к мнет меня каждое утро. При одной мысли об
этом любой мужчина обкончался бы с ног до головы. Чего же еще ему нужно?
   - Надеюсь, ты дала ему от ворот поворот? - осведомилась Лаки. Она  знала,
что Венера - не из тех женщин, которых можно запросто уложить в постель.
   - Черта с два! - огрызнулась та. - По словам моего  парикмахера,  который
знает все на свете, в настоящее время мой проститутка-муж застрял в  постели
Лесли Кейн. - Последовала долгая пауза. - По мне, так  пусть  бы  он  там  и
оставался. Я давно перестала сходить по нему с ума. Все, что мне нужно,  это
развод.
   - Что ж... - Лаки помолчала. - Если я могу что-нибудь для тебя сделать...
   - Да, - горячо заговорила Венера, - Не верь ни одному слову из того,  что
пишут  обо  мне  во  всех  этих  гнусных  газетенках.  -  Поморщившись,  она
возмущенно добавила:
   - Этот тип планомерно трахает весь город, а я  не  вылезаю  из  "шлюх"  и
"проституток".
   Лаки  не  могла  не  согласиться.  Это  было  общеизвестно:   мужчины   -
неприкосновенны, а всех собак всегда вешают на  женщин.  Стоит  Мэрил  Стрип
сняться в фильме, который терпит фиаско, ее немедленно затаптывают в  грязь.
Если же Джек Николсон опозорится три раза подряд,  с  ним  тут  же  подпишут
новый контракт на миллионы долларов. Но только не в "Пантер"! Лаки ревностно
следила за тем, чтобы женщины на ее киностудии были  полностью  равноправны.
Это касалось даже гонораров прославленных актрис.
   - И почему только я не заарканила Ленни раньше тебя! - вздохнула  Венера.
- Удивительный человек! Уж он-то ни за что не  станет  трахать  артистку,  с
которой снимается.
   "А если бы стал, я бы его, наверное, убила", - спокойно подумала Лаки. Ей
была свойственна мстительность, с которой никому не следовало шутить.
   - Лесли Кейн! - фыркнула ее  подруга.  -  Купер,  вероятно,  единственный
мужчина в городе, который не знает, что она была шлюхой  в  заведении  мадам
Лоретты!
   - Ты сказала ему, что между вами все кончено?
   - Сегодня вечером Лесли устраивает у  себя  званый  ужин.  Я  намереваюсь
объявить об этом во время десерта. Пусть все порадуются этой хорошей новости
вместе со мной. Может,  заодно  еще  и  разобью  о  его  башку  какую-нибудь
бутылку. Для разнообразия.
   - Какая ты злюка! - с усмешкой покачала головой Лаки.
   - Я - злюка? - вздернула брови Венера. - Ты лучше погляди на этого сукина
сына, который переспал уже с половиной Калифорнии!
   Остаток времени за обедом женщины говорили о делах. Они обсуждали  сборы,
которые делал "Искатель", несколько сценариев,  в  реализации  которых  была
заинтересована Венера, и будущее ее собственной продюсерской компании. Затем
она спросила совета Лаки относительно того, не поменять ли ей импресарио.  В
последнее время за ней гонялся Фредди Леон, и она была не прочь  нанять  его
взамен своего старого агента.
   - Фредди действительно самый лучший из всех,  -  согласно  кивнула  Лаки,
потягивая "перье". - Кстати, сегодня утром я встречалась  с  ним  и  Алексом
Вудсом. - Несколько секунд она молчала с деланным равнодушием. -  Ты  о  нем
что-нибудь знаешь?
   Венера не заметила крючка.
   - Большой талант. Большой член. Спит исключительно с восточными девицами.
К себе в душу никого не пускает, но к другим лезть любит.
   - Откуда тебе все это известно?
   - Курила как-то "травку" на вечеринке  с  одной  из  его  бывших.  Эдакий
аппетитный китайский кусочек. Она поведала  мне  о  нем  просто  потрясающие
подробности.
   - Мы будем снимать его новый проект - фильм  под  названием  "Гангстеры".
Венера не могла скрыть изумления.
   - Ты делаешь фильм Алекса Вудса? Ты? Известно ли тебе,  что  он  -  самый
ярый поборник мужского шовинизма на земле?
   - Зато сценарий у него - просто динамит.
   - Ну-ну, в таком случае желаю тебе большой удачи.
   Лаки улыбнулась.
   - Не думаю, что она мне уж до такой степени понадобится.

