ась в
неслышном волчьем смехе.
     --  Лучше осади назад и останови  своих  спутников, чтоб не выезжали на
открытое  поле.  Тебя,  конечно,  не очень-то разглядят  со стены замка,  но
сдается мне, могут и узнать. Незачем привлекать внимание к этому месту, если
это не входит в наши намерения.
     --  Но ведь это место  не...--  начал Джим  и услышал голос Каролинуса,
звучавший прямо у него за спиной:
     - Напротив, Джеймс, это  идеальное место. Осади назад и присоединяйся к
нам.
     Джим  повернул  коня, вновь въехал  в лес и увидел не только епископа и
сэра Джеймса, но  и стоявшего рядом с ними Каролинуса. На нем,  как  обычно,
была красная мантия, которую он носил везде,  в любое  время года и в  любую
погоду, никогда не испытывая неудобств.
     -- Но, Каролинус, ведь это место...
     --  Взгляни  как следует, Джим,-- посоветовал  Каролинус.-- Разве ты не
считаешь,  что  намного  легче   убедить  хозяина  Сомерсета  встретиться  с
Мнрогаром, если за спиной графа будут его замок и воины?
     -- Конечно,-- согласился Джим,-- но подумай... вряд ли легко согласится
Мнрогар --  по этой же причине. Кроме того, я предчувствую, что убедить  его
будет гораздо труднее, чем графа, даже если место ему понравится.
     -- Взгляни еще раз,-- предложил Каролинус.
     Джим заморгал. Полянка была полностью окружена деревьями. Замка не было
видно.
     На этот раз Джиму не пришлось даже моргать. Деревья,  которые он только
что  видел, исчезли, вокруг простиралось открытое поле, замок стоял на своем
месте, всего в семидесяти пяти ярдах. Ha стене виднелись несколько маленьких
фигурок,  с  любопытством взиравших  на всадников  внизу,  ведь  заросли  не
скрывали их.
     - Граф,--  начал Каролинус,-- увидит совсем  рядом свой замок, а вокруг
открытое поле; вы  все увидите то же самое.  Мнрогар же  не  увидит  ничего,
кроме глухого леса;  более того, все его чувства,  в  особенности  обоняние,
скажут  ему, что он  в  лесу.  Мнрогар согласится, и  они  с  графом  смогут
поговорить наедине, если не считать -- как ты назвал себя? -- арбитра.
     -- Более точное слово "посредник",-- поправил Джим.
     - Цыц! -- И Каролинус махнул рукой, отпуская его.
     - Но ты же создашь иллюзию глухого леса вокруг поля, которое открыто со
стороны замка? -- настаивал Джим.
     - Нет,-- презрительно отмахнулся от его слов Каролинус.
     -- Значит, ты будешь перебрасывать нас туда-сюда, то в глухой лес, то в
поле, в зависимости от того, кто смотрит в сторону замка?
     --  Нет.--  Тон Каролинуса посуровел.--  Я иногда  думаю, Джим,  что ты
хочешь забыть, что такой мастер  магии, как я, и такой подмастерье,  как ты,
способны сделать с нашим великим искусством. Тому,  что я сейчас делаю, тебе
еще предстоит научиться.


Глава 19

     - Если ты  не возражаешь,--  сказал Джим, возвращаясь вместе  с  Джоном
Чендосом в замок. На время они остались наедине.
     -- Нисколько,  Джеймс,-- ответил Чендос. И в его серьезных серых глазах
на секунду  промелькнула  искорка.--  Я  охотно подыграю тебе, чтобы убедить
графа поговорить с троллем. Я нахожу твой  подход  очень  необычным и потому
интересным.
     -- Я тебе весьма обязан.-- Джим  в очередной раз напомнил себе,  что не
стоит недооценивать Чендоса.
     Обменявшись легкими поклонами, они расстались.
     Джим  поднялся  по  лестнице в свои  комнаты, чувствуя себя так,  будто
выдержал жестокий бой и победил. Действительно, убедить графа будет нелегко.
Убедить же  Мнрогара еще тяжелее,  хотя Арагх обещал  свою поддержку. Не  то
чтобы  Джим  чувствовал необходимость  в поддержке  Арагха, как он  объяснил
волку, но если Мнрогар  кому и  доверяет, то, как ни странно, только Арагху.
Впрочем, Джим  ничуть  не сомневался, что они  попытаются убить друг  друга,
если потребуется.
     Но,  даже если  забыть  об  этих  проблемах,  явно наметился  прогресс.
