подстерегали бесчисленные опасности. Не говоря уже о всевозможных
разбойниках, встречавшихся на дорогах, ему грозили  неожиданные  стычки  или
даже арест и казнь за нарушение того или иного местного закона.
   Энджи и Джим теоретически  представляли  себе  особенности  средневековой
жизни, еще будучи преподавателями колледжа в  своем  двадцатом  веке,  но  в
первые  месяцы  пребывания  здесь  они  увидели  все  собственными  глазами.
Понадобилось еще некоторое время, чтобы новый опыт  буквально  въелся  им  в
кожу.  Теперь  Энджи  беспокоилась  и,  конечно,  имела  на  то   достаточно
оснований.
   Только сейчас думать об этом бесполезно. Джим взялся  за  тяжелое  копье,
вставленное вертикально тупым концом вниз в специальное углубление  в  седле
так его обычно возили, - и перевел его в горизонтальное положение, прислонив
к луке седла и направив острием вперед. Он собирался уже  опустить  забрало,
когда Дэффид, немного обогнав его, остановился и соскочил с коня.
   - Я бы посоветовал не спешить, - сказал Дэффид, доставая  из  чехла  свой
длинный лук и снимая колчан. - Кем бы они ни были, посмотрим-ка сначала, как
им понравится ярдовая стрела. Нет смысла сближаться с ними без надобности.
   Джим удивился хладнокровию и уверенности Дэффида.  Облаченные  в  тяжелые
доспехи всадники на невидимых конях вполне могли оказаться неуязвимыми  даже
для стрел, выпущенных из длинного лука Дэффида. Однако лучник не обнаруживал
никаких признаков страха.
   Спокойно, не обращая внимания ни на топот копыт невидимых коней,  которые
быстро приближались и  уже  перешли  в  галоп,  ни  на  сверкающие  стальные
наконечники пяти копий, за каждым из которых следовал  мощный  кусок  железа
весом в полтонны, Дэффид, чуть склонившись вперед, перекинул кожаный  ремень
колчана через правое плечо, чтобы  тот  удобно  висел  возле  левого  бедра.
Точные движения его стройного атлетического тела, как всегда, могли  служить
образцом того, как следует обращаться с таким оружием.
   Он откинул крышку колчана, выбрал  стрелу,  внимательно  осмотрел  ее  от
оперения до широкого металлического наконечника,  затем  положил  на  лук  и
оттянул тетиву.
   Длинный лук согнулся, оперенный конец стрелы продолжал  двигаться  назад,
пока не оказался вровень с ухом Дэффида, и тут он внезапно отпустил  тетиву;
стрела умчалась. Джиму не  удалось  проследить  за  ее  полетом.  Он  увидел
только, как она вонзилась под прямым углом в грудной щиток ближайшего к  ним
всадника и до самого оперения вошла в его тело.
   Рыцарь - если, конечно, это был рыцарь -  упал  на  землю,  но  остальные
продолжали скакать вперед. Почти  тотчас  же  стрелы  Дэффида  пронзили  еще
троих.
   Все, кроме упавшего, развернулись и  поехали  прочь;  трое  раненых  едва
держались в седлах; невидимые кони вскоре унесли их в туман.
   Дэффид зачехлил свой лук, прикрепил его  вместе  с  колчаном  к  седлу  и
вскочил на коня. Соратники подъехали к лежащему на земле пронзенному стрелой
телу.
   Почему-то оно было едва  видно;  но  приблизившись,  они  поняли  почему.
Брайен снова перекрестился.
   - Может, тебе интересно будет взглянуть  на  это  поближе?  -  неуверенно
спросил он Джима. - Если тут не обошлось без магии...
   Джим кивнул. Первый испуг  прошел,  и  теперь  он,  в  отличие  от  своих
спутников, испытывал скорее любопытство, чем ужас. Джим спешился, подошел  к
тому, что лежало на земле, и присел на корточки. Его глазам предстала  груда
цепей, стальных пластин и одежды.
   Стрела Дэффида пронзила грудной и спинной  щитки  панциря,  напоминавшего
доспехи Джима, однако несколько старомодного. Джим уже неплохо разбирался  в
военном снаряжении и заметил, что не  все  части  доспехов  должным  образом
соответствовали друг другу. Дэффид вытащил  стрелу  через  спинной  щиток  и
покачал головой, рассматривая ее поврежденное оперение. Джим встал.
   - Ясно вот что, - объявил он. - Во-первых, стрела  остановила  его  -  и,
похоже, навсегда. Во-вторых, того, кто носил эти доспехи, кем бы или чем  бы
он ни был, здесь больше нет.
