плечу, погладить
седеющие волосы, воскликнуть: "Скажи же мне, что тебя мучит! Я все  уст-
рою. Все сделаю, чтоб тебе было хорошо!"
   Но его церемонная отчужденность удерживала ее на расстоянии.


   ГЛАВА XLIII

   Стоял один из тех редких в декабре дней, когда солнце грело почти так
же тепло, как бабьим летом. Сухие красные листья еще висели на  дубе  во
дворе тети Питти, а в пожухлой траве еще  сохранились  желтовато-зеленые
пятна. Скарлетт с младенцем на руках вышла на боковую веранду и  села  в
качалку на солнце. Она была в новом платье из зеленого чаллиса, отделан-
ном ярдами черной плетеной тесьмы, и в новом  кружевном  чепце,  который
заказала для нее тетя Питти. И то и другое очень ей шло,  и,  зная  это,
она с удовольствием их надевала... Приятно было, наконец,  снова  хорошо
выглядеть после того, как столько времени ты была сущим страшилищем!
   Скарлетт сидела, покачивая младенца и напевая себе под нос, как вдруг
услышала на боковой улочке цокот копыт и,  посмотрев  с  любопытством  в
просветы между листьями высохшего винограда,  который  обвивал  веранду,
увидела Ретта Батлера, направлявшегося к их дому.
   Его долгие месяцы не было в Атланте -  он  уехал  почти  сразу  после
смерти Джералда и задолго до появления на свет Эллы-Лорины. Скарлетт  не
хватало его, но сейчас она от души пожелала найти какой-то способ  избе-
жать встречи с ним. По правде говоря, при виде его смуглого лица ее  ох-
ватила паника и чувство вины. То, что она  пригласила  на  работу  Эшли,
камнем лежало на ее совести, и ей не хотелось обсуждать это с Реттом, но
она знала, что он принудит, как ни вертись.
   Он остановил лошадь у калитки и легко соскочил на землю, и  Скарлетт,
в волнении глядя на него, подумала, что он - ну точно сошел с картинки в
книжке, которую Уэйд вечно просит ему почитать.
   "Не хватает только серьги в ухе да абордажной сабли в зубах, -  поду-
мала она. - Но пират он или не пират, а перерезать мне горло я  ему  се-
годня не дам".
   Он вошел в калитку, и она окликнула его, призвав на помощь свою самую
сияющую улыбку. Как удачно, что на ней новое платье и этот чепец  и  она
выглядит такой хорошенькой! Взгляд, каким он окинул ее, подтвердил,  что
и он находит ее хорошенькой.
   - Еще один младенец! Ну, Скарлетт, и удивили же! - рассмеялся  он  и,
нагнувшись, откинул одеяльце, прикрывавшее  маленькое  уродливое  личико
Эллы-Лорины.
   - Не кажитесь глупее, чем вы есть, - сказала она, вспыхнув. - Как по-
живаете, Ретт? Вас так давно не было видно.
   - Да, давно. Дайте подержать малыша, Скарлетт. О, я  знаю,  как  надо
держать младенцев. У меня много  самых  неожиданных  способностей.  Надо
сказать, он - точная копия Фрэнка. Только баков  не  хватает,  но  всему
свое время.
   - Надеюсь, это время никогда не наступит. Это девочка.
   - Девочка? Тем лучше. С мальчишками одно  беспокойство.  Не  заводите
себе больше мальчиков, Скарлетт.
   Она чуть было не ответила ему со всем ехидством, что вообще не  наме-
рена больше иметь ни мальчиков,  ни  девочек,  но  сумела  удержаться  и
сверкнула улыбкой, а тем временем мозг ее  усиленно  работал,  изыскивая
тему для беседы, которая отдалила бы  наступление  неприятной  минуты  и
разговор о нежелательном предмете.
   - Приятная у вас была поездка, Ретт? Куда это вы на сей раз ездили?
   - О... на Кубу... в Новый Орлеан... в другие место.  Вот  что,  Скар-
летт, берите-ка свою малютку: она решила пускать слюни, а я не могу доб-
раться до носового платка. Отличный ребенок, уверяю вас, только я не хо-
чу, чтоб она испачкала мне рубашку.
   Скарлетт взяла у него девочку и положила к себе на колени, а Ретт  не
спеша оперся на балюстраду и достал сигару из серебряного портсигара.
   - Вы все время ездите в Новый Орлеан, - заметила Скарлетт. - И ни ра-
зу не сказали мне - зачем, - надув губки, добавила она.
   - Я ведь много работаю, и, очевидно, дела влекут меня туда.
