выпрыгнула из коляски  и  броси-
лась к миссис Мид.
   - Мама, но у тебя остался я, - твердил Фил, делая  неуклюжую  попытку
утешить мать. - И если бы только ты отпустила меня, я бы  поубивал  всех
этих янки...
   Миссис Мид вцепилась ему в плечо, словно желая показать, что  никогда
ни на секунду не отпустит его от себя, и пробормотала  сдавленным  голо-
сом:
   - Нет! - И захлебнулась слезами.
   - Фил Мид, сейчас же замолчите! - прошипела Мелани, поднимаясь в  ко-
ляску и прижимая миссис Мид к груди. - Вы считаете, что очень  облегчите
своей матери жизнь, если ей придется хоронить и вас  тоже?  Отродясь  не
слышала более глупого способа утешать! Быстрей везите нас домой!
   Фил взял вожжи, а Мелани обернулась к Скарлетт:
   - Как только отвезешь тетушку Питти, приезжай к миссис  Мид.  Капитан
Батлер, не можете ли вы послать за доктором - он в госпитале.
   Коляска покатила сквозь поредевшую толпу. Некоторые  женщины  залива-
лись слезами радости, но большинство стояли оглушенные, еще  не  осознав
до конца, какой на них обрушился удар. Скарлетт склонилась над  расплыв-
шимися типографскими строчками, быстро пробегая их глазами, ища, не  по-
падется ли имя кого-нибудь из друзей. Теперь, узнав,  что  Эшли  уцелел,
она уже могла думать и о других. О, какой длинный перечень  имен!  Какой
тяжкий урон для Атланты, для всей Джорджии!
   Силы небесные! "Калверт, Рейфорд, лейтенант". Рейф! Внезапно  всплыло
далекое-далекое воспоминание: она и Рейф, сговорившись, бегут  из  дома,
но с наступлением ночи решают вернуться, потому что проголодались и  бо-
ятся темноты.
   "Фонтейн, Джозеф К., рядовой". Маленький злючка Джо! А  Салли  только
что разрешилась от бремени!
   "Манро, Лафайетт, капитан". А Лаф обручился с Кэтлин Калверт. Бедняж-
ка Кэтлин! Потерять сразу двоих - и брата и любимого! А Салли-то еще тя-
желей - и брата и мужа!
   Нет, это слишком ужасно! Скарлетт не решалась заглянуть дальше в спи-
сок. Тетушка Питти вздыхала и всхлипывала у нее на плече, и Скарлетт без
особых церемоний отпихнула ее в угол коляски и снова стала читать.
   Господи, нет, не может быть - фамилия Тарлтон три раза подряд... Вер-
но, наборщик напутал в спешке... Нет. Все трое. "Тарлтон, Брейтон,  лей-
тенант", "Тарлтон, Стюарт, капрал", "Тарлтон, Томас,  рядовой".  А  Бойд
погиб еще в первый год войны и похоронен где-то  там,  в  Виргинии.  Все
четверо тарлтонских мальчиков погибли на войне.  И  Том,  и  длинноногие
бездельники-близнецы - эти отчаянные болтуны с их нелепым пристрастием к
"розыгрышам", и Бойд, грациозный, как профессиональный танцор, и с  язы-
ком острым, как жало.
   У нее не было сил читать дальше. Она боялась увидеть  в  этом  списке
имена кого-нибудь еще из тех мальчиков, с которыми росла, танцевала, ко-
кетничала, целовалась... Слезы душили ее, но не могли  пролиться,  горло
сдавило словно железным обручем.
   - Я сочувствую вам, Скарлетт, - произнес Ретт Батлер. Она подняла  на
него глаза. Она совсем забыла, что он все еще здесь. - Там  много  ваших
друзей?
   Она кивнула, не сразу найдя в себе силы заговорить.
   - Почти в каждой семье графства... И все... все трое братьев  Тарлто-
нов.