   - Может, это какая-нибудь проклятая душа из  преисподней,  -  предположил
Брайен, опять осенив себя крестным знамением, - и послана она против нас?
   - Вряд ли, - возразил Джим. Он вдруг решился:
   - Надо взять это с собой.
   Джим привык брать в дорогу помимо прочего снаряжения легкую веревку.  Она
не раз сослужила ему хорошую службу.  Теперь  он  воспользовался  ею,  чтобы
связать доспехи и одежду и прикрепить их сзади к своему седлу.
   Дэффид промолчал.
   - А туман сгущается, - заметил Брайен, оглядываясь по сторонам.  -  Скоро
мы в двух шагах ничего не увидим. Что будем делать?
   - Давайте проедем еще немного, - предложил Джим.
   Они  вновь  сели  на  коней  и  двинулись  дальше;  между  тем  видимость
продолжала ухудшаться. Однако через  некоторое  время  справа  повеял  сырой
холодный ветер, и они заметили, что там начинается  довольно  крутой  спуск.
Развернувшись, путники пустили коней вниз по склону. Минут  через  пять  они
выехали из тумана, который казался теперь низким облаком,  висевшим  над  их
головами, и оказались на покрытом галькой и валунами морском берегу.  Облако
поднялось. Ярдах в пятистах слева на берегу высилась темная  четырехугольная
башня - такие крепости обычно  встречаются  на  шотландской  границе.  Башня
вздымалась  вверх  подобно  огромному  черному  пальцу,  а  к  ее  основанию
примыкало несколько невысоких строений.
   Все сооружение стояло на высоте пятидесяти-восьмидесяти футов над уровнем
моря, на самом краю отвесного утеса, о который дробились пенистые волны.
   - Как ты думаешь, Брайен, это замок де Мер? - спросил Джим.
   - Я в этом не сомневаюсь! - весело ответил сэр  Брайен,  переводя  своего
коня в легкий галоп.
   Остальные последовали его примеру; через несколько минут они  скакали  по
деревянному мосту, подвешенному над глубоким, хотя и сухим рвом,  к  большим
раскрытым воротам, на которых с обеих  сторон  в  десяти  футах  над  землей
висели светильники - корзины из железных прутьев; их пламя рассеивало ночную
мглу и туман.

Глава 2

   - Джеймс! Брайен!  Дэффид!  -  С  этим  криком  по  сырой  твердой  земле
внутреннего двора к ним бежал невысокий молодой  человек  довольно  крепкого
сложения, с пышными усами и огромным крючковатым носом.  Поверх  рубашки  на
нем была лишь короткая кольчуга, а его волосы - того же  соломенного  цвета,
что и усы, - сильно взлохматились.
   - Господи помилуй! - пробормотал Брайен, резко натягивая поводья. Сначала
лошади из воздуха, а теперь мертвый друг воскрес!
   Но уже в следующую секунду его настроение изменилось. Брайен  соскочил  с
коня и по обычаю людей  четырнадцатого  века  заключил  невысокого  молодого
человека в свои стальные объятия и расцеловал.
   - Ха!  -  грохотал  он.  -  Как  здорово  снова  видеть  тебя,  Жиль!  Мы
постарались как можно скорее погрузить твое тело в воды Английского  канала.
Это было почти через неделю после твоей смерти. Конечно, мы видели,  что  ты
сразу превратился в тюленя. Но с тех пор - ни слова. Никаких вестей.
   Во  внутреннем  дворе  появилось  еще  несколько  светильников,  но   они
находились  слишком  далеко  и  потому  давали  слишком  мало  света,  чтобы
разглядеть, покраснел ли Жиль. Но Джим, который, как и Дэффид,  теперь  тоже
спешился, хорошо знал Жиля и мог догадаться о его реакции.
   - Тот, в чьих жилах течет кровь силки, не может умереть на суше, - сказал
Жиль. - Но, по правде говоря, мне пришлось довольно туго. Я вернулся  домой,
и мои родные, конечно, узнали меня, но они никак не  могли  вернуть  меня  в
человеческое обличье. К счастью, в Бервик приехал благочестивый  аббат;  они
пригласили его сюда на несколько дней. В  конце  концов  отец  уговорил  его
благословить меня, и тогда я снова стал человеком. Но отец предупредил, что,
если я опять умру человеком на земле, мне уже не уйти от  смерти.  Благодаря
благословению я могу превратиться в  тюленя  в  воде,  но  на  суше  мне  не
миновать своей судьбы... Джеймс!
