогнал эту мысль и обнаружил, что его голова занята другим.  Совсем
недавно Каролинус потратил немало сил, когда в большом зале открыл  глаза  и
просигналил Джиму, чтобы тот не вступал с сэром Губертом в спор о коровах  и
драконах.
   Почему  Каролинус  не  хотел,  чтобы  он  это  делал,  -  второй  вопрос.
Происходит что-то серьезное. Каролинус слышал, видел и знал  очень  много  о
том, что происходит в мире, хотя и казалось,  что  он  никогда  не  покидает
своего дома. А раз уж Каролинус беспокоится, то и у Джима есть все основания
беспокоиться.
   Холодок в животе, который было улегся,  когда  Джим  прогнал  мысль,  что
Каролинус может и не поправиться, возобновился и давал о  себе  знать,  пока
Джим не вернулся к высокому столу в большом зале, за которым обнаружил  Жиля
и сэра Джона Чендоса беседующими за кувшином вина. Они сидели  очень  близко
друг к другу, Чендос в торце стола, а Жиль - у длинной стороны,  вполоборота
к нему.
   - Ха, сэр Джеймс, - сказал Чендос, прервав разговор с Жилем,  когда  Джим
занял место рядом с этим рыцарем, - хорошо, что ты так  быстро  вернулся.  Я
боялся, что наш друг маг отнимет у тебя гораздо больше времени. Может  быть,
теперь мы найдем укромное местечко, чтобы обсудить важные вещи?
   - Насколько укромным ты хотел бы его видеть, сэр Джон?  -  спросил  Джим,
мысленно перебирая подходящие места в замке.
   В жилищах четырнадцатого века,  подобных  тому,  в  котором  он  жил,  не
имелось комнат, где можно было  бы  спокойно  побеседовать,  если,  конечно,
такие места не были предусмотрены заранее.
   Слуги привыкли заходить во все помещения, кроме  личных  комнат  Энджи  и
Джима, без предупреждения, а замки стояли только  на  некоторых  дверях.  Те
немногие комнаты, которые подходили для этой цели, были или заняты,  или  до
потолка забиты разным хламом, начиная от оружия и  кончая  ломаной  мебелью.
Одну из таких комнат в данный момент  освобождали,  мыли  и  меблировали  по
распоряжению Энджи, чтобы сделать спальней для сэра Джона и сэра Жиля.
   Так что для целей сэра Джона, после того  как  Каролинус  занял  гостевую
комнату, подходило только одно помещение. Джим незаметно вздохнул.
   - Есть солнечная комната, которую леди Анджела и я приберегли  для  себя.
Может быть, перейдем туда?
   Глава 6
   - Прости меня, -  сказал  сэр  Джон  несколькими  минутами  позже,  -  за
неожиданное и бесцеремонное вторжение в твои личные покои. Но  у  меня  есть
для этого веские причины.
   - Никаких извинений, - сказал Джим, - можешь  пользоваться  всем,  что  у
меня есть.
   И это была правда. Он был высокого мнения о Чендосе. И  в  то  же  время,
сидя вместе с сэром Джоном и сэром Жилем в солнечной комнате, на его и Энджи
личной территории, куда иногда заходили только  слуги,  чтобы  прибрать  или
принести поесть, Джим не мог избавиться от ощущения вторжения.
   Только в этой комнате  они  с  Энджи  позволили  себе  элементы  комфорта
двадцатого века. Кресла, на которых сидели Джим и сэр Джон, имели не  только
подлокотники, но и мягкую обивку, как мебель двадцатого столетия,  да  и  на
стуле сэра Жиля были мягкие подушки - и на сиденье, и на спинке.
   Места было достаточно, но эта комната принадлежала только  ему  и  Энджи,
только здесь  они  могли  в  каком-то  смысле  уйти  из  параллельного  мира
четырнадцатого столетия, который, как бы они его ни любили и как  бы  твердо
ни понимали, что им придется провести в нем  всю  свою  жизнь,  был  не  тем
миром, где они выросли и привыкли жить. Это было укромное местечко для  него
и Энджи, их личное убежище. Но сейчас оно уже таковым не являлось.