   - Много работаете?! Вы?! - Она рассмеялась ему в лицо. - Да вы в жиз-
ни своей не работали. Вы слишком ленивы. Все ваши дела сводятся к  тому,
что вы ссужаете деньгами этих воров-"саквояжников", а потом отбираете  у
них половину прибыли и подкупаете чиновников-янки,  чтобы  они  помогали
вам грабить нас - налогоплательщиков.
   Он запрокинул голову и расхохотался.
   - А уж как бы вам хотелось иметь столько денег, чтобы вы могли  поку-
пать чиновников и поступать так же!
   - Да я при одной мысли... - вскипела было она.
   - Впрочем, может, вам и удастся выжать достаточно денег, чтобы в один
прекрасный день всех подкупить. Может, вы и разбогатеете на этих каторж-
никах, которых вы подрядили.
   - О, - немного растерявшись, выдохнула она, - как это  вы  так  скоро
узнали про мою команду?
   - Я приехал вчера в конце дня и провел вечер в салуне  "Наша  славная
девчонка", где можно услышать все городские  новости.  Это  своего  рода
банк, куда собираются все сплетни. Даже лучше дамского вязального  круж-
ка. Не было человека, который не сказал бы мне о том, что  вы  подрядили
команду каторжников и поставили над ними этого урода коротышку  Гэллеге-
ра, чтобы он вогнал их в гроб работой.
   - Это ложь, - пылко возразила она. - Ни в какой гроб он их не вгонит.
Уж я об этом позабочусь.
   - Вы?
   - Конечно я! Да как вы можете говорить такое?!
   - Ах, извините, пожалуйста, миссис Кеннеди! Я знаю, ваши мотивы всег-
да безупречны. И однако же, этот коротышка Джонни Гэллегер - такая  бес-
сердечная скотина, каких еще поискать надо. Так что лучше следите за ним
в оба, не то будут у вас неприятности, когда явится инспектор.
   - Занимайтесь-ка своими делами, а уж я буду заниматься своими, - воз-
мущенно отрезала она. - И не желаю я больше говорить о каторжниках.  Все
становятся такими мерзкими, как только речь заходит о них. Какая у  меня
команда - никого не касается... Кстати, вы мне так и не сказали,  что  у
вас за дела в Новом Орлеане. Вы ездите туда так  часто,  что  все  гово-
рят... - Она поспешно умолкла. Она вовсе не собиралась заходить так  да-
леко.
   - Так что же все говорят?
   - Ну... что у вас там возлюбленная. Что вы собираетесь жениться.  Это
правда, Ретт?
   Она так давно сгорала от любопытства, что не удержалась и все же  за-
дала этот вопрос. Что-то похожее на ревность шевельнулось в ней при мыс-
ли о том, что Ретт может жениться, хотя с чего бы ей ревновать.
   Его дотоле равнодушный взгляд стал вдруг острым; он посмотрел на  нее
в упор и смотрел не отрываясь, пока румянец не вспыхнул на ее щеках.
   - А вы это очень примете к сердцу?
   - Ну, мне совсем не хотелось бы терять вашу дружбу, - церемонно  про-
изнесла она и, наклонившись, с деланно безразличным видом поправила оде-
яльце на головке Эллы-Лорины.
   Он вдруг отрывисто рассмеялся и сказал:
   - Посмотрите на меня, Скарлетт.
   Она нехотя подняла на него глаза и еще больше покраснела.
   - Можете сказать своим любопытным подружкам, что я женюсь лишь в  том
случае, если не смогу иначе получить женщину, которая мне нужна.  А  еще
ни одной женщины я не желал так сильно, чтобы жениться на ней.
   Вот уж тут Скарлетт действительно сконфузилась и смешалась; в  памяти
ее возникла та ночь на этой самой веранде во время осады, когда он  ска-
зал: "Я не из тех, кто женится", и как  бы  между  прочим  предложил  ей
стать его любовницей, - возник и тот страшный день, когда она  пришла  к
нему в тюрьму, и ей стало стыдно от этих воспоминаний. А  он,  казалось,
прочел эти мысли в ее глазах, и по лицу его  медленно  поползла  ехидная
улыбка.
   - Так и быть, я удовлетворю ваше вульгарное любопытство, поскольку вы
спросили напрямик. Я езжу в Новый Орлеан не из-за возлюбленной. А  из-за
ребенка, маленького мальчика.
   - Маленького мальчика, - от неожиданности смятение Скарлетт как рукой
сняло.
   - Да, я его законный опекун и отвечаю за него. Он ходит в школу в Но-
вом Орлеане. И я часто навещаю его.
