арлетт чувствовала себя превос-
ходнее оттого, что была одета в отличный дорожный костюм, а не в те лох-
мотья, которые она носила в Чарльстоне. Бросив перчатки к остальным  ве-
щам, она приказала:
   - Панси, отнеси наверх и положи в лучшую спальню, которую найдешь. Да
не пугайся, никто тебя не тронет.
   - Скарлетт, ты не можешь...
   - Ты должна подождать...
   Тетушки засуетились взволнованно.
   - Если дедушка так уж занят, что не может нас встретить, то  мы  сами
можем расположиться. Тетушка Элали! Вы здесь выросли. И вы, тетушка  По-
лина. Ведите себя, как дома.
   Скарлетт вела себя и разговаривала достаточно бесцеремонно. Но  когда
она услышала грозный окрик откуда-то сверху, ее коленки слегка  подкоси-
лись. "Джером!" Она вспомнила, что у деда был пронизывающий  взгляд,  от
которого постоянно хотелось куда-нибудь скрыться.
   Импозантный черный слуга проводил их в спальню. Это было огромное по-
мещение с высокими потолками, скорее походившее на гостиную. Комната бы-
ла заставлена мебелью. Диваны, столы и огромная кровать со  столбами  по
углам и на каждом столбе  по  золоченому  орлу.  В  углу  комнаты  стоял
большой флаг Франции и висела форма Робийяра с золочеными  эполетами,  в
которой он служил в армии Наполеона, когда был еще совсем молодым офице-
ром. Старик Робийяр сидел в кровати, стараясь держать осанку, на  огром-
ных подушках, и уставившись на гостей.
   Почему он выглядит таким усохшим? Он был таким огромным.  Но  посреди
этой огромной кровати он смотрелся таким жалким. Кожа да кости.
   - Привет, дедушка, - сказала Скарлетт. - Я приехала навестить тебя  в
день рождения. Я Скарлетт. Дочь Эллин.
   - Я еще не потерял память, - с усилием произнес дед. - Но, видно, те-
бе память изменяет. В этом доме говорю сначала я.
   Скарлетт прикусила язык и замолчала. "Я не ребенок, чтобы со мной так
разговаривали. Нужно вести себя достойно с гостями".
   - А вы? Мои дочери? Что вы хотите в этот раз? - резко обратился он  к
своим дочерям по-французски.
   Элали и Полина припали к его кровати, перебивая друг друга.
   Какая досада! Они говорят по-французски. Что, черт  побери,  я  здесь
делаю? Скарлетт плюхнулась на мягкую софу. Ей так хотелось исчезнуть от-
сюда. Скорее уж Ретт бы приезжал за ней, пока она не свихнулась.
   Скоро стемнело, и углы комнаты казались таинственными. Казалось,  что
форма зашевелилась. Пальцы Скарлетт похолодели, но  она  старалась  себя
убедить, что все это ерунда. Однако она обрадовалась, когда Джером  при-
нес лампу. В то время как служанка опускала шторы, Джером зажег все све-
тильники на стенах. Он попросил пересесть Скарлетт, чтобы  зажечь  свечи
позади софы. Она встала и наткнулась на взгляд старика. Она  отвернулась
и увидела огромное полотно на стене в золоченой раме. Джером  зажег  все
свечи, и полотно ожило.
   Это был портрет ее бабушки. Скарлетт сразу узнала ее по полотну в Та-
ре.
   Но полотна резко отличались. У Соланж на этом  портрете  была  другая
прическа и волосы не были собраны на затылке, как  в  Таре.  Они  лежали
свободно на плечах и руках. Нос был такой же прямой и  выразительный,  в
уголках губ затаилась презрительная усмешка. Глаза  пристально  смотрели
на Скарлетт, и от них веяло необъяснимой близостью. Здесь она  выглядела
значительно моложе, но все равно оставалась  женщиной,  а  не  девушкой.
Очаровательная грудь была наполовину открыта, а в Таре на ней была наки-
нута шелковая пелерина. Скарлетт это немного смутило. Почему ее  бабушка
не выглядела настоящей леди? Она всегда к этому стремилась. Невольно она
вспомнила, как Ретт держал ее в своих объятиях, и ей страстно захотелось
к нему. "Наверное, ее бабушка чувствовала то же самое. Это видно  по  ее
глазам. Я не могу ошибаться в том, что чувствую в нас  обеих.  Или  нет?
Неужели в ней нет и намека на бесстыдство в ее крови, в этой  прекрасной
женщине на портрете?" Скарлетт замерла в восхищении, смотря на портрет.
