. Если я так подумаю, то закричу. Буду думать о чем-то другом".
   - Я этому не верю! - воскликнула она, с вызовом глядя на этих троих с
осунувшимися лицами и словно призывая их опровергнуть ее  слова.  -  Ну,
почему Мелани ничего не сказала мне? Я бы никогда не поехала в Мариетту,
если б знала!
   Глаза у Эшли ожили, в них появилась мука.
   - Она никому ничего не говорила, Скарлетт, тем более - вам. Она  боя-
лась, что вы станете ругать ее,  если  узнаете.  Ей  хотелось  дождаться
трех... словом, пока она не будет уверена, что все в  порядке,  а  тогда
удивить вас всех, и посмеяться, и сказать, как не правы были врачи И она
была так счастлива. Вы же знаете... как она относится к детям... как  ей
хотелось иметь девочку, И все шло хорошо, пока...  а  потом  без  всяких
причин...
   Дверь из комнаты Мелани тихо отворилась, и в  холле  появился  доктор
Мид. Он прикрыл за собой створку и постоял с  минуту,  уткнувшись  седой
бородой в грудь, глядя на внезапно застывших четверых  людей.  Последней
он увидел Скарлетт. Когда он подошел к ней,  она  прочла  в  его  глазах
скорбь, а также неприязнь и презрение, и сердце у нее  испуганно  заныло
от чувства вины.
   - Значит, прибыли, наконец, - сказал он.
   Она еще не успела ничего сказать, а Эшли уже шагнул к закрытой двери.
   - Нет, вам пока нельзя, - сказал доктор.  -  Она  хочет  говорить  со
Скарлетт.
   - Доктор, - сказала Индия, положив руку ему на  рукав.  Голос  у  нее
звучал безжизненно, но так умоляюще, что брал за душу  сильнее  слов.  -
Разрешите мне увидеть ее хоть на минуту. Я ведь здесь с  самого  утра  и
все жду, но она... Разрешите мне увидеть ее хоть на минуту. Я хочу  ска-
зать ей... я должна ей сказать, что была не права... не права кое в чем.
   Произнося эти слова, она не смотрела ни на Эшли, ни на  Скарлетт,  но
доктор Мид остановил ледяной взгляд на Скарлетт.
   - Я постараюсь, мисс Индия, - отрывисто сказал он. -  Но  только  при
условии, если вы пообещаете мне не отнимать у нее силы,  заставляя  слу-
шать ваше признание в том, что вы были не правы. Она знает, что вы  были
не правы, и вы только взволнуете ее, если начнете извиняться.
   - Прошу вас, доктор Мид... - робко начала было Питти.
   - Мисс Питти, вы же знаете, что только закричите и тут же  упадете  в
обморок.
   Питти возмущенно выпрямилась во весь свой невысокий рост и посмотрела
на доктора в упор. Глаза ее были сухи  и  вся  фигура  исполнена  досто-
инства.
   - Ну, хорошо, душа моя, немного позже, - сказал доктор,  чуть  подоб-
рев. - Пойдемте, Скарлетт.
   Они подошли на цыпочках к закрытой двери, и доктор вдруг резко  схва-
тил Скарлетт за плечо.
   - Вот что, мисс, - быстро зашептал он, - никаких  истерик  и  никаких
признаний у ложа умирающей, иначе, клянусь богом, я сверну вам шею! И не
смотрите на меня с этим вашим невинным видом. Вы знаете, что  я  имею  в
виду. Мисс Мелли умрет легко, а вы не облегчите своей совести, если ска-
жете ей про Эшли. Я никогда еще не обидел ни одной женщины, но - если вы
сейчас хоть в чем-то признаетесь, вы мне за это ответите.
