ный галстук. Когда Скарлетт оберну-
лась к нему, щеки его слегка зарделись - Чарлз Гамильтон был всегда зас-
тенчив с девушками. И как всех застенчивых мужчин, его особенно влекли к
себе живые, задорные девушки, всегда и везде чувствующие себя  непринуж-
денно, - такие, как Скарлетт. Обычно она не уделяла ему внимания,  огра-
ничиваясь какой-нибудь вскользь брошенной вежливой фразой, и он был оше-
ломлен, когда, сияя обворожительной улыбкой, она протянула ему обе руки.
   - О, Чарлз Гамильтон, вы убийственно хороши сегодня, мой дорогой. Ру-
чаюсь, вы нарочно приехали из Атланты, чтобы разбить мое бедное  сердеч-
ко!
   Сжимая ее горячие маленькие ручки, глядя в беспокойные зеленые глаза,
Чарлз пробормотал что-то, заикаясь от волнения. Никто еще не обращался к
нему с такими речами. Правда, ему случалось слышать, как девушки говори-
ли такое другим мужчинам, однако ему - никогда. Почему-то все они  отно-
сились к нему, как к младшему брату - были всегда приветливы с  ним,  но
не давали себе труда хотя бы подразнить его. Ему ужасно хотелось,  чтобы
девушки шутили и кокетничали с ним, как с другими юношами, зачастую  ме-
нее красивыми и обладающими меньшими достоинствами, нежели  он.  Бывало,
правда нечасто, что они снисходили и до него, но в этих случаях на  него
нападала странная немота, он не знал, о чем с ними говорить, не мог  по-
добрать слов, смущался и мучительно страдал. А  потом,  лежа  ночью  без
сна, перебирал в уме всевозможные галантные шутки и различные подходящие
к случаю комплименты. Но ему редко удавалось употребить их, так как  де-
вушки обычно после двух-трех неудачных попыток оставляли его в покое.
   И даже с Милочкой, которая знала, что им предстоит пожениться,  после
того как он будущей осенью вступит во владение своей долей имения, Чарлз
был робок и молчалив. Временами у него возникало не  слишком  окрыляющее
ощущение, что ее откровенное кокетство и  собственническая  манера  дер-
жаться с ним вовсе не делают ему чести. Она так помешана на  мальчишках,
думал он, что вела бы себя точно так же с любым, кто дал бы ей для этого
повод. Мысль, что Милочка станет его женой, совсем не  приводила  его  в
восторг: эта девушка отнюдь не пробуждала в нем тех  страстных  романти-
ческих порывов, которые, если верить его любимым романам, должен испыты-
вать влюбленный жених. Чарлзу всегда рисовалось в мечтах, что его  полю-
бит какая-нибудь полная жизни, огня и задорного лукавства красотка.
   И вот перед ним стоит смеющаяся Скарлетт О'Хара и утверждает, что  он
разбил ей сердце!
   Он мучительно старался придумать что-нибудь в ответ и не  мог  и  был
молча благодарен ей за то, что она продолжала болтать, освобождая его от
необходимости поддерживать разговор. Это походило на сон или на сказку.
   - А теперь ждите меня здесь, потому что я хочу, чтобы на  барбекю  вы
были возле меня. - Тут она, взмахнув темными ресницами, опустила зеленые
глаза долу, на щеках ее заиграли ямочки, а с ярких губ слетели совершен-
но уж непостижимые слова: - И не вздумайте волочиться за другими  девуш-
ками, не то я стану жутко вас ревновать.
   - Не буду, - едва нашел он в себе силы пробормотать, никак не  подоз-
ревая, что в эту минуту казался ей похожим на теленка, которого ведут на
заклание.
   Легонько стукнув его сложенным веером по плечу,  она  отвернулась,  и
взгляд ее снова задержался на человеке по имени  Ретт  Батлер,  стоявшем
позади Чарлза, в стороне от всех. По-видимому, он слышал их разговор  от
слова до слова, потому что насмешливо улыбнулся, снова окинув ее  взгля-
дом всю, с головы до пят, и притом так нахально, как никто  не  позволял
себе ее разглядывать.
   "Пропади ты пропадом! - возмущенно ругнулась про себя Скарлетт,  при-
бегнув к излюбленному выражению Джералда. - Смотрит так, словно... слов-
но я стою перед ним нагишом". И тряхнув локонами, она стала  подниматься
по лестнице.