   - Скарлетт, - прошептала ей на ухо Полина. -  Отец  хочет  отдохнуть.
Пожелай ему спокойной ночи и следуй за мной.
   Ужин был на редкость скупым. "Не хватит даже для таких птичек", - по-
думала Скарлетт, разглядывая пернатых, нарисованных на тарелке.
   - Это потому, что повар готовит праздничный стол к  дню  рождения,  -
объяснила Элали.
   - Еще четыре дня. Он что думает, что цыплята подрастают за это время?
   Кошмар! Она станет такой же тощей, как старик Робийяр, если это будет
продолжаться до четверга.
   После того как весь дом уснул, Скарлетт пробралась на кухню  и  съела
огромную кукурузную лепешку, запивая сливками, оставляя слуг  без  ужина
или завтрака. "Тетушки могу мириться с таким количеством  пищи.  Посмот-
рим, как отреагируют на это слуги".
   На утро она приказала принести яичницу с беконом и пирожных.
   - Я видела все это на кухне, - добавила она.
   И она тут же все получила. Ей стало получше. Не придется  больше  де-
лать ночные вылазки. "Если Полина и  Элали  трясутся,  как  прошлогодние
листья на ветру, то это не значит, что я должна испытывать то же  самое.
Бояться этого старика. Этого больше не случится".
   Она была довольна, что все проблемы она могла решать не с самим  ста-
риком, а с его слугами. Она заметила, что Джером слегка обиделся, и была
этому рада. Она любила ставить людей на место.
   - И другие леди получат на завтрак то же самое. Мне недостаточно мас-
ла.
   Джером побежал делиться впечатлениями с остальными слугами. Это  было
настоящим оскорблением им всем. И не потому, что она их считала нерасто-
ропными. Они делали все, как всегда, и дали ей на завтрак  то,  что  ели
сами... Джерома беспокоила ее неуемная энергия и  несуразная  молодость.
Она баламутила все и вся вокруг и нарушала привычный ход  жизни  в  этом
доме. Они надеялись, что она скоро уедет, не успев ничего разрушить  или
сломать.
   После завтрака Элали и Полина показали ей все комнаты, рассказывая  о
том, какие здесь устраивались в свое время приемы и балы.  Скарлетт  на-
долго остановилась у портрета с тремя девочками, пытаясь найти  знакомые
черты ее матери в лицах пятилетних девочек.  Скарлетт  чувствовала  себя
изолированной в тесном переплетении родственных связей в Чарльстоне. Она
рада была находиться в доме, где родилась и выросла ее мама, в том  мес-
те, где она была частью такого переплетения.
   - У вас, должно быть, миллион родственников в Саванне? - спросила она
у тетушек. - Расскажите мне о них. Могу я  их  поведать?  Они  ведь  мои
родственники тоже.
   Полина и Элали смутились. Родственники? Но в Саванне жил только  один
старый вдовец сестры их матери. Остальная семья подалась в Новый  Орлеан
много лет назад.
   - Все в Новом Орлеане говорят по-французски, - объяснила Полина. -  У
Робийяра много братьев, но все они остались во Франции. Он один  приехал
в Америку.
   Ее прервала Элали.
   - Но у нас много друзей в Саванне. Если отец не будет настаивать,  то
мы можем повидаться с друзьями.
   - Мне нужно вернуться к трем, - предупредила Скарлетт.
   Ей не хотелось отсутствовать, когда приедет Ретт.  И  ей  нужно  было
много времени, чтобы привести себя в порядок к приходу поезда.
   Но Ретт не приехал. И Скарлетт продрогла на скамейке  в  саду  позади
дома в ожидании. Скарлетт отказалась идти с тетушками на какое-то предс-
тавление вечером, куда они были приглашены. "Если так будет продолжаться
все время - все эти визиты - то я просто умру со скуки". Но глаза  деда,
которые она увидела, зайдя к нему перед ужином на десять минут,  убедили
ее в том, что скука не самое страшное и кажется ерундой перед тем, чтобы
остаться наедине со стариком Робийяром в его доме.
   Сестры Телфеер, Мэри и Маргарет считались признанными культурными ли-
дерами в Саванне. И их музыкальное представление было чем-то, чего Скар-
летт никогда не видела. Обычно это были женщины, которые пели под акком-
панемент рояля. Вообще было обязательным, чтобы леди умела немного петь,
рисовать, вышивать. В доме Телфееров на площади  Святого  Джеймса  образ
жизни был гораздо более притязательным. В самом доме в смежных  комнатах
рядами стояли золоченые стулья, пианино, арфа и шесть стульев для высту-
пающих. Скарлетт подмечала для себя все эти новшества. В  доме  Батлеров
невозможно было бы разместить столько всего даже в самой большой  комна-
те. Да и такого рода мероприятия были бы в новинку в Чарльстоне.