***

   Второе  совещание,  связанное  с  предстоящим  запуском  в   производство
"Гангстеров",  прошло  довольно  гладко.  Обсуждался  в  основном  актерский
состав, и, хотя были названы вполне достойные имена. Лаки не сомневалась:  у
Вудса на этот счет будут собственные  соображения.  Ей  было  известно,  что
обычно он не  работал  со  звездами  первой  величины,  однако  после  обеда
позвонил Фредди Леон и сообщил,  что  Вудс  желает  пригласить  на  одну  из
главных ролей в  картину  идола  всех  зрителей-латиноамериканцев  -  Джонни
Романо.  Лаки  эта   мысль   понравилась:   учитывая   огромное   количество
поклонников, которых имел Джонни, от фильма можно было ожидать  еще  больших
прибылей.
   - Я - за, - сказала она.
   - Вот и прекрасно. Я сообщу об этом Алексу.
   После того, как совещание было  закончено,  Лаки  меньше  всего  хотелось
давать обещанное интервью журналу "Ньюс тайм", однако  она  понимала,  какое
огромное значение для возрождения "Пантер" имеет работа с  прессой.  Сейчас,
когда "Искатель" и "Речной поток" пользовались таким успехом,  надо  сделать
еще один удачный ход и спровоцировать новый  поток  хвалебных  отзывов.  Это
просто необходимо,  хотя  обычно  в  отношениях  с  прессой  Лаки  старалась
проявлять  предельную  осторожность  и  делала  все  возможное,   чтобы   не
появляться лишний раз на газетных страницах.
   Микки Столли - теперь он командовал в "Орфее" -  в  бытность  свою  шефом
"Пантер" то и дело плакался журналистам, что с его студией покончено, что ни
один из его фильмов не приносит денег, и так далее. Помимо того,  что  почти
каждое  из  этих  утверждений  являлось  откровенной  ложью,  они  создавали
киностудии крайне невыгодную рекламу. Пришла пора исправлять чужие ошибки.
   Устроившись в кресле напротив  серьезного  вида  чернокожего  журналиста,
Лаки стала красноречиво и убедительно рассказывать о том,  каким  она  видит
будущее студии.
   - "Пантер" делает  именно  такое  кино,  какое  нравится  мне,  -  твердо
говорила она, пропуская ладонь сквозь непокорные завитки своих черных волос.
- Мое кино представляет женщин достойно во всех отношениях.  Они  у  нас  не
привязаны к кухне, спальне или публичному дому. Женщина в моих фильмах - это
сильный самостоятельный человек, делающий свою карьеру и живущий собственной
жизнью, а не той, которую навязывают ей мужчины.  Именно  такое  кино  хочет
видеть любая умная женщина. Именно такое кино должен делать Голливуд.
   В самый разгар интервью раздался звонок от Алекса Вудса.
   - Могу ли я напомнить вам про  обещание  устроить  мне  встречу  с  вашим
отцом? - быстро проговорил он своим  низким  голосом.  -  Как  насчет  конца
недели?
   - Я не знаю... - замялась она. - Для начала мне нужно  обговорить  это  с
Джино.
   Алекс говорил тоном человека, получившего срочное задание:
   - Вы поедете вместе со мной. Это очень важно.
   В планы Лаки вовсе не входило сопровождать Вудса куда бы то ни было.
   - На эти выходные я уезжаю, - сказала она, внутренне удивляясь,  с  какой
стати вообще должна ему что-то объяснять.
   - Куда? - деловым тоном осведомился собеседник, будто имел на это  полное
право.
   "Не твое собачье дело!" - хотелось ответить ей.
   - Э-э-э... Я собралась провести пару дней со своим мужем.
   - Не знал, что вы замужем. "Неужели? Где же ты был последние сто лет?"
   - Да, за Ленни Голденом.
   - Актером?
   - Причем знаменитым.
   Он пропустил ее сарказм мимо ушей и нетерпеливо спросил:
   - Когда же мы сможем поехать?
   - Если вам настолько не терпится,  я  договорюсь  с  отцом  на  следующую
неделю.
   - А вы со мной поедете? - Настырность на грани неприличия.
   - Если сумею.
   Алекс Вудс принадлежал к тем мужчинам, с которыми Лаки  могла  попасть  в
беду. Потому что до Ленни, до того, как  ее  жизнь  вошла  в  четкие  рамки,
обозначенные детьми, работой на студии и прочими  обязанностями,  она  имела
дело именно с такими...
   Лаки постаралась вновь сосредоточиться на интервью, но это уже  оказалось
невозможным. В голове гудели совсем иные мысли.