   Жиль обнял и расцеловал Джима. Кольчуга одного  со  скрежетом  терлась  о
латы другого, а щетина на подбородке Жиля царапала щеки Джима.
   Поцелуй в эту эпоху заменял рукопожатие - все целовались друг с другом.
   Заключив сделку с совершенно посторонним человеком, следовало  поцеловать
его или ее, а поскольку зубы  у  большинства  людей  были  в  отвратительном
состоянии, изо рта у него или  у  нее  обычно  исходил  довольно  неприятный
запах. Путник,  переночевавший  в  гостинице,  прощаясь  с  хозяйкой,  также
целовал ее Джиму обычно удавалось избегнуть этого ритуала. Но уклониться  от
него в эту минуту значило бы проявить черствость по отношению к другу.  Джим
задумался, как женщины терпят такую щетину.
   Он решил - и в тот же миг с грустью подумал, что  это  решение  ненадолго
задержится в его голове, - как можно тщательнее побриться,  прежде  чем  ему
снова доведется поцеловать Энджи. И еще Джим с содроганием  подумал,  каково
пришлось Жилю в его кольчужке, когда его обнимал закованный в латы Брайен.
   Но Жиль, похоже, не испытал ничего, кроме удовольствия. Затем он заключил
в объятия Дэффида, который тоже был этому только  рад,  хотя  кольчуга  Жиля
заметно вдавливалась в кожаную куртку лучника.
   - Ну, заходите же! - сказал Жиль. Он обернулся и крикнул:
   - Эй, на конюшне! Возьмите лошадей у этих добрых джентльменов!
   Полдюжины слуг появились с той подозрительной быстротой, с  какой  обычно
являлись слуги Джима в Маленконтри, если происходило что-нибудь интересное.
   Лошадей увели,  и  несколько  слуг  -  двое  из  них  в  килтах  <Килт  -
шотландская  клетчатая  мужская  юбка.>  разной  расцветки  унесли  седла  и
снаряжение.
   Жиль распахнул двери  и  пригласил  своих  гостей  в  длинное  деревянное
строение, где, верно, находился большой зал, соединенный с  башней.  Большой
зал в замке Джима был попросторнее,  но  обстановка  здесь  была  такой  же.
Значительную часть помещения занимал большой стол; под прямым углом к нему в
дальнем конце на возвышении стоял более короткий высокий стол.
   Жиль нетерпеливо провел их к высокому столу, который,  судя  по  запахам,
находился напротив кухни, расположенной, очевидно, в самом основании  башни;
оставшаяся приоткрытой входная дверь, как и та,  что  вела  на  кухню,  была
столь широка и высока, что через нее свободно мог бы проехать всадник.
   Судя по всему, при строительстве этого замка, как и  прочих  приграничных
цитаделей, основное внимание уделялось  защите  от  внезапных  вторжений.  В
случае необходимости все обитатели могли быстро укрыться за могучими стенами
каменной башни, которым не смог бы причинить вреда даже огонь.
   Так поступали, когда нападающих было слишком много  или  они  оказывались
слишком сильны, чтобы с ними можно было сразиться во внутреннем дворе или за
внешней стеной с главными воротами.
   Высокий  стол  пока  пустовал;  несмотря  на  тяжелый  запах,   неизменно
присутствовавший во всех больших залах, в которых  случалось  бывать  Джиму,
здесь было тепло и потому приятно после пронизывающего ночного холода.
   Жиль рассадил друзей по скамьям у стола и крикнул, чтобы принесли вино  и
кубки; это приказание слуги исполнили с тем же удивительным  проворством,  с
каким прежде позаботились о конях и снаряжении.
   Между тем в зале появился человек, значительно  превышавший  ростом  всех
присутствующих.
   - Отец, вот те благородные рыцари, о которых  я  вам  говорил;  они  были
моими соратниками во Франции; вот прославленный лучник, он тоже был с  нами!
- объявил Жиль, сияя. - Джеймс, Брайен, Дэффид, это мой отец, сэр Геррак  де
Мер.
   Сам он остался стоять и рядом со своим отцом казался просто карликом.
   Геррак де Мер при  росте  не  менее  шести  футов  и  шести  дюймов  имел
соответственно  развитую  мускулатуру.  Тяжелое  квадратное  лицо  обрамляли
густые черные волосы с проседью. Его плечи были заметно шире, чем у Дэффида,
которого едва ли кто-нибудь назвал бы узкоплечим.
   Он нахмурился было при виде незнакомцев, уже занявших  места  за  высоким
столом. Но как только Жиль представил ему гостей, его лицо смягчилось.