   В спальне, где все побросали свои накидки и шали, она увидела Кэтлин,
которая охорашивалась перед зеркалом и покусывала губы, чтобы они  поро-
зовели. К поясу у нее были приколоты розы - в тон ее румяным щечкам, ва-
сильковые глаза лихорадочно блестели от возбуждения.
   - Кэтлин, кто этот гадкий тип по фамилии Батлер? - спросила Скарлетт,
безуспешно стараясь подтянуть край лифа повыше.
   - Как, разве ты не знаешь? - Покосившись на дверь в соседнюю комнату,
где Дилси и нянька Уилксов чесали языки, она  зашептала  возбужденно:  -
Мистер Уилкс, верно, чувствует себя ужасно, принимая его в  своем  доме,
но получилось так, что он гостил у мистера Кеннеди в Джонсборо -  что-то
насчет покупки хлопка, и мистеру Кеннеди ничего не оставалось, как взять
его с собой. Не мог же он уехать и бросить гостя.
   - А чем он, собственно, пришелся не ко двору?
   - Дорогая, его же не принимают!
   - Ах, вот как!
   - Конечно.
   Скарлетт, никогда еще не бывавшая под одной крышей с человеком, кото-
рого не принимают в обществе, промолчала, стараясь определить свое к не-
му отношение. Ощущение было волнующее.
   - А что он такое натворил?
   - Ах, у него совершенно чудовищная репутация. Его зовут Ретт  Батлер,
он из Чарльстона и принадлежит к одному из лучших  семейств  города,  но
никто из его близких с ним даже не разговаривает. Кэро Рэтт рассказывала
мне о нем прошлым летом. Он с ней не в родстве, но ей все о нем  извест-
но, как, впрочем, и всем другим. Его выгнали из Вест-Пойнта, можешь себе
представить? И за такие проделки, которые просто не для ее ушей.  Ну,  а
потом произошла эта история с девчонкой, на которой он  не  пожелал  же-
ниться.
   - Какая история, расскажи!
   - Дорогая, да неужто ты ничего не знаешь? Кэро все рассказала мне еще
в прошлом году. Ее маму хватил бы удар, узнай она, что Кэро посвящена  в
эти сплетни. Понимаешь, этот мистер Батлер как-то раз  под  вечер  повез
одну чарльстонскую девицу кататься в кабриолете. Кто эта девица - не го-
ворят, но я кое о чем догадываюсь. Она, конечно, не  из  очень  хорошего
общества, иначе не поехала бы с ним кататься в  такой  поздний  час  без
провожатой. И вообрази, моя дорогая,  они  пропадали  где-то  почти  всю
ночь, до утра, потом возвратились домой пешком и объяснили,  что  лошадь
понесла, разбила кабриолет, а они заблудились в лесу. И как ты  думаешь,
что?
   - Ничего не думаю, продолжай!  -  нетерпеливо  потребовала  Скарлетт,
ожидая услышать самое ужасное.
   - На следующий день он отказался на ней жениться!
   - А-а, - разочарованно протянула Скарлетт.
   - Заявил, мм... что он ее и пальцем не тронул и не  понимает,  почему
должен на ней жениться. Ну, и ее брат, понятно, вызвал его на  дуэль,  а
он сказал, что предпочитает получить пулю в лоб, чем дуру в  жены.  Сло-
вом, они стрелялись, и мистер Батлер ранил  брата  этой  девицы,  и  тот
умер, а мистеру Батлеру пришлось покинуть Чарльстон,  и  его  теперь  не
принимают в домах! - торжественно и как раз  вовремя  закончила  Кэтлин,
так как в дверях уже появилась Дилси - поглядеть, в порядке ли туалет ее
госпожи.
   - У нее был ребенок? - прошептала Скарлетт на ухо Кэтлин.
   Эту мысль Кэтлин отвергла, очень решительно помотав головой.
   - Но тем не менее ее репутация погибла, -  так  же  шепотом  ответила
она.
   "Хорошо бы сделать так, чтобы Эшли скомпрометировал меня! - неожидан-
но мелькнуло у Скарлетт в голове. - Он-то слишком джентльмен,  чтобы  не
жениться". Но против воли она почувствовала в душе нечто вроде  уважения
к мистеру Батлеру, оттого что он отказался жениться на дуре.
   Скарлетт сидела на высоком пуфике розового дерева в тени старого дуба
за домом; кончик зеленой сафьяновой туфельки на два  дюйма  -  ровно  на
столько, сколько допускали правила приличия, - высовывался из-под  зеле-
ной пены воланов и оборочек. В руке у нее была тарелка с едой, к которой
она почти не притронулась; семеро кавалеров окружали ее плотным кольцом.