   Лицо его было сосредоточенно и сумрачно, в глазах не мелькала обычная
усмешка.
   - И это еще не конец, - сказал он. - Это только первые сводки, и  они
не полны. Завтра поступят новые, более длинные списки. - Он понизил  го-
лос, чтобы его не услышали в проезжавших мимо экипажах.  -  Генерал  Ли,
по-видимому, проиграл это сражение, Скарлетт. В штабе говорили,  что  он
отступил в Мериленд.
   Она поглядела на него с испугом. Но не весть о поражении  Ли  привела
ее в смятение. Более длинные списки? Завтра? Она была так счастлива,  не
найдя имени Эшли в списке, что как-то совсем не  подумала  о  завтрашнем
дне. Завтра! Господи, он, может быть, уже мертв сейчас, а она узнает  об
этом только завтра или даже через неделю!
   - Ох, Ретт, кому она нужна, эта война! Ведь янки могли бы просто  ку-
пить у нас негров, им бы это было легче... Да наконец, мы могли  бы  от-
дать их даже даром, лишь бы не воевать.
   - Дело не в неграх, Скарлетт. Негры просто предлог. Войны будут всег-
да, потому что так устроены люди. Женщины - нет. Но мужчинам нужна война
- о да, не меньше, чем женская любовь.
   Знакомая усмешка снова искривила его губы, лицо опять стало  непрони-
цаемым. Он приподнял свою широкополую шляпу.
   - Прощайте. Я отправляюсь на розыски доктора Мида. Сейчас он едва  ли
сумеет оценить иронию судьбы, сделавшей меня вестником гибели его  сына.
Но впоследствии, боюсь, ему будет невыносима мысль, что весть  о  смерти
героя он услышал из уст спекулянта.
   Скарлетт уложила тетушку Питти в постель, приготовила ей стакан  гро-
га, поручила ее заботам Присей и кухарки и направилась  к  дому  доктора
Мида. Миссис Мид и Фил ждали у себя наверху возвращения доктора, а Мела-
ни сидела в гостиной с исполненными сочувствия соседями, и они перегова-
ривались приглушенными голосами. Вооружившись иголкой и ножницами, Мелли
старательно перешивала для миссис Мид траурное платье,  позаимствованное
у миссис Элсинг. Весь дом уже пропах  едким  запахом  краски:  на  кухне
всхлипывающая кухарка кипятила платье миссис Мид в большой  лохани,  на-
полненной черной краской домашнего изготовления.
   - Как она? - шепотом спросила Скарлетт.
   - Ни единой слезы, - отвечала Мелани. - Когда женщина не  может  пла-
кать, это страшно. Я не понимаю, как мужчины умеют  все  переносить,  не
давая воли слезам. Но, конечно, они сильнее и мужественнее  нас.  Миссис
Мид твердит, что поедет в Пенсильванию одна, чтобы  привезти  его  тело.
Доктор не может покинуть госпиталь.
   - Одна? Это ужасно. А почему Филу не поехать с ней?
   - Она боится, что может за ним не уследить и он сбежит там на  фронт.
Он же такой рослый, а сейчас уже берут и шестнадцатилетних.
   Соседи один за другим начали расходиться, боясь встретиться с  докто-
ром, когда он вернется домой, и Скарлетт вместе с  Мелани  принялась  за
шитье. Мелани держалась спокойно, хотя лицо ее было печально и на  шитье
порой капала слеза. По-видимому, она думала о том, что бои еще  идут  и,
быть может, Эшли уже нет в живых, и Скарлетт, у которой сжималось  серд-
це, была в нерешительности - передать ли Мелани слова Ретта Батлера, по-
черпнув горькое утешение в зрелище ее страданий, или промолчать? В конце
концов она решила не говорить. Совсем ни к чему давать Мелани повод  ду-
мать, что она слишком обеспокоена судьбой Эшли. Все были  так  поглощены
своими тревогами, что, слава богу, никто - ни Мелани, ни тетушка Питти -
не заметил ничего странного в ее поведении.
