рья в черный цвет - об этом  даже  помыслить
страшно!
   Он быстро шагнул к ней, его проворные пальцы мгновенно развязали бант
у нее под подбородком, и вот уже шляпка снова лежала в картонке.
   - Что вы делаете? Вы сказали, что она моя!
   - Нет, не ваша, если вы намерены превратить ее  во  вдовий  чепец.  Я
постараюсь найти для нее другую очаровательную леди с зелеными  глазами,
которая сумеет оценить мой вкус.
   - Вы этого не сделаете! Я умру, если вы отнимете ее у меня! О,  Ретт,
пожалуйста, не будьте гадким! Отдайте мне шляпку.
   - Чтобы вы превратили ее в такое же страшилище, как все остальные ва-
ши головные уборы? Нет.
   Скарлетт вцепилась в картонку. Позволить ему отдать  какой-то  другой
особе это чудо, сделавшее ее моложе и привлекательнее  во  сто  крат?  О
нет, ни за что на свете! На мгновение мелькнула мысль  о  том,  в  какой
ужас придут тетушка Питти и Мелани. Потом она подумала об  Эллин,  и  по
спине у нее пробежала дрожь. Но тщеславие победило.
   - Я не стану ее переделывать. Обещаю. Ну, отдайте же!
   Ироническая усмешка тронула его губы. Он протянул ей картонку и смот-
рел, как она снова надевает шляпку и охорашивается.
   - Сколько она стоит? - внезапно спросила она, и лицо ее опять потуск-
нело. - У меня сейчас только пятьдесят долларов, но в будущем месяце...
   - В пересчете на конфедератские деньги она должна бы  стоить  что-ни-
будь около двух тысяч долларов, - сказал Ретт Батлер и снова широко  ух-
мыльнулся, глядя на ее расстроенное лицо.
   - Так дорого... Но может быть, если я дам вам сейчас пятьдесят долла-
ров, а потом, когда получу...
   - Мне не нужно ваших денег, - сказал он. - Это подарок.
   Скарлетт растерялась. Черта, отделявшая допустимое  от  недопустимого
во всем, что касалось подарков от мужчин, была проведена очень тщательно
и абсолютно четко.
   "Только конфеты и цветы, моя дорогая, - не раз наставляла ее Эллин. -
Ну, еще, пожалуй, иногда книгу стихов, или альбом, или маленький флакон-
чик туалетной воды. Вот и все, что настоящая леди может принять в  пода-
рок от джентльмена. Никаких ценных подарков, даже от жениха. Ни под  ка-
ким видом нельзя принимать украшения и предметы дамского туалета -  даже
перчатки, даже носовые платки. Стоит хоть раз принять такой  подарок,  и
мужчины поймут, что ты не леди, и буду позволять себе вольности".
   "О господи! - думала Скарлетт, глядя то на свое отражение в  зеркале,
то на непроницаемое лицо Ретта Батлера. - Сказать ему,  что  я  не  могу
принять его подарок? Нет, я не в состоянии. Это же божество, а не  шляп-
ка! Лучше уж... лучше уж пусть позволит себе  вольности...  какие-нибудь
маленькие, конечно". Придя в ужас от собственных мыслей, она густо  пок-
раснела.
   - Я... я дам вам пятьдесят долларов...
   - Дадите - я выброшу их в канаву. Нет, лучше закажу мессу за спасение
вашей души. Я не сомневаюсь, что вашей душе не повредят несколько месс.
   Она невольно рассмеялась, и отражение в зеркале смеющегося личика под
зелеными полями шляпки внезапно само все за нее решило.
   - Чего вы пытаетесь от меня добиться?
   - Я пытаюсь соблазнять вас подарками, чтобы все ваши  детские  предс-
тавления о жизни выветрились у вас из головы и вы стали  воском  в  моих
руках, - сказал он. - "Вы не должны принимать  от  джентльменов  ничего,
кроме конфет и цветов, моя дорогая", - передразнил он  воображаемую  ду-
энью, и она невольно расхохоталась.
   - Вы хитрый, коварный, низкий человек, Ретт Батлер. Вы прекрасно  по-
нимаете, что эта шляпка слишком хороша, что против нее невозможно  усто-
ять.
   Он откровенно любовался ею, но во взгляде его, как всегда, была  нас-
мешка.
   - Что мешает вам сказать мисс Питти, что вы дали мне кусочек тафты  и
зеленого шелка и набросали фасон шляпки, а я выжал из вас за это пятьде-
сят долларов?