   Струнный квартет утомлял Скарлетт, и казалось, что они никогда не за-
кончат свою игру. Ей понравились певицы. Она никогда не  слышала  оперы.
Ей было странно увидеть мужчину, поющего почти  женским  голосом.  После
пения на незнакомом языке запели родные ее сердцу песни. Ей понравилось,
как мужчина спел "Великолепного мечтателя", и он просто заходился, когда
исполнял "Вернись к Эрин, Мавурнин, Мавурнин". Она готова была признать,
что он пел лучше, чем Джералд О'Хара.
   "Интересно, что бы сказал отец по  поводу  всего  этого?  -  подумала
Скарлетт, с трудом скрывая свои эмоции. - Он бы стал  громко  подпевать.
Затем сказал бы: "Пег на драндулете". Совсем как когда-то она  попросила
Ретта спеть ей...
   Комната и люди исчезли для нее. Только голос Ретта, тянущего какой-то
мотивчик, и ее руки, обвивающие его тело. "Он не может без меня. Он ско-
ро приедет за мной. Моя возьмет".
   Скарлетт и не подозревала, что улыбалась во весь рот в  самый  траги-
ческий момент.
   На следующий день она послала телеграмму дяде Генри, чтобы  дать  ему
ее адрес в Саванне. Затем дописала вопрос, перевел ли ей Ретт деньги?
   Может быть, Ретт отколет какие-нибудь штуки и не переведет ей деньги.
Нет. Наоборот. В его письме сказано, что он переводит: чуть ли  не  пол-
миллиона.
   Не может быть. Он блефует. Чтобы его письмо совсем не выглядело таким
мрачным, он ей наврал. "Как опиум", - говорил он. Он не может  без  нее.
Особенно после того, что случилось на берегу.
   Теплота воспоминаний разлилась по телу. Но она собралась с мыслями  и
заставила вспомнить себя, где она находится. Она заплатила за телеграмму
и внимательно выслушала, как ей телеграфист объяснил  путь  к  монастырю
Сестер Милосердия. На улице она так помчалась, что Панси пришлось за ней
почти бежать. В ожидании Ретта у нее было достаточно времени, чтобы зас-
тавить игуменью поговорить с епископом, как и советовал Ретт.
   Монастырь представлял из себя большое белое здание с огромным крестом
на дверях, окруженное высоким железным  забором  с  закрытыми  воротами.
Скарлетт остановилась. Он не был похож на монастыри в Чарльстоне, те бы-
ли выложены из аккуратных кирпичей.
   - Вы сюда, мисс Скарлетт? - спросила Панси. - Я лучше подожду на ули-
це. Я баптистка.
   - Не будь такой занудой! - трусливость Панси придала  Скарлетт  реши-
мости. - Это не церковь. Это дом для таких леди, как мисс Кэррин.
   Ворота легко открылись.
   Да, игуменья была здесь. Нет, она не может встретиться с миссис  Бат-
лер прямо сейчас. Нет, неизвестно, сколько продлится встреча и будет  ли
потом время у игуменьи. Возможно, миссис Батлер будет рада  пока  осмот-
реть местную школу. Монастырь так гордится своей школой.  Или  экскурсия
по собору. После этого, может быть, и будет время, если,  конечно,  игу-
менья не против.
   Скарлетт заставила себя улыбнуться. "Давно мечтала! Любоваться детка-
ми! - подумала она со злостью. - Или рассматривать церкви". Она уже  хо-
тела сказать, что придет позже. Но ей в голову пришла мысль. Они строили
новый собор, не так ли? Это стоит денег. Может быть, ее предложение  вы-
купить долю Кэррин в Таре больше подойдет здесь,  чем  в  Чарльстоне.  В
конце концов. Тара - это собственность Джорджии и находится в  ведомстве
епископа Джорджии. Допустим, она предложит купить витражное  стекло  для
нового собора как приданое Кэррин? Это будет стоить значительно  больше,
чем часть Кэррин в Таре. А она объяснит, что это не  приданое,  а  всего
лишь обмен. Епископ выслушает и затем скажет игуменье, что ей делать.
   Скарлетт теперь улыбалась по-настоящему.
   - Было бы честью для меня, сестра, осмотреть собор.