Следующим  важным  делом, которое предстояло  Джиму,  было  найти Брайена  и
узнать  расписание  развлечений,  предстоявших  до  конца  двенадцатидневных
рождественских  праздников. Джим  легко взбежал по лестнице,--  за последние
три года его ноги привыкли к этому. По  пути  он пытался вспомнить,  что  же
говорилось  в той песне,  где возлюбленный  что-то  дарит своей милой  утром
третьего дня Рождества.
     В  первый день,  насколько  вспомнил, это  была куропатка  на  грушевом
дереве. На  следующий  день -- две  голубки. На  третий... Память отказывала
ему. Это были  или три танцующие  девушки, или три прыгающих лорда. Джим был
почти  уверен, что прыгающие лорды упоминались в следующем  стихе  -- четыре
прыгающих  лорда.  Он  повернул  по  коридору, огибающему замковую  башню, к
проходу, ведущему  прямо к  его комнатам. Он все  время пытался вспомнить, о
чем пелось в песне. Чем  больше он думал,  тем сильнее уверовал, что это три
танцующие девушки, а вовсе не  леди и не лорды.  Возможно, Энджи  помнит эту
песню.
     --  Привет,  Том!  --  радостно  приветствовал он  часового  у  двери и
попытался открыть ее,
     -- Разве она заперта изнутри, милорд? -- удивился Том Трандл.
     -- Нет-нет, Том,-- ответил Джим, немного помолчав.-- Я просто  пошутил.
Счастливого Рождества тебе и всем!
     --  И милорду тоже,-- откликнулся Том, когда Джим уже закрывал за собой
дверь.
     Оказавшись  в  комнате,  он, все  еще пребывая  в  веселом  настроении,
оглядел свой временный счастливый дом, и вся его радость улетучилась.
     То, что он услышал, заставило его застыть на месте.
     Но  только на  миг.  Звук  шел из соседней  комнаты.  Это  были яростно
кричавшие женские голоса, два. Один из них принадлежал Энджи.
     Джим рывком откинул  гобелен и вбежал в соседнюю комнату. Роберт плакал
в своей  колыбели, молодая кормилица лежала на полу без чувств или убитая, а
Энджи  боролась с какой-то женщиной.  В  руке женщины блеснул кинжал. Она не
сумела им воспользоваться лишь потому, что Энджи перехватила ее запястье.
     Джим не  стал  терять  время  на выяснения,  кто  она,  эта  женщина  с
кинжалом. Он тоже схватил ее за запястье.
     Энджи  была выше своей противницы, крепкая и сильная  даже для  женщины
двадцатого века. Пребывание  в средневековье  только укрепило ее. Но  другая
женщина, хоть и была  ниже ростом, имела более плотное телосложение и острые
ногти. Она  на равных  боролась с Энджи. Джим же  превосходил весом любую из
них минимум на  сорок фунтов, и его  атака  была подобна удару футболиста по
мячу. Его пальцы сомкнулись на запястье руки, державшей кинжал, другой рукой
он схватил кинжал и буквально вырвал его у женщины.
     Нападение  Джима  заставило женщин отскочить назад,  но обе  устояли на
ногах.  Энджи была  вся взъерошена, но  держалась  хорошо.  Джим взглянул на
женщину, у которой  вырвал кинжал.  Это  оказалась  Агата Фалон.  Ее  взгляд
устремился на Джима,--  тот  никогда бы не  поверил, что  гнев способен  так
исказить человеческое лицо.
     -- Вы  мне  за  это заплатите! -- выкрикнула Агата  низким  срывающимся
голосом.
     -- Не думаю,-- ответил Джим, с  удивлением  услышав собственный  голос,
звучавший так спокойно по сравнению с пышущим злостью голосом Агаты.
     -- Заплатите! -- прошипела она.-- Король сделает все, как я скажу.
     -- Не думаю. Возможно, у него и  остается время для женщин, но он ценит
прежде  всего  выпивку и  развлечения,  а  королевством  управляют  лорды  и
советники. Эти  лорды  и  советники скоро узнают, что ты  пыталась сотворить
здесь. Они  уже поняли, как опасно  допустить тебя слишком близко  к королю.
Они играют наверняка. Ты первая потеряешь голову!
     -- Посмотрим! -- возразила она.
     На Джима вдруг нахлынула необъяснимая дикая ярость.
     - Однако я могу  превратить тебя во  что-нибудь  мелкое и гнусное прямо
сейчас! -- Он медленно поднял палец и указал на нее.
     Агата дико взвизгнула и устремилась вон. Они услышали, как она хлопнула
дверью.
     Джим и Энджи переглянулись. Потом Энджи заговорила; Джим никогда раньше
не слышал, чтобы у нее был такой голос.