   - Нет. Я скажу, что сто долларов, и слух об этом разнесется по  всему
городу, и все позеленеют от зависти и будут осуждать  меня  за  расточи-
тельность. Но, Ретт, вы не должны привозить мне таких дорогих  подарков.
Вы ужасно добры, только я, право же, не могу больше ничего от вас прини-
мать.
   - В самом деле? Ну так вот: я буду привозить вам подарки до тех  пор,
пока это доставляет мне удовольствие и пока мне будут попадаться на гла-
за какие-нибудь предметы, способные придать вам еще больше очарования. Я
привезу вам на платье темно-зеленого муара в тон этой шляпке. И  предуп-
реждаю вас - я вовсе не так добр. Я соблазняю  вас  шляпками  и  разными
безделушками и толкаю в пропасть. Постарайтесь не забывать, что я ничего
не делаю без умысла и всегда рассчитываю получить что-то взамен. И всег-
да беру свое.
   Взгляд его темных глаз был прикован к ее лицу, к ее  губам.  Скарлетт
опустила глаза, ее  опалило  жаром.  Сейчас  он  начнет  позволять  себе
вольности, как и предупреждала Эллин. Сейчас он ее поцелует, то есть бу-
дет пытаться поцеловать, а она в своем смятении еще  не  знала,  как  ей
следует поступить. Если она не позволит ему, он может содрать  шляпку  с
ее головы и подарить какой-нибудь девице. А если  она  позволит  невинно
чмокнуть ее разок в щечку, то он, пожалуй, привезет ей еще  какие-нибудь
красивые подарки в надежде снова сорвать поцелуй. Мужчины, как ни стран-
но, придают почему-то огромное значение поцелуям. И  очень  часто  после
одного поцелуя совершенно теряют голову, влюбляются и, если  вести  себя
умно и больше ничего им не позволять, начинают вытворять такое,  что  на
них бывает забавно смотреть. Увидеть Ретта Батлера у своих ног, услышать
от него признание в любви, мольбы о поцелуе, об улыбке... О да, она  по-
дарит ему этот поцелуй.
   Но он не сделал никакой попытки ее поцеловать. Она украдкой поглядела
на него из-под ресниц и пробормотала, желая его поощрить:
   - Так вы всегда берете свое? Что же вы надеетесь получить от меня?
   - Поглядим.
   - Ну, если вы думаете, что я выйду за вас замуж,  чтобы  расплатиться
за шляпку, то не надейтесь, - храбро заявила она, надменно вскинув голо-
ву и тряхнув страусовыми перьями.
   Он широко улыбнулся, сверкнув белыми зубами под темной полоской усов.
   - Мадам, вы себе льстите! Я не хочу жениться на вас, да и ни  на  ком
другом. Я не из тех, кто женится.
   - Ах, вот как! - воскликнула она,  совершенно  озадаченная,  понимая,
что, значит, теперь уж он непременно начнет позволять себе вольности.  -
Но и целовать меня я вам тоже не позволю.
   - Зачем же вы тогда так смешно выпячиваете губки?
   - О! - воскликнула она, невольно глянув в зеркало и увидев, что  губы
у нее и в самом деле сложились как для поцелуя. - О! - повторила она  и,
теряя самообладание, топнула ногой. - Вы - чудовище! Вы  самый  отврати-
тельный человек на свете, и я не желаю вас больше знать!
   - Если это действительно так, вам следует прежде всего растоптать эту
шляпку. Ого, как вы разгневались! И, между прочим, вам это очень к лицу,
о чем вы, вероятно, сами знаете. Ну же, Скарлетт,  растопчите  шляпку  -
покажите, что вы думаете обо мне и о моих подарках!
   - Только посмейте прикоснуться к шляпку - воскликнула Скарлетт, ухва-
тившись обеими руками за бант и отступая на шаг.
   Ретт Батлер, тихонько посмеиваясь, подошел к ней и, взяв ее за  руки,
сжал их.
   - Ох, Скарлетт, какой же вы еще ребенок,  это  просто  раздирает  мне
сердце, - сказал он. - Я поцелую вас, раз вы, по-видимому, этого  ждете.
- Он наклонился, и она почувствовала легкое  прикосновение  его  усов  к
своей щеке. - Вам не кажется, что теперь вы должны для соблюдения прили-
чий дать мне пощечину?
   Гневные слова готовы были сорваться с ее  губ,  но,  подняв  на  него
взгляд, она увидела такие веселые искорки в темной глубине его глаз, что
невольно расхохоталась. Что за несносный человек - почему  он  вечно  ее
дразнит? Если он не хочет жениться на ней и даже не хочет ее поцеловать,
то что же ему от нее нужно? Если он не влюблен в нее, то зачем так часто
приходит и приносит ей подарки?
