ои  глубочайшие  извинения.  В
конце концов, это моя ошибка, я просто кое-что забыл. Странно, как часто  мы
забываем то, что знаем лучше всего.
   Он протянул руку и взял чайник, держа его одной рукой,  а  другой  лаская
горячие стенки. Но на этот раз рука, касаясь чайника, не обжигалась. Джим  с
удивлением уставился на Каролинуса:
   - Если ты можешь держать чайник не обжигаясь, зачем ты терпел такую боль?
   - Бывают времена, когда боль необходима, - сказал маг, с любовью взглянув
на чайник. - Время для  доброй  боли.  Добрая  боль  фокусирует,  злая  боль
рассеивает и разрушает.
   Из носика чайника опять вырвалась струйка пара. Тоненький  голосок  снова
пропел:
   - Каро-ли-нус, Каро-ли-нус.
   Он замолчал, хотя пар продолжал идти.
   - Я забыл, - сказал Каролинус, взглянув на чайник, - что любовь  -  сила,
которая способна созидать. - Он покачал головой. - Потому-то магия  Гранфера
и была так примитивна. Если бы только я  попробовал  раньше,  используя  всю
силу, которая была в моем распоряжении, я одолел бы его. Но я позволил  себе
пасть духом из-за болезни и слабости. И снисходительно терпел  упадок  духа.
Мой чайник помогал мне, потому что  он  получил  от  меня  жизнь,  как  леди
Рррнлфа получила жизнь от него. Но у Гранфера не было любви, поэтому  он  не
мог вдохнуть жизнь в свой тотем. Страха и благоговения недостаточно, как уже
давно поняли люди. Таким образом, более слабая магия в конце концов уступила
моей, которой помог этот маленький чайник. - Он взглянул на Джима и Энджи  и
улыбнулся. Каролинус редко улыбался, но уж его улыбка  запоминалась,  потому
что в ней чувствовалось тепло горящего очага. - Итак, мы победили. Сэр Джон,
- повернулся он к Чендосу, -  я  не  думаю,  что  король  Франции  попробует
высадиться в Англии, лишившись помощи змеев.
   - Ты прав, - сказал Чендос. Он тоже улыбнулся, но  довольно  печально:  -
Хей-хо, но мне придется объясниться, ведь я  уговорил  наших  военачальников
двинуть армию на юг, чтобы  отрезать  змеев  от  моря  и  запугать,  что  их
перебьют по  одному.  Армия  не  любит,  когда  ее  отправляют  по  дурацким
маршрутам.
   - Но, милорд... Я  хочу  сказать,  сэр,  сэр  Джон  Чендос,  -  заикаясь,
проговорил Секох, - мы говорили об  этом  раньше,  но  потом  столько  всего
случилось, что у меня не было возможности сказать тебе. Они не выступили.
   - Не выступили? - уставился на него Чендос. - Армия не выступила? Но  все
военачальники на совете... - Он осекся на полуслове  и  внезапно  разразился
громким смехом: - Вот так они всегда, наши военачальники. В самый  последний
момент начинают соображать и меняют свое решение,  и  не  выполняют  никаких
договоренностей, ни одно разумное решение не доводится до  конца,  если  нет
твердой руки, которая бы ими управляла. Ну-ну, это их манера,  но  в  данном
случае это мне на руку.
   Его смех был так заразителен, что остальные засмеялись вместе с ним, даже
те, кто стоял дальше на стене и не понял, о чем идет  речь,  или  просто  не
слышал. Это был смех облегчения после длительного напряжения.
   Внезапно Джим кое-что вспомнил. Он повернулся к водяному дракону:
   - Секох, верни поручительство французским драконам.
   Секох взлетел.
   Смех вокруг Джима наконец утих.
   - Э-хм!
   Это Брайен прочистил горло - Джим и не подозревал, что можно  так  громко
прочищать горло. Он с  удивлением  уставился  на  своего  ближайшего  друга.
Брайен, все еще с обнаженным мечом в руках, прямо поедал Джима глазами; Джим
слегка удивился, но потом сообразил, в чем дело.
   Конечно же, каждая победа должна быть ознаменована празднованием.  Вполне
определенным. Брайен всегда мечтал устроить такой праздник, но  бедность  не
позволяла  ему  это  сделать.  Однако  замок  принадлежал  Джиму,  и  Брайен
опасался, что Джим забудет о своем долге и опозорится перед самим Чендосом.
   - Ну а теперь, -  вскричал  Джим,  -  отметим  такой  замечательный  день
достойным праздником!