   Алекс  Вудс  представлял  собой  весьма  опасное  искушение.  А  Лаки  не
хотелось, чтобы ее искушали.

Глава 5

   Донна Лэндсмен обитала в замке, построенном  в  псевдоиспанском  стиле  и
стоявшем на вершине холма над Бенедикт-каньоном. Она  жила  со  своим  мужем
Джорджем,  который  раньше  являлся  "бухгалтером"     ее
предыдущего мужа Сантино, и с сыном  -  Сантино-младшим,  злобным  и  жирным
шестнадцатилетним малым. Ее остальные трое детей  -  дочери  -  вернулись  в
Италию, предпочитая все что угодно, только не жизнь с властной и не терпящей
возражений матерью.
   Сантино-младший - или просто Санто - предпочел  остаться,  поскольку  был
единственным, которому удавалось  ладить  с  матерью.  Кроме  того,  у  него
хватило смекалки, чтобы сообразить:  кто-то  ведь  должен  унаследовать  все
семейное состояние, и этим кем-то должен быть он.
   Санто являлся младшим ребенком Донны и ее единственным сыном. Она обожала
его и считала идеалом во всех  отношениях.  На  шестнадцатилетие  сына  мать
вопреки советам Джорджа подарила ему  зеленый  "корвет"  и  тяжелый  золотой
"ролекс".  Кроме  того  -  на  тот  случай,  если  этих  подарков   окажется
недостаточно, - Донна вручила сыну пластиковую карточку "Америкэн  экспресс"
с  неограниченным  кредитом,  пять  тысяч  долларов  наличными  и   устроила
грандиозное празднество в отеле "Беверли-Хиллс".
   Ей хотелось, чтобы весь мир принадлежал ее сыну.
   Санто полностью разделял это желание матери.
   Джордж, тем не менее, был с этим не согласен.
   - Ты портишь его, - не раз предостерегал он Донну. - Если  ты  даешь  ему
столько в таком возрасте, чего он будет добиваться, когда вырастет?
   - Чепуха! - отмахивалась Донна. - Он потерял  отца,  поэтому  я  намерена
отдать ему все, что имею.
   Со временем Джордж перестал спорить.  Ради  чего  сражаться?  Донна  была
сложной, тяжелой в совместной жизни женщиной, и временами ему казалось,  что
он вообще не понимает ее.

***

   Донателла Кокольони  родилась  в  бедной  семье,  обитавшей  в  маленькой
сицилийской деревушке. Первые шестнадцать лет  своей  жизни  она  провела  в
заботах о своих многочисленных братьях и  сестрах,  но  вот  наступил  день,
когда из Америки в их деревню приехал старший кузен и  увез  ее  с  собой  в
качестве  невесты  для  очень  важного  американского   бизнесмена   Сантино
Боннатти. Отец ее, хотя никогда и не видел Боннатти, с восторгом  согласился
на это предложение и, получив тысячу долларов  наличными,  отправил  дочь  в
Соединенные Штаты,  нисколько  не  заботясь  о  ее  собственных  чувствах  и
желаниях.
   Он думал, что устроил ее будущее, она  же  воспринимала  этот  поворот  в
своей судьбе иначе: ее продали какому-то старику  в  чужой  далекой  стране,
разлучив с первой любовью - парнем по имени Фурио из их же деревушки. Сердце
Донателлы было разбито.
   В Америке ее сразу же отвезли в Лос-Анджелес,  в  дом  Сантино  Боннатти.
Внимательно оглядев  девушку  своими  глазами-бусинками,  он  удовлетворенно
кивнул ее кузену:
   - О'кей, о'кей. Это то, что надо.  Она,  ясное  дело,  не  красавица,  но
вполне сойдет. Купи ей новую одежду, заставь выучить английский и  проследи,
чтобы она уразумела, кто я такой, потому как мне  тут  всякое  дерьмо  ни  к
чему.
   Кузен отвез ее в дом своей  подружки  -  блондинки  с  птичьим  лицом  из
Бронкса. Там Донателла прожила несколько недель, в течение которых блондинка
пыталась обучить ее английскому. Это была  подлинная  катастрофа!  Донателла
сумела выучить лишь несколько  английских  фраз,  да  и  те  выговаривала  с
чудовищным сицилийским акцентом.
   В следующий раз она увидела Сантино только на их свадьбе.  Она  стояла  в
длинном белом  платье  и  с  испуганным  лицом.  Сантино  же  после  брачной
церемонии расхаживал с важным видом, зажав в зубах толстую кубинскую  сигару
и обмениваясь с приятелями похабными шуточками. Ее он просто не замечал.
