. Мелли стоит десятерых. Мелли... Что Мелли ей
сказала? Ах, да! Ребенок!
   Прижимая к груди бумажник, Скарлетт бросилась в другую  комнату,  где
малютка Бо спал в своей низенькой кроватке. Она взяла его на руки, и  он
проснулся и захныкал спросонок, размахивая крошечными кулачками.
   Она услышала громкий голос Сьюлин:
   - Идем, Кэррин! Идем! Хватит, набрали! Ну же,  сестренка,  поторапли-
вайся!
   С заднего двора донесся отчаянный поросячий визг и  возмущенное  хрю-
канье, и, подбежав к окну, Скарлетт увидела Мамушку с извивающимся поро-
сенком под каждой подмышкой, ковылявшую что было сил через хлопковое по-
ле. Следом за ней спешил Порк, тоже с двумя поросятами, подталкивая иду-
щего впереди него Джералда. Джералд, спотыкаясь, брел по бороздам и раз-
махивал тростью.
   Скарлетт высунулась из окна и крикнула:
   - Уведи свинью, Дилси! Заставь Присей выгнать ее наружу. Угони ее по-
дальше!
   Дилси подняла голову; бронзовое лицо ее было встревожено, она держала
за края передник, в котором лежала груда столового серебра.
   - Свинья укусила Присей и не выпускает ее из подпола.
   "Ай да свинья!" - подумала Скарлетт. Она метнулась обратно к  себе  в
комнату и достала из тайничка браслеты, брошь,  миниатюру  и  серебряную
чашечку, найденные в ранце убитого янки. Куда все это спрятать? На руках
у нее был малютка Бо, в одной руке зажат бумажник, в другой  -  все  эти
безделушки. Она положила младенца на постель.
   Он сразу расплакался, и тут ее осенило. Лучшего  места,  чем  детские
пеленки, не придумаешь. Она быстро перевернула Бо на животик, распелена-
ла и сунула бумажник под его подгузник. От такого обращения он разревел-
ся еще громче, засучил ножками, и она торопливо запеленала его снова.
   "Ну, теперь, - подумала она, переведя дыхание, - теперь - к болоту!"
   Подхватив одной рукой заходившегося в плаче  младенца,  другой  рукой
прижимая к груди драгоценности, она выбежала на верхнюю площадку в холл.
Внезапно шаги ее замедлились, колени подогнулись  от  страха.  Как  тихо
стало в доме! Какая страшная, мертвенная тишина! Неужели все ушли и  ос-
тавили ее? Неужели никто не подумал о ней? Она не ждала, что они все уй-
дут, бросят ее здесь одну. В эти дни с одинокой женщиной может случиться
все что угодно... Придут янки...
   Какой-то негромкий звук заставил ее подскочить от страха. Резко обер-
нувшись, она увидела своего всеми позабытого сынишку. Он сидел  на  сту-
пеньках, прижавшись к перилам, и пытался что-то  произнести,  но  только
беззвучно разевал рот и смотрел на нее круглыми от ужаса глазами.
   - Встань, Уэйд Хэмптон, - приказала она. - Вставай и иди за мной. Ма-
ма не может тебя сейчас нести.
   Точно маленький испуганный зверек, он бросился к ней и зарылся  лицом
в ее широкую юбку. Она чувствовала, как он, путаясь в  пышных  складках,
пытается ухватиться за ее ногу. Она начала спускаться с лестницы, но его
цепляющиеся руки мешали ей, и она сердито крикнула:
   - Отпусти мою юбку, Уэйд! Отпусти и спускайся вниз сам! - Но  ребенок
только теснее прижимался к ней.
   Она спускалась вниз, а снизу все словно бы устремлялось ей навстречу.