   Брайен прямо-таки осел от облегчения.
   Джим повернулся к Энджи:
   - Миледи! Можем мы накрыть столы в большом зале -  сначала  для  рыцарей,
затем для людей более низкого звания и,  наконец,  для  тех  сирых,  которые
пришли искать убежища на нашем дворе?
   -  Непременно,  милорд!  -  пропела  Энджи,  которая,  возможно,   поняла
состояние Брайена намного раньше Джима. - Все будет готово в одно мгновение!
   Она повернулась и, подобрав свои длинные юбки,  побежала  вдоль  дозорной
площадки и дальше по лестнице во двор, на ходу выкрикивая поручения слугам.
   Джим с обожанием посмотрел ей вслед и повернулся к магу:
   - Каролинус, ты ведь останешься на праздник?
   - Я подумаю, - сказал Каролинус, нежно тронув свой седой  ус.  -  Похоже,
да. Но сначала, если ты не возражаешь, я бы хотел побыть один и собраться  с
мыслями. Я могу воспользоваться той комнатой, которую ты мне отвел?
   - Конечно! - ответил Джим. - Комната в  твоем  распоряжении.  Она  всегда
будет ждать тебя. Просто возвращайся в замок и  иди  прямиком  туда.  Можешь
спросить у слуг все, что тебе понадобится.
   - Именно это я сейчас и сделаю, - сказал Каролинус.
   Держа в руке чайник, он начал спускаться со стены. Когда  маг  отошел  от
Джима, из чайника показалась  струйка  пара.  И  наконец  тоненький  грудной
голосок запел, и Джим слышал его,  пока  Каролинус  не  удалился  достаточно
далеко. Голосок пел победоносно и с любовью:
   - Каро-ли-нус! Каро-ли-нус...



    Гордон ДИКСОН
    ДРАКОН И ДЖОРДЖ V
    ДРАКОН И ДЖИН


    ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


   Крейгу Диксону и тем, кто его любит

Глава 1

   Шесть дней и ночей ветер все дул и  дул  с  северо-запада.  Закутанные  в
тепло слуги собирались по своим комнатам и прислушивались к завыванию ветра,
в котором им чудились голоса темных сил, предрекающие несчастья. Ветер  дул,
пока  не  нанес  глубокие  сугробы  у  куртины  замка,  и  кому-то  из  слуг
приходилось спускаться по веревке с крепостной стены, чтобы разгрести снег и
освободить ворота.
   Наконец ветер стих, и на один день воцарилось голубое небо, лютый мороз и
мертвая тишина. Затем ветер подул снова,  с  еще  большей  силой,  теперь  с
юго-востока, и  на  второй  день  пронес  сэра  Брайена  Невилл-Смита  через
открытые на этот раз ворота Маленконтри.
   Кузнец и один из стражников сопроводили  сидящего  верхом  Брайена  через
двор ко входу в большой зал замка, помогли ему спешиться  и  сколоть  лед  с
доспехов. Стражник повел коня в теплую конюшню, а кузнец, занимавший в замке
более высокое положение, направился вместе с сэром Брайеном в  большой  зал,
идя чуть впереди гостя, чтобы возвестить о его прибытии.
   Но кузнецу не удалось отличиться. Едва вступив в  зал,  вошедшие  увидели
леди Анджелу Эккерт, жену сэра Джеймса Эккерта, владельца  Маленконтри.  Она
сидела за полуденной трапезой и мгновенно узнала вновь прибывшего.
   - Брайен! - воскликнула она из дальнего конца зала. - Откуда ты взялся?
   - Снаружи, - сказал Брайен. Он всегда все понимал буквально.
   Брайен направился к  столу,  стоящему  на  помосте  в  глубине  зала.  За
трапезой Энджи сидела одна на возвышении, как и подобало хозяйке  дома.  Два
других стола для столующихся рангом ниже были пусты.
   - Вижу, - сказала Энджи, понижая голос, когда Брайен подошел к помосту. -
Но откуда ты отправился в путь?
   - Из замка Смит. Из дома, - ответил Брайен с ноткой  раздражения.  Откуда
же еще он мог явиться, к тому же в конце января после сильной пурги?
   Но раздражение было мимолетным. Он  уже  пялил  глаза  на  еду  и  питье,
стоящие перед Энджи на высоком столе. То, что Энджи, которая, как и  ее  муж
Джим, каких-то три года назад была невольно перенесена из двадцатого века  в
нынешний четырнадцатый, считала временем ленча, для  Брайена  было  временем
обеда. Обед же для Брайена означал обильную пищу, а у него ничего не было во
рту с самого завтрака, и то  преждевременного  -  этим  холодным  утром,  на
рассвете.