   - Так-то лучше, - сказал он. - Я  оказываю  на  вас  плохое  влияние,
Скарлетт, и, будь у вас хоть немножко благоразумия, вы бы выставили меня
за дверь... Если, конечно, сумели бы. От меня ведь не так  просто  отде-
латься. Я приношу вам вред.
   - Вред?
   - Разве вы сами не видите? После нашей встречи  на  благотворительном
базаре вы стали вести себя совершенно скандально и  главным  образом  по
моей вине. Кто подбил вас пойти танцевать? Кто  заставил  вас  признать,
что наше доблестное священное Дело вовсе не доблестное и  не  священное?
Кто выудил у вас еще одно признание: что надо быть дураком,  чтобы  идти
умирать за громкие слова? Кто помог вам дать старым ханжам столько  пищи
для сплетен? Кто подстрекает вас снять траур  на  несколько  лет  раньше
срока? И кто, наконец, склонил вас принять подарок, который ни одна леди
не может принять, не потеряв права называться леди?
   - Вы льстите себе, капитан Батлер. Я вовсе не  делала  ничего  такого
скандального, а если и делала, то без вашей помощи.
   - Сомневаюсь, - сказал он. Лицо его внезапно стало сурово и мрачно. -
Вы и по сей день были бы убитой горем вдовой Чарлза  Гамильтона,  и  все
превозносили бы вашу самоотверженную заботу о раненых. А впрочем, в кон-
це-то концов...
   Но Скарлетт его уже не слушала: она стояла перед зеркалом и  снова  с
упоением рассматривала себя, решив, что сегодня же после  обеда  наденет
шляпку, когда понесет в госпиталь цветы для выздоравливающих офицеров.
   До ее сознания не дошла скрытая в его словах правда. Она не  отдавала
себе отчета в том, что Ретт Батлер вырвал ее из оков вдовства, что  бла-
годаря ему она обрела ту свободу, которая позволяла ей снова царить сре-
ди незамужних девиц в то время, как для нее все эти утехи  давно  должны
были остаться позади. Не замечала она и того, как под его влиянием  ухо-
дила все дальше и дальше от всего, чему наставляла  ее  Эллин.  Перемены
ведь совершались исподволь. Пренебрегая то одной маленькой  условностью,
то другой, она не улавливала между этими поступками связи, и  тем  более
ей совсем было невдомек, что они имеют какое-то отношение к Ретту Батле-
ру. Она даже не сознавала, что, подстрекаемая им, идет  наперекор  стро-
жайшим запретам Эллин, нарушает приличия и забывает суровые правила  по-
ведения настоящей леди.
   Она понимала только, что эта шляпка ей к лицу, как ни одна другая  на
свете, что она не стоила ей ни цента и что Ретт Батлер, должно быть, все
же влюблен в нее, хотя и не хочет в этом признаться. И  тут  же  приняла
решение найти способ вырвать у него это признание.
   На следующий день Скарлетт, стоя перед зеркалом с расческой в руке  и
шпильками в зубах, пыталась соорудить себе новую прическу,  которая,  по
словам Мейбелл, только что вернувшейся из поездки к мужу в Ричмонд, была
в столице последним криком моды. Прическа называлась "Крысы, мыши и кош-
ки" и представляла немало трудностей для  освоения.  Волосы  разделялись
прямым пробором и укладывались тремя рядами локонов разной  величины  по
обе стороны от пробора. Самые крупные, ближе к пробору -  были  "кошки".
Укрепить "кошек" и "крыс" оказалось делом нетрудным, но "мыши" никак  не
хотели держаться, и шпильки выскакивали, приводя  Скарлетт  в  отчаяние.
Тем не менее она твердо решила добиться своего, так как  ждала  к  ужину
Ретта Батлера, и от его внимания никогда не ускользало, если  ей  удава-
лось как-то обновить свой наряд или прическу.
   Сражаясь с пушистыми, непокорными локонами и покрываясь от усилий ис-
париной, она услышала легкие быстрые шаги внизу в холле  и  поняла,  что
Мелани вернулась из госпиталя. Но Мелани летела по лестнице, прыгая  че-
рез ступеньки, и рука Скарлетт с зажатой в пальцах  шпилькой  замерла  в
воздухе. Что-то случилось - Мелани всегда двигалась степенно, как и  по-
добает соломенной вдове. Скарлетт поспешила к двери,  распахнула  ее,  и
Мелани, перепуганная, с пылающими щеками, вбежала в  комнату,  глядя  на
Скарлетт молящими глазами нашкодившего ребенка.
