ечного человека.
   Он прокручивал  в  памяти  прошедший  день.  Памела  Лондон  ему  все
испортила. И, конечно, Монтана. Что одна, что другая -  чересчур  умные.
Если  Нийл  с  Монтаной  разойдутся  из-за  того,  что  он  выболтал,  -
прекрасно. Он, со своей стороны, будет только счастлив. Какова  наглость
- так с ним разговаривать! При всех заявила, что он лижет задницы. Уж ей
ли не знать, что это нужно для дела!
   Ставишь  картину.  Лижешь  задницы.  Не  найти  в  городе  ни  одного
продюсера, который не вылизывался бы по полной.
   Утро у него прошло неплохо. Контракт с Джиной Джермейн  на  съемки  в
новом фильме Нийла - плюс. Посмотреть бы на  физиономию  Монтаны,  когда
она услышит эту новость.
   Вернувшись домой,  он  помылся  под  душем,  принял  густую  молочную
микстуру от язвы, а с другого конца  поставил  свечу  "Препарейшн  Эйч".
Потом надел чистую шелковую пижаму, набросил сеточку на редеющие  волосы
и забрался в постель, думая об Ангель. Ее природная красота  и  свежесть
так подходят для Никки. Надо убедить ее сыграть  эту  роль,  она  просто
идеальный вариант.
   Он заснул с мыслями о золотоволосой Ангель.
 
*** 
 
   Бадди осматривал массивные железные ворота. Не меньше десяти футов  в
высоту, они щетинились наверху острыми шипами.
   - Вот зараза, - пробормотал он, снял белый пиджак,  свернул,  положил
на землю. Еще раз внимательно осмотрел ворота.
   С обеих сторон к ним вплотную примыкала непроходимая  живая  изгородь
футов шестнадцать высотой, в движение  они  приводились  электричеством.
Был только один способ - перелезть через них.
   А потом он заметил таблички, по одной с  каждой  стороны.  На  первой
было написано: "Осторожно, злые собаки". На другой - "Вооруженная охрана
Вестек".
   - Что я здесь делаю? - проворчал он, представляя себе картину:  Бадди
Хадсон добивается удачи, а кончает жизнь в пасти датского дога или, хуже
того, от пули.
   Он поспешил назад к машине, где одна в темноте сидела Монтана.
   - Собаки и вооруженная охрана, - заявил он возмущенно.
   - Не обращай внимания на таблички. Они здесь у всех.
   Замечательно! Спасибо, Монтана. Не свою задницу подставляешь.
   Он с неохотой вернулся на передовую и осторожно начал  взбираться  на
ворота. К счастью, конструкция ворот в стиле ар-деко <Яркий декоративный
стиль 1920 - 1930-х гг.> облегчила  ему  задачу,  хотя  перелезть  через
зубья наверху оказалось сложным делом; он слышал, как трещат его  брюки,
и это его разъярило. Он выругался и перелез.
   За  воротами  была  круглая  аллея,   которая   освещалась   зелеными
расставленными через равные интервалы  фонариками.  Он  рванул  по  ней,
держась ближе к краю, затаив дыхание, моля бога, чтобы не  нарваться  на
бдительную немецкую овчарку.
 
