означает, что...
   - Лично я предполагаю, что у тебя должна  быть  чересчур  властная  мать,
которую ты втайне ненавидишь.
   - Это не смешно, - насупившись, сказал он.
   - Ну что, угадала?
   Алекс промолчал.
   Подошла официантка и сообщила, что их ждет освободившийся  столик.  Когда
они вновь взглянули на помост, там, как динамо-машина, уже крутилась Дэйзи.
   Вместо обычного хромированного шеста, в  заведении  "Армандо"  посередине
помоста была установлена выкрашенная  серебрянкой  фальшивая  пальма.  Дэйзи
обращалась с ней так, словно пальма была последним в  ее  жизни  любовником.
Большинство мужчин  многое  отдали  бы,  чтобы  поменяться  местами  с  этим
бутафорским деревом.
   Публика принялась швырять  на  помост  деньги,  одобрительно  свистеть  и
улюлюкать. Свое выступление Дэйзи закончила под громоподобную овацию. Широко
расставив ноги, она опустилась на помост и повторила  свой  коронный  номер,
собрав ляжками долларовые бумажки.
   - Она удивительно владеет своими мышцами, - пробормотала Лаки. - Надеюсь,
что следующим будет выступать парень.
   - Ты в своем уме?
   - Бог с тобой, Алекс, разве ты - противник равноправия полов?
   - Чушь все это!
   - Надо же, искала кинорежиссера, а нашла шовиниста! - едко заметила она.
   - Да что с тобой сегодня происходит?! - зло обернулся к ней Алекс.
   - Тебе все равно не понять.
   Когда Дэйзи скинула  с  себя  последнюю  ниточку,  зал  просто  обезумел.
Негритянка явно знала, как воздействовать на публику. Закончив  выступление,
она подсела к ним за столик. Дэйзи задыхалась и  сияла  от  гордости,  а  ее
шоколадная кожа была усеяна капельками пота.
   - Так чего вам нужно? - спросила она, рухнув на стул.
   - Алекс, говори, - велела Лаки. Тот метнул в  нее  гневный  взгляд.  Сама
затащила его в этот притон, а теперь еще требует, чтобы он задавал  какие-то
вопросы. Наверняка она знала, что ему наплевать на эту черную  стриптизерку,
каким бы красивым ни было ее тело.
   И все же.., визуально.., в  его  картине...  Да,  Дэйзи  могла  оказаться
настоящим приобретением. Особенно когда  она  подбирает  деньги,  сжимая  их
ляжками.
   - Как складывалась твоя  жизнь,  Дэйзи?  -  устало  начал  он,  глядя  на
негритянку мудрым, понимающим взглядом.  -  Тебя  трахал  отец?  Бил  отчим?
Насиловал дядя? Потом ты сбежала из дома... Я правильно рассказываю?
   Танцовщица пробежала пальцами по рыжим волосам парика.
   - Мой  старик  был  старшиной  общины  баптистов.  О  сексе  он  бы  даже
разговаривать в своем доме не позволил. Ох уж и строг был мой папаша! А я...
Я - рабочая женщина, у которой есть двое детей  и  любовник.  Я  зарабатываю
достаточно, чтобы обеспечивать своих малюток.
   - Не такой ты ожидал истории, верно, Алекс? - в очередной раз уколола его
Лаки.
   - А где сейчас твой любовник? - спросил Алекс,  не  обращая  внимания  на
Лаки. Он полностью сосредоточился на Дэйзи.
   - Сидит с детьми. Она предпочитает проводить время дома.
   - Она?! - переспросил Алекс. Дэйзи подмигнула Лаки.
   - Ты меня поймешь, сестренка. Если в твоем распоряжении имеется маленькая
мягкая писька, зачем тревожить себя здоровым грязным болтом. Неужто мы будем