   - И возите ему подарки? Так вот почему он всегда знает, какой подарок
понравится Уэйду!
   - Да, - нехотя признался он.
   - Ну, скажу я вам! А он хорошенький?
   - Даже слишком - себе во вред.
   - И он послушный мальчик?
   - Нет. Настоящий чертенок. Лучше бы его не было. А  то  с  мальчиками
одни заботы. Вам еще что-нибудь угодно знать?
   Он вдруг разозлился, насупился, словно пожалел о том, что вообще  вы-
ложил ей все это.
   - Да нет, если вы сами не хотите о чем-то рассказать мне,  -  высоко-
мерно заявила она, хотя и сгорала от желания узнать побольше.  -  Только
вот не могу я представить себе вас в роли опекуна. -  И  она  расхохота-
лась, надеясь вывести его из себя.
   - Да, думаю, что не можете. Вы ведь не отличаетесь богатым  воображе-
нием.
   Он умолк и затянулся сигарой. А Скарлетт отчаянно пыталась придумать,
что бы такое погрубее сказать, чтобы не остаться в долгу, но в голову ей
ничего не приходило.
   - Я буду признателен, если вы никому об этом не расскажете, - наконец
промолвил он. - Впрочем, просить женщину держать рот на замке - это  все
равно что просить о невозможном.
   - Я умею хранить секреты, - с видом оскорбленного достоинства сказала
она.
   - Умеете? Приятно узнавать о друзьях то, чего и не подозревал. А  те-
перь перестаньте дуться, Скарлетт. Я сожалею, что был груб, но  это  вам
за ваше любопытство. Улыбнитесь же, и доставим друг другу две-три прият-
ные минуты, прежде чем я приступлю к разговору о вещах неприятных.
   "О господи! - подумала она. - Вот теперь он заведет разговор про Эшли
и про лесопилку!" И она поспешила улыбнуться, заиграв ямочками в  надеж-
де, что это направит его мысли на другое.
   - А куда еще вы ездили, Ретт? Не все же время вы были в Новом  Орлеа-
не, правда?
   - Нет, последний месяц я был в Чарльстоне. У меня умер отец.
   - Ох, извините.
   - Не надо извиняться. Я уверен, он вовсе не жалел, что умирает, да  и
я вовсе не жалею, что он мертв.
   - Какие страшные вещи вы говорите, Ретт!
   - Было бы куда страшнее, если бы я делал вид, будто жалею о нем, хотя
на самом деле это не так, верно? Мы никогда не питали друг к другу  люб-
ви. Я просто не могу припомнить, чтобы старый джентльмен хоть  в  чем-то
одобрял меня. Я был слишком похож на его отца, а он  не  одобрял  своего
отца. И по мере того как я рос, его неодобрение превратилось в настоящую
неприязнь-правда, должен признаться, я не прилагал особых усилий,  чтобы
исправить дело. Все, чего отец ждал от меня, каким хотел бы меня видеть,
было так нудно. И кончилось тем, что он вышвырнул меня в широкий мир без
единого цента в кармане, не научив ничему дельному, кроме того, что обя-
зан уметь чарльстонский джентльмен - быть хорошим  стрелком  и  отменным
игроком в покер. Когда же я не подох с голоду, а извлек  немало  преиму-
ществ из своего умения играть в покер и по-королевски содержал себя  иг-
рой, отец воспринял это как личное  оскорбление.  Такой  афронт:  Батлер
стал игроком! Поэтому, когда я впервые вернулся  в  родной  город,  отец
запретил матери видеться со мной. И во время войны, когда  я  прорывался
сквозь вражескую блокаду в Чарльстон, матери приходилось лгать и  встре-
чаться со мной тайком. Естественно, моя любовь к отцу от этого  не  воз-
растала.
   - Ох, я же понятия обо всем этом не имела!