*** 
 
   Ей вдруг пришло в  голову,  что  Оливер  -  единственный,  кто  может
помочь. Если он не будет держать язык за зубами, то кто будет?  Режиссер
его картины. Исполнительница главной роли в  его  следующей  постановке.
Господи, это его обязанность! Для чего продюсеры, если  не  выручать  из
беды?
   - Позвони Оливеру Истерну, - простонала Джина, обращаясь к  Тяо  Лин,
которая уже оделась и была готова быстренько смыться.
   - Кому-кому? - осведомилась та нахально.
   - Звони! - взвизгнула Джина. - Не задавай вопросов!
   Она пыталась оттолкнуть тяжелое тело  Грея,  колотила  его  в  грудь,
опять стонала. Он тяжело дышал и был без сознания, что ее просто бесило.
Ведь это она под ним застряла. А от него никакого толку, как медведь  на
нее навалился. "Вызови  врача",  -  сказал,  задыхаясь,  перед  тем  как
потерять сознание. Дурень английский.
   Он что, и впрямь рассчитывает, что она пустит врача любоваться на них
в таком вот виде?
   - Телефон Оливера  Истерна  в  моей  записной  книжке  на  письменном
столе.., позвони.., пожалуйста. И дай мне трубку, когда дозвонишься. Мне
кажется, я умру.
   - Прибереги это для съемок, сестрица, - вполголоса заметила Тяо Лин.
   - Что? - задохнулась Джина.
   - Ничего, - ответила та, отыскивая телефон Оливера. -  Надеюсь,  этот
пижон дома, потому как я должна исчезнуть.
   - Что ты должна? - задохнулась Джина от возмущения. - До самого конца
будешь со мной ковыряться, сикуха китайская.
   - Не китайская, а азиатская, - загадочно улыбнулась Тяо  Лин.  Она-то
знала, что уберется отсюда, как только появится Оливер.  Такие  вещи  не
способствуют бизнесу, а для Тяо Лин бизнес был на первом месте.
 
*** 
 
   Телефон нарушил его приятные сновидения.
   - Оливер! - истерично задыхалась Джина  Джермейн.  -  Ты  мне  нужен.
Скорее приезжай!
   Оливер  Истерн  торопливо  одевался:  синий  кашемировый  свитер,   с
безупречными складками джинсы и итальянские мокасины. А  волосы  немного
примялись, чтобы их уложить, требовалось время.
   Истерический телефонный звонок Джины Джермейн выбил его из колеи.  От
полуночных звонков не жди ничего хорошего, и этот неминуемо будет, как и
все остальные. Он быстро вел машину по безлюдным  улицам  Беверли-Хиллз,
проглотив  по  дороге  "Мэлокс"  <Лекарство  от  газов  в   кишечнике.>,
чертыхаясь и гадая, что его ждет.
 
*** 
 
   В  конце  аллеи,  в  обрамлении  квадратного  дворика,  стоял  дом  в
испанском стиле, и почти во  всех  окнах  горел  яркий  свет.  Бадди  не
пришлось слоняться в поисках серебристого "Мазерати", он был припаркован
прямо  у  парадной  двери,  на  самом  виду.  Держась  в   тени,   Бадди
приготовился возвращаться.
   Когда-нибудь и он станет владельцем дома со  сторожевыми  собаками  и
вооруженной охраной. Когда-нибудь. Скоро. И уж он-то позаботится,  чтобы
его собаки были спущены и готовы броситься на любого  недотепу,  который
полезет через его ворота.
   Краем аллеи он спускался вниз, ощупывая брюки - дыра не меньше десяти
дюймов. Выругался еще пару раз.
   Шум открывающихся электрических ворот до смерти  его  напугал,  и  он
встал как вкопанный. Потом свет  от  фар  машины,  влетевшей  на  полной
скорости, заметался внизу аллеи. Он как раз успел броситься  в  кусты  и
приземлился на правую руку,  которая  отозвалась  нешуточной  болью.  Он
застонал. Земля была влажной - постоянно  включены  были  автоматические
разбрызгиватели, и он катался по грязи.
   Услышав лай собаки, он застыл от ужаса.
 