   И прежде чем она успела что-либо сказать, он распахнул дверь,  втолк-
нул ее в комнату и закрыл за ней дверь. Маленькая комнатка, обставленная
дешевой мебелью из черного ореха, была погружена в полумрак, лампа прик-
рыта газетой. Все здесь было  маленькое  и  аккуратное,  как  в  комнате
школьницы: узкая кровать с низкой спинкой,  простые  тюлевые  занавески,
подхваченные с боков, чистые, выцветшие лоскутные коврики,  -  все  было
непохоже на роскошную спальню Скарлетт с тяжелой резной мебелью,  драпи-
ровками из розовой парчи и ковром, вытканным розами.
   Мелани лежала в постели, тело ее  под  одеялом  казалось  совсем  ху-
деньким и плоским, как у девочки. Две черные косы обрамляли лицо, закры-
тые глаза были обведены багровыми кругами. При виде ее Скарлетт  замерла
и остановилась, прислонясь к двери. Несмотря на полумрак в комнате,  она
увидела, что лицо Мелани - желтовоскового цвета. Жизнь ушла из  него,  и
нос заострился. До этой минуты Скарлетт надеялась, что доктор Мид ошиба-
ется, но сейчас она все поняла. В госпиталях во время войны  она  видела
слишком много таких лиц с заострившимися чертами и знала, о чем это  го-
ворит.
   Мелани умирает, но мозг Скарлетт какое-то время отказывался это восп-
ринять. Мелани не может умереть. Это невозможно. Бог не допустит,  чтобы
она умерла, - ведь она так нужна ей, Скарлетт. Никогда прежде Скарлетт и
в голову не приходило, что Мелани так ей  нужна.  Но  сейчас  эта  мысль
пронзила ее до глубины души. Она полагалась на Мелани, как полагалась на
саму себя, но до сих пор этого не сознавала. А теперь Мелани умирает,  и
Скарлетт почувствовала, что не сможет жить без нее. Идя на цыпочках  че-
рез комнату к тихо лежавшей фигуре, чувствуя, как от панического  страха
сжимается сердце, Скарлетт поняла, что Мелани была ее мечом и щитом,  ее
силой и ее утешением.
   "Я должна удержать ее! Я не могу допустить, чтобы она вот так  ушла!"
- думала она и, шурша юбками, села у постели. Она поспешно схватила  ле-
жавшую на покрывале влажную руку и снова испугалась - такой холодной бы-
ла эта рука.
   - Это я, Мелли, - прошептала она.
   Мелани чуть приоткрыла глаза и, словно удостоверившись, что это в са-
мом деле Скарлетт, опять закрыла их. Потом она перевела  дух  и  шепотом
произнесла:
   - Обещай!
   - О, все, что угодно!
   - Бо... присмотри за ним.
   Скарлетт могла лишь кивнуть, так у нее сдавило горло, и она  тихонько
пожала руку, которую держала в своей руке, давая понять, что все  выпол-
нит.
   - Я поручаю его тебе. - Легкое подобие улыбки мелькнуло на лице Мела-
ни. - Я ведь уже поручала его твоим заботам... помнишь... до  того,  как
он родился.
   Помнит ли она? Да разве может она забыть то время? Так же  отчетливо,
как если бы тот страшный день снова наступил, она почувствовала  удушаю-
щую жару сентябрьского полдня, вспомнила свой ужас перед янки,  услышала
топот ног отступающих солдат, и в ушах ее снова зазвенел  голос  Мелани,
которая просила, чтобы Скарлетт взяла к себе ребенка, если она  умрет...
вспомнила и то, как она ненавидела Мелани в тот день, как надеялась, что
та умрет.
   "Я убила ее, - подумала она в суеверном ужасе. - Я так  часто  желала
ей смерти, и вот господь услышал меня и теперь наказывает".
   - Ах, Мелли, не надо так говорить. Ты же знаешь, что выздоровеешь...
   - Нет. Обещай.
   Скарлетт глотнула воздуха.
   - Ты же знаешь, что я буду относиться к нему как к родному сыну.
   - Колледж? - спросил слабый, еле слышный голос Мелани.