убиваться из-за мужиков? Верно я говорю, девочка?
   -  Спасибо  за  откровенность,  -  сказал  Алекс.  Ему   не   понравилось
направление, которое принял их разговор.
   - Ладно, - заговорила Лаки, заметив по лицу  Алекса,  что  он  испытывает
неловкость, и недоумевая, почему. - Как с тобой можно связаться?
   От неожиданности Дэйзи даже разлила пиво.
   - Это еще зачем?
   - На случай, если Алекс захочет пригласить тебя в свою картину.
   Дейзи переплела пальцы и с видимым удовольствием созерцала  свои  длинные
загнутые ногти, выкрашенные в ярко-сиреневый цвет.
   - Я не актриса, - скромно промолвила она.
   - Тебе и не придется ничего играть, - сказал Алекс.
   - Совершенно  верно,  -  подхватила  Лаки--  В  картине  будет  сцена  со
стриптизом. Ну, знаешь, та самая... Когда два парня разговаривают...
   Дэйзи поняла ее с полуслова.
   - Знаю, она - в каждом фильме, что ни возьми. Мужики  болтают,  а  позади
них раздевается телка с большими сиськами.
   - Точно! - воскликнула Лаки. Дэйзи была сообразительнее, чем ей  казалось
поначалу. Обе женщины рассмеялись.
   - Запиши телефон, по которому в  случае  надобности  мы  сможем  до  тебя
дозвониться, - велел Алекс, протягивая  Дэйзи  мягкую  "книжечку"  спичек  и
ручку.
   Негритянка нацарапала свой телефон и адрес.
   От нетерпения Алекс уже не находил себе места.
   - Ну, теперь-то мы можем уйти? - обратился он к Лаки.
   - Давай сыграем в пул. Хотя бы одну игру. Ты же обещал!
   Алекс взглянул на столы для пула и с  облегчением  увидел,  что  все  они
заняты.
   - Ни одного свободного стола, - сказал он, стараясь, чтобы в  его  голосе
не особенно сквозила радость.
   - Сейчас я все устрою, - бросила Лаки, поднимаясь на ноги.
   - Нет, - с нажимом возразил он. - Пока мы еще в  состоянии  ходить,  надо
немедленно убираться отсюда.
   Ее глаза потемнели еще больше, и он прочитал в них вызов.
   - Боишься, что побьют, да?
   Он был слишком трезв, а она - чересчур пьяна. Схватка была бы неравной...
   Пожелав Дэйзи спокойной ночи, они отправились на автомобильную стоянку.
   Холодный  ночной  воздух  ударил  Лаки,  словно  кирпич  по  голове.  Она
застонала и стала валиться с ног.
   -Вот тебе и бездонная бочка, - проговорил  Алекс,  подхватив  женщину  на
руки и вдыхая исходивший от нее чувственный запах мускуса.
   - Что-то мне нехорошо, - пробормотала  Лаки,  тяжело  повиснув  на  руках
спутника.
   Алекс невольно испытал удовольствие, увидев ее такой беспомощной.  Теперь
это была уже другая Лаки, и она целиком  зависела  от  него.  Вот  такими  и
должны быть все женщины. Не раздумывая ни секунды, он наклонился к ее  губам
и стал целовать их - грубо и страстно.
   Лаки понимала, что напилась, понимала, что не должна была так  поступать,
понимала, что это было огромной  ошибкой.  Но  перед  ее  глазами  неизбывно
стояла  фотография,  на  которой  голая  блондинка  обвивала  шею  Ленни.  И
единственными чувствами, которые она испытывала, было разочарование и  боль.
Они-то и тащили ее вниз.
   Как жестоко  опустошил  ее  Ленни!  И  оставалось  только  одно  средство
освободиться от него.
   Средство по имени Алекс.