*** 
 
   Дверь открыла маленькая кроткая азиатка.
   Оливеру нравились уроженцы Востока: они знают свое место.
   - Оливер Истерн, - сказал он вежливо. - Мисс Джермейн мне звонила.
   - Где тебя, блядь, носит! - нагло  заявила  не  такая  уж  и  кроткая
азиатка. - Иди за мной.
   Расстроенный таким приемом, он потащился за  ней  на  второй  этаж  в
спальню. Там его взору открылась потрясающая, если  не  сказать  больше,
картина.  Джина   Джермейн..,   величайший   символ   секса..,   лежала,
распластавшись, как белоснежная дива на пляже. А  сверху,  выставив  для
обозрения голую волосатую задницу, развалился Нийл Грей.
   - Ах, дерьмо! - воскликнул Оливер. - Вы только для того подняли  меня
с постели, чтобы я посмотрел, как вы трахаетесь?
   Я, знаете ли, видел такое  и  раньше..,  только  в  лучшем  актерском
исполнении.
   - Ты, хер!  -  собрав  все  свои  силы,  завизжала  Джина.  -  Сделай
что-нибудь, черт тебя побери! Ты ведь у нас лучший продюсер.
 
Глава 42 
 
   - Я ищу одну женщину, - монотонно пробубнил Дек.
   Толстуха в фиолетовом свитере, в короткой черной юбке и  с  маленьким
ребенком на боку засмеялась и сказала:
   - Ане всех?
   Она стояла в дверях захудалого домишки и ждала, что он еще скажет.
   - Миссис Кэрролл, - сказал он, вертя в руках  бумажку,  хотя  и  знал
прекрасно, что на ней написано. - К-э-р-р-о-л-л, - медленно повторил он,
читая по буквам.
   Женщина неуверенно покачала головой.
   - Не знаю. - У ребенка потекло из носа, и она  рассеянно  утерла  его
ладонью. - Не знаю.
   - Кто там? - раздался мужской голос, и рядом с ней в дверях  появился
жирный коротышка. - Да? - рявкнул он. - Чего надо?
   Дек подставил ногу, чтобы дверь не захлопнули.
   - Кто здесь жил до вас? - холодно спросил он.
   Что-то было в его взгляде - таком  пустом  и  суровом,  -  что  мужик
отнекиваться не стал.
   - Какая-то старая ведьма.
   - По фамилии Кэрролл?
   - Не знаю. - Он насел на дверь, пытаясь  ее  закрыть,  но  нога  Дека
мешала.
   Женщина громко шепнула:
   - Чо ему надо? Чой-то он не катится?
   - Где мне узнать, кто здесь жил раньше? - спросил Дек; в  черных  его
глазах горело разочарование.
   - Повыспроси-ка у того бездельника,  что  нам  сдает  эту  халупу,  -
сказал мужик, которому не терпелось, чтобы Дек убрался с его  порога.  -
Он порасскажет, А мы ничо не знаем.
   - Не, - поддакнула женщина. - Мы тут ни с кем не знаемся.
   Мужчина  ушел  в  дом  и  вернулся  с  обрывком  газеты,  на  котором
нацарапаны были фамилия и адрес.
   - И скажи этому жмоту, что новую-то  крышу  пять  лет  как  обещается
поставить.
   Дек взял бумажку, убрал ногу и, не  сказав  больше  ни  слова,  пошел
восвояси.
   - Придурок трахнутый, - рявкнул мужик и захлопнул дверь.
   Дек шел быстрым шагом, смотрел прямо  перед  собой.  Бумажка.  Клочки
бумаги. И все они куда-то да ведут...
 