Прием гостей был в самом разгаре, в весеннем воздухе стоял гомон веселых
голосов, смех, звон серебра, фарфора, густой, крепкий запах жареного мя-
са и душистых подливок. Временами легкий ветерок,  изменив  направление,
приносил струйки дыма от длинных, полных углей ям и производил среди дам
шутливый  переполох,  всякий  раз  сопровождавшийся  энергичной  работой
пальмовых вееров.
   Большинство девушек разместились вместе со своими кавалерами на длин-
ных скамейках за столами, но Скарлетт, рассудив, что  у  каждой  девушки
только две руки и она может посадить на скамейку только двух кавалеров -
по одну руку и по другую, - решила сесть поодаль и собрать  вокруг  себя
столько кавалеров, сколько удастся.
   Увитая зеленью беседка была отведена для  замужних  дам,  чьи  темные
платья чинно оттеняли царившую вокруг пестроту и веселье. Замужние  жен-
щины, независимо от возраста, всегда, по обычаю Юга, держались особняком
- в стороне от шустроглазых девиц, их поклонников и  неумолчного  смеха.
Все - от бабули Фонтейн, страдавшей  отрыжкой  и  не  скрывавшей  этого,
пользуясь привилегией своего возраста, до семнадцатилетней  Элис  Манро,
носившей своего первого ребенка  и  подверженной  приступам  тошноты,  -
сблизив головы, оживленно обсуждали чьи-то родословные и  делились  аку-
шерскими советами, и это придавало таким собраниям познавательный  инте-
рес и увлекательность.
   Мельком взглянув в их сторону, Скарлетт  презрительно  подумала,  что
они похожи на стаю жирных ворон. Жизнь замужней женщины лишена развлече-
ний. У Скарлетт не возникло даже мысли о том, что, выйдя замуж за  Эшли,
она механически переместится в общество степенных матрон в тусклых  шел-
ках и сама в таком же тусклом шелковом платье будет так же степенно вос-
седать в беседках и гостиных, не принимая участия в играх и  развлечени-
ях. Подобно большинству своих сверстниц, она не уносилась мечтами дальше
алтаря. К тому же в эту минуту она чувствовала себя слишком  несчастной,
чтобы предаваться отвлеченным рассуждениям.
   Опустив глаза в тарелку, она привередливо ковыряла ложечкой воздушный
пирог, проделывая это с таким изяществом и полным отсутствием  аппетита,
что бесспорно заслужила бы одобрение Мамушки. Да, она  чувствовала  себя
глубоко несчастной, невзирая на небывалое изобилие поклонников.  По  ка-
кой-то непонятной ей причине выработанный накануне ночью план  во  всем,
что касалось Эшли, потерпел полный крах. Ей удалось окружить себя толпой
поклонников, но Эшли не было в их числе, и страхи, терзавшие  ее  вчера,
ожили вновь, заставляя сердце то бешено колотиться, то мучительно  зами-
рать, а кровь то отливать от щек, то обжигать их румянцем.
   Эшли не сделал ни малейшей попытки присоединиться к ее свите; она  не
имела возможности ни секунды побыть с ним наедине, да, в сущности, после
первых приветствий они не перемолвились ни  единым  словом.  Он  подошел
поздороваться с ней, когда она спустилась в сад за домом, но подошел под
руку с Мелани, чья голова едва достигала ему до плеча.
   Это было крохотное хрупкое существо, производившее впечатление ребен-
ка, нарядившегося для маскарада в огромный кринолин своей  матери:  зас-
тенчивое, почти испуганное выражение огромных карих глаз  еще  усиливало
эту иллюзию. Пушистая масса курчавых темных волос была безжалостно упря-
тана на затылке в сетку, а спереди разделена на прямой пробор,  так  что
две гладкие пряди, обрамлявшие лоб, сходились над ним под острым  углом,
подчеркивали своеобразный овал ее чуточку слишком широкоскулого, чуточку
слишком заостренного к подбородку лица, что  придавало  ему  сходство  с
сердечком. Это застенчивое лицо было по-своему мило, хотя никто не  наз-
вал бы его красивым, к тому же ни одна из обычных женских уловок не была
пущена в ход, чтобы сделать его привлекательней. Мелани  казалась  -  да
такой она и была - простой, как земля, надежной, как хлеб,  чистой,  как
вода ручья. Но эта миниатюрная, неприметная с виду семнадцатилетняя  де-
вочка держалась с таким спокойным  достоинством,  что  выглядела  старше
своих лет, и было в этом что-то странно трогательное.