   - ...Я должен пояснить, - бесстрастно продолжал сэр Джон,  -  то,  что  я
собираюсь рассказать, - абсолютная тайна.
   Сэр Жиль вряд ли мог лучше подтвердить, что вполне  осознает  серьезность
предупреждения, - Джим видел,  как  его  друг  так  энергично  закивал,  что
кончики его шелковистых усов затряслись.
   - Однако я должен заметить, -  с  улыбкой  продолжил  сэр  Джон,  -  что,
похоже, ты, сэр Джеймс, притягиваешь  неприятности  всего  королевства,  как
шпиль башни молнию. Более по этому поводу мне  нечего  сказать.  Я  расскажу
тебе о наших нынешних затруднениях.
   - Как тебе будет угодно, сэр Джон, - отозвался Джим.
   - Милорд, - сказал Чендос, - итак, я  узнал,  не  будем  говорить,  каким
путем, о твоем визите к сэру Жилю на шотландской границе. Меня, естественно,
заинтересовало, почему вы встретились, но еще интересней был сам факт твоего
появления на границе. Мне показалось, что тебя могло  привлечь  туда  только
планирующееся нападение шотландцев  на  Англию,  совпадающее  по  времени  с
французским вторжением. И, как я выяснил, прибыв в замок де Мер вскоре после
твоего отъезда, это оказалось правдой.
   Джим кивнул.
   - Я все объяснил сэру Жилю, - продолжил сэр Джон, - и сэр Жиль  сразу  со
мной согласился. Мы надеялись перехватить тебя по пути домой. Но так как  мы
не знали точно дороги, по  которой  ты  будешь  возвращаться,  то  несколько
отклонились от маршрута и встретились с тобой только около дома мага.
   - И я был очень рад увидеть тебя там, сэр Джон, - заметил Джим.
   - Благодарю тебя, милорд, - ответил сэр Джон, - но наша помощь была всего
лишь трюком, жалким трюком. Тем не менее обстоятельства требовали  этого,  и
наш трюк позволил без затруднений удалиться оттуда и собраться здесь.
   - Но зачем было искать меня таким образом? - спросил Джим. - Я думаю,  ты
мог послать за мной по такому случаю из Лондона, из королевского дворца...
   Сэр Джон небрежно махнул рукой:
   - При дворе невозможно разговаривать, не боясь, что подслушают.  Было  бы
невозможно поговорить в Лондоне или где-нибудь  в  другом  месте,  где  меня
хорошо знают.
   Джим кивнул.  Это  вполне  понятно.  В  его  собственном  замке  тоже  не
существовало места,  где  можно  было  бы  поговорить  тайком  от  всех,  за
несколькими исключениями, такими, как  солнечная  комната  или  та,  которую
сейчас занимал Каролинус.
   - В замке де Мер или здесь, в Маленконтри, - говорил, между тем,  Чендос,
- у меня больше уверенности, что наши слова не обернутся  против  нас.  Даже
если слуги в невинной праздной болтовне и разнесут их по округе. Для  начала
я хотел бы отдать тебе должное,  сэр  Джеймс,  ты  великолепно  справился  с
полыми людьми и дорвал планы шотландского вторжения. По  сведениям,  которые
дошли до меня, шотландская корона сейчас полностью отказалась от этой идеи.
   - Рад слышать, - пробормотал Джим.
   - Равно как и я,  -  сказал  сэр  Джон.  -  Тем  не  менее,  это  большое
достижение еще не решает всех стоящих  перед  нами  проблем.  Король  Иоанн,
несмотря ни на что, намерен двинуть свою армию через Английский канал,  чего
не случалось со времен  короля  Вильгельма,  разгромившего  саксов,  которые
тогда  владели  этой  землей.  К  несчастью,  я  должен  сказать,  что   его
французское величество не оставил своих намерений.
   - Ты считаешь,  что  французское  вторжение  все  еще  возможно?  -  Джим
вспомнил о проблемах, с которыми столкнулись немцы  во  времена  Гитлера,  в
мире Джима, в двадцатом столетии, когда  планировали  вторжение  через  воды
Английского канала.