   - Не беспокойся, - приободрил Донателлу кузен, - все будет замечательно.
   Впоследствии Донателла узнала, что ее родственничек  получил  за  нее  от
Сантино десять тысяч долларов.
   После окончания свадебного банкета они  вернулись  в  дом  Сантино.  Этот
человек разительно отличался от возлюбленного, оставленного ею на Сицилии, -
гораздо старше, ниже ростом, за тридцать, с тонкими  губами,  узким  лбом  и
телом, поросшим густой шерстью. Последнее она обнаружила, когда он стащил  с
себя одежду и, побросав ее на пол, нетерпеливо приказал:
   - Раздевайся, солнышко. Ну-ка, глянем, чего там у тебя имеется.
   Девушка убежала в ванную комнату и стояла там,  дрожа  и  плача  в  своем
свадебном платье. Стояла до тех пор, пока не вошел Сантино.  Не  церемонясь,
он стащил с нее платье, сорвал лифчик, стащил трусики и, наклонив  Донателлу
над раковиной, поимел ее сзади, хрюкая, как боров.
   Боль была такой невыносимой, что девушка закричала, однако Сантино и ухом
не повел. Он лишь зажал ей рот волосатой  лапой  и  продолжал  качать  своим
насосом до тех пор, пока не утолил похоть. После этого, не сказав ни  слова,
он вышел из ванной, так и оставив ее  склоненной  над  раковиной;  по  ногам
Донателлы обильно струилась кровь.
   Так началась ее замужняя жизнь.
   С коротким перерывом Донателла принесла мужу двух дочерей,  надеясь,  что
это сделает его счастливым. Не тут-то было. Он ежедневно выплескивал на  нее
ярость за то, что она не подарила ему сына.  Сантино  был  нужен  наследник,
который понес бы дальше гордое имя Боннатти. После этого она не  беременела,
и он отослал жену к докторам, однако, ощупав ее  со  всех  сторон  и  сделав
всевозможные анализы, те не нашли никаких отклонений. С тех пор  Сантино  не
прекращал унижать ее, то и дело заявляя, что она - никудышная жена.
   Однажды Донателла предложила мужу сделать анализ спермы.  В  американских
журналах - таких, как "Космополитэн", - она вычитала, что вина за отсутствие
детей далеко не всегда лежит на женщине.
   От бешенства Сантино стал бурого цвета. Он с такой силой  ударил  жену  в
лицо, что выбил ей два зуба. Это был первый раз, когда он  побил  ее.  Но  -
далеко не последний.
   Со временем ей стало известно, что муж содержит многочисленных  любовниц.
Впрочем, Донателле было на это плевать. Чем реже он приближался к ней самой,
тем лучше для нее.
   Утешение она находила  в  еде.  Готовила  огромные  кастрюли  спагетти  и
поглощала их на завтрак, обед и ужин, пекла себе мягкие  пышные  булочки,  в
огромных количествах закупала  пирожные,  шоколад  и  мороженое.  Скоро  она
превратилась в огромную глыбу жира.
   Теперь ее вид не вызывал у Сантино ничего, кроме отвращения.  Все  больше
времени он проводил со своими стройными любовницами, однако иногда,  посреди
ночи, напившись до положения риз, он все же вскарабкивался на жену.
   Находясь в постели с мужем, Донателла ни разу  не  испытала  сексуального
удовлетворения. Да и Сантино не трудился изображать  страсть.  Единственное,
что ему было от нее нужно, - это заиметь сына.
   Наконец она вновь понесла, и восторгам его не было границ. Однако когда у
нее родилась третья дочь, муж пришел  в  такое  неописуемое  бешенство,  что
исчез из дома на целых полгода.
   Для Донателлы эти шесть месяцев были самыми счастливыми за все  время  ее
замужества.
   К тому времени, когда Сантино вернулся, она ожесточила против  него  свое
сердце. Теперь Донателла была гораздо старше, мудрее и отказывалась  покорно
принимать всю ту грязь, которую он привык на нее изливать.
   Сантино по достоинству оценил эту перемену. Из глупой  деревенской  девки
Донателла превратилась в сварливую стерву. Наконец-то у него появилась жена,
которую было за что уважать!
   Раз в месяц, желая ее успокоить, он занимался с ней любовью - до тех пор,
пока она наконец не забеременела снова. На сей раз родился сын. Они  назвали
его Сантино-младший, и  в  кои-то  веки  Сантино-старший  почувствовал  себя
счастливым человеком.