***

   Двое любовников в дешевом мотеле. Разбросанные вокруг  постели,  их  вещи
грудами валялись по всему потертому ковру.  Они  оба  испытывали  неутолимую
потребность в постоянном сексе. Не было нужды ни в каких любовных прелюдиях.
Он чувствовал возбуждение, подобное которому не  испытывал  никогда,  она  в
любой момент была готова откликнуться на его зов.
   Он провел ладонью по ее грудям - таким высоким и прекрасным...
   Она прикоснулась к его члену, каменному от желания...
   - Она застонала, когда он вошел  в  нее.  Самозабвенный  стон  страсти  и
животного наслаждения.
   Они оба обезумели. Это была похоть чистой воды, причем свободная от любых
запретов - ничем не замутненное и непрерывное совокупление.
   Вот в чем нуждалась Лаки. И когда она наконец кончила,  то  выпустила  из
себя гнев, боль и обиду, которые так долго хранила в  себе,  находясь  в  их
власти.
   Одновременно с ней забился в оргазме и Алекс.
   - Господи великий! - закричал он. Она промолчала. Перекатилась на  другой
край постели и свернулась комочком, прижав колени к подбородку.
   Он тактично сделал вид, что так и надо. Через  несколько  минут  оба  уже
спали.

Глава 22

   В юго-восточном уголке Сицилии, над пыльной дорогой  из  Ното  в  Рагузу,
притулилась крохотная деревушка, где когда-то родилась Донна. Она  появилась
на свет в небольшом доме, в котором до сих пор жил ее восьмидесятисемилетний
отец,  две  младшие  сестры  с  мужьями,  брат  Бруно  с  женой,   а   также
многочисленные племянники и племянницы. Донна помогала  им  всем,  регулярно
отправляя посылки с продуктами, одежду и подарки, которые  воспринимались  в
этом заброшенном местечке, как неслыханная роскошь.
   С тех пор, как отец продал ее совсем молоденькой, Донна была здесь  всего
лишь однажды, но тем не менее давно превратилась в местную легенду, а ее имя
упоминалось тут с величайшим почтением.
   Деревня Донны раскинулась на горном склоне, и если  спускаться  вниз,  то
через сорок пять минут тропинка приводила к скале, у подножия которой шумело
море и располагались запутанные  катакомбы  со  множеством  пещер.  Предания
гласили, что там - нечисто, поэтому  редко  кто  из  местных  рисковал  даже
приблизиться к ним.
   Еще детьми Донна, Бруно и ее первая любовь - мальчик  по  имени  Фурио  -
проводили долгие часы, исследуя эти пещеры. Их не  пугали  древние  легенды,
хотя старики поговаривали, что там водятся привидения и даже нечисть похуже.
Легенда говорила, что после страшного землетрясения 1668 года, в  результате
которого были разрушены многие города, пещеры стали пристанищем для воров  и
убийц. Когда один из них  изнасиловал  и  убил  маленькую  девочку,  местные
жители, преисполнившись ярости, совершили налет на пещеры и перебили всех их
обитателей, похоронив их в общей могиле.
   Донна, Фурио и Бруно не верили этим сказкам. Пещеры  для  них  все  равно
оставались самым привлекательным местом для игр, и ничто не могло  испортить
им удовольствие.
   После того, как Донну увезли в Америку,  Бруно  и  Фурио  перестали  туда
ходить.
   Так продолжалось до тех  пор,  пока  Донна  не  послала  за  Бруно  и  не
посвятила его в свой план - такой невероятный, что поначалу  он  даже  хотел
пойти на попятный. Но когда сестра объяснила, что это месть  за  ее  убитого
мужа,  Бруно  согласился.  Их  пещеры  идеально  подходили  для   выполнения
задуманного.  Расположенные  в  пустынной  местности   у   подножия   скалы,
промозглые и запутанные, они  были  словно  созданы  для  того,  чтобы  быть
тюрьмой.
   В правильности этого пришлось убедиться и Ленни Голдену. Вот  уже  восемь
долгих недель он являлся узником этих мрачных катакомб. На  левую  ногу  ему
надели металлическое кольцо, от которого тянулась цепь. Второй ее конец  был
прикован к торчавшему из базальтовой скалы кольцу  меньшего  размера.  Любая
возможность побега была исключена. Он мог  разве  что,  как  пес,  с  трудом