   - Опасность существует, - сказал сэр Джон, - при условии, что они  сумеют
высадить армию. Правда, Английский канал не так-то просто пересечь, особенно
на кораблях, нагруженных воинами, лошадьми и военным снаряжением.  Но  ходят
слухи,  что  французы  могут  получить  помощь  из  источника   вне   своего
королевства.
   - Из какого источника? - спросил Джим.
   У Жиля был торжественный вид.
   - Нас тоже удивляет, что это может быть за источник, - сказал  Чендос.  -
Нижние земли откажут ему в помощи, как и Швеция с Норвегией.  Нет,  в  наших
сведениях содержится намек на нечто иное. Нечто такое, что придает французам
полную уверенность.
   - Насколько ты в этом уверен? - спросил Джим.
   - В данный момент, -  мрачно  проговорил  сэр  Джон,  -  французы  строят
корабли и собирают людей на берегах  Нормандии  и  Бретани,  в  частности  в
Бресте и Кале.
   - Ты хочешь сказать, -  недоверчиво  сказал  Джим,  -  что  король  Иоанн
намерен сделать это своими силами? Какую бы армию он сюда ни привел,  против
него поднимется вся Англия!
   - Вся Англия? - Сэр Джон печально  улыбнулся.  -  Да,  каждый  англичанин
будет  сражаться,  от  короля  до  последнего  крестьянина,  если   французы
вторгнутся на его землю. Если на его дом нападут, он будет сражаться. А  все
благородные люди и те, кто  имеет  военные  навыки,  с  радостью  вступят  в
ополчение. Вот с ними-то французский король Иоанн  и  собирается  воевать  в
первую очередь...
   - Они уже били его... - вставил Джим. - При Креси и Пуатье.
   - Правильно, - сказал Чендос, - ополчение, созываемое королем, собирается
быстро, приходят люди всех сословий, с любым вооружением, но  по  закону  их
можно держать только сорок дней. После этого  они  вольны  вернуться  домой.
Если  ополчение  соберется,  его  придется  кормить  и   обеспечивать   всем
необходимым. А это  большие  расходы.  К  тому  же  никто  не  знает,  когда
произойдет вторжение, даже сам король  Иоанн,  потому  что  он  будет  ждать
попутного ветра. Ты чувствуешь, в чем трудность?
   - Думаю, что да, - задумчиво сказал Джим.
   - Существует большая опасность, что ополчение будет созвано,  проведет  в
лагере свой срок в сорок дней, но так и не дождется вторжения и  тогда  люди
разойдутся по домам, а какая сила способна им помешать?  Какая  сила,  кроме
немедленной выплаты денег?
   - Верно, - вставил Жиль, когда Чендос ненадолго замолчал,  -  люди  будут
думать о  наступлении  лета,  о  приближающейся  жатве,  будут  слышать  зов
собственных полей и собственного дома.
   - Да, - согласился Чендос, - но у солдат короля Иоанна все будет иначе.
   - Иначе? - переспросил Джим. - Почему?
   - Потому что английская казна чаще пуста, чем полна, а наш король  вместе
со своим двором живет скорее  обещаниями,  чем  звонкой  монетой,  -  сказал
Чендос, - в то время как у короля Иоанна карманы полны. Франция  торгует  на
юге и на востоке, и деньги текут рекой.
   - Верно, - опять вставил Жиль. - Э... извини, сэр Джон.
   - Не стоит извинений, - ответил Чендос. - Я хочу, чтобы вы оба совершенно
свободно высказались по этому поводу. Ко всему прочему,  многие  французские
дворяне тоже хотят вложить большие средства в авантюру с вторжением.  Обрати
внимание, они вкладывают не в любовь своего короля. Они вкладывают именно  в
эту аферу и в те земли, которые рассчитывают получить в  Англии.  Ты  знаешь
наших рыцарей. Во Франции они такие же.
   - Да, я их знаю, - сказал Джим.
   И действительно, прожив с рыцарями бок о  бок  три  года,  он  их  хорошо
изучил. Высший класс жил ради сражений. Это была  одна  из  главных  тем  во
время долгих зим. Рано или поздно все приедалось - и обжорство,  и  выпивка;
военное сословие стремилось к тому, чему было обучено с детства, - к битве с
врагами.