   - Присаживайся, поешь и выпей чего-нибудь,  -  предложила  Энджи.  -  Ты,
должно быть, продрог до костей.
   - Ха! - выдохнул Брайен. Его глаза заблестели - давно бы так!
   Прислуживающая за столом челядь уже готовила ему место в конце стола,  за
которым в центре - на месте хозяйки  дома  -  восседала  Энджи.  Как  только
Брайен сел, еще один слуга прибежал из буфетной  с  дымящимся  кувшином,  из
которого налил горячего вина в стоящий  перед  Брайеном  большой  квадратный
металлический кубок.
   - Горячее вино, надо же! - радостно вскричал Брайен.
   Он сделал несколько глотков, чтобы распробовать то, о чем ему  уже  давно
поведал его нос. Поставив кубок  на  стол,  он  устремил  на  Энджи  взгляд,
исполненный  явной  доброжелательности.  Другой  слуга  поставил  перед  ним
запеченное в тесте мясо и ложкой положил приличную порцию на  толстый  кусок
хлеба из  муки  грубого  помола,  служивший  тарелкой.  Брайен  одобрительно
кивнул, после чего отправил в рот самый большой кусок мяса и аккуратно вытер
руки лежащей рядом салфеткой.
   - Я думал, когда ты одна, Анджела, то обедаешь у себя в комнате, - сказал
Брайен, справившись с мясом.
   - Обычно я так и делала, - сказала Энджи. - Но здесь удобнее.
   Она встретилась с Брайеном глазами, и они обменялись  взглядами,  полными
взаимопонимания. Двадцатый век и век четырнадцатый пришли к согласию.
   Все дело в слугах. Энджи было бы намного приятней есть  в  личных  покоях
лорда  и  леди  замка  -  комнате,  расположенной  в  верхней  части   башни
Маленконтри.
   Комната была теплой и благоустроенной: в окна вставлены настоящие стекла,
защищающие  от  непогоды,  пол  с  подогревом,  сконструированным  по   типу
гипокауста, использовавшегося еще первыми римскими  завоевателями  Британии,
но  забытого  в  средние  века.  О  гипокаусте  вспомнил  муж  Энджи.   Суть
конструкции заключалась в том, что в пространстве между  настланными  в  два
слоя  каменными  полами  циркулировал  воздух,  нагреваемый  многочисленными
каминами за пределами комнаты.
   Современный большой камин был и в самой комнате - он не только  обогревал
помещение, но и украшал его.
   Разумеется, камины  имелись  и  в  большом  зале.  Целых  три,  и  притом
огромные. Один из них размещался позади высокого стола,  за  которым  сидела
Энджи, а два других внизу, посередине  длинных  стен.  Сейчас,  когда  Энджи
обедала здесь, все три камина ярко горели, но в зале все-таки было холодно.
   Места за высоким столом имели преимущество -  близость  к  буфетной,  что
позволяло доставлять пищу горячей. И хотя слуги  не  выражали  недовольства,
когда эти места  пустовали,  и  не  просили  хозяев  есть  с  подобающим  им
приличием в зале, Джим и Энджи, вопреки  своим  желаниям,  по  крайней  мере
полуденную трапезу старались вкушать здесь.
   Существовали незримые границы того, что могли позволить себе лорд и леди,
даже если лорд являлся известным рыцарем и магом. Те, кто  служил  феодалам,
были готовы выполнить любой приказ. Солдаты шли вперед и умирали  за  своего
господина. Но никто - ни слуги, ни солдаты, ни арендаторы, ни  крепостные  -
не мог пойти против обычая. Когда говорил обычай,  подчинялся  каждый,  даже
сам король, восседавший на троне.
   И здесь, в Маленконтри, эта всеобщая приверженность обычаю, о которой  не
говорили, но которая витала в воздухе, в конце  концов  одолела  и  Энджи  с
Джимом. Лорд и леди такого замка, как этот, должны совершать свою полуденную
трапезу определенным образом и в определенном месте. Для этого и существовал
большой зал. То, что подававшие на стол слуги могли замерзнуть  по  пути  из
кухни в буфетную, никого не интересовало. Существовал  определенный  порядок
вещей, и каждый должен был ему следовать.
   - Где Джеймс? - спросил Брайен, изрядными кусками мяса и добрыми глотками
вина немного утолив голод.
   - Ненадолго отлучился, - ответила Энджи. - Он сейчас там. -  Она  подняла
палец вверх.