   - О да! И Гарвард и Европа, и все, чего он захочет... и...  и...  по-
ни... и уроки музыки... Ах, Мелли, ну пожалуйста, попытайся! Сделай  над
собой усилие!
   Снова наступила тишина, и по лицу Мелани видно было, что она старает-
ся собраться с силами, чтобы еще что-то сказать.
   - Эшли, - сказала она. - Ты и Эшли... - Голос ее задрожал и умолк.
   При упоминании имени Эшли сердце у Скарлетт остановилось и  захолоде-
ло, стало как камень. Значит, все это время Мелани знала. Скарлетт  утк-
нулась головой в одеяло, и в горле ее  застряло  невырвавшееся  рыдание.
Мелани знает. Сейчас Скарлетт уже не было стыдно, она ничего не чувство-
вала, кроме диких угрызений совести за то,  что  столько  лет  причиняла
боль этой мягкой, ласковой женщине. Мелани все знала - и, однако же, ос-
тавалась ее верным другом Ах, если бы можно было прожить заново эти  го-
ды! Она никогда бы не позволила себе даже встретиться взглядом с Эшли
   "Господи, господи, - молилась она про себя, - пожалуйста, сохрани  ей
жизнь! Я воздам ей сторицей. Я к ней буду хорошо относиться.  Пока  буду
жива, я никогда больше словом не перемолвлюсь с  Эшли,  если  только  ты
дашь ей поправиться!"
   - Эшли, - слабым голосом произнесла Мелани и дотронулась пальцами  до
склоненной головы Скарлетт. Ее большой и  указательный  пальцы  потянули
волосы Скарлетт не сильнее, чем это сделал бы грудной младенец. Скарлетт
сразу поняла, что это значило, - поняла, что  Мелани  хочет,  чтобы  она
взглянула на нее. Но она не могла, не могла встретиться взглядом с Мела-
ни и прочесть в ее глазах что та все знает.
   - Эшли - снова прошептала Мелани, и Скарлетт постаралась взять себя в
руки Ведь когда она в день Страшного суда посмотрит в лицо господа  бога
и прочтет в его глазах свой приговор, ей будет не страшнее, чем  сейчас.
И хотя все внутри у нее сжалось, она подняла голову.
   Она увидела все те же темные любящие глаза, сейчас запавшие и уже за-
туманенные смертью, все тот же нежный рот, устало боровшийся  за  каждый
вздох. В лице Мелани не было ни упрека, ни обвинения, ни страха  -  лишь
тревога, что она не сумеет найти в себе силы,  чтобы  произнести  нужные
слова.
   Скарлетт была настолько потрясена увиденным, что даже не почувствова-
ла облегчения. Потом, взяв в ладони руку Мелани, она ощутила, как теплая
волна благодарности затопляет ее, и впервые со времени детства смиренно,
не думая о себе, произнесла молитву:
   "Благодарю тебя, господи. Я знаю, что недостойна, но все же благодарю
тебя за то, что ты позволил ей не знать".
   - Так что же насчет Эшли, Мелли?
   - Ты... присмотришь за ним?
   - Ода.
   - Он простужается... так легко.
   Пауза.
   - Присмотри... за его делами... Понимаешь?
   - О да, понимаю. Я присмотрю.
   Сделав над собой огромное усилие, Мелани добавила:
   - Эшли - он такой... непрактичный.
   Только смерть могла подвигнуть Мелани на такую нелояльность.
   - Присмотри за ним, Скарлетт... но только чтобы он не знал.
   - Я присмотрю за ним и за его делами, и так, что он никогда  об  этом
не узнает. Просто буду иногда давать ему советы.
   На лице Мелани появилась слабая, но удовлетворенная улыбка, когда она
встретилась глазами со Скарлетт. Этот обмен взглядами  как  бы  скреплял
сделку между ними, и забота о том, чтобы оградить Эшли Уилкса от слишком
жестокого мира, причем оградить так, чтобы его мужская гордость при этом
не пострадала, перешла от одной женщины к другой.