   -  По  общепринятым  воззрениям  он  был   типичным   добропорядочным
джентльменом старой школы, а это значит, что он был невежествен,  упрям,
нетерпим и способен думать лишь так, как думали джентльмены старой  шко-
лы. Все чрезвычайно восторгались им за то, что он отлучил меня от дома и
считал все равно что мертвым. "Если правый глаз  твой  соблазняет  тебя,
вырви его". Я был его правым глазом, его старшим сыном, и он, пылая мще-
нием, вырвал меня из своего сердца. - Ретт слегка усмехнулся,  но  глаза
его оставались холодно-ироничными. - Это я еще мог бы ему  простить,  но
не могу простить того, до какого состояния он довел мою мать  и  сестру,
когда кончилась война. Они ведь остались совсем нищие. Дом на  плантации
сгорел, а рисовые поля снова превратились в болота. Городской дом  пошел
с молотка за неуплату налогов, и они переехали в две комнатенки, в кото-
рых даже черным не пристало жить. Я посылал: деньги маме, но отец  отсы-
лал их обратно: они, видите ли, были нажиты нечестным путем! Я несколько
раз ездил в Чарльстон и потихоньку давал деньги сестре. Но отец:  всегда
это обнаруживали устраивал ей такой скандал, что бедняжке жизнь станови-
лась не мила. А деньги возвращались мне. Просто не понимаю, как они  жи-
ли... Впрочем, нет, понимаю. Брат давал им сколько мог,  хотя,  конечно,
немного, а от меня тоже не желал ничего брать: деньги спекулянта, видите
ли, не приносят счастья! Ну, и друзья, конечно, помогали.  Ваша  тетушка
Евлалия была очень добра. Вы ведь знаете: она одна из  ближайших  подруг
моей мамы. Она давала им одежду и... Боже правый, мама живет подаянием!
   Это был один из тех редких случаев, когда Скарлетт видела  Ретта  без
маски - жесткое лицо его дышало неподдельной ненавистью к отцу  и  болью
за мать.
   - Тетя Дали! Но, господи, Ретт, у нее же самой почти ничего нет, кро-
ме того, что я ей посылаю!
   - Ах, вот, значит, откуда все! До чего же вы  плохо  воспитаны,  пре-
лесть моя: похваляетесь передо мной, чтобы еще больше меня унизить. Поз-
вольте, в таком случае, возместить вам расходы!
   - Охотно, - сказала Скарлетт и вдруг лукаво улыбнулась, и он улыбнул-
ся ей в ответ.
   - Ах, Скарлетт, как же начинают сверкать ваши глазки при одной  мысли
о лишнем долларе! Вы уверены, что помимо ирландской крови в вас нет  еще
и шотландской или, быть может, еврейской?
   - Не смейте говорить гадости! Я вовсе не собиралась похваляться перед
вами, когда сказала про тетю Лали. А она, ей-богу, видно, думает, что  у
меня денег - куры не клюют. То и дело пишет, чтобы я еще прислала,  а  у
меня - бог свидетель - и своих трат предостаточно, не могу же  я  содер-
жать еще весь Чарльстон. А отчего умер ваш отец?
   - От обычного для нынешних джентльменов недоедания - так  я  думаю  и
надеюсь. И поделом ему. Он хотел, чтобы мама и Розмари голодали вместе с
ним. Теперь же, когда он умер, я буду им помогать. Я  купил  им  дом  на
Бэттери и нанял слуг. Но они, конечно, держат в тайне, что деньги дал я.
   - Почему?
   - Дорогая моя, вы же знаете Чарльстон! Вы там бывали. Мои родные хотя
люди и бедные, но должны сохранять лицо. А как его сохранишь, если  ста-
нет известно, что живут они на деньги игрока, спекулянта  и  "саквояжни-
ка". Вот они и распустили слух, что отец оставил страховку  на  огромную
сумму, что он жил в нищете и голодал, чем и довел  себя  до  смерти,  но
деньги по страховке выплачивал, чтобы как следует обеспечить семью после
своей смерти. Поэтому теперь в глазах людей он уже не просто  джентльмен
старой школы, а Джентльмен с большой буквы. Собственно, человек, принес-
ший себя в жертву ради семьи. Надеюсь, он переворачивается в гробу отто-
го, что, несмотря на все его старания, мама и Розмари ни в чем теперь не
нуждаются... В определенном смысле мне даже жаль, что он умер: ведь  ему
так хотелось умереть, он был рад смерти.
   - Почему?
   - Да потому, что на самом деле он умер еще тогда,  когда  генерал  Ли
сложил оружие. Вызнаете людей такого типа. Он не смог  приспособиться  к
новым временам и только и делал, что разглагольствовал о  добрых  старых
днях.
   - Ретт, неужели все старики такие? - Она подумала о Джералде и о том,
что Уилл рассказал ей про него.