   Панси открыла рот от удивления, увидев готические своды собора. Рабо-
чие, возившиеся под самым куполом, выглядели такими маленькими. Но Скар-
летт было некогда рассматривать достопримечательности. Ее  пульс  бешено
стучал.
   Сестра временами делала комментарии. Скарлетт не замечала, как работ-
ники провожали ее восхищенными взглядами и любезно уступали дорогу.  Она
была слишком занята своими мыслями, чтобы что-то замечать.
   - Я должен вернуться на обед в школу, - сказал священник, извиняясь.
   - Да, конечно, отец. Я готова идти.
   Конечно же, ей не хотелось уходить. Но что она могла сказать?
   - Прошу прощения, отец.
   Перед ними стоял огромный, краснощекий мужчина в рыжей рубашке.  Свя-
щенник выглядел очень невзрачно на его фоне.
   - Если бы вы могли дать благословение нашей работе. Перекрытия часов-
ни Святых Сердец закончены час назад.
   Его голос был очень похож на голос ее  отца.  Такой  же  сильный  ир-
ландский акцент. Скарлетт склонила голову, когда священник благословлял.
В горле запершило, и слезы подступили к глазам.
   "Я должна увидеть братьев отца, неважно, что они уже совсем  старики.
Папа был бы этому рад".
   Они вернулись в монастырь, и Скарлетт  получила  очередной  отказ  во
встрече с игуменьей.
   Скарлетт старалась быть спокойной, но ее глаза блестели от ярости.
   - Передайте ей, что я скоро вернусь.
   Ворота закрылись за ее спиной, и она  услышала  протяжный  бой  часов
гдето за несколько кварталов.
   - А, черт! Она опаздывала на обед.


   ГЛАВА 34

   Скарлетт почувствовала запах жареного цыпленка, как только она откры-
ла дверь большого розового дома.
   - Возьми все это, - сказала она Панси и сняла накидку, шляпу  и  пер-
чатки с рекордной скоростью. Она была очень голодна.
   Элали посмотрела на нее огромными печальными глазами, когда она вошла
в столовую.
   - Папа хочет видеть тебя, Скарлетт.
   - Он не может подождать до конца обеда? Я очень голодна.
   - Он сказал: "Как только она придет".
   Скарлетт взяла горячую дымящуюся булочку и сердито надкусила ее,  по-
вернувшись на каблуках. Проглотила она этот кусочек уже на пути в комна-
ту деда.
   Старик неодобрительно смотрел на нее поверх подноса, который лежал  у
него на коленях в кровати. Скарлетт увидела на его тарелке только карто-
фельное пюре и маленькую горку морковки.
   "О Боже! Ничего удивительного, что он так плохо выглядит. В пюре даже
масла нет. Если бы у него и совсем не было зубов, они могли  бы  кормить
его лучше".
   - Я не терплю нарушений распорядка в моем доме, - сказал старик.
   - Извините меня, дедушка.
   - Дисциплина - это то, что сделало великой императорскую  армию.  Без
дисциплины возможен только хаос.
   Голос у него был глубокий, твердый и грозный.  Но  Скарлетт  заметила
острые старческие кости, выступающие из-под его льняной ночной  рубашки,
и ей стало не по себе.
   - Я уже извинилась. Могу я идти? Я голодна.
   - Не будь столь дерзка, юная леди.
   - Нет ничего дерзкого в том, что я голодна, дедушка. То, что  вам  не
хочется есть свой обед, еще не значит, что все остальные тоже  не  хотят
есть.
   Пьер Робийяр сердито оттолкнул поднос.
   - Кашица, - проворчал он, - не годится и для свиней.
   Скарлетт направилась к двери.
   - Я не отпускал вас, мисс.
   Она почувствовала рычание в своем желудке. Булочки, наверное, уже ос-
тыли, от цыпленка вообще могло ничего не остаться, если у тети Элали по-
прежнему такой же хороший аппетит.
   - Черт возьми, дедушка. Я не один из ваших солдат. И вам не  напугать
меня, как тетушек. Что вы  со  мной  сделаете?  Расстреляете  за  дезер-
тирство? Если вы собираетесь голодать до смерти - это ваше дело. Я  хочу
есть и ухожу, чтобы доесть все, что еще осталось от обеда.
   Она была уже на полпути к двери, когда странный звук, похожий на  ка-
шель, заставил ее обернуться. "Господи, неужели я довела его до апоплек-
сического удара? Только не дай ему умереть при мне".
   Пьер Робийяр смеялся.