     - Как хорошо, что ты пришел, Джим. Если бы я завладела кинжалом, она бы
уже лежала мертвой.
     Джим посмотрел на  оружие в своих  руках.  С  внезапным  отвращением он
отбросил  его подальше  в  угол. Энджи  упала  к нему в объятия, и он крепко
держал  ее, пока  дрожь,  сотрясавшая все  ее тело,  постепенно  не  утихла,
сменившись легким подрагиванием, которое тоже вскоре прекратилось.
     -- О Джим,-- прошептала она.
     Он  продолжал обнимать жену,  пока  она не  отстранилась  от него  и не
отступила на шаг.
     -- Ты действительно сделал бы  это? -- спросила она, внезапно захохотав
и  вытирая глаза рукой.--  Ты  действительно превратил бы ее  во  что-нибудь
мелкое и гнусное?
     --  По правде говоря, не  знаю,--  нерешительно  произнес Джим.--  Я не
уверен в установленном для магии правиле действовать  только ради защиты. Но
я бы попытался.
     -- Это бы ей очень пошло.-- Энджи продолжала смеяться. Джим взглянул на
кормилицу.  Та  зашевелилась  под его  взглядом и что-то  забормотала, но ее
глаза оставались закрытыми.
     -- Что с ней?
     -- С ней все в порядке. Придется дать Роберту подслащенной  воды  через
соску, и до завтра он потерпит. Агата напоила ее.
     -- Напоила? -- Джим уставился на Энджи.-- Вином?
     -- Нет.  Я полагаю, французским коньяком.  Знаешь, даже в этом столетии
есть крепкие напитки, хотя они не очень в ходу. Я думаю, это был французский
коньяк... или что-то  вроде белого джина с юга Франции. Королевский двор  --
единственное место, где его можно достать.
     Джим кивнул.
     -- Я  понимаю, почему ты  не хочешь, чтобы она нянчила ребенка, пока не
протрезвеет.  Но я  удивлен, что  у Агаты хватило времени напоить  ее, пусть
даже коньяком.
     --  Вспомни,  Джим,  ведь люди  низкого  сословия  счастливы,  если  им
доведется попробовать вина хоть раз в жизни. И они проглатывают его  так же,
как свое жиденькое пиво,-- Голос ее окреп.-- Это просто чудо. Я направлялась
в  Большой  зал, и  вдруг  у меня  возникло неприятное  чувство. Я оказалась
права.  Когда  я  вернулась, Том сказал мне, что впустил  Агату, потому  что
кормилица  говорила  ему,  что  ее  впускали раньше.  Я вбежала  в  комнату.
Кормилица отключилась, а Агата  пыталась задушить  малютку Роберта в... в...
колыбели...-- Ее голос прерывался. Он стал  глубже  на  последних  словах  и
закончился  на  такой  невероятной  ноте,  которую  Джиму  редко  доводилось
слышать.
     -- Должно  быть, ты опередила  ее на какую-то  долю  секунды...-- начал
Джим.
     --  Да,  она пыталась  положить Роберта  так, чтобы все  выглядело  как
несчастный  случай! Только это спасло малютку  от  смерти. Хотя,  если бы  я
вошла  и  обнаружила,  что Роберт мертв, а Агата стоит  рядом, мне ничего не
нужно было бы  объяснять. Я хотела  вытолкать  ее из комнаты, а она вытащила
кинжал.--  Смех  вновь  стал сотрясать  Энджи.-- Ведь  это  мой  собственный
кинжал, он висел у меня на поясе, а я даже не  подумала о нем. Я ударила ее.
Она этого не ожидала и на минуту растерялась. Потом я начала мыслить яснее и
перехватила ее руку с кинжалом. Она оказалась страшно сильной, но я помешала
ей причинить вред мне или Роберту. Я очень обрадовалась, когда ты появился.
     -- У меня должно было быть предчувствие,-- печально произнес Джим,  А я
просто  бежал  по ступенькам  и  вспоминал слова песенки о  двенадцати  днях
Рождества.
     Энджи подошла к мужу, погладила и поцеловала его:
     -- Ты  пришел.  Послушай,  пойдем  в  свою комнату.  Роберт заснул, все
спокойно, и я больше не хочу даже видеть эту комнату.
     -- А что делать с кормилицей? Может, перенесем ее куда-нибудь?
     --  Нет,  пусть  себе лежит. В  ближайшие  часов  десять  ей все  будет
безразлично. А когда она проснется и почувствует себя чертовски плохо, пусть
это послужит ей уроком. Вообще-то ее могла ожидать бы  виселица, но я просто
скажу ей, что  она ответит за свои грехи перед небом. Для нее это хуже того,
что мы можем сделать с ее телом. Пойдем в свою комнату, Джим.