Все с детства знакомые, любимые вещи, казалось, шептали ей в уши:  "Про-
щай! Прощай!" Рыдания подступили у нее к горлу. Дверь в маленький  каби-
нет, где всегда так усердно трудилась Эллин, была приотворена,  и  Скар-
летт бросился в глаза угол старинного секретера. В столовой стулья  были
сдвинуты с мест, некоторые опрокинуты, на столе - тарелки с  недоеденной
едой. На полу - лоскутные коврики, которые Эллин  сама  красила  и  сама
плела. На стене - портрет бабушки Робийяр: высокая  прическа,  полуобна-
женная грудь. Сильно вырезанные ноздри придавали лицу выражение утончен-
ной надменности. Все овеянное бессчетностью воспоминаний детства, все  -
кровная часть ее души - шептало ей: "Прощай, Скарлетт О'Хара! Прощай!"
   Придут янки и все сожгут!
   В последний раз окинула Скарлетт взглядом родительский дом. Потом  из
болота под прикрытием леса ей суждено будет увидеть только,  как  рухнет
охваченная огнем кровля и из  облаков  дыма  выплывут  очертания  печных
труб.
   "Я не могу уйти отсюда, - подумала она, и у  нее  застучали  зубы  от
страха. - Я не могу покинуть тебя, дом. Папа бы не ушел. Он ведь  сказал
им: жгите его вместе со мной. Пусть теперь сожгут тебя вместе  со  мной,
потому что я тоже не могу тебя покинуть. Ты  -  последнее,  что  у  меня
есть".
   И когда решение было принято, страх сразу куда-то отступил,  и  оста-
лось только леденящее чувство в груди, словно страх и  погибшие  надежны
застыли там холодным сгустком. Так она продолжала стоять, пока не  услы-
шала стук копыт на подъездной аллее, позвякивание  уздечек  и  сабель  в
ножнах и резкий голос, отдающий команду:
   - Спешиться!
   Тогда, быстро наклонившись к ребенку, прижавшемуся к  ее  ногам,  она
проговорила настойчиво, но необычно для нее мягко и нежно:
   - Отпусти мою юбку, Уэйд, сыночек! Беги скорей вниз  и  через  задний
двор к болоту - там Мамушка и тетя Мелли. Беги скорей, милый,  и  ничего
не бойся.
   Услышав эти, такие непривычно ласковые слова, Уэйд поднял  голову,  и
Скарлетт ужаснулась, увидев его глаза - глаза кролика, попавшего  в  си-
лок.
   "О, матерь божия! - взмолилась она. - Не  допусти  его  до  припадка!
Нет, нет, только не перед янки! Они не должны знать, что мы их  боимся!"
И чувствуя, как Уэйд лишь крепче вцепился в ее подол, произнесла твердо:
   - Будь мужчиной, малыш. Подумаешь, свора проклятых янки!
   И она стала спускаться с лестницы им навстречу.
   Шерман вел свои войска через Джорджию от Атланты к морю. Позади лежа-
ли дымящиеся руины Атланты: покидая город, синие мундиры предали его ог-
ню. Впереди на триста миль простиралась ставшая по существу  беззащитной
полоса земли, ибо остатки милиции и старики и подростки из  войск  внут-
реннего охранения идти в счет не могли.
   Впереди лежали плодородные земли - плантации, служившие приютом  жен-
щинам, детям, старикам, неграм. Янки шли, прочесывая пространство  шири-
ной в восемьдесят миль, все сжигая по дороге и грабя. Сотни домов  стоя-
ли, объятые пламенем, в сотнях домов раздавался стук сапог. Но Скарлетт,
глядя, как синие мундиры заполняют холл, не думала  о  том,  что  такова
участь всего края. Для нее это было чисто личное дело - злодеяние,  нап-
равленное умышленно против нее и ее близких.