ковылять по замшелой пещере, волоча за собой тяжелые кандалы.
   Просыпаясь каждое утро, Ленни видел  одни  и  те  же  мрачные  декорации:
тоненький  солнечный  луч,  пробивающийся  откуда-то  сверху,  и  осклизлые,
покрытые мхом стены пещеры. До его  слуха  и  обоняния  доносились  звуки  и
запахи близкого моря.
   Насколько оно близко? Судя по сырости, волны  прибоя  разбивались  где-то
рядом. А что, если будет шторм? Не затопит ли его пещеру? Ленни не  хотелось
умирать страшной смертью, утонув в этой норе, которой  суждено  отныне  быть
его домом.
   Его камерой.
   Местом его заключения.
   И  самое  ужасное  состояло  в  том,  что  Ленни  не  имел  ни  малейшего
представления относительно того, где он находится. Он мог лишь предполагать,
что  его  похитили  с  целью  получения  выкупа.  Но  если   дело   обстояло
действительно так, то почему ни Лаки, ни киностудия до сих пор  не  выкупили
его?
   Он влачил свое заключение уже восемь страшных и,  казалось,  нескончаемых
недель. Счет дням Ленни не утратил только потому, что отмечал каждый из  них
на стене пещеры. За все это время единственными людьми,  которых  он  видел,
были двое мужчин, ежедневно приносивших ему еду - хлеб с сыром. Раз в неделю
вместо сыра ему давали кусок мяса, жесткого, словно подошва сапога, и дважды
в неделю - фрукты. Ленни был постоянно голоден как волк.
   Ни один из его тюремщиков - угрюмых мужчин лет по  сорок  -  не  знал  ни
слова по-английски. Они вообще избегали вступать с ним в какой-либо контакт.
Хмурый взгляд - вот и все общение.
   То один, то другой появлялся каждый день в одно и то же время, ставил еду
на перевернутую вверх дном коробку и немедленно  исчезал.  Раз  в  несколько
дней они опустошали ведро, куда испражнялся узник,  и  одновременно  с  этим
заменяли второе ведро, наполненное мутной водой, - в нем он умывался.
   Здесь не было ни зеркала,  ни  каких-либо  других  приспособлений,  чтобы
следить за собой. Ленни полагал, что сейчас он напоминает дикаря с  длинными
спутанными волосами и восьминедельной бородой.  Одежда  его  превратилась  в
грязное рубище. Как-то раз он решил постирать то, что было на нем, и едва не
умер от холода, дожидаясь, пока высохнут вещи.
   Ленни мог смириться с жалкой едой и парашей вместо туалета. Он даже был в
состоянии привыкнуть к пронизывающему до костей холоду,  сырости  и  крысам.
Ночи напролет,  пока  Ленни  лежал  на  досках,  служивших  ему  ложем,  они
суетились в пещере и бегали по его ногам. Он не мог смириться лишь с одним -
безнадежным отчаянием от того, что ему было нечем занять свой мозг. День  за
днем он тупо сидел в темной норе, не имея  возможности  читать  или  писать,
слушать музыку или смотреть телевизор.
   Вакуум.  Пустота.  Безысходность.  ОН...  МЕДЛЕННО...  СХОДИЛ...  С  УМА.
Наступил момент, когда узник стал разговаривать вслух. Слушать  самого  себя
было не слишком большим утешением, но теперь, по крайней мере,  под  сводами
пещеры раздавался человеческий голос. Ленни озвучивал роли  и  воспроизводил
целые сцены из своих фильмов, а иногда разговаривал с Лаки, как если бы  она
находилась рядом с ним.
   Нередко он мысленно восстанавливал события  того  злополучного  утра.  Он
помнил ощущение счастья от близкой встречи с  любимой,  рисовал  себе  яркие
картины того, как она бежит от трапа самолета и падает в  его  объятия.  Они
идеально подходили друг другу, и так было всегда.
   Он вспоминал, как вышел из отеля, и швейцар  указал  ему  на  машину.  За
рулем был новый шофер, а не тот,  что  возил  его  обычно.  Через  некоторое
время, когда они были уже на пути в аэропорт, водитель предложил  ему  кофе.
Он согласился и с наслаждением хлебнул горячей жидкости, смакуя ее крепкий и
чуть горьковатый вкус.
   А затем - пустота. Ленни не помнил ничего, что происходило потом - до тех
пор, пока не проснулся на полу пещеры, связанный, как бешеный пес.  И  рядом
не было никого, кто мог бы объяснить ему, что происходит.