   Теперь усталое лицо уже не было таким  напряженным,  точно  обещание,
которое дала Скарлетт, принесло покой Мелани.
   - Ты такая ловкая... такая мужественная, ты всегда была так добра  ко
мне...
   При этих словах рыдания подступили к горлу Скарлетт, и она зажала ру-
кой рот. Она сейчас заревет как ребенок, закричит: "Я была сущим  дьяво-
лом! Я столько причинила тебе зла! Ничего я для тебя никогда не  делала!
Я все делала только для Эшли".
   Она резко поднялась, прикусив палец, чтобы сдержаться. И на память ей
снова пришли слова Ретта: "Она любит вас. Так что придется вам  нести  и
этот крест". И этот крест стал сейчас еще тяжелее. Худо было уже то, что
она с помощью всевозможных хитростей пыталась отобрать Эшли у Мелани.  А
теперь все становилось еще хуже - оттого что Мелани, слепо доверявшая ей
всю жизнь, уносила с собой в могилу ту же любовь и то же  доверие.  Нет,
сейчас она не в состоянии ничего больше сказать. Она не может даже  пов-
торить: "Попытайся сделать над собой усилие".  Она  должна  дать  Мелани
спокойно уйти, без борьбы, без слез, без горя.
   Дверь слегка приотворилась, и на пороге появился доктор Мид,  повели-
тельным жестом требуя, чтобы Скарлетт ушла. Она склонилась над постелью,
давясь слезами, и, взяв руку Мелани, приложила ее к своей щеке.
   - Спи спокойно, - сказала она голосом более твердым,  чем  даже  сама
ожидала.
   - Обещай мне... - послышался шепот, теперь уже совсем, совсем тихий.
   - Все, что угодно, дорогая.
   - Капитан Батлер - будь добра к нему. Он... он так тебя любит.
   "Ретт?" - недоумевая, подумала Скарлетт; слова Мелани  показались  ей
пустым звуком.
   - Да, конечно, - машинально сказала она и,  легонько  поцеловав  руку
Мелани, опустила ее на кровать.
   - Скажите дамам, чтобы они шли сейчас же, - шепнул доктор, когда  она
проходила мимо него.
   Затуманенными от слез глазами Скарлетт увидела,  как  Индия  и  Питти
проследовали за доктором в комнату, придерживая юбки, чтобы не  шуршать.
Дверь за ними закрылась, и в доме наступила тишина. Эшли нигде  не  было
видно. Скарлетт приткнулась головой к стене, словно  капризный  ребенок,
которого поставили в угол, и потерла сдавленное рыданиями горло.
   За дверью уходила из жизни Мелани. И вместе с ней  уходила  сила,  на
которую, сама того не понимая, столько лет опиралась  Скарлетт.  Почему,
ну, почему она до сих пор не сознавала, как она любит Мелани и как та ей
нужна? Ну, кому могло бы прийти в голову, что в этой маленькой  некраси-
вой Мелани заключена такая сила? В Мелани, которая  до  слез  стеснялась
чужих людей, боялась вслух выразить свое мнение, страшилась  неодобрения
пожилых дам, в Мелани, у которой не хватило бы храбрости прогнать  гуся!
И однако же...
   Мысленно Скарлетт вернулась на многие годы назад, к тому жаркому  дню
в Таре, когда серый дым стлался над распростертым телом в синем мундире,
а на верху лестницы с саблей  Чарлза  в  руке  стояла  Мелани.  Скарлетт
вспомнила, как подумала тогда: "Какая глупость! Ведь Мелани этой  саблей
даже взмахнуть не могла бы!" Но сейчас она знала, что, случись такая не-
обходимость, Мелани ринулась бы вниз по лестнице и убила бы того янки  -
или была бы убита сама.