   Когда янки ввалились в дом, она стояла в холле возле лестницы,  держа
на руках младенца, а из складок юбки торчала головка Уэйда, придравшего-
ся к ее ногам. Одни солдаты, толкая друг друга, бросились вверх по лест-
нице, другие стали вытаскивать мебель на крыльцо и вспарывать штыками  и
носками обивку кресел, ища спрятанные драгоценности.  Наверху  они  тоже
вспарывали тюфяки и перины, и вскоре в воздухе замелькали,  поплыли  пу-
шинки и стали, кружась, мягко опускаться на пол, на волосы  Скарлетт.  И
бессильная ярость заглушила остатки страха в ее сердце, когда она беспо-
мощно глядела, как вокруг нее грабят и рушат.
   Сержант - кривоногий, маленький, седоватый, с куском жевательного та-
бака за щекой - подошел к Скарлетт, опередив своих солдат, смачно  сплю-
нул на пол и частично ей на подол и сказал:
   - Дайте-ка сюда, что это тут у вас, барышня.
   Она забыла, что все еще держит  в  руке  безделушки,  которые  хотела
спрятать, и с усмешкой - достаточно презрительной, как казалось ей, что-
бы не посрамить бабушки Робийяр, - швырнула их на пол,  и  последовавшая
из-за них алчная схватка солдатни доставила  ей  своего  рода  злорадное
удовольствие.
   - Еще, если позволите, вот это колечко и сережки.
   Скарлетт покрепче задрала младенца под мышкой, так  что  он  оказался
вниз лицом, отчего стал пунцовым и пронзительно завизжал,  и  отстегнула
свадебный подарок Джералда - гранатовые  серьги  Эллин.  Потом  сняла  с
пальца кольцо с большим сапфиром - подарок Чарлза в день помолвки.
   - Не бросайте. Давайте их сюда, - сказал сержант, протягивая руку.  -
Эти шельмы уже хорошо успели поживиться. Ну, что у вас есть еще?  -  Его
зоркий взгляд скользнул по ее корсажу.
   На мгновение у Скарлетт остановилось сердце. Она уже чувствовала, как
грубые руки касаются ее груди, распускают шнуровку.
   - Больше у меня ничего нет, но у вас,  кажется,  положено  обыскивать
свои жертвы?
   - Ладно, поверю вам на слово, - добродушно ответил сержант  и  отвер-
нулся, сплюнув еще разок. Скарлетт вернула ребенка в нормальное  положе-
ние и стала успокаивать его, покачивая; рука  ее  нащупала  припеленутый
бумажник, и она возблагодарила бога за то, что у Мелани есть ребенок,  а
у ребенка - пеленки.
   В верхних комнатах слышен был топот сапог, негодующий скрип  передви-
гаемой мебели, звон разбиваемого фарфора и зеркал, грубая брань, изрыга-
емая, когда ничего не удавалось  обнаружить.  С  заднего  двора  неслись
громкие крики:
   - Гони их сюда! Не упусти! - И  отчаянное  кудахтанье  кур,  кряканье
уток и гогот гусей. Скарлетт вся сжалась, словно от боли, когда услышала
неистовый визг и резко оборвавший его выстрел, и поняла, что свинью уби-
ли. Черт бы побрал Присей! Она убежала и бросила свинью. Хоть бы уж  по-
росята уцелели! Только бы все благополучно добрались до болота! Но ниче-
го же ведь не известно.
   Она недвижно стояла в холле, а мимо нее с криком,  с  руганью  бегали
солдаты. Уэйд не разжимал вцепившихся в ее  юбку  скрюченных  от  страха
пальчиков. Она чувствовала, как он дрожит всем телом, прижимаясь к  ней,
но не могла заставить себя поговорить с ним,  успокоить  его.  Не  могла
заставить себя произнести ни слова, не могла обрушиться  на  янки  ни  с
гневом, ни с мольбами, ни с угрозами. Могла только благодарить  бога  за
то, что ноги еще держат ее и у нее хватает сил стоять с высоко  поднятой
головой. Но когда кучка бородатых солдат с грохотом спустилась по  лест-
нице, таща награбленное добро, какое подвернулось им  под  руку,  и  она
увидела в руках одного из них саблю Чарлза, с губ ее против воли сорвал-
ся крик.