   Джеки КОЛЛИНЗ
   СТЕРВА


   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru

Анонс

   Джеки Коллинз  показывает  в  своем  романе  блестящий  таинственный  мир
шоу-бизнеса и  лондонской  богемы,  в  котором  интриги  и  вседозволенность
являются нормой жизни и отношений.
   Казино, плавательное бассейны, скачки, оргии,  секс,  гангстеры  -  здесь
есть все. И все это - правда, реальность  наших  дней  "Я  пишу  о  реальных
людях, - говорит автор, - и если уж на то пошло, я  даже  смягчаю  характеры
своих героев - в жизни они еще более эксцентричны".

Глава 1

   Нико Константин встал  из-за  стола  для  блэкджека,  улыбнулся  игрокам,
бросил  хорошенькой  девушке-крупье  пятьдесят  долларов  чаевых  и   забрал
двенадцать  блестящих  золотистых  пятисотдолларовых  фишек.   Шесть   тысяч
долларов. Неплохой был бы итог для получасовой игры, если бы раньше Нико  не
проиграл около двух тысяч.
   Нико обвел взглядом  многолюдное  казино  Лас-Вегаса.  Его  темные  глаза
изучали разношерстную толпу. Пожилые женщины в ярких платьях азартно дергали
рычаги игральных автоматов.  Загорелые  пары,  обессилевшие  от  волнения  и
избытка  солнца,  спешили  урвать  сотню  "зеленых"  за  игорными   столами.
Прогуливающиеся проститутки бесстрастными глазами высматривали крупную дичь.
Солидного вида мужчины выкрикивали что-то со среднеамериканским  акцентом  у
столов для покера.
   Нико улыбнулся. Лас-Вегас всегда забавлял его. Вечная суета.  Выигрыши  и
проигрыши. Придуманный мир. Город  развлечений  посреди  безводной  пустыни.
Ослепительная неоновая реклама  многих  известных  человечеству  пороков.  А
также некоторых неизвестных. За деньги  в  Лас-Вегасе  можно  получить  все.
Только скажи, что ты хочешь.
   Прикуривая длинную тонкую гаванскую сигару от плоской  золотой  зажигалки
фирмы "Данхилл", он улыбался и  кивал  людям,  которые  всячески  стремились
привлечь  к  себе  его  внимание  -  администратору,   продавщице   сигарет,
охраннику. Нико Константин был в Лас-Вегасе известной личностью. Более  того
- он был джентльменом. А много ли джентльменов осталось в мире?
   В свои сорок девять лет Нико выглядел прекрасно. Появившиеся седые  пряди
лишь  подчеркивали  иссиня-черный  цвет  вьющихся  волос.   Густые   ресницы
обрамляли его темные глаза. Форма носа говорила о силе характера.  Загорелая
кожа имела оливковый оттенок. Широкие плечи и узкие бедра вызывали зависть у
многих молодых мужчин.
   Однако главное, что выделяло Нико из числа других интересных мужчин,  был
его стиль. Аура. Харизма.
   Его костюмы из превосходной материи всегда были сшиты на заказ.  Шелковые
рубашки  всегда  были  самого  высшего  качества,  итальянские  туфли  -  из
мягчайшей кожи.  Нико  Константин  покупал  только  первоклассные  вещи.  Он
следовал этому правилу с двадцати лет.
   - Принести вам что-нибудь выпить, мистер Константин?
   Возле него появилась официантка.  Ее  длинные  красивые  ноги  обтягивала
черная паутинка колготок. Ее улыбка сулила многое.
   Он усмехнулся, продемонстрировав свои великолепные лишь с  одной  золотой
коронкой белоснежные зубы.
   - Почему бы и нет? Пожалуй, девяностоградусную водку со льдом.
   Его черные глаза недвусмысленно флиртовали с девушкой, и она наслаждалась
каждым мгновением этой игры. Женщины обожали Нико  Константина,  и  это  ему
нравилось. Он был обольстителен со всеми - от официантки до принцессы. Цветы
- непременно красные розы, шампанское - только  "Крюг",  подарки  -  золотые
украшения от Тиффани, а если роман продолжался больше нескольких  недель,  -
бриллианты от Картье.
   Официантка отправилась за напитком. Нико посмотрел на свои  золотые  часы
"Патек Филлип". Восемь часов. Вечер только начинался. Он выпьет, понаблюдает
за происходящим и снова испытает судьбу.

***

   Нико Константин родился в 1930 году в бедном пригороде  Афин.  Окруженный
заботами трех старших сестер, мальчик купался в океане женской ласки. Сестры
обожали его, постоянно тискали и душили  в  объятиях.  Мать  баловала  сына,
родственницы потакали всем его прихотям.
   Отец  Нико,  обслуживавший  одну  из  великолепных  яхт  Онассиса,  часто
отсутствовал, поэтому маленький Нико стал главным мужчиной в семье.  Он  был
очаровательным карапузом, а позже - красивым  подростком.  К  тому  времени,
когда четырнадцатилетний Нико ушел из  школы,  все  соседские  девушки  были
влюблены в него без памяти.
   Три сестры, не говоря уже о матери, ревностно следили за юношей. Для  них
он был прекрасным принцем.
   Когда отец решил взять  его  на  яхту  юнгой,  вся  семья  взбунтовалась.
Женщины ни за что не хотели отпускать Нико со  своих  глаз.  Отец  попытался
настоять на своем, но все его доводы не  возымели  действия,  и  Нико  пошел
работать в ближайший порт. Рыбаки свозили сюда  рыбу.  Небольшой  док,  куда
определили Нико, находился всего в сотне ярдов от того места,  где  одна  из
его сестер работала на очистке рыбы. Она следила  за  братом,  точно  зоркий
ястреб. Если он заговаривал с какой-нибудь  девушкой,  рядом  с  ним  тотчас
возникала фигура его разъяренной и властной сестры.
   Семья Нико хотела, чтобы юноша оставался чистым и неиспорченным как можно
дольше. И ради этой цели они дружно сплотились вокруг него, не давая  никому
ни малейшего шанса прорвать это кольцо защиты.
   Нико тем  временем  взрослел.  Его  тело  крепло,  кровь  играла,  чресла
наливались силой. Юноша почти постоянно пребывал в возбужденном состоянии Да
и не удивительно - ведь его все время окружали четыре  женщины.  Сексуальная
атака происходила на всех уровнях. Он  видел  обнаженные  груди  и  лоб