   Пышные оборки светло-серого платья из органди, перетянутого  вишневым
атласным поясом, скрывали еще по-детски не оформившуюся фигурку, а  жел-
тая шляпа с длинными вишневыми лентами отбрасывала золотистый отблеск на
нежное, чуть тронутое загаром лицо. На висках, возле самых глаз, тяжелые
подвески с золотой бахромой были пропущены сквозь ячейки стягивавшей во-
лосы сетки, и золотые блики играли в карих глазах, ясных, как гладь лес-
ного озера, когда сквозь воду просвечивает желтизна упавших на дно осен-
них листьев.
   Мелани застенчиво-ласково улыбнулась Скарлетт и похвалила ее  зеленое
платье, а Скарлетт едва нашла в себе силы что-то  учтиво  проговорить  в
ответ, так страстно хотелось ей остаться наедине с Эшли. И с этой минуты
Эшли сидел на скамеечке у ног Мелани в стороне от остальных  и  улыбался
ей своей тихой мечтательной улыбкой, которую так любила  Скарлетт.  И  в
довершение всего улыбка эта зажигала искорки в глазах Мелани, отчего она
становилась почти хорошенькой, и даже Скарлетт не могла этого  не  приз-
нать. Когда Мелани смотрела на Эшли, ее простенькое личико светилось та-
ким внутренним огнем, какой порождается только любовью, и если  глаза  -
зеркало души, то Мелани Гамильтон являла тому самый яркий пример.
   Скарлетт старалась не глядеть на этих двух и все же  не  могла  удер-
жаться, и всякий раз, посмотрев в их сторону, она  удваивала  свои  ста-
ранья казаться веселой, и заливалась смехом, и дразнила своих кавалеров,
и отпускала смелые шутки, и в ответ на их комплименты так задорно трясла
головой, что серьги у нее в ушах отплясывали какой-то буйный танец.
   - Вздор, вздор! - твердила она и заявляла, что ни один из ее  поклон-
ников не говорит ни слова правды, и клялась, что никогда не  поверит  ни
единому слову, сказанному мужчиной. Но Эшли, казалось, просто не замечал
ее присутствия. Он видел только Мелани, разговаривал только с ней,  сидя
на скамеечке и глядя на нее снизу вверх, а Мелани, опустив глаза,  смот-
рела на него и, не таясь, лучилась счастьем оттого, что она -  его  изб-
ранница.
   И Скарлетт была несчастна.
   Со стороны же все выглядело так, словно на свете не могло быть девуш-
ки счастливее ее. Она бесспорно была царицей этого сборища, центром все-
общего внимания. Успех, которым она пользовалась у  мужчин,  и  зависть,
снедавшая девушек, в любое другое время доставили бы ей несказанную  ра-
дость.
   Чарлз Гамильтон, окрыленный ее вниманием, занял  твердую  позицию  по
правую ее руку, и даже объединенных усилий близнецов оказалось  недоста-
точно, чтобы вытеснить его оттуда. В одной руке он держал веер Скарлетт,
в другой - свою тарелку с куском жаркого, к которому он даже не  притро-
нулся, и его глаза упорно избегали взгляда готовой расплакаться от обиды
Милочки. Кэйд небрежно развалился на траве слева от Скарлетт,  время  от
времени дергая ее за юбку, чтобы привлечь к себе внимание, и бросая  ис-
пепеляющие взгляды на Стюарта. Он успел обменяться с близнецами довольно
грубыми эпитетами, и атмосфера становилась все более  накаленной.  Фрэнк
Кеннеди  суетился  вокруг  Скарлетт,  словно   наседка   вокруг   своего
единственного цыпленка, и то и дело бегал от дуба  к  столу  и  обратно,
притаскивая различные деликатесы, будто для этого мало было дюжины  сно-
вавших туда и сюда слуг, в результате чего выдержка и хорошее воспитание
изменили Сьюлин, и она, не скрывая своего возмущения, в бешенстве  смот-
рела на Скарлетт. У малютки Кэррин глаза были полны слез,  ибо,  вопреки
утренним заверениям Скарлетт, Брент  ограничился  тем,  что  воскликнул:
"Хэлло, малышка!", дернул ее за ленточку в волосах и  перенес  все  свое
внимание на Скарлетт. Обычно он бывал очень внимателен к Кэррин  и  дер-
жался с такой шутливой почтительностью, что она втайне предавалась  меч-
там о том дне, когда ей позволено будет сделать парадную  прическу,  на-
деть длинную юбку и причислить Брента к разряду своих поклонников. А те-
перь похоже было, что им полностью завладела  Скарлетт.  Барышни  Манро,
умело скрывая свою обиду на изменивших им смуглых братьев Фонтейнов, все
же были явно раздражены тем, что Тони и Алекс торчат под дубом и всячес-
ки норовят протиснуться поближе к Скарлетт, как только кто-нибудь  поки-
нет свой пост возле нее.