   - Да-да, - отозвался Брайен в знак того, что понял. Жест, который мог  бы
поставить в тупик постороннего или даже означать, что муж Энджи покинул этот
бренный мир, был исполнен смысла и понятен обоим.
   - Джим посчитал, что следует взглянуть на наших людей за пределами замка,
- сказала Энджи, - и убедиться, что они не пострадали от пурги.
   - Тогда, с позволения миледи, я подожду, пока он не  вернется,  -  сказал
Брайен, - а потом расскажу вам обоим новость, о  которой  приехал  сообщить.
Мне хочется, чтобы вы оба при этом присутствовали. Это на самом деле  важная
новость. Ты извинишь меня, если я не сообщу о ней сейчас?
   - Разумеется, - ответила Энджи.
   Несмотря на вежливый вопрос, прозвучавший в конце маленькой речи Брайена,
Энджи знала, что Брайен ничего не скажет, пока не вернется ее муж. Пока  это
была закрытая информация. Если Брайен хочет говорить с ними обоими,  значит,
ему что-то нужно от Джима. Опыт подсказывал Энджи, что в таких случаях  надо
быть готовой к отпору. Кто предупрежден, тот вооружен.
   - Он скоро вернется, - сказала она.

Глава 2

   В это время Джим облетал юго-восток земель, которыми он  владел  как  сэр
Джеймс Эккерт, барон Маленконтри. Это были в основном ровные  луга,  занятые
фермерскими хозяйствами, и Джим обозревал белесый ландшафт внизу  в  поисках
домов немногих арендаторов и фермеров, живших вдали  от  замка.  Джим  хотел
узнать, не нуждаются ли они в помощи после прошедшей пурги.
   Он испытывал настоящее наслаждение от передвижения по  воздуху.  Странно,
как он забывал об этой тихой  радости,  когда  еще  не  мог  превращаться  в
дракона, и как обострилось это чувство теперь, когда он познал вкус  высоты.
Летать так, как он  летает  сейчас,  нравилось  Джиму  гораздо  больше,  чем
управлять маленьким самолетом, на котором  он  брал  уроки  пилотажа  еще  в
двадцатом веке, даже больше, чем парить на планере, на  котором  ему  дважды
довелось летать пассажиром. Сейчас полет был его жизнью, ощущением,  что  он
может слиться с воздушными потоками, а это давало ликующее чувство свободы и
могущества.
   В обличье дракона, при гораздо большем отношении  массы  тела  к  площади
поверхности, чем у человека, Джим не боялся холода. Вот с жарой  было  хуже.
Он чуть не расплавился, когда однажды оказался летом в центре Франции. Струи
холодного воздуха, обтекающие сейчас его тело, были ему только приятны.
   Он чувствовал бодрость до самых кончиков огромных крыльев, которые далеко
простирались по обе стороны тела, давая возможность  парить  в  воздухе.  Он
именно парил, а не летел, как  большинство  крупных  птиц,  потому  что  для
поддержания тела в воздухе одними взмахами  крыльев  требовался  бы  большой
расход энергии. Набрав нужную высоту, он мог использовать воздушные  потоки,
изменяя форму  своих  крыльев.  Так  парусник  может  варьировать  косыми  и
прямоугольными парусами, чтобы поймать ветер.
   Конфигурация крыльев менялась чисто инстинктивно.  Тем  не  менее  умение
маневрировать Джим считал не иначе  как  искусством,  а  себя  мнил  королем
воздуха.
   Сейчас он уже обозрел почти все свои земли, и Пришла пора возвращаться  в
замок. Не опоздать бы к ленчу.  Он  начал  плавный  разворот  вправо,  чтобы
направиться к дому. И тут заметил небольшой иглу вдовы  Теббитс.  Собственно
говоря, это был вовсе не иглу, но Джим не мог  подобрать  другого  названия,
которое подошло бы этому строению. Оно было сооружено из молодых деревцев  и
тонких веток, связанных воедино и тщательно обмазанных глиной. Крыши  то  ли
вообще не было, то ли  она  просела  от  времени,  но  ее  явное  отсутствие
действительно придавало домику форму иглу. В любом  случае  посередине  того
места, где была или должна была быть крыша, находилось дымоходное  отверстие
- как раз над заполненным песком очагом, в котором вдова разводила огонь для
обогрева и приготовления пищи.
   Но сейчас дымоход не подавал никаких  признаков  жизни,  более  того,  он
вообще был закрыт.