   В полном молчании Скарлетт и Мелани продолжали шить. Но вот за окнами
раздался шум, и, приподняв занавеску, Скарлетт увидела доктора Мида.  Он
спешился и направился к дому. Он шел сгорбившись, так низко опустив  го-
лову, что седая борода веером распласталась по груди. Медленно  войдя  в
дом, он снял шляпу, положил свою сумку и молча поцеловал  обеих  женщин.
Потом стал тяжело подыматься по лестнице. Через минуту из верхних комнат
- длинноногий, длиннорукий, неуклюжий - выбежал Фил. Мелани  и  Скарлетт
взглядом предложили ему посидеть с ними, но он  выскочил  на  крыльцо  и
опустился на верхнюю ступеньку, уронив голову в колени, закрыв лицо  ру-
ками.
   Мелли вздохнула.
   - Он сходит с ума, оттого что они не пускают его на фронт.  Пятнадца-
тилетний мальчишка! Ах, Скарлетт, как бы я хотела иметь такого сына, как
он!
   - Чтобы его убили на войне? - сказала Скарлетт, думая о Дарси.
   - Лучше иметь сына и потерять, чем не иметь совсем, - сказала Мелли и
сглотнула слезы. - Ты не можешь этого понять, Скарлетт, потому что у те-
бя есть Уэйд, а я. ...О, Скарлетт, как я хочу иметь ребенка! Ты,  верно,
считаешь, что не следует открыто говорить об этом, но  что  делать,  раз
это правда, и каждая женщина только о том мечтает, и ты сама это знаешь.
   Скарлетт едва не фыркнула, но вовремя сдержалась.
   - Если богу будет угодно... взять у меня Эшли, я, наверно, сумею  это
перенести, хотя мне легче было бы умереть самой. Бог даст мне силы пере-
нести эту утрату. Но как перенести то, что он мертв, а у меня  даже  нет
от него ребенка, который послужил бы мне утешением в горе! Ах, Скарлетт,
какая ты счастливица! Правда, ты потеряла Чарли, но у тебя  остался  его
сын. А у меня, если я потеряю Эшли, не останется  ничего.  Прости  меня,
Скарлетт, но иной раз я так завидую тебе...
   - Завидуешь мне? - воскликнула Скарлетт, чувствуя легкий укол  совес-
ти.
   - Потому что у тебя есть сын, а у меня нет. Порой я даже начинаю  во-
ображать, будто Уэйд - мой сын. Это так ужасно - не иметь ребенка.
   - Вот чушь какая! - с облегчением произнесла  Скарлетт.  Она  скосила
глаза на хрупкую фигурку  и  залившееся  краской  лицо,  склоненное  над
шитьем. Мелани может, конечно, мечтать о ребенке, но она совсем не  соз-
дана для того, чтобы рожать. Узкие бедра, плоская грудь и  рост,  как  у
двенадцатилетней девчонки. Мысль о том, что Мелани может понести,  поче-
му-то вызвала у Скарлетт чувство гадливости. И это пробуждало еще другие
мысли, множество других мыслей, которые были  уже  совсем  непереносимы.
Стоило Скарлетт подумать о том, что у Мелани может быть ребенок от Эшли,
и у нее возникало такое чувство, словно ее ограбили.
   - Ты не сердись, что я так сказала 'про Уэйда. Ты же  знаешь,  как  я
его люблю. Не сердишься?
   - Не будь идиоткой, - сухо промолвила  Скарлетт.  -  Лучше  выйди  на
крыльцо, поговори с Филом. Он плачет.