   Всю любовь, которую Донателла не получила от мужа и не смогла  ему  дать,
она обратила  на  своего  сына.  Сантино  тоже  любил  мальчика,  и  супруги
соперничали между собой в том, кто из них уделит  ребенку  больше  внимания.
Вскоре мальчик достиг того возраста, когда начал понимать эти противоречия и
умело играть на них, обращая себе на пользу. При  этом,  правда,  он  всегда
больше благоволил к отцу.
   Донателла решила, что ее жизнь не так уж и плоха.  Она  жила  в  особняке
стоимостью три миллиона долларов на Бель-Эр,  который  когда-то  принадлежал
известной звезде немого кино. Она была женой крупного бизнесмена. У нее было
четверо здоровых детей, и она имела возможность  регулярно  отсылать  деньги
своим родственникам на Сицилию.
   Как-то раз Сантино предложил жене подучить  английский,  сказав,  что  ее
сильный акцент раздражает его. Он также просил,  чтобы  она  скинула  лишний
вес.
   Донателла проигнорировала оба эти требования,  нагло  рассмеявшись  прямо
ему в лицо.
   В один прекрасный день летом 1983 года в  ее  дверь  постучал  чернокожий
адвокат Стивен Беркли и сообщил ей, что ее  муж  представляет  собой  низшую
форму жизни. Ха-ха! Как будто она сама этого не знала!
   Заинтересовавшись  все  же,  что   конкретно   подразумевает   пришедший,
Донателла пригласила его в дом.
   Молодой негр  швырнул  на  ее  кофейный  столик  номер  порнографического
журнала и возмущенно  заявил,  что  обнаженная  девушка  на  обложке  -  его
невеста.
   - Они смонтировали ее лицо с чьим-то телом, - прорычал он, швыряя  в  нее
журналом. - Все эти картинки - подделка!
   - Я не интересуюсь подобной грязью, - ответила она, уже жалея о том,  что
так легкомысленно впустила незваного гостя.
   - Из-за этих снимков моя невеста пыталась покончить с собой, -  продолжал
Стивен. - И все потому, что ваш подонок-муж печатает такие мерзости.
   Женщине было известно, что Сантино владеет издательством,  но  он  всегда
говорил ей, что они печатают техническую литературу, "а не эти омерзительные
журнальчики". И вот на ее столе лежит порнографический журнал, а рядом стоит
взбешенный адвокат, заявляющий, что это - дело рук ее мужа.
   Зазвонил  телефон.  Обрадовавшись   спасительной   передышке,   Донателла
поспешила ответить.
   - Говорят из дома на Блуджей-уэй,  где  ваш  муж  содержит  свою  любимую
телку, - раздался в  трубке  приглушенный  женский  шепот.  -  Приезжайте  и
убедитесь сами. Снаружи стоит его машина.
   В мгновение ока Донателла вышвырнула адвоката за дверь. Если она  поймает
Сантино с одной из его любовниц, то эта лживая свинья  дорого  ей  заплатит!
Бормоча под нос проклятия, она бросилась в машину и отправилась на охоту  за
своим обманщиком-мужем.
   Отыскать Блуджей-уэй оказалось делом несложным. Донателла поставила  свою
машину прямо позади автомобиля Сантино, прошла по дорожке к дому и позвонила
в дверь. Через несколько секунд дверь чуть приоткрылась, и в  образовавшейся
щели показалась голова Зеко - одного из телохранителей ее муженька.
   Донателла изо всех сил ударила в дверь, отчего ее  ногу  пронзила  острая
боль.
   - Куда ты подевал моего мужа? - рявкнула она.
   - Миссис Боннатти... - пробормотал  ошеломленный  Зеко,  приоткрыв  дверь
чуть шире, но не заметив двух мужчин, подошедших к дому  и  стоявших  теперь
позади взбешенной женщины.
   - ФБР, - проронил один из них, показывая служебное удостоверение.
   Не обращая внимания на незнакомцев, Донателла ворвалась в  дом  и  нос  к
носу столкнулась со стройной блондинкой.
   - Миссис Боннатти! - воскликнула та, словно давно ожидала ее прихода.
   Донателла  некоторое  время  смотрела  на  нее,  а  затем   требовательно
осведомилась:
   - Мой Сантино у тебя?
   - Он здесь, - невозмутимо ответила блондинка. - Но  прежде,  чем  вы  его
увидите, нам с вами нужно поговорить.
   - Он с тобой спал? - заорала Донателла.  Двое  фэбээровцев  проскользнули
мимо Зеко и ворвались в дом с пистолетами в руках. Покор