   Свое возмущение поведением Скарлетт девицы  Манро  протелеграфировали
Хэтти Тарлтон, слегка, но выразительно подняв  брови.  "Бесстыдница!"  -
был единодушный молчаливый приговор. Все три юные леди раскрыли  как  по
команде свои кружевные зонтики, заявили, что они уже вполне сыты, спаси-
бо за угощение, и, взяв под руку находившихся поблизости молодых  людей,
громко прощебетали о своем желании прогуляться к ручью  и  к  оранжерее,
полюбоваться розами. Этот стратегический демарш по всем правилам военно-
го искусства не прошел незамеченным ни для одной из присутствующих  дам,
но не привлек к себе внимания ни одного из мужчин.
   Скарлетт усмехнулась, увидев, как под предлогом обозрения  предметов,
знакомых всем с детских лет, трое мужчин были насильно  выведены  из-под
огня ее чар, и быстро скосила глаза в сторону Эшли - заметил ли он,  что
произошло. Но он, закинув голову и играя концом вишневого пояса, смотрел
на Мелани и улыбался ей. Сердце Скарлетт  болезненно  сжалось.  Она  по-
чувствовала, что с удовольствием вонзила бы свои ноготки в  это  бледное
личико и расцарапала бы его в кровь.
   Оторвав взгляд от Мелани, она увидела Ретта Батлера. Он стоял в  сто-
роне и разговаривал с Джоном Уилксом. Он, должно быть, наблюдал  за  ней
и, когда их глаза встретились, откровенно рассмеялся ей в лицо. У  Скар-
летт возникло странное, тягостное ощущение, что этот человек, для  кото-
рого закрыты двери хороших домов, - единственный из всех  присутствующих
догадывается о том, что кроется под ее отчаянной напускной веселостью, и
забавляется, словно получает от этого какое-то желчное удовольствие. Она
была бы не прочь расцарапать физиономию и ему.
   "Скорей бы уж все это кончилось, - подумала Скарлетт. - Когда девчон-
ки подымутся наверх и лягут вздремнуть перед балом, я останусь  внизу  и
подкараулю Эшли. Конечно же, он не мог не заметить,  каким  я  пользуюсь
сегодня успехом". И она снова стала утешать себя, снова возрождать в се-
бе надежды. В конце концов Эшли не мог  не  оказывать  внимания  Мелани,
ведь она же его кузина, а поскольку на нее никто смотреть не  хотел,  ей
бы пришлось просидеть все время одной, не приди он ей на выручку.
   Эта мысль помогла ей воспрянуть духом, и  она  с  удвоенным  усердием
принялась обольщать Чарлза, который не сводил с нее загоревшегося  взора
своих карих глаз. Это был фантастический, сказочный день в жизни Чарлза,
и он, сам еще того не понимая, мгновенно влюбился в Скарлетт по уши. Это
новое чувство так захватило его, что образ Милочки растаял где-то в  ту-
манной дали. Милочка была сереньким воробышком, а Скарлетт  многоцветной
колибри. Она поддразнивала его и поощряла, задавала ему вопросы и  отве-
чала на них сама, так что он казался себе умным и  находчивым,  хотя  не
произнес почти ни слова. Видя ее  нескрываемый  интерес  к  Чарлзу,  ос-
тальные юноши были раздосадованы и озадачены, ибо они знали, что  он  от
застенчивости не в силах связать двух слов, и клокотавшее в них  раздра-
жение подвергало их вежливость суровому испытанию. Они были  просто  вне
себя; и Скарлетт вполне могла бы насладиться своим триумфом, если бы  не
мысль об Эшли.
   Но вот уже с тарелок исчезли последние кусочки  свинины,  баранины  и
цыплят, и Скарлетт пришла к выводу, что пора бы  Индии  подняться  из-за
стола и предложить дамам пройти в дом и отдохнуть. Было уже два часа по-
полудни, солнце стояло высоко над головой, но Индия,  замученная  трехд-
невными приготовлениями к приему гостей, рада была посидеть еще  немного
в беседке, громко крича что-то на ухо старому глухому джентльмену из Фе-
йетвилла.
   Всех мало-помалу охва