   Да, Мелани в тот день стояла, сжимая клинок в маленькой руке, готовая
сразиться за нее, Скарлетт. И сейчас, с грустью оглядываясь назад, Скар-
летт поняла, что Мелани всегда стояла рядом с клинком в руке,  -  стояла
неназойливо, словно тень, любя ее, сражаясь за нее со  слепой  страстной
преданностью, сражаясь с янки, с пожаром, с голодом, с  нищетой,  с  об-
щественным мнением и даже со своими любимыми родственниками.
   Скарлетт почувствовала, как мужество и уверенность в своих силах  по-
кидают ее, ибо она поняла, что этот клинок, сверкавший между нею  и  ми-
ром, сейчас навеки вкладывается в ножны.
   "Мелани - единственная подруга, которая у меня была, - с грустью  ду-
мала она, - единственная женщина, кроме мамы, которая по-настоящему меня
любила. Да она для меня и была как мама, и все, кто знал ее, всегда цеп-
лялись за ее юбки".
   Внезапно у нее возникло такое чувство, будто это Эллин лежит за  зак-
рытой дверью и вторично покидает мир. И Скарлетт вдруг снова очутилась в
Таре, а вокруг нее шумел враждебный мир, и она была в отчаянии от созна-
ния, что не сможет смотреть жизни в лицо, не чувствуя  за  своим  плечом
необычайную силу этой слабой, мягкой, нежной женщины.
   Скарлетт стояла в холле, испуганная, не зная, на что решиться;  яркий
огонь в камине гостиной отбрасывал на стены высокие призрачные  тени.  В
доме царила полнейшая тишина. И эта тишина проникала в нее, словно  мел-
кий, все пропитывающий дождь. Эшли! Где же Эшли?
   Она зашла в гостиную в поисках его - так продрогшая собака ищет огня,
- но Эшли там не было. Надо его найти. Она открыла силу  Мелани  и  свою
зависимость от этой силы в ту минуту, когда теряла Мелани  навсегда,  но
ведь остался же Эшли. Остался Эшли - сильный, мудрый, способный  оказать
поддержку. В Эшли и его любви она будет черпать силу  -  чтобы  побороть
свою слабость, черпать мужество - чтобы прогнать  свои  страхи,  черпать
успокоение - чтобы облегчить горе.
   "Должно быть, он у себя в комнате", - подумала она и, пройдя  на  цы-
почках через холл, тихонько постучала к нему в дверь. Ответа не последо-
вало, и она открыла дверь. Эшли стоял у  комода,  глядя  на  заштопанные
перчатки Мелани. Сначала он взял одну перчатку и посмотрел на нее, точно
никогда не видел, потом осторожно положил, словно она была стеклянная, и
взял другую.
   Скарлетт дрожащим голосом произнесла: "Эшли!" Он медленно  повернулся
и посмотрел на нее. Его серые глаза уже не были затуманенными, отчужден-
ными, а - широко раскрытые - смотрели на нее. И она увидела в них страх,
схожий с ее страхом, беспомощность еще большую, чем та, которую  испыты-
вала она,  растерянность  более  глубокую,  чем  она  когда-либо  знала.
Чувство страха, обуявшее ее в холле, стало еще острее, когда она увидела
лицо Эшли. Она подошла к нему.
   - Я боюсь, - сказала она. - Ах, Эшли, обними меня. Я так боюсь!
   Он не шевельнулся, а лишь смотрел на нее, обеими руками  сжимая  пер-
чатку. Скарлетт дотронулась до его плеча и прошептала:
   - Что с тобой?
   Его глаза пристально смотрели на нее, ища, отчаянно ища что-то  и  не
находя. Наконец он заговорил, и голос его был какой-то чужой.
   - Мне недоставало тебя, - сказал он. - Я хотел побежать, чтобы  найти
тебя - как ребенок, который ищет утешения, - а нашел я сейчас такого  же
ребенка, только еще более испуганного, который прибежал ко мне.