   - Садитесь! Садитесь! - замахал он руками, поскольку  при  его  появлении
все невольно встали. - Да и ты тоже, Жиль, ведь они твои друзья...
   - Благодарю вас, отец! - Жиль поспешно сел  на  скамью  чуть  поодаль  от
остальных. Хотя место за высоким столом  принадлежало  ему  по  праву  -  не
только как рыцарю, но и как члену семьи, - в присутствии отца он,  очевидно,
не мог занять его без разрешения.
   Остальные также уселись.
   - Отец, - начал Жиль, - джентльмен, сидящий  к  вам  ближе  всех,  -  сэр
Джеймс Эккерт, барон де Маленконтри-и-Ривероук; рядом с  ним  -  сэр  Брайен
Невилл-Смит.
   За сэром Брайеном - мастер Дэффид ап Хайвел, равного которому, если  речь
идет об искусстве стрельбы из длинного лука, готов поклясться, нет на свете.
   - Спасибо, - пробормотал Дэффид. - Только тут следовало бы добавить,  что
ни один арбалетчик пока тоже не превзошел меня ни в дальности, ни в точности
стрельбы.
   Взглянув на сидящего на скамье человека  в  кожаной  куртке,  сэр  Геррак
сначала слегка сдвинул свои черные брови над глубоко  посаженными,  черными,
как у тюленя, глазами, но тут же снова улыбнулся. Конечно, у себя за высоким
столом он не привык потчевать лучников. Однако Дэффид  оказался  не  простым
лучником.
   - Я слышал обо всех вас еще до рассказов Жиля,  -  объявил  Геррак  своим
звучным густым басом, словно исходившим из неведомых  глубин.  -  Балладу  о
Презренной Башне пели даже в этом зале, добрые сэры и вы, мастер  лучник.  Я
рад всех вас видеть. Будьте моими гостями, сколько пожелаете. Какую весть вы
несете?
   Он сел за стол рядом с ними.
   Сэр Геррак был не только высок; подобно Дэффиду,  он  принадлежал  к  тем
людям, которые постоянно держали спину прямой как стрела. Поэтому за  столом
он еще больше возвышался над всеми остальными.
   Дэффид и Брайен хранили молчание. Разумеется, первым отвечать  на  вопрос
должен был, как старший по рангу, Джим.
   - Мы приехали, чтобы поведать вашей семье историю смерти Жиля. Сэр Брайен
и я видели, как он погрузился в воду... - Тут Джим постарался  выразиться  с
максимальной осторожностью. Он не знал, как отнесется сэр Геррак к тому, что
его сын рассказал кому-то о том, что он - силки.  Впрочем,  Геррак,  похоже,
все равно догадался. Джим продолжал:
   - ...но нам и в голову не могло прийти, что он  вернется  домой.  Тем  не
менее мы ожидали видеть его здоровым и счастливым!
   - За это мы воздаем хвалу Святой Церкви! - прогрохотал Геррак. - Но  Жиль
рассказал нам очень мало. Мы знаем лишь, что  он  погиб  во  время  большого
сражения во  Франции.  Скоро  здесь  будут  все  мои  сыновья;  мы  займемся
приготовлением обеда, достойного такой компании. - Он поднял над столом свою
могучую ладонь, как бы извиняясь за вынужденную задержку. - Это займет около
часа. А пока позвольте предложить вам кувшинчик-другой вина; потом, если  не
возражаете, Жиль проводит вас в вашу комнату, и  вы  сможете  приготовиться,
как сочтете нужным, к тому, чтобы выпить и закусить должным образом, - если,
конечно, вам понадобятся какие-либо приготовления. Ну,  а  вернувшись  сюда,
вы, надеюсь, застанете уже всю  нашу  семью.  Увы,  -  лицо  его  на  минуту
помрачнело при воспоминании о тяжком горе, - моей жены не будет с нами;  она
умерла от внезапной боли в груди шесть лет назад, за три дня  до  Рождества.
Печальное Рождество было у нас в тот год.
   - Могу себе представить, сэр Геррак! - воскликнул Брайен, как обычно не в
силах сдержать свое сочувствие. - Сколько же у вас сыновей?
   - Пятеро, - ответил Геррак. - Двое старше  Жиля  и  двое  младше.  Самому
молодому всего шестнадцать. Еще у меня  есть  дочь;  сегодня  она  гостит  у
соседей, но завтра вернется.
   - И это превосходно, сэр Геррак, - сказал Дэффид своим мягким голосом,  -
у человека должны быть и сыновья, и дочери, чтобы его жизнь имела смысл.