   - Нет, конечно! Взгляните хотя бы на вашего дядю  Генри  и  на  этого
старого дикого кота мистера Мерриуэзера. Они точно заново родились, ког-
да пошли в ополчение, и с тех пор, по-моему, все молодеют  и  становятся
ершистее. Я как раз сегодня утром повстречал старика  Мерриуэзера  -  он
ехал в фургоне Рене и клял лошадь, точно армейский  живодер.  Он  сказал
мне, что помолодел на десять лет с тех пор, как разъезжает в фургоне,  а
не сидит дома и не слушает квохтанье невестки. А ваш дядя Генри  с  нас-
лаждением сражается с янки и в суде и вне его, защищая от "саквояжников"
вдов и сирот - боюсь, бесплатно. Если бы не война, он бы давно  вышел  в
отставку и холил свой ревматизм. Оба старика помолодели, потому что сно-
ва стали приносить пользу и чувствуют, что нужны. И им нравится это  но-
вое время, которое дает возможность и старикам проявить себя. Но  немало
есть людей - причем молодых, - которые пребывают в  таком  состоянии,  в
каком находились мой и ваш отец. Они не могут и  не  хотят  приспосабли-
ваться, и это как раз подводит меня к той неприятной проблеме, которой я
хотел сегодня коснуться, Скарлетт.
   Этот неожиданный поворот беседы выбил почву из-под  ног  Скарлетт,  и
она пробормотала:
   - Что... что... - А про себя взмолилась: "О господи! Вот и  началось.
Смогу ли я его умаслить?"
   - Зная вас, мне, "конечно, не следовало ожидать, что вы будете  прав-
дивы, порядочны и честны со мной. Но я по глупости поверил вам.
   - Я просто не понимаю, о чем вы.
   - Думаю, что понимаете. Во всяком случае, вид у вас очень  виноватый.
Когда я сейчас ехал по Плющовой улице, направляясь к вам с визитом,  кто
бы, вы думали, окликнул меня из-за изгороди - миссис Эшли Уилкс!. Я, ко-
нечно, остановился поболтать с ней.
   - Вот как!
   - Да, у нас была очень приятная беседа. Она всегда  хотела,  чтобы  я
знал, заявила миссис Уилкс, каким она меня считает храбрым, потому что я
пошел воевать за Конфедерацию, хотя часы ее и были уже сочтены.
   - Чепуха какая-то! Мелли просто идиотка. Она могла умереть в ту  ночь
из-за этого вашего героизма.
   - Тогда, я полагаю, она б сочла, что умерла во имя Правого Дела.  По-
том я спросил ее, что она делает в Атланте, и она  удивленно  посмотрела
на меня и сказала, что они теперь здесь живут и что вы были так добры  -
сделали мистера Уилкса партнером у себя на лесопилке.
   - Ну и что? - коротко спросила Скарлетт.
   - Когда я одалживал вам деньги на приобретение этой лесопилки, я пос-
тавил одно условие, которое вы согласились выполнить и которое  состояло
в том, что эти деньги никогда не пойдут на Эшли Уилкса.
   - Вы оскорбляете меня. Я же вернула вам ваши деньги, теперь лесопилка
моя, и что я с ней делаю, никого не касается.
   - А не скажете ли вы, откуда у вас взялись деньги, чтобы вернуть  мне
долг?
   - Само собой, нажила их, продавая пиленый лес.
   - А пиленый лес вы могли производить потому, что у вас  были  деньги,
которые я вам для начала одолжил. Вот так-то. Значит, с помощью моих де-
нег вы поддерживаете Эшли. Вы бесчестная женщина, и если бы вы не верну-
ли мне долг, я бы с удовольствием востребовал его сейчас, а  не  заплати
вы мне - все ваше добро пошло бы с аукциона.
   Он произнес это пренебрежительным тоном, но глаза его гневно  сверка-
ли.
   Скарлетт поспешила перенести войну на территорию противника.
   - Почему вы так ненавидите Эшли? Можно подумать, что  вы  ревнуете  к
нему.
   Слова вылетели сами собой - она готова была прикусить язык за то, что
произнесла их, ибо Ретт откинул  голову  и  так  расхохотался,  что  она
вспыхнула от досады.
   - Вы не только бесчестная, но еще и самонадеянная, - сказал он. - Ни-
как не можете забыть, что были первой красавицей в округе, да? Вечно бу-
дете считать, что более лакомой штучки в туфельках  нет  на  всем  белом
свете и что любой мужчина, узрев вас, должен тут же ошалеть от любви.
   - Ничего подобного! - запальчиво выкрикнула она. - Просто я  не  могу
понять, почему вы так ненавидите Эшли, и  это  единственное  объяснение,
какое приходит мне в голову.
   - Ну, так пусть вам в голову придет что-нибудь другое, прелестная моя
чаровница, потому что ваше объяснение неверно. А насчет моей ненависти к
Эшли... Я не питаю к нему ненависти, как не питаю и  любви.  Собственно,
единственное чувство, которое я испытываю к нему и ему подобным,  -  это
жалость.
   - Жалость?
   - Да, и еще немного презрения. Ну, а теперь  наберите  в  легкие  по-
больше