     Они прошли к  себе  в  комнату  и уселись в  кресла рядом  с  маленьким
столиком, на котором стояло вино, бутыли с водой и кубки.  Руки Энджи  будто
жили  собственной  жизнью --  они  занялись  прической  и  оправляли дневное
платье, которое, как знал Джим, она очень любила.
     Платье было сшито  из  тонкой  шерсти, окрашенной  в  коричневый  цвет,
гармонировавший с цветом  глаз Энджи. Оно имело вырез лодочкой по моде этого
времени, узкий лиф и свободную юбку до пола. Энджи немного переделала его, и
оно  выглядело почти как наряд  двадцатого века. Как замужняя женщина, Энджи
носила локоны,  двумя  рядами  спадавшие по  обеим сторонам лица. Голову  ее
украшали бант и  прозрачная сетчатая  вуаль, спадающая  на  затылок. В вуаль
Энджи вплела несколько серебряных нитей.
     Джим  налил  себе  вина  и  наполнил  еще  один  кубок  для  Энджи,  не
потрудившись долить их водой.
     -- Я в этом не нуждаюсь,-- сказала Энджи, глянув на свой кубок.
     -- И все же выпей, тебе надо забыться.
     Энджи поднесла кубок ко рту, пригубила, а затем сделала хороший глоток.
Она отставила кубок и быстро заговорила:
     --  Возможно, ты  и прав, Джим.  Я  как раз направлялась в  комнату над
Большим залом по пути к  самому залу, чтобы успеть побывать там  и там, ведь
нас  совсем никто  не  видел утром,  до  соколиной  охоты. Я  ведь совсем не
чувствовала   усталости.   Все   произошло   внезапно.   Мне   было   трудно
присоединиться к их  беззаботному веселью  над  маленькой лисичкой,  которую
убил сокол. Лисичке явно не повезло. Сокол  был такой  большой. Он ударил ее
крыльями, а они такие  твердые, что могут выбить из  седла человека.-- Энджи
внезапно замолчала и тихо сидела в кресле. Она еще раз пригубила вино.
     - Возможно, это и не совсем так,-- медленно и  спокойно заговорил Джим.
Он говорил скорее для того, чтобы дать Энджи время прийти  в себя,  чем  для
того,  чтобы сообщить  что-либо важное.-- Но ты права насчет удара крыльями.
Не знаю, заметила ли ты тогда, но  именно крылья дали  мне превосходство над
Эссессили --  помнишь этого  морского  змея,  с  которым я  сражался,  когда
прошлым  летом  нас  окружили морские змеи?  Я ударил  его своими драконьими
крыльями сильнее, чем мог ударить меня он. Он походил на змею с коротенькими
ножками и был слишком жирный, чтобы свернуться, подобно  обычной змее,  и из
такого положения ударить головой.
     -- Я тебе рассказала, почему вернулась.-- Энджи говорила уже спокойнее,
чем раньше. Она выпила еще немного вина.-- А почему вернулся ты?
     --  Мне  хотелось  рассказать  тебе,  что я  сделал,  чтобы  обнаружить
переодетого тролля. Я думал, ты отдыхаешь.
     Энджи рассмеялась -- теперь уже обычным своим смехом.
     -- Неважно,  что ты  там  напридумывал,  важно,  что я  делала все  что
угодно, только  не отдыхала! -- Она посмотрела на свой  кубок.-- Джим,  я не
верила, что это произойдет так быстро, но ты прав. Вино помогает.
     -- Оно помогает всегда, особенно после таких переживаний.
     Энджи пригубила еще немного.
     -- Хорошо, а теперь рассказывай.
     --  Идея в том, чтобы  убедить Мнрогара, здешнего тролля, и графа сесть
за  стол переговоров.  Я  участвовал бы  в  них  как  посредник.  Они должны
поговорить и придумать, как Мнрогар незаметно поднимется наверх и потихоньку
обнюхает всех гостей.-- Джим вновь наполнил кубок Энджи.
     -- Мне довольно,-- сказала Энджи, поглядев на кубок.
     --  Тогда не пей,-- спокойно заметил  Джим.-- Вопрос в  том, как  чужой
тролль выдает себя за человека.
     -- И ты не знаешь, как он это делает... Я имею в виду, какие магические
силы он использует... И магия ли это вообще.
     -- Нет. В  этом-то и  проблема. Благословение  епископа исключает новую
магию,  значит, чары  наложены  раньше.  Но сверхъестественные  создания  не
способны использовать магические силы. С  другой  стороны, как тролль сделал
это, если он не  использовал магию? Знаешь,  пожало, единственный, кто  меня
интересует, это Чендос...