*** 
 
   Они сидели рядышком в местном баре, Дек потягивал кока-колу,  а  Джой
опрокинула один за другим три рома скалой.
   - Поздно уже, - сказала она. - Во сколько ты обещал предкам,  что  мы
придем?
   - Как получится, - ответил он.
   - Чего это? -  спросила  она.  -  Они  не  горят,  что  ли,  со  мной
познакомиться?
   - Еще как, - сказал он уныло, вспоминая слова матери.
   Она пялилась на него, словно чувствовала, что эта будет не такая, как
все. "Приводи, если тебе так у ж надо", - сказала она.
   "Нам прийти к ужину?" - отважился он.
   "После ужина. Яне собираюсь готовить для какой-то дешевой потаскушки,
с которой даже и незнакома".
   "Она не дешевая потаскушка", - возразил он.
   Мать растянула губы щелочкой, улыбнулась.
   "Раз ты ее подцепил, значит, потаскушка".
   - Потопали, - ныла Джой. - Вот те точно, ковбой, еще стакашку пропущу
и все тогда на них, выблюю.
   Дек взглянул на часы. Было полдесятого.
   - Что-то я себя неважно чувствую, - пробормотал он.
   - Опять норовишь открутиться. Вот оно что.
   - И не думал откручиваться, - возмутился он.
   - Конечно, - проворчала она.
   Он глубоко вздохнул.
   - Пошли. Готова?
   Она выхватила из сумочки замызганное зеркальце в оловянной  оправе  и
уставилась на себя. Потом отыскала помаду и намазалась еще сильнее.
   - Для маменьки твоей хочу выглядеть что надо, - оправдывалась она.  -
Бабы живо подмечают, кто как намазан. Сказал ей, как  я  тебе  говорила,
что я манекенщица?
   - Забыл.
   - Вот зар-раза! А она бы думала: вот это класс!  Иной  раз  ты  дурак
дураком.
   Он сдавил ее запястье как клещами.
   - Не говори так.
   Она вырвалась.
   - Ладно. Ладно. Ты же знаешь, это я так. - Голосок ее стал детским. -
Улыбнись мне, ковбой. Я твоя крошка. - Она игриво потянула его за ухо. -
Крошка сильно любит взрослого мужика.
   Он успокоился.
   Она почувствовала облегчение. Не хотела, чтобы опять все сорвалось  с
маманей и папаней. Она знала, стоит им только познакомиться,  и  они  ее
полюбят, а полюбят, так все будет легко. Надо же ей  кого-нибудь  иметь.
Восемнадцать лет отроду и уже вымоталась совсем.  С  тринадцати  лет  на
улице, нелегко бывало, но справилась.
   Была надежда, что  получится  что-нибудь  с  полицейским.  Он  первый
мужик, который по-человечески с ней обошелся, и  она  бы  все  для  него
сделала. Но когда позвонила, чтобы дать ему еще  один,  самый  последний
шанс, он притворился, будто не знает, кто она такая, и  трубку  повесил.
Вот гад!
   Леон, полицейский. Таким же, как и все остальные, оказался.
   Потом Дек подвернулся, и она сразу поняла, что он с придурью.
   Но обращалась с  ним  осторожно,  быстро  усвоила,  на  какие  давить
кнопки, чтобы был у нее как шелковый.
   Ее пробирало от  восторга,  как  представит,  что,  может,  доведется
завести семью. Миссис Дек Эндрюс с маманей и папаней..,  его  маманей  и
папаней; они привыкнут и полюбят ее, как если бона была их дочерью.
   Она вздохнула. Лучше Дек, чем ничего. Не  урод,  подстриг  бы  только
волосы, а то распустил до плеч и ходит как привидение.
   Мать терпеть не может его прическу, Джой хорошо это усвоила.
   Вместе они заставят его подстричься. Когда поженятся, она много  чего
сделает.
   - Ну, ковбой! - Она весело подмигнула. - Крошка твоя готова.
 