   ГЛАВА XV

   Армия конфедератов, отброшенная назад в Виргинию - сильно  поредевшая
после поражения при Геттисберге, измотанная, - была  расквартирована  на
зиму по берегам реки Рапидан, и перед наступлением святок  Эшли  приехал
домой на побывку. Буря чувств, которую эта встреча,  первая  после  двух
лет разлуки, пробудила в душе Скарлетт, потрясла и  испугала  ее  самое.
Когда-то, в Двенадцати Дубах, на свадьбе Эшли и Мелани ей казалось,  что
нельзя любить сильнее и мучительнее, чем любила она его в те  мгновения.
Теперь она поняла, что в ту далекую ночь ее горе было подобно горю изба-
лованного ребенка, у которого отняли любимую игрушку. Теперь она жила  с
вечной мечтой о нем в сердце и с вечной печатью на устах, и ее чувство к
нему обострилось и окрепло.
   Этот Эшли Уилкс, в линялом, залатанном мундире, с выгоревшими от  па-
лящего летнего солнца волосами, был совсем не похож на  того  беспечного
юношу с мечтательным взглядом, в которого она так отчаянно влюбилась на-
кануне войны. Не похож - и еще более притягателен. Раньше он был  строен
и белокож, теперь стал худ и смугл, а длинные кавалерийские усы придава-
ли ему мужественный вид закаленного в боях красавца воина.  Он  стоял  -
майор армии конфедератов Эшли Уилкс - подтянутый в своем  видавшем  виды
мундире, с револьвером в порыжевшей кобуре на боку, кончик потертых  но-
жен легонько постукивал о высокий сапог, исцарапанные шпоры тускло  поб-
лескивали. Привычка командовать уже оставила на нем свой отпечаток, при-
дав его облику уверенный и властный вид и проложив жесткую складку в уг-
лах рта. Было что-то новое, непривычное в его осанке, в решительном раз-
вороте плеч, а в глазах появился чуждый ему прежде холодок. Мягкую  неп-
ринужденную грацию движений сменила настороженность  и  быстрота  дикого
животного или человека, чьи нервы постоянно натянуты как струна. И  была
при этом какая-то усталая опустошенность в его взгляде и суровость  -  в
резких линиях скул и смуглых запавших щек... Он был по-прежнему  красив,
ее Эшли, но только стал совсем другим.
   Скарлетт собиралась поехать на святки домой, но когда  пришла  телег-
рамма от Эшли, никакая сила на земле,  даже  не  допускающий  возражений
приказ Эллин, не заставил бы ее покинуть Атланту.  Если  бы  Эшли  решил
провести отпуск в Двенадцати Дубах, она поспешила бы в Тару, чтобы  быть
ближе к нему, но Эшли написал своим, чтобы они приехали повидаться с ним
в Атланту, и мистер Уилкс, Милочка и Индия были уже в городе.  И  теперь
уехать домой и не увидеться с Эшли после двух лет разлуки?  Не  услышать
его голоса, от которого так сладко замирает сердце? Не  прочесть  в  его
взгляде, что он ее не забыл? Да никогда! Ни за что на свете,  даже  ради
мамы!
   Эшли приехал домой за четыре дня до сочельника с небольшой  компанией
своих земляков, также отпущенных на побывку, - совсем небольшой  группой
уцелевших после Геттисберга. Среди них был Кэйд Калверт - исхудалый, из-
мученный неуемным кашлем; братья Манро - пузырившиеся  от  радости,  что
получили наконец увольнительную, первую за три года, и Алекс и Тони Фон-
тейны - вдохновенно пьяные, шумные и задиристые. Всем им предстояло  два
часа ждать пересадки, и это подвергало  серьезному  испытанию  изобрета-
тельность оставшихся трезвыми членов компании - как удержать братьев  от
драки друг с другом и с первым встречным на вокзале?  И  кончилось  тем,
что Эшли почел за лучшее взять их с собой к тетушке Питтипэт.