   Эта сабля принадлежала теперь Уэйду. Это была сабля его отца, а преж-
де - деда, и Скарлетт подарила ее сыну в этом году в день его  рождения.
Они устроили тогда маленькую торжественную церемонию, и Мелани расплака-
лась - от гордости, от умиления, от грустных воспоминаний, -  поцеловала
Уэйда и сказала, что он должен вырасти храбрым солдатом, как его отец  и
дедушка. Уэйд очень гордился этим подарком и частенько залезал на  стол,
над которым висела, на стене сабля, чтобы погладить се. Скарлетт нашла в
себе силы молча смотреть на то, как чужие, ненавистные руки  выносят  из
дома принадлежащие ей вещи, любые вещи, но только не это  -  не  предмет
гордости ее маленького сынишки. Уэйд, выглядывавший из-за юбок,  услыхал
ее крик, обрел голос и отвагу и громко, горестно всхлипнул, указывая ру-
чонкой на саблю:
   - Моя!
   - Этого вы не можете взять! - решительно сказала Скарлетт, протягивая
к сабле руку.
   - Не могу? Вот как! - произнес невысокий солдат, державший  саблю,  и
нагловато ухмыльнулся ей в лицо. - Еще как могу! Это сабля мятежника!
   - Нет... нет. Она сохранилась с Мексиканской войны. Вы не имеете пра-
ва ее брать - это сабля моего маленького сына. Она принадлежала его  де-
ду. О, капитан! - воскликнула Скарлетт, оборачиваясь к сержанту. - Пожа-
луйста, прикажите вашему солдату вернуть мне саблю.
   Сержант, довольный неожиданным повышением в чине, шагнул вперед.
   - Дай-ка мне глянуть на эту саблю. Боб, - сказал он.
   Невысокий солдат нехотя протянул ему саблю.
   - Тут эфес из чистого золота, - сказал он.
   Сержант повертел саблю в руках, луч солнца упал на эфес, на  выграви-
рованную на нем надпись, и он громко прочел ее вслух:
   - "Полковнику Уильяму Р. Гамильтону. От штаба  полка.  За  храбрость.
Буэна-Виста. 1847".
   - Ого! - воскликнул сержант. - Я сам дрался при Буэна-Виста, леди.
   - Да ну? - холодно произнесла Скарлетт.
   - А как же! Жаркое было дело, доложу я вам. В эту войну я таких схва-
ток не видал, как в ту. Так эта сабля принадлежала деду этого мальца?
   - Да.
   - Ну, пусть она останется у него, - сказал  сержант,  удовлетворенный
доставшимися ему драгоценностями и безделушками, которые он увязал в но-
совой платок.
   - Но эфес же из чистого золота, - никак не мог успокоиться солдат-ко-
ротышка.
   - Мы оставим ей эту саблю на память о нас, - усмехнулся сержант.
   Скарлетт взяла у него саблю, даже не поблагодарив. Почему она  должна
благодарить этих грабителей, если они возвращают  ей  ее  собственность?
Она стояла, прижав саблю к груди, а кавалерист-коротышка все еще  спорил
и пререкался с сержантом.
   - Ну, черт побери, эти проклятые мятежники еще меня попомнят! -  вык-
рикнул под конец солдат, когда сержант, потеряв терпение, сказал,  чтобы
он перестал ему перечить и проваливал ко всем чертям. Солдат  отправился
шарить по задним комнатам, а Скарлетт с облегчением перевела  дух.  Янки
ни слова не обмолвились о том, чтобы сжечь дом. Не сказали ей  убираться
вон, пока они его не подожгли. Быть может... быть может... Солдаты  про-
должали собираться в холле - одни спускались из верхних  комнат,  другие
входили со двора.
   - Есть что-нибудь? - спросил сержант.
   - Одна свинья, несколько кур и уток.