   Джим сделал круг, пошел на снижение и с глухим шумом приземлился у двери,
освобожденной  от  снега  изменившимся  к  тому  времени  ветром.  Звук  его
приземления, без сомнения, заставил бы вскочить на ноги любого,  кто  бы  ни
находился в доме, и через несколько секунд, немного поупрямившись,  дверь  с
шумом распахнулась. На  пороге  показалась  сама  вдова,  обмотанная  поверх
одежды одеялами и разномастными лоскутами, из-за  чего  больше  походила  на
медвежонка, чем на человека. Вдова сразу узнала гостя.
   Она издала легкий крик, считавшийся у людей Маленконтри обязательным  при
встрече с хозяином в обличье дракона, и попыталась сделать реверанс. Вряд ли
это было возможно в ее наряде, и вдова чуть не упала. Джим  вовремя  одернул
себя, чуть было не сделав движение, чтобы подхватить женщину. Она бы никогда
не простила себе, соверши ее господин нечто  подобное.  К  счастью,  дверной
косяк уберег вдову от падения, и она выбралась наружу.
   - Милорд, - проговорила вдова.
   Из вороха одежды, в котором пряталось кроткое старческое лицо,  на  Джима
смотрели два проницательных темных глаза.
   - Как поживаешь, Теббитс? - спросил Джим. У вдовы было, разумеется,  имя,
но похоже, никто в поместье его не помнил. - Я заметил, что из  дымохода  не
идет дым.
   - Нет, милорд, - начала вдова. -  Благодарю  милорда.  Очень  любезно  со
стороны милорда разговаривать со мной. Я  так  благодарна  милорду.  Дым  не
идет, потому что нет огня.
   - Что-нибудь с очагом? - спросил Джим, вспомнив, что, оказывая  кому-либо
помощь, необходимо быть щепетильным.
   - Нет, милорд. Благодарю, милорд.
   - Так почему же нет огня?
   - Он поглотил последние красные угольки и улетучился, как и всякий огонь,
если милорд по своей доброте позволит так выразиться.
   Джим вздохнул с облегчением. До этого он  чувствовал  себя  как  человек,
стоящий в темноте перед закрытой дверью и отыскивающий в связке  ключей  тот
единственный, который  открыл  бы  ее.  Мысль  пожаловаться  на  что-либо  в
открытую приводила его арендаторов в ужас, и  они  находили  окольные  пути,
чтобы поставить его в известность о своих нуждах, имея в  запасе  отговорку,
что у них все в порядке и они не нуждаются абсолютно ни в какой помощи...  И
если Джиму случалось заметить обходной маневр и побранить  их  за  маленькую
хитрость - они тут же пускали эту отговорку в ход.
   - И у тебя во время пурги совсем не было дров? - спросил Джим.
   - Почему же, думаю, что были, - сказала вдова Теббитс. - Я  стала  ужасно
забывчива в последние дни, милорд.
   - Вовсе нет, - сердечно проговорил Джим. Даже  трудно  себе  представить,
как она, в ее годы, пережила эти несколько дней в неотапливаемом  помещении.
- Мне кажется, неподалеку отсюда я видел в лесу упавшую ветку. Она  сгодится
на дрова. Пожалуй, я найду ее и принесу.
   - Молю милорда не утруждать себя! - воскликнула вдова.
   - Теббитс, - сказал Джим властным, не терпящим возражений тоном, - я хочу
принести сюда этот сук. - - О, прошу  прощения,  милорд.  Виновата,  милорд.
Молю о снисхождении.!
   - Я скоро вернусь, - сказал Джим. Он повернулся, с шумом взмыл в воздух и
кратчайшим путем полетел в  близлежащий  лесок,  о  котором  говорил;  лесок
находился все-таки достаточно далеко, чтобы,  приземлившись  там,  оказаться
вне поля зрения вдовы Теббитс. Никаких упавших веток поблизости не  было,  а
искать их под снегом не входило в его намерения. Джим облюбовал на одном  из
дубов пятнадцатифутовый сук и попросту отломал его от заиндевевшего  ствола.
Немного поразмыслив,  он  отыскал  глазами  Другой  сук  примерно  таких  же
размеров и присоединил его к первому. Джим пристроил сучья  в  лапах,  снова
взмыл в воздух, заработал крыльями  и  наконец  приземлился  у  окна  домика
Теббитс.
   - Ну вот! - сердито сказал Джим и тут же заметил, что вдова  с  сомнением
смотрит на толстые концы принесенных им сучьев. - Вспомни, - продолжил он, -
есть ли у тебя топор, чтобы справиться с этими ветками.
   -