   - Казалось бы, в Виргинии у нас не было недостатка в драках, - с  го-
речью сказал Кэйд Калверт, глядя на взъерошенных, как  бойцовые  петухи,
братьев, первыми подошедших к ручке взбудораженной и польщенной  тетушки
Питти. - Так нет же. Не успели мы прибыть в Ричмонд, как  они  уже  были
пьяны в дым и каждую минуту лезли в драку. Их тут же забрал патруль,  и,
не сумей Эшли дипломатично улестить начальника,  просидели  бы  они  все
святки за решеткой.
   Но Скарлетт его почти не слушала - она не помнила  себя  от  радости,
что Эшли снова здесь, рядом. Как могло хоть раз за эти  два  года  пока-
заться ей, что кто-то из мужчин тоже красив, мил, обаятелен?  Как  могла
она допускать их ухаживания, когда на свете существует Эшли? Вот он сно-
ва возле нее, их разделяет только этот ковер, и она готова  была  всякий
раз расплакаться от счастья, когда бросала взгляд на кушетку, где он си-
дел с Мелани по одну руку, Индией по другую и Милочкой, прильнувшей сза-
ди к его плечу. Ах, если бы и она имела право сидеть вот  так,  рядом  с
ним, просунув руку ему под локоть! Если бы она могла каждую минуту  дот-
рагиваться до его рукава, чтобы еще и еще раз убедиться, что он действи-
тельно здесь, держать его за руку, смахивать его платком слезы  радости,
набегавшие на глаза, словом, делать все то, что Мелани, не стыдясь, про-
делывала при всех. Радость заставила Мелани забыть свою  сдержанность  и
застенчивость, она не выпускала руки мужа и открыто -  взглядами,  улыб-
кой, слезами - вся растворялась в любви к  нему.  А  Скарлетт  была  так
счастлива, что впервые в жизни не испытывала ревности. Эшли  возвратился
домой.
   Время от времени она прикладывала руку к щеке, еще хранившей  прикос-
новение его губ, и улыбалась ему. Конечно, не ее  он  поцеловал  первой.
Мелли повисла у него на шее, лепеча что-то бессвязное  и  плача,  сжимая
его в объятиях, и казалось, она никогда уже больше не расцепит  оплетав-
ших его рук. А за ней и Милочка и Индия тоже повисли на нем, чуть не си-
лой вырывая его из объятий супруги. Потом Эшли почтительно и неясно  об-
нял и поцеловал отца, к которому был искренне и глубоко привязан,  затем
тетушку Питти, подпрыгивавшую от волнения на месте на своих  неправдопо-
добно крошечных ножках. И тут наконец дошла очередь до Скарлетт, которую
уже окружили все офицеры, добиваясь разрешения ее поцеловать.
   - О, Скарлетт! Вы прелестны, прелестны! - сказал Эшли и поцеловал  ее
в щеку.
   В это мгновение все, что она приготовилась сказать ему  при  встрече,
вылетело у нее из головы. И лишь много часов  спустя  возникла  мысль  о
том, что Эшли не поцеловал ее в губы. И тогда она принялась  лихорадочно
гадать, как бы он поступил, если бы эта встреча произошла наедине.  Нак-
лонился бы к ней, приподнял чуть-чуть и держал бы так, долго-долго, при-
жав к себе? И оттого, что эта мысль наполняла ее счастьем, она поверила,
что было бы именно так. Но впереди целая неделя, и  все  это  еще  может
произойти! Она сумеет улучить минутку, чтобы остаться с ним  наедине.  И
тогда она спросит его: "Вы помните наши прогулки верхом по  глухим  тро-
пинкам, которых не знал никто? А помните, какая луна  была  в  ту  ночь,
когда мы сидели на ступеньках Тары и вы читали мне эту поэму? (Ой, а как
же, кстати, она называлась?) А помните, как я подвернула ногу,  и  вы  в
сумерках несли меня домой на руках?"