   - Немного кукурузы, ямса и бобов. Эта дикая кошка верхом  на  лошади,
которую мы видели на дороге, успела их тут предупредить, будьте уверены.
   - Рядовой Пол Ривер, что у тебя?
   - Да почти что ничего, сержант. Нам остались  одни  объедки.  Поехали
быстрей дальше, пока вся округа не прознала, что мы здесь.
   - А ты смотрел под коптильней? Они обычно там все закапывают.
   - Да нет тут коптильни.
   - А в хининах негров пошарил?
   - Там ничего, окромя хлопка. Мы его подожгли.
   Скарлетт мгновенно припомнились долгие дни на хлопковом поле под  па-
лящим солнцем, невыносимая боль в пояснице, натертые плечи... Все понап-
расну. Хлопка больше не было.
   - Чтой-то у вас нет ничего, а, леди?
   - Ваши солдаты уже побывали здесь до вас, - холодно сказала Скарлетт.
   - Верно. Мы тоже были в этих краях еще в сентябре, - сказал  один  из
солдат, вертя что-то в пальцах. - А я и позабыл.
   Скарлетт увидела, что он разглядывает золотой  наперсток  Эллин.  Как
часто поблескивал он на пальце Эллин, занятой рукодельем! Вид  наперстка
воскресил рой мучительных воспоминаний о тонких бледных руках с этим на-
перстком на пальце. А теперь он лежал на грязной, мозолистой ладони это-
го чужого человека и скоро отправится в путь на север, где  какая-нибудь
янки будет щеголять этой краденой вещью - наперстком Эллин!
   Скарлетт наклонила голову, чтобы враги не увидели ее слез, и они  ти-
хонько покатились по щекам и закапали на личико младенец... Сквозь  зас-
тилавшую глаза пелену она видела, как солдаты двинулись к выходу, слыша-
ла, как сержант громким, хриплым голосом отдавал команду. Янки  уходили,
дом остался цел, но истерзанная воспоминаниями об Эллин Скарлетт уже  не
находила в себе сил радоваться. Удалявшееся позвякивание сабель  и  стук
копыт не принесли ей облегчения, и она стояла, совсем  вдруг  обессилев,
равнодушная ко всему, и слышала, как они отъезжают, нагрузившись  краде-
ным, - увозят одежду, одеяла, картины, кур, уток, свинью...
   Потом в носу у нее защекотало от дыма и запаха гари, и она безучастно
обернулась: ей уже не было дела до хлопка, страшное напряжение сменилось
апатией. В открытые окна столовой она видела дым, медленно  ползущий  из
негритянских хижин. Это разлетается по ветру хлопок. Это разлетались  по
ветру деньги, которые должны были пойти в уплату налогов и прокормить их
в зимние холода. А ей оставалось только смотреть, как они  тают,  спасти
их она не могла. Ей доводилось видеть и раньше, как горит хлопок, и  она
знала - справиться с этим огнем нелегко, даже если за дело берутся  муж-
чины. Хорошо еще, что хижины расположены вдали от дома.  И  хорошо  еще,
что нет ветра: ни одна искра не долетит до крыши.
   Внезапно она обернулась и замерла: все тело ее напряглось,  словно  у
пойнтера, делающего стойку. Расширенными от ужаса глазами она смотрела в
глубь крытого перехода, ведущего в кухню. Из кухни тянуло дымом!
   На бегу, где-то между холлом и кухней, она положила младенца на  пол.
Вырвалась из цепких ручонок Уэйда, отпихнув его к стене, вбежала в  пол-
ную дыма кухню и попятилась, сразу закашлявшись. Дым ел глаза,  и  слезы
потекли у нее по щекам. Но она ринулась вперед, прикрыв нос и рот  подо-
лом юбки.