   - Но ты же... ты же не боишься! - воскликнула она. - Ты никогда ниче-
го не боялся... А вот я... Ты всегда был такой сильный...
   - Если я был когда-либо сильный, то лишь потому, что  она  стояла  за
моей спиной, - сказал он, голос его сломался, он посмотрел на перчатку и
разгладил на ней пальцы. - И... и... вся сила, какая у меня была, уходит
вместе с ней.
   В его тихом голосе было такое безысходное отчаяние, что Скарлетт  уб-
рала руку с его плеча и отступила. В тяжелом молчании, воцарившемся меж-
ду ними, она почувствовала, что сейчас действительно впервые в жизни по-
няла его.
   - Как же так... - медленно произнесла она, - как же  так,  Эшли?  Ты,
значит, любил ее?
   - Она была моей единственной сбывшейся мечтой, -  с  трудом  произнес
он, - она жила и дышала и  не  развеивалась  от  соприкосновения  с  ре-
альностью.
   "Мечта! - подумала Скарлетт, чувствуя, как в ней  зашевелилось  былое
раздражение. - Вечно у него эти мечты! И никакого здравого смысла!"
   И с тяжелым сердцем она не без горечи сказала:
   - Какой же ты был глупый, Эшли. Неужели ты не видел, что  она  стоила
миллиона таких, как я?
   - Прошу тебя, Скарлетт! Если бы ты только знала, сколько я  выстрадал
с тех пор, как...
   - Сколько ты выстрадал! Ты думаешь, что я... Ах, Эшли, тебе следовало
бы знать уже много лет назад, что ты любил ее, а не меня! Почему  же  ты
этого не понял? Все могло бы быть иначе, а теперь... ах, тебе бы  следо-
вало понять и не держать меня на привязи, рассуждая о чести  и  жертвах!
Если бы ты сказал мне это много лет назад, я бы... Это  нанесло  бы  мне
смертельный удар, но я бы как-нибудь выстояла. А ты выяснил  это  только
сегодня, когда Мелли умирает, и сейчас уже слишком поздно что-либо изме-
нить. Ах, Эшли, мужчинам положено знать такое -  не  женщинам!  Тебе  бы
следовало понять, что все это время ты любил  ее,  а  меня  лишь  хотел,
как... как Ретт хочет эту Красотку Уотлинг!
   Он съежился от этих слов, но продолжал смотреть на нее, взглядом моля
замолчать, утешить. Каждая черточка в его лице подтверждала  правоту  ее
слов. И даже то, как он стоял, опустив плечи, говорило,  что  он  казнит
себя куда сильнее, чем могла бы казнить она. Он стоял перед  ней,  молча
сжимая перчатку, словно это была рука все понимающего друга, и в  насту-
пившей тишине Скарлетт почувствовала, как ее возмущение  тает,  сменяясь
жалостью, смешанной с презрением... Совесть заговорила в ней. Она же пи-
нает ногами поверженного, беззащитного человека, а  она  обещала  Мелани
заботиться о нем.
   "Не успела я дать ей обещание, как наговорила ему кучу обидных, колю-
чих слов, хотя не было никакой необходимости говорить их ему -  ни  мне,
ни кому-либо другому. Он знает правду, и она убивает его, -  в  отчаянии
думала Скарлетт. - Он ведь так и не стал взрослым. Как и я, он - ребенок
и в ужасе от того, что теряет Мелани. И Мелани знала, что так  будет,  -
Мелани знала его куда лучше, чем я. Вот почему она просила - в  одних  и
тех же выражениях, - чтобы я присмотрела за ним и за Бо. Сумеет ли  Эшли
все это вынести? Я сумею. Я что угодно вынесу. Мне пришлось уже  столько
вынести. А он не сможет - ничего не сможет вынести без нее".
   - Извини меня, дорогой, - мягко сказала она, раскрывая ему объятия. -