   По лицу ее струились слезы, капор болтался на лентах за спиной,  кри-
нолин еще продолжал колыхаться. Она что-то сжимала в руке, и по  комнате
распространялся сладковатый удушливый запах дешевых духов.
   - О Скарлетт! - воскликнула Мелани, захлопывая за собой дверь и падая
на кровать. - Тетя Питти дома? Ее нет? О, слава богу, Скарлетт, я в  та-
ком ужасе, я этого не переживу! Мне казалось, я сейчас упаду в  обморок,
о Скарлетт, дядюшка Питер грозится все рассказать тете Питти!
   - Что рассказать?
   - То, что я разговаривала с этой... мисс... миссис... - Мелани приня-
лась обмахивать лицо платочком. - С этой женщиной с рыжими  волосами,  с
Красоткой Уотлинг!
   - Бог с тобой, Мелли! - Скарлетт была так шокирована,  что  не  могла
больше вымолвить ни слова.
   Красотка Уотлинг была та самая рыжеволосая женщина, которая привлекла
внимание Скарлетт на улице в день ее приезда в Атланту, а  теперь  стала
уже самой известной личностью в городе. Следом за солдатами в город хлы-
нули проститутки, но Красотка Уотлинг рыжей копной своих волос и  сверх-
модными кричащими туалетами затмевала их всех. Ее не  часто  можно  было
увидеть на Персиковой улице или в других благопристойных кварталах, если
же она там появлялась, порядочные женщины спешили перейти на другую сто-
рону, чтобы поскорее отдалиться от нее на приличное расстояние. А Мелани
с ней разговаривала? Немудрено, что дядюшка Питер был потрясен.
   - Я умру, если тетя Питти узнает! Ты же понимаешь, она  подымет  крик
на весь город, и я погибла, - рыдала Мелани. - А я не виновата!  Я...  я
просто не могла убежать от нее. Это было бы так чудовищно грубо.  Мне...
мне стало жалко ее, Скарлетт. Ты не будешь считать меня  слишком  испор-
ченной?
   Но моральная сторона вопроса меньше  всего  волновала  Скарлетт.  Как
большинство невинных, хорошо воспитанных молодых женщин, она была  полна
жадного любопытства по отношению к проституткам.
   - А чего она от тебя хотела? Как она изъясняется?
   - Ой, говорит она ужасно безграмотно! Но она так старалась выражаться
изысканно, бедняжка! Я вышла из госпиталя, смотрю, а  дядюшки  Питера  с
коляской нет, ну я и решила прогуляться пешком. А как только поравнялась
с эмерсоновским палисадником, вижу - она стоит там и  выглядывает  из-за
живой изгороди! Какое счастье, что Эмерсонов нет в городе - они в Мейко-
не! А она и говорит: "Извините, миссис Уилкс, можно мне с вами  перемол-
виться словечком?" Не понимаю, откуда она может знать мое имя?  Конечно,
я должна была бы убежать от нее со всех ног, но, понимаешь, Скарлетт,  у
нее было такое грустное лицо и... ну, вроде как умоляющее. И на ней было
черное платье и черный капор, и она совсем не  была  накрашена,  словом,
выглядела вполне прилично, если бы не эти ее рыжие волосы. И не успела я
даже ничего ей ответить, как она говорит: "Я знаю, что не должна бы бес-
покоить вас, но я пыталась поговорить с этой старой индюшкой, миссис Эл-
синг, а она выгнала меня из госпиталя".
   - Она так и сказала - "индюшкой"?  -  очень  довольная,  переспросила
Скарлетт и расхохоталась.
   - Пожалуйста, не  смейся.  Это  вовсе  не  смешно.  Оказывается,  эта
мисс... эта женщина хочет что-то сделать для госпиталя - можешь ты такое
вообразить? Она предложила свои услуги - приходить по утрам ухаживать за
ранеными, и миссис Элсинг, понятно, едва не лишилась чувств и  приказала
ей немедленно удалиться. И тогда та сказала: "Я тоже хочу быть полезной.
Я тоже конфедератка, и может, почище вас!" И  понимаешь,  Скарлетт,  она
просто тронула меня этим своим желанием помочь. Значит, она не такая  уж
испорченная, если хочет помочь нашему Делу. Или ты считаешь, что  это  я
испорченная?
   - Господи, Мелани, ну какое это имеет значение - испорченная  ты  или
нет! Что она еще сказала?