   В кухне, слабо освещенной одним маленьким оконцем, ничего нельзя было
разглядеть из-за густых клубов дыма, но Скарлетт услышала шипенье и пот-
рескивание огня. Прищурившись, прикрывая глаза рукой, она  всматривалась
в дымовую завесу и увидела языки пламени, расползавшиеся по полу, ползу-
щие к стенам. Кто-то вытащил из топившегося очага горящие поленья, разб-
росал их по всей кухне, и сухой, как трут, сосновый пол мгновенно занял-
ся, заглатывая огонь, как воду.
   Скарлетт метнулась обратно в столовую и схватила  ковер,  с  грохотом
опрокинув при этом два стула.
   "Мне же нипочем не затушить пожара... Нипочем,  нипочем!  О  господи,
если бы кто-нибудь помог! Пропал дом... пропал! О боже  мой,  боже  мой!
Вот что этот коротконогий мерзавец держал на уме, когда сказал,  что  мы
его еще попомним! Ах, зачем я не отдала ему сабли!"
   Пробегая по переходу, она заметила своего  сынишку  -  он  забился  в
угол, прижимая к себе саблю. Глаза у него были закрыты и личико  застыло
в каком-то расслабленном, неестественном покое.
   "Господи! Он умер! Умер от страха!" - промелькнула у нее  порожденная
отчаянием мысль, но она побежала дальше - в конец  перехода,  где  возле
кухонной двери всегда стояла бадья с питьевой водой.
   Она сунула ковер в бадью и, набрав побольше воздуха в  легкие,  рину-
лась снова в темную от дыма кухню, плотно захлопнув за собой дверь.  Це-
лую, как ей показалось, вечность она, кашляя,  задыхаясь,  кружилась  по
кухне. Била и била мокрым ковром по  струйкам  огня,  змеившимся  вокруг
нее. Дважды загорался подол ее длинной юбки, и она тушила его голыми ру-
ками. Ее одурял тошнотворный запах паленых волос, выпавших  из  прически
вместе со шпильками и рассыпавшихся по плечам. Но куда бы она ни  повер-
нулась, языки пламени тотчас взвивались у нее за  спиной,  все  ближе  и
ближе к стенам, крытому переходу, ведущему в дом.  Огненные  змейки  ви-
лись, плясали вокруг нее, и, теряя силы, она понимала, что все ее усилия
тщетны.
   Отворилась дверь, и ворвавшийся поток воздуха сильнее  раздул  пламя.
Дверь со стуком захлопнулась, и в водовороте дыма Скарлетт, полуослепшая
от слез, увидела Мелани: она затаптывала ногами огонь и колотила по  го-
рящему полу чем-то темным и тяжелым. Скарлетт  видела,  как  ее  шатает,
слышала ее кашель, на мгновение сквозь серую пелену проглянуло ее  блед-
ное, напряженное лицо с зажмуренными от дыма глазами. Протекла еще целая
вечность, пока они вдвоем, бок о бок, боролись с огнем, и наконец  Скар-
летт стала замечать, что огненных змей становится меньше, что они слабе-
ют. И тут Мелани неожиданно повернулась к ней, вскрикнула и со всей силы
ударила ее ковром по спине. Скарлетт покачнулась и  полетела  куда-то  в
дымный мрак.
   Открыв глаза, она увидела, что лежит на заднем крыльце, голова ее по-
коится на коленях у Мелани, и лучи послеполуденного солнца  заливают  ей
лицо. Руки, лицо, плечи нестерпимо жгло. Хижины негров все еще были оку-
таны клубами дыма, дым продолжал обволакивать все вокруг,  и  в  воздухе
стоял удушливый запах горелого хлопка. Скарлетт увидела клочья дыма, вы-
ползавшие из кухни, и вскочила было, порывась броситься туда, но  Мелани
удержала ее, сказав спокойно:
   - Лежи тихо, дорогая! Пожар потушен.
   С минуту она лежала неподвижно, закрыв глаза, с облегчением  дыша,  и
слышала где-то рядом мирное посапывание Бо и  привычную  для  уха  икоту
Уэйда. Значит, он жив, слав