   Да разве мало было такого, о чем она может начать разговор  со  слов:
"А помните?.." Какой рой воспоминаний можно пробудить в его душе  о  тех
изумительных днях, когда они, беззаботные как дети, бродили по  лесам  и
полям, о тех счастливых днях, когда Мелани Гамильтон еще  не  появлялась
на сцене. И быть может, тогда ей удастся прочесть в его  глазах  отблеск
возрождающегося чувства, который скажет ей, что, несмотря  на  преграду,
ставшую между ними в лице Мелани, он по-прежнему любит ее, любит так  же
пылко, как в тот далекий день помолвки, когда признание сорвалось с  его
губ. Она не давала себе труда задуматься над тем, что же будет дальше  -
как они тогда должны поступить, если Эшли без обиняков признается  ей  в
любви? Ей было бы достаточно этого признания... Да,  она  готова  ждать.
Пусть Мелани плачет сейчас от счастья, сжимая его руку. Придет и ее час.
В конце концов разве такая женщина, как Мелани,  понимает  что-нибудь  в
любви?
   - Дорогой мой, - сказала Мелани, когда первое волнение улеглось. - Ты
похож на оборванца. Кто чинил тебе мундир и почему на нем синие заплаты?
   - А мне казалось, что у меня очень бравый вид, - сказал Эшли, огляды-
вая себя в зеркале. - Ты только сравни меня с этими бродягами, и я сразу
подымусь в твоих глазах. Мой мундир залатал Моз, и, по-моему, сделал это
как нельзя более искусно, учитывая, что он до войны ни разу не держал  в
руках иголки. Что касается синих заплат, то, когда  приходится  выбирать
между дырками на штанах и кусочками ткани, вырезанными из  формы  повер-
женного врага, тут нет места для раздумий. А если я и похож: на оборван-
ца, благодари свою счастливую звезду, что твой супруг не пришел  к  тебе
босиком. На прошлой неделе мои  сапоги  окончательно  развалились,  и  я
явился бы домой, обмотав ноги мешковиной, если бы мы, на  наше  счастье,
не подстрелили двух лазутчиков. Сапоги одного из них пришлись мне впору.
   И он вытянул свои длинные ноги в поношенных сапогах,  давая  всем  на
них полюбоваться.
   - А сапоги другого лазутчика еле-еле на меня налезли, - сказал  Кэйд.
- Они на два номера меньше, и я уже чувствую, что скоро отдам в них богу
душу. Но зато вернусь домой франтом.
   - И эта жадная свинья не захотел уступить их никому из нас, -  сказал
Тони. - А нам, Фонтейнам, с нашими маленькими аристократическими  ножка-
ми, они были бы в самый раз. Ну как, разрази меня гром, появлюсь я перед
матерью в этих опорках? До войны она никому из наших негров не позволила
бы надеть такие.
   - Не огорчайся, - сказал Алекс, приглядываясь к сапогам Кэйда.  -  Мы
стащим их с него в поезде, когда поедем домой. Показаться матери в опор-
ках - это еще куда ни шло, но дьявол... прошу прощенья, мадам,  я  хотел
сказать, что мне совсем не улыбается появиться перед Димити Манро в баш-
маках, из которых большие пальцы торчат наружу.
   - Постой, но это же мои сапоги, я попросил их первый, - сказал  Тони,
мрачнея и поглядывая на брата с угрозой. И тут  Мелани,  боясь,  как  бы
спор не перерос в одну из знаменитых фонтейновских драк, вмешалась и по-
ложила конец распре.
   - У меня была роскошная борода, которой я хотел похвалиться перед ва-
ми, дамы, - удрученно сказал Эшли, потирая щетинистый  подбородок  с  не
заявившими еще следами от порезов бритвой. - Да, да, первоклассная боро-
да, и уж если я говорю это сам, значит, можете мне поверить:  ни  борода
Джефа Стюарта, ни борода Натана Бедфорда Форреста  не  шли  ни  в  какое
сравнение с моей. Но когда мы прибыли в Р