   - Она сказала, что смотрела на дам, которые приходят в  госпиталь,  и
решила... решила, что у меня доброе лицо, и вот остановила меня. У нее с
собой были какие-то деньги, и она хотела, чтобы я взяла их для нужд гос-
питаля и ни одной душе не проговорилась, от кого они. Она  сказала,  что
миссис Элсинг нипочем не позволит принять их, если узнает,  что  это  за
деньги. Что за деньги - понимаешь? Вот тут я чуть не лишилась чувств!  И
так растерялась, так хотела скорей уйти, что сказала: "Да, да,  конечно,
как это мило с вашей стороны!" или что-то еще, столь же идиотское, а она
улыбнулась и сказала: "Вот это по-христиански", - и сунула этот  грязный
платок мне в руку. Фу! Слышишь, какой аромат?
   И Мелани протянула Скарлетт мужской платок - сильно надушенный и  до-
вольно грязный, - в который было завязано несколько монет.
   - Потом она все за что-то благодарила и сказала, что будет  приносить
мне деньги каждую неделю, и тут как раз подъехал дядюшка Питер и  увидел
меня! - Мелани разрыдалась и уткнулась головой в подушку. - А  когда  он
узрел, с кем я стою, он, - подумай, Скарлетт! - он стал кричать на меня.
Никогда еще в жизни никто так на меня не кричал. Он сказал: "Сей же  ми-
нут полезайте в коляску!" Ну, конечно, я села в коляску, и всю дорогу до
самого дома он честил меня на чем свет стоит, и не давал сказать ни сло-
ва в оправдание, и заявил, что расскажет все тете Питти. Скарлетт, прошу
тебя, спустись вниз и попроси его ничего ей не  говорить.  Если  тетушка
узнает хотя бы то, что я лицом к лицу столкнулась  с  этой  женщиной  на
улице, это ее убьет. Скарлетт, ты попросишь?
   - Хорошо, попрошу. Но сначала давай  посмотрим,  сколько  там  денег.
Узелок тяжелый.
   Она развязала платок и высыпала на постель горсть золотых монет.
   - Скарлетт, тут пятьдесят долларов! И все золотом! - совершенно  пот-
рясенная, воскликнула Мелани, пересчитав блестящие  желтые  кружочки.  -
Как ты думаешь, это допустимо - воспользоваться такими...  Ну,  добытыми
таким путем... деньгами для наших воинов? Мне кажется,  господь  поймет,
что она хотела только добра, и не осудит нас за эти  бесчестные  деньги?
Как вспомню о том, сколько у госпиталя нужд...
   Но Скарлетт ее не слушала. Она смотрела на грязный платок, и  чувство
унижения и злоба закипали в ее душе. В углу платка была вышита монограм-
ма: "Р.К.Б.". А в верхнем ящике ее комода хранился  платок  с  такой  же
точно монограммой. Не далее как вчера Ретт Батлер обернул  этим  платком
стебли полевых цветов, которые они вместе собирали. Она  хотела  вернуть
ему платок вечером за ужином.
   Так, значит, Ретт таскается к этой твари Уотлинг и не жалеет  на  нее
денег? Вот из какого кармана поступило пожертвование на госпиталь! Золо-
то, нажитое на контрабанде. И этот человек еще имеет  наглость  смотреть
порядочным женщинам в глаза, после того как он был с этой тварью! И  по-
думать только, что она могла поверить, будто он в нее влюблен! Теперь-то
уж ясно, что это сплошное вранье.
   Дурные женщины и все, что их окружало, были для Скарлетт  чем-то  от-
талкивающим и вместе с тем таинственным. Она знала, что мужчины посещают
таких женщин, преследуя при этом цели, о которых ни одна воспитанная ле-
ди не отважится даже намекнуть, а уж если намекнет, то только шепотом, в
самых туманных выражениях. И она всегда считала, что только грубые, нео-
тесанные мужики могут посещать таких женщин. До этой минуты ей и в голо-
ву не приходило, что порядочные мужчины - те, с которыми она встречается
в приличных домах, с кем она танцует, - могут позволить себе такое.  Это
давало ее мыслям совершенно неожиданное направление, и перед ней  откры-
валось нечто пугающее. Может быть, все мужчины так поступают? Уже доста-
точно отвратительно то, что они принуждают своих жен проделывать с  ними
непристойности, но чтобы еще бегать к этим гадким женщинам и платить  им
за подобные услуги! Нет, все мужчины омерзительны, а  Ретт  Батлер  хуже
всех!
   Она бросит этот платок ему в лицо и укажет на дверь, и  никогда,  ни-
когда больше не перемолвится с ним ни единым словом. Впрочем, нет, этого
ни в коем случае нельзя делать - он же ни