*** 
 
   Подобной жары он не помнил. Жара  как  в  пустыне  -  обволакивающая,
удушливая.
   Он зашел в парикмахерскую и потребовал, чтобы его обрили наголо.
   - Хочешь, чтобы я снял все? - спросил старик, хозяин парикмахерской.
   Дек кивнул.
   - Инфекция какая завелась? Так есть лосьоны от этого.
   - Ты можешь выбрить мне голову или нет?
   - Ты кто? Из религиозников всяких?
   Он кивнул. Так было проще всего.
   Бритый череп - когда дело было сделано - ему понравился.
   Смотрится опрятно и красиво. Похоже на то, как было в  самом  начале.
Стражу Порядка очень подходит.
   Он направился по новому адресу. Одноэтажное строение, занятое всякими
конторами, на тихой улице. В приемной одиноко сидела секретарша и грызла
тоненькую морковку. На столе у нее, на подставке,  лежал  номер  журнала
"Ас", которым она зачиталась.
   - Все ушли обедать, - сообщила она и опять уткнулась в статью о  Томе
Селлеке.
   Дек сказал:
   - Может, вы мне поможете?
   Не поднимая глаз, она ответила:
   - Извините, но я здесь работаю временно.
   - Но где архивы, вы знаете? Мне нужен архив Ниты Кэрролл.  Мне  нужен
ее новый адрес.
   Она быстро на него взглянула, и вид его ей не понравился.
   - Почему бы вам не зайти через час?
   Терять время он не был намерен.
   - Вы тут одна? - спросил он.
   Она была одна, но говорить этому придурку не собиралась.
   - Нет, не одна. Может, вам лучше уйти?
   Действовал он стремительно: сбил журнал на пол, скрутил  ей  руки  за
спиной.
   - Покажи мне архивы, и я тебя не трону. - Голос был шепотом,  несущим
смерть.
   Она задрожала. Сумасшедший - как же она сразу не поняла по одному его
виду?
   - Бритоголовый ты подонок, - шипела она, все еще дрожа, но с  твердым
намерением не дать себя сломить. - Меня уже  один  раз  изнасиловали,  и
больше этому не бывать.
   Голос ее сорвался на крик.
   - Только тронь меня, и я прибью тебя.., чертов подонок.
   Он был удивлен, что она ему так отвечает, но и доволен по-своему.
   Он не собирался ничего ей делать, но то, что  она  пыталась  сказать,
так ясно и определенно. Она его просто просит об этом.
   Проклятье.
   Подонок.
   Изнасиловать.
   В мгновение ока в руках у него появился нож.  Горло  ее  было  вполне
готово. В конце концов он - Страж Порядка. Есть вещи, которые он  просто
обязан делать.
 