     В комнате рядом завозился маленький Роберт.
     -- О милый!-- Энджи поднялась.-- Побудь пока здесь. Я его принесу.
     --  Нет.--  Джим тоже  встал.--Лучше я  пойду  и  подумаю,  как  скорее
устроить встречу  с Мнрогаром, Я хочу, чтобы Мнрогар  дал  согласие до того,
как я  поднимусь  обедать. Ты объяснишь  мое отсутствие  за  высоким столом?
Скажи, что я приду чуть позже.
     Последние слова  он почти прокричал вслед Энджи, которая уже скрылась в
соседней комнате. Хныканье прекратилось, и все стихло.
     -- Хорошо,-- ответила Энджи  из  соседней  комнаты.-- Если встретишь  в
коридоре  Анну,  вели ей  бежать сюда. Она не  должна  оставлять кормилицу с
Робертом одних, даже если я обедаю наверху!
     -- Конечно! -- сказал Джим. Аннелия Бойер была служанкой Энджи, которую
они  привезли  с собой  из Маленконтри.  Это  была старательная женщина  лет
тридцати. Задержавшись лишь для  того, чтобы привязать к  поясу меч, нарушив
тем самым законы гостеприимства, Джим вышел в коридор.
     Анна не могла  уйти  надолго.  Она  слишком  ответственна для этого.  С
другой  стороны,  и Энджи  не  могла  спуститься к столу,  пока  служанка не
вернется, потому что кормилица еще не в состоянии двигаться.
     Наверно, следовало бы сначала  найти  Анну, а потом  уже  спускаться  в
логово Мнрогара. Вероятно,  служанка отправилась  в Большой зал-- она хотела
увидеть Энджи за главным столом, потому что сама вплела блестящие серебряные
нити в вуаль хозяйки.
     Джим встретил Анну на лестнице, и  после его первых слов она побежала к
Энджи, Однако, еще не успев приступить к выполнению своего плана в отношении
Мнрогара, он заметил, что по лестнице поднимается Брайен. Тот крикнул снизу:
     -- Джеймс... вот ты где! Поспеши! Времени в обрез.
     - Времени? Для чего? -- удивился Джим.
     - Жиль наконец-то приехал,-- продолжал Брайен; голос его отдавался эхом
в пустом пространстве между этажами башни,-- но ему не повезло, он  повредил
правую  руку! Поторопись.  Я  хочу  видеть сэра Гаримора в  схватке  с сэром
Батрамом  из Отери. Они хорошая пара, хотя сэр Гаримор больше волнуется; вам
обоим, и  тебе, и Жилю, полезно посмотреть на это.  Иди  быстрее,  возможно,
схватка уже началась!
     Брайен поднимался вверх  по лестнице и уже  достиг поворота,  продолжая
говорить. Джим спускался  ему  навстречу,  стараясь держаться ближе к стене,
потому что здесь, как в большинстве башен, не было ограждения.
     -- Жиль здесь? -- радостно спросил он.
     Сэр  Жиль  де Мер был их соратником во  время  первой тайной поездки во
Францию для спасения юного принца,  наследника английского  трона.  Жиль был
рыцарем из Нортумберленда, в его жилах текла кровь силки. Когда Жиля  убили,
Брайен и Джим спасли  его, бросив тело в море. Жиль тотчас ожил, но в облике
тюленя. И хотя у  него были некоторые трудности,  прежде чем он вновь принял
человеческий  облик, в  конце концов  ему это удалось. Он  был  светловолос,
молод,  крепко сбит  и очень горд.  В отличие  от  рыцарей того времени,  по
традиции  не  носивших  на  лице  растительности,  он  имел  массивные,  как
велосипедный руль, усы. Эти усы и огромный, подобный клюву, нос скрывали его
лицо,  и Джиму  понадобилось некоторое  время,  чтобы  понять:  то,  что  он
принимал  за небритый  выдающийся вперед подбородок,  в действительности  --
нечто вроде  вандейковской  бородки, которую  некоторые рыцари носили, чтобы
уравновесить небольшие аккуратные усики. Джим поравнялся с Брайеном.
     -- Ты  сказал, что Жиль сейчас там,  внизу...-- начал было Джим, но его
прервал голос за спиной Брайена:
     --  Нет-нет! -- Секунду  спустя  Жиль предстал  перед  ними собственной
персоной.  На  его правой руке была повязка, но  в остальном он выглядел как
обычно,  все  еще в доспехах,  шпорах и снаряжении для путешествия верхом.--
Ха! Джеймс... как