   - Я согласен с вами, мастер Дэффид. -  прогрохотал  Геррак.  По-видимому,
ему удалось отогнать печальные мысли. - Но, - продолжал он, - нужно подумать
и о настоящем, а прежде всего о сегодняшнем дне. Интересно будет  послушать,
как Жиль сражался во Франции. Сам он никогда о себе не рассказывает. - И  он
с любовью взглянул на Жиля, который теперь уж точно покраснел,  хотя  слабый
свет факелов не позволял увидеть этого. Геррак встал из-за стола.
   - Жиль, когда твои добрые друзья выпьют, не проводишь ли ты  их  в  самую
верхнюю комнату и не позаботишься, чтобы все их желания были удовлетворены?
   Это прозвучало не как вопрос,  а  скорее  как  приказ.  Жиль  моментально
вскочил:
   - Отец, я позабочусь о них самым лучшим образом.
   - Вижу, - прогремел Геррак и покинул большой зал, направляясь в душную  и
шумную кухню, а может быть, в какие-то верхние покои башни, откуда, верно, и
явился, услышав о прибытии гостей.
   Минут через двадцать, когда кувшины с вином опустели,  Жиль  отвел  своих
друзей в самую верхнюю комнату башни. Судя по всему, обычно ее  занимал  сам
Геррак. Жиль сообщил, что прежде, когда была жива его мать, здесь находилась
спальня родителей. В углу по-прежнему стояла деревянная рама для  вышивания;
на ней был натянут кусок  ткани  с  незаконченной  работой.  Похоже,  Геррак
специально освободил эту комнату для гостей.
   - Ну хоть на месяц-то вы  останетесь,  правда?  -  возбужденно  тараторил
Жиль,  показывая  им  комнату.  Он  обращался  ко  всем,   но   взгляд   его
сосредоточился на Джиме. - Здесь будет отличная охота,  как  только  немного
потеплеет, и рыбалка, если она вас  интересует,  -  такой  больше  нигде  не
найдете. И еще я показал бы вам тысячу вещей. Останетесь?
   У Джима сжалось сердце.
   - Извини, Жиль, - проговорил он, - обстоятельства позволяют нам  остаться
только на неделю; а потом, по крайней мере мне, нужно возвращаться домой.
   У него снова сжалось сердце, когда  он  увидел,  каким  несчастным  вдруг
стало лицо Жиля.
   - Ты же знаешь, - продолжал Джим, - мы думали, что ты умер или до сих пор
плаваешь тюленем в водах Английского канала. Мы собирались только рассказать
твоим родным о том, как ты погиб, а потом  скромно  удалиться.  Если  бы  мы
знали, что случилось дальше, то, наверное, все сложилось бы иначе.
   - О... о, я понимаю, - пробормотал Жиль, тщетно пытаясь выдавить из  себя
улыбку. - Конечно, вы не рассчитывали гостить дольше, чем требуют  приличия,
в семье, потерявшей сына. Я просто не сообразил... Глупо было думать, что вы
останетесь дольше. У вас ведь, особенно у тебя,  Джеймс,  столько  дел  -  и
обычных, и магических... Все правильно.  Мы  просто  постараемся  как  можно
лучше провести эту неделю.
   Джим чувствовал себя ужасно. Ему было больно видеть разочарованного Жиля.
   Но отложить возвращение он не мог - Энджи решила бы, что с ним  случилось
какое-то несчастье. Он немного помолчал, надеясь, что Брайен наконец откроет
рот и как-нибудь поддержит его. Но Брайен молчал.
   Для человека вроде Брайена такое дело, как посещение замка де Мер,  имело
гораздо большее значение, чем женские  слезы.  Таков  был  обычай  эпохи,  а
обычаи эпохи, как правило, становятся непреложным законом.
   - Извини, Жиль, - повторил Джим.
   - Я же сказал, все в  порядке,  -  сказал  Жиль.  -  Ну-ну?  -  он  снова
попытался улыбнуться, - не забывай, у  нас  ведь  впереди  еще  неделя.  Вот
кровать. Она большая, но втроем вам, наверное, будет тесновато...
   - Все в порядке, - перебил Джим. - Я сплю на полу. Ты же  знаешь,  таковы
правила магии.
   - О, конечно! - просиял Жиль.
   Прежде Джим в таких случаях говорил, что он дал обет никогда не спать  ни
в какой  постели  (неизменно  населенной  вшами  и  прочей  живностью);  эта
отговорка хорошо  действовала  в  прошлом  году,  во  время  путешествия  во
Францию, однако она уже нем