Глава 43 
 
   Самые последние гости уехали точно в пять минут третьего.
   Широкая улыбка сохранялась на лице Росса до тех пор, пока за ними  не
захлопнулась парадная дверь,  и  тогда  он  промаршировал  через  пустые
комнаты в бар, где  и  уселся  угрюмо  среди  битой  и  грязной  посуды,
потягивал двойной виски и ждал, когда придет Элейн  просить  прощения  и
выражать сочувствие.
   Двадцать минут он ждал, а  когда  она  не  появилась,  отправился  ее
искать и нашел в своей гардеробной, где она в бешенстве швыряла одежду в
раскрытый чемодан.
   Минуту он стоял и смотрел в полном замешательстве. Затем  он  наконец
понял, что происходит, и заорал:
   - Что ты, мать твою, делаешь?
   Хотя и без того было ясно, что она собирается вышвырнуть его из дома.
   - Мне..,  осточертело...  Росс,  -  сквозь  зубы  проговорила  она  с
перекошенным от ярости  лицом.  -  Как..,  ты..,  посмел!  Как...  ты..,
посмел! С.., моей.., лучшей.., подругой - сукин ты сын! - изменять мне!
   Он усвоил с младых ногтей, что надо все отрицать.
   - Понятия не имею, о чем это  ты,  -  сказал  он,  стараясь  казаться
оскорбленным.
   - Не прикидывайся! - выпалила она, швыряя шелковые рубашки на ботинки
ручной работы. - Побереги свое актерство для кино.
   Он усвоил с младых ногтей, что нападение - лучшая защита.
   -   Кто   бы   это   говорил!   А   как   насчет   тебя    и    этого
переростка-физкультурника?
   Ее рука, готовая швырнуть свитер работы Ива Сен-Лорана, на  мгновение
замерла.
   - Не смей меня ни в чем обвинять! Я была  тебе  замечательной  женой,
настоящим приобретением, но чтоб ты когда-нибудь  по-настоящему  понимал
это!
   Она швырнула свитер ему в лицо, исходя злобой.
   - Карен Ланкастер, да неужели? Я думала, что у тебя получше вкус.
   Он взорвался:
   - Откуда вкусу взяться? Я ведь женился на, тебе.
   Элейн захлопнула чемодан, сунула ему.
   - Вон! - прошипела она.
   Он был не в трезвом уме, иначе бы никогда не ушел.
   - Вон! - повторила она.
   - Не беспокойся, уйду. По горло сыт твоим фригидным нытьем.
   Она довела его до дверей.
   - Завтра же позвоню  Марвину  Митчельсону  <Известный  калифорнийский
адвокат, специализировавшийся на бракоразводных  процессах  голливудских
знаменитостей.>, - гордо объявила она. - И когда я с  тобой  разделаюсь,
ты сможешь позволить себе молочко, только подоив сиськи Карен Ланкастер!
   - Пошла бы ты на..., ноющая сука. Та хотя бы не сопрет ничего.
   - Вон! - завизжала она, и он вдруг очутился за  порогом  собственного
дома в половине третьего ночи, и деться ему было некуда.
   Когда Бадди наконец поднялся и  бросился  к  воротам,  они  уже  были
закрыты. Он по-прежнему  слышал,  как  вдали  лает  собака,  но  лай  не
приближался, и от этого ему стало  полегче.  Не  хватает  только,  чтобы
какой-нибудь бешеный пес вцепился ему в глотку.
   Рука, которую он ушиб  при  падении,  болела.  Может,  перелом.  Кому
вчинить за это иск? Не Джине Джермейн - это точно.
   И еще. Сможет ли он со сломанной рукой играть Винни?
   А еще важнее, сможет ли он со сломанной рукой перелезть через ворота?
Он сделал попытку, но ничего не вышло, только разорвал шелковую рубашку.
   - Монтана! - тревожно крикнул он в темноту.
   Она поспешила к нему с другой стороны улицы.
   - Чего ты ждешь?
   - Ушиб руку. Наверное, не смогу перелезть обратно.
   Они уставились друг на друга через массивные ворота.
   - Попытался бы все-таки, - наконец сказала она. -  Долго  мы  тут  не
можем торчать. В этом районе все время патрулируют полицейские машины.
   - Вот спасибо, - сказал он с горечью.
   - Давай, - уговаривала она. - Ты в  хорошей  форме.  Взбирайся  одной
рукой, а потом просто перевалишься.
   Поскольку другого выхода, видимо, не было, он последовал ее совету и,
шмякнувшись на асфальт, вскрикнул от боли. В доме по  соседству  залаяли
две собаки.
   - Давай сматываться, - сказала она и заспешила к "Фольксвагену".
   Пока он догонял ее, она уже завела машину и  готова  была  ехать.  Он
бросился на сиденье рядом, и они рванули.
   Минуту оба молчали, потом она спросила по-будничному:
   - "Мазерати" там был?
   - Да, был. Эй, слушай, я не шучу, по-моему, я и в самом  деле  сломал
руку.
   Он замолчал, думая услышать слова сочувствия, но она как воды  в  рот
набрала.
   - А, черт побери! - воскликнул он. - Пиджак забыл у ворот.
   Надо вернуться.
   - Назад я не поеду.
   - Ладно тебе, это мой лучший пиджак. Армани. К тому же у меня там все
мои деньги.
   - Я куплю тебе новый пиджак и деньги верну. Сколько?
   Полтора доллара. Он становится честнее, чем  прежде,  но  нужда  есть
нужда, и  потом  он  всегда  сможет  вернуть  ей  деньги,  когда  станет
побогаче.
   - Шестьсот долларов, - сказал он, думая, как бы  не  запросить  много
или чересчур мало.
   Она резко затормозила как раз в тот момент,  когда  они  должны  были
выехать на бульвар Сансет. "Только  не  это!  Неужели  возвращается?"  -
подумал он.
   Она развернулась и опять рванула к каньону  Бенедикт,  сделав  резкий
поворот на Лексингтон.
   - Мы едем ко мне домой, -