   Скарлетт, уперев руки в бока, свирепо взглянула на него.  Он  напугал
ее до смерти.
   Он сделал ей знак удалиться костлявой рукой с длинными пальцами.
   - Ешь, - сказал он. - Ешь.
   После чего он засмеялся опять.
   - Что случилось? - спросила Полина.
   - Я не слышала криков, так ли это, Скарлетт? - сказала Элали.
   Они сидели за столом и ждали десерта. Обеда уже не было.
   - Ничего не случилось, - сказала Скарлетт сквозь зубы.
   Скарлетт схватила маленький серебряный колокольчик со стола и  начала
бешено его трясти. Когда, неся две маленькие тарелочки с пудингом,  поя-
вилась дородная негритянка-горничная, Скарлетт шагнула к ней. Она  поло-
жила руки ей на плечи, развернула ее.
   - Сейчас - шагом марш, и именно маршевым шагом, а не прогулочным. Ша-
гом марш на кухню и принеси мне обед. Горячий,  побольше,  и  побыстрее.
Меня не волнует, кто из вас что собирался съесть,  но  вам  должны  были
достаться все крылышки и гузки. Я же хочу бедро и грудку. Побольше  под-
ливы в картошку, и принеси чашку масла с замечательными горячими  булоч-
ками. Ступай!
   Она нетерпеливо села, готовая вступить в драку со  своими  тетушками,
если бы они сказали хоть одно слово. Всеобщее молчание  продолжалось  до
тех пор, пока обед не был накрыт.
   Полина сдерживалась до тех пор, пока  Скарлетт  наполовину  не  съела
свой обед. Затем вежливо спросила:
   - Что тебе сказал папа? Скарлетт вытерла рот салфеткой.
   - Он пытался запугать меня так же, как тебя и тетушку Элали, ну я ему
и ответила. Это рассмешило его.
   Две сестры обменялись удивленными взглядами.  Скарлетт  улыбнулась  и
подбавила подливки в картошку на своей тарелке. Ну и гусыни эти тетушки.
Неужели они не знают, как надо отвечать задирам, наподобие их отца.
   Скарлетт никогда не приходило в голову, что она была способна  сопро-
тивляться задирам, потому что была задирой сама, или  что  смех  дедушки
был вызван тем, что он обнаружил, что она похожа на него.
   Когда накрыли десерт, чашечки с тапиокой стали почему-то больше. Эла-
ли благодарно улыбнулась своей племяннице.
   - Мы с сестрой только хотели сказать, насколько мы рады, что ты в на-
шем старом доме, Скарлетт. Считаешь ли ты,  что  Саванна  очаровательный
маленький город? Ты видела фонтан на площади Чипью? А  театр?  Он  почти
такой же старый, как в Чарльстоне. Я помню, как мы с сестрой глядели  на
проходящих актеров из окон нашего класса. Помнишь ли ты, сестра?
   Полина помнила. Она также помнила, что Скарлетт не  сказала  им,  что
собиралась уйти этим утром. Где она была? Когда Скарлетт  сообщила,  что
была в соборе, Полина приложила палец к губам.
   - Папа, - сказала она, - к сожалению, ярый противник римского католи-
чества. Это как-то связано с французской историей, - она не была  увере-
на, с чем именно, однако он сильно злился на церковь. Это было  причиной
того, что Элали всегда покидала Чарльстон после мессы, чтобы приехать  в
Саванну, и уезжала из Саванны в субботу, чтобы  вернуться  в  Чарльстон.
Этот год был особенно трудным, потому что Пасха наступала  рано,  а  они
жили в Саванне на первой неделе великого поста. Естественно, они  должны
были посещать мессу, и они могли рано оставить дом незамеченными. Но как
сделать, чтобы их отец не увидел пятнышки пепла у них на лбу?
   - Умойтесь, - нетерпеливо сказала Скарлетт, обнаружив тем  свое  без-
различие и совсем недавнее возвращение к религии. Она кинула салфетку на
стол.
   - Мне нужно идти, - отрывисто сказала она. -  Я  собираюсь  навестить
дядюшек и тетушек О'Хара.
   Она не хотела, чтобы кто-нибудь знал, что она старалась  купить  при-
надлежащую женскому монастырю долю Тары. Особенно это касалось ее  тету-
шек: они так много сплетничали. Они даже могли написать Сьюлин. Она лас-
ково улыбнулась. "Когда мы идем на мессу утром?" Она должна упомянуть об
этом при игуменье. Нет